Новый государственный менеджмент в институциональной среде современного Китая
|
Скачать 3.51 Mb.
|
| сяокан, и в управлении на основе добродетели, и в стремлении китайского руководства решить проблему с неравенством. Так, в докладе Ху Цзиньтао на XVIII съезде КПК декларируется, что «разница в развитии города и села, в развитии регионов, а также распределении доходов населения по-прежнему велика»207, эту проблему необходимо решать в ближайшее время. Примечательно, что к конфуцианским принципам в «современной обработке» добавляются и совершенно новые концепты, отражающие реалии настоящей эпохи и претендующие на статус общенациональных ценностей. Среди них научная концепция развития, обозначенная в качестве приоритетной стратагемы на XVII съезде КПК в 2007 году, дополняющая идею «трех представительств» и стремление к развитию гармоничного сбалансированного общества. В Уставе Партии она интерпретируется как «научная теория, которая является наследием марксизма-ленинизма, идей Мао Цзэдуна, теории Дэн Сяопина и важной концепции тройного представительства»208 с четким соблюдением иерархической преемственности. При этом, по словам Ху Цзиньтао на XVIII съезде КПК, «научная концепция развития – это самое последнее достижение теоретической системы социализма с китайской спецификой, квинтэссенция коллективного разума КПК, мощное идеологическое оружие в руководстве всей партийно-государственной работой»209. Данное утверждение в очередной раз подчеркивает приверженность руководства ценностям коллективизма, а также необходимость постоянного обновления ценностной и идеологической основы в Китае при сохранении традиционных элементов. Вполне закономерно, что «научная концепция развития» включена в состав теоретико-идеологической основы формирования социально-экономической и политико-институциональной системы КНР. Это объясняется реальной обстановкой, обеспечившей переход ряда передовых западных государств к постиндустриальному этапу210, в котором наука представлена как ведущий фактор развития. Наконец, с момента обновления политического руководства на ХVIII съезде КПК широкую известность получила идея Си Цзиньпиня о чжунго мэн (китайской мечте). Несмотря на то, что впервые о «китайской мечте» было заявлено в конце 2012 года, подробное разъяснение ее содержания председатель КНР дал лишь в марте 2013 года на первом заседании ВСНП после его избрания. По словам Си Цзиньпиня, «мы должны реализовать «китайскую мечту» в целях возрождения китайской нации»211 посредством следования социализму с китайской спецификой, «развития китайского духа» и «сплочения народных сил» Китая. Только при соблюдении этих условий удастся добиться развития зажиточного государства, национального подъема и счастья народа. Таким образом Си Цзиньпин объединяет под лозунгом «китайской мечты» две общегосударственные миссии, «достижения зажиточного общества (сяокан)» и «развития демократического, цивилизованного и гармоничного модернизированного социалистического государства»212. Кроме того, в ходе своего выступления он обращается как к тысячелетней истории Китая и его традициям, так и декларирует необходимость инновационного развития, но с учетом китайских национальных особенностей. Теперь идея «китайской мечты» используется практически в каждом выступлении Си Цзинпиня наряду с концепцией «тройного представительства», «научной концепций развития», теорией Дэна Сяопина и идеями Мао Цзэдуна213. О ее популярности также свидетельствует публикация книги китайского исследователя Ху Аньгана «Китайский путь и китайская мечта»214, в которой чжунго мэн [中国梦] интерпретируется как идея, способная стать залогом успеха в становлении великой китайской державы, и западного эксперта В. Кэллахана «Китайские мечты. 20 взглядов на будущее»215, противопоставляющего американскую мечту китайской. Таким образом, система ценностей, культивируемая в Китае, в значительной степени отличается от западной. В первую очередь это определяется ее инкорпорацией в политическую культуру и мощную идеологическую основу, адаптируемую к современным реалиям политическим руководством Китая. По словам Е.В. Бродовской, «институциональные преобразования становятся действительно необратимыми только тогда, когда они восприняты обществом и закреплены в системе ценностей, на которые это общество ориентируется»216. Западная система ценностей имеет крайне мало точек соприкосновения с китайской, что в свою очередь не создает соответствующих условий для импортирования западных управленческих моделей в институциональную среду Китая. Доминирование как в государственной идеологии, так и общественной жизни ценностей стабильности, коллективизма, верховной собственности, иерархии, стремления к сильному зажиточному государству формирует условия для реализации реформ только в рамках этих оснований. И если механизмы нового государственного менеджмента можно вписать в китайскую действительность в качестве инструментов для достижения общества сяокан или «китайской мечты», то ценности широкого присутствия государства, стабильности, иерархии, отсутствия долгосрочной традиции правового регулирования могут создавать ограничения при реализации задачи передачи государственных полномочий автономным субъектам, децентрализации, адаптации новых формальных правил к институциональной среде КНР. Помимо ценностных установок, при трансплантации инструментов нового государственного менеджмента определяющее значение имеет зрелость гражданского общества, что выражается как в возможности сокращения функциональной нагрузки государства в пользу некоммерческого сектора, так и политическом участии общественности в принятии государственных решений и способности населения предъявлять к государству требования относительно качества предоставляемых услуг. По словам российских экспертов Д.Г. Красильникова и Е.А. Троицкой, «важным элементом концепции нового государственного менеджмента является отношение к государству как к служащему», но «при условии, что общество жестко спрашивает с государства за качество его услуг»217. Это возможно при наличии институтов гражданского общества, по своим основным признакам комплементарным существующим на Западе. Сугубо западный концепт гражданского общества на сегодняшний день представлен различными, порой крайне дифференцированными подходами. Во многом это объясняется спецификой его реализации в тех или иных государствах. Так, А. Арато утверждает, что различные варианты концепции гражданского общества применяются «для интерпретации свершившихся переходных процессов, а также успешной стабилизации авторитарных систем»218. Вполне предсказуемо, что Китай при наличии специфического набора ценностей и политического устройства страны воплощает собой одну из версий гражданского общества, отличную от существующей на Западе. В западной литературе он может быть представлен L и M традициями гражданского общества, восходящими к первым философам и политологам, обратившимся к данному концепту, Д. Локку и Ш. Монтескье. Д. Локк акцентировал внимание на неотчуждаемых правах человека, которые ставят «пределы власти»219, тем самым ограничивая ее. В российской науке положения обеих традиций развиваются О. Хархординым, который определяет L-традицию как «юридическую обеспеченность и политическую защищенность основных прав и свобод личности»220. Гражданское общество в духе М-традиции трактуется Ш. Монтескье как «общество обществ», возникающее посредством договора, когда несколько политических организмов обязываются стать гражданами одного более значительного государства, которое они пожелали образовать»221. В этом определении, насчитывающем несколько сотен лет, ясно просматривается интерпретация гражданского общества как совокупности автономных ассоциаций граждан. Заметим, что если у истоков формирования концепции гражданского общества эти традиции рассматривались как конкурирующие, то теперь они дополняют друг друга. Так, российский политолог Г. Дилигенский рассматривает гражданское общество, как «общество автономных индивидов и автономных социальных субъектов»222, тем самым синтезируя М и L традиции. Консолидацию личностной и ассоциативной автономии в понятии гражданского общества констатирует Ф. Шмиттер. С его точки зрения, оно включает четыре условия, а именно «двоякого рода автономию (от органов государственной власти, а также от фирмы и семьи), коллективное действие, неузурпацию чужих прерогатив и гражданственность»223. Что касается гражданских ассоциаций, которые Ф. Шмиттер называет «медиаторными организациями», то они являются хотя и необходимым, но недостаточным условием существования гражданского общества, поскольку «подобными организационными структурами могут манипулировать государственные или частные акторы или же они могут оказаться не более чем фасадом, прикрывающим деятельность социальных групп, стремящихся узурпировать власть»224. Только в том случае, если медиаторные организации заключают в себе четыре условия, обозначенные выше, можно говорить о существовании реально действующих институтов гражданского общества. Индивидуальное начало также представлено в трактовке Ф. Шмиттера и выражается в категории гражданственности, подразумевающей как личное, так и коллективное политическое участие. Обращаясь к концепту гражданского общества в Китае, отметим, что оценки аналитиков варьируются от его полного отрицания до активного функционирования и развития. Так, например, эксперт китайского происхождения Ин-Хон Ши обосновывает отсутствие в Китае гражданского общества тем, что «вера в идеологию, культурные традиции и личные интересы политического характера препятствуют тому, чтобы государство доверяло, одобряло или хотя бы терпело гражданское общество»225. Западные исследователи Т. Брук и Б.М. Фролик также предполагают, что в Китае отсутствует зрелое гражданское общество в силу «неподатливых национальных, изоляционистских и корпоративистских обычаев, которые препятствуют формированию зрелой публичной сферы или гражданской культуры»226. Другие исследователи, наоборот, склонны считать, что гражданское общество в Китае имеет право на существование, но с иным набором характеристик и в определенных рамках, которые ему предоставляет государство. По мнению китайских экспертов Ван Мина, Лю Гоханя и Хэ Ляньцзы, «гражданское общество – буржуазная или капиталистическая идеология, но там, где есть капиталистическое гражданское общество, должно быть и социалистическое»227. Российский исследователь В. Ганшин также признает существование гражданского общества в Китае, однако с его позиции «тот выбор, который был сделан Китаем в 1949 году, предполагает невозможным восприятие политических установок гражданского общества западного образца»228. В Китае дореформенного периода гражданское общество трактовалось как шимин шэхуи [市民社会], что понималось как капиталистическое общество и поэтому имело уничижительную коннотацию. Во времена Мао независимые социальные группы были или запрещены, или кооптированы партийно-государственной структурой. К идее гражданского общества вновь вернулись с началом экономических реформ в конце 1970-х гг. С этого момента гражданскому обществу было дано китайское наименование гонмин шэхуи [公民社会], которое акцентировало внимание на политическом значении гражданского участия в общественных делах. Преобразования в экономической сфере явились точкой отсчета феноменального роста гражданских групп в Китае, особенно предпринимательских, профессиональных и академических ассоциаций. По официальным данным, к концу 2012 года в КНР насчитывалось 499 тыс. общественных организаций, что на 8,1 % больше, чем в предыдущем году, с охватом около 613 млн. 300 тыс. граждан Китая, что на 2,3% превышает показатели 2011 года229. При этом, как сообщает директор Бюро по работе с неправительственными организациями КНР Ван Цзянцзюн, «количество незарегистрированных организаций или зарегистрированных в качестве коммерческих, но представляющих общественный сектор, составляет около 1 млн»230. Причиной значительного количества нелегальных организаций в Китае является жесткий политический контроль. С одной стороны, он проявляется в наличии широкого объема формальных правил, необходимых при регистрации. В соответствии с Правилами регистрации общественных организаций в Китае 1998 г. на территории одного муниципалитета не может быть зарегистрировано несколько организации с тождественным характером деятельности. Кроме того, регистрация предусматривает строго определенное количество участников, соответствующий объем финансирования, наличие доступного помещения и другие достаточно жесткие условия. Так, в соответствии с Правилами «количество участников может быть либо не менее 50 индивидуальных членов, либо не менее 30 организационных единиц»231; объем обязательных финансовых активов «для национальных объединений – не менее 100 тыс. юаней, для местных – не менее 30 тыс. юаней»232. Таким образом устанавливается монополия одной общественной организации в определенной области, что в немалой степени ограничивает легальное функционирование других объединений той же направленности. С другой стороны, одним из проявлений политического контроля является практика «двойного наблюдения». Она заключается в том, что, во-первых, организации необходимо самостоятельно заручиться поддержкой государственной структуры (государственного департамента/ агентства или официально зарегистрированной неправительственное организации), которая явилась бы контролирующим органом и несла политическую ответственность за деятельность и финансовое обеспечение ассоциации. Во-вторых, общественная организация должна быть зарегистрирована в департаментах по гражданским делам (подразделениях Министерства гражданской администрации) различных уровней. Подобный характер политического контроля над общественными организациями объясняется как стремлением Коммунистической партии обеспечить собственное пребывание у власти, так и политическую стабильность, которая является непременным условием гарантированного экономического развития. Стоит согласиться с В. Ганшиным, что «достаточно жесткая позиция властей в отношении политической ориентации возникающих общественных объединений пока что позволяет им практически полностью контролировать процесс институционализации гражданских инициатив»233. К тому же, первостепенность для китайских граждан надличностных ценностей, сформировавшихся еще в эпоху Конфуция, в виде независимого стабильного государства и даже некоторой аполитичности населения во многом определяют современное положение некоммерческих организаций. Как правило, исследователями234 в структуре неправительственного сектора Китая выделяются всекитайские (народные) организации, фонды, общественные организации и гражданские некоммерческие организации, представленные частными школами, больницами и другими организациями, оказывающими услуги социального характера. Правовой статус элементов «третьего сектора» экономики до конца не отрегулирован, поэтому и организации находятся в крайне дифференцированном положении в зависимости от степени государственной поддержки, финансирования, статуса участников. В целом такая типология аналогична общепринятой на Западе, однако имеет и свою специфику. Особое место среди неправительственных объединений занимают всекитайские организации, существовавшие еще при Мао Цзэдуне, среди которых можно отметить Всекитайскую федерацию профсоюзов, Всекитайскую федерацию женщин, Коммунистический союз молодежи Китая. Они полностью состоят на государственном бюджете и занимаются в основном пропагандистской работой под контролем государства. Кроме того, некоторыми экспертами235 в качестве отдельной разновидности неправительственных организаций упоминаются нелегальные объединения, не зарегистрированные и не контролируемые напрямую государственными органами. Такая интерпретация коррелирует с логикой А. Арато, различающего гражданское общество как движение и как институт: «первое — как своего рода учредительное гражданское общество, которым создается второй — учреждаемая, институционализируемая его версия»236. И если западные государства характеризуются институционализированным гражданским обществом, то в Китае значительную долю занимает «своего рода учредительное общество», которое, по словам А. Арато, «может быть, а может и не быть нацелено на очередной институциональный прорыв»237. В последние десятилетия ряд исследователей (особенно западного толка)238 заявляет о приверженности Китая корпоративной модели взаимоотношений между государством и обществом. Как утверждают Д. Ангер и А. Чан, под корпоративизмом подразумевается «инструмент, с помощью которого нельзя полностью устранить государственный контроль, но можно хотя бы ослабить его «тиски»239. Такое положение вполне применимо к практике государственно-общественных взаимоотношений в Китае, однако не стоит ограничиваться только интерпретацией действующих общественных объединений как «замены механизма контроля». Как пишет Ц. Чен, «боязнь восходящей социальной мобилизации, а также практические потребности привели к созданию полуправительственных организаций»240. Под практическими потребностями в первую очередь подразумевается необходимость оказания социальных услуг населению, которые в силу бюджетных ограничений и стремления упростить административные механизмы не могут быть полностью возложены на государственные структуры. В особенности это касается так называемых GONGO (government-organized non-governmental organizations), то есть неправительственных объединений (НПО), созданных государством, которые в последние годы подвергаются реструктуризации от роли посредников Коммунистической партии до поставщиков социальных услуг населению. По словам профессора Школы развития и государственной политики Пекинского университета Сяомина Ю, «китайское правительство стремится развивать сильный «третий сектор» как поставщика услуг, а не как общественное движение»241. Именно с этой целью создается значительное количество частных и общественных фондов в качестве вспомогательных единиц для обеспечения финансирования НПО. По официальным данным, к концу 2012 года насчитывалось «3029 фондов, что на 445 или 15,9 % больше, чем по итогам предыдущего года, среди которых 1316 общественных, 1686 – частных, 8 – зарубежных, 19 – представительства зарубежных фондов»242. Несмотря на некоторую функциональную трансформацию некоммерческого сектора, следует констатировать ограниченную степень автономии некоммерческого сектора в Китае. Как предполагает бывший глава пекинского представительства фонда Форда Т. Сэйч, «зарегистрированные НПО могут работать в пределах государственных ограничений в довольно эффективной, хотя и не автономной манере»243. Кроме того, это свидетельствует о возможности таких организаций получать защиту от правительственных ведомств, их доступе к принятию решений, особенно на местном уровне. Именно поэтому корпоративизм определяет логику взаимоотношений между обществом и государством в Китае, среди которых, по словам Б. Диксона, «монополия на представительство – одна из самых слабых черт»244, что выражается в использовании зависимости от государства в личных интересах участников организаций. С точки зрения одного из исследователей феномена гражданского общества в Китае Э. Спайса, «корпоратизм не может быть применим в условиях функционирования нелегальных общественных организаций»245, а в КНР деятельность незаконных ассоциаций пресекается только в том случае, если представляет непосредственную угрозу для государства или населения. Поэтому, по его мнению, модель взаимоотношений между государством и обществом в Китае представляет собой скорее ограниченный симбиоз, признающий взаимовыгодные отношения на микроуровне, чем корпоратизм. Схожую позицию выражает В. Шу, которая предполагает, что «при определенных условиях сильные и здоровые гражданские ассоциации Китая могут «пойти вместе» с сильным и гибким государством»246. Явные предпосылки к этому уже наблюдаются как в увеличении численности официально зарегистрированных объединений, так и сосредоточении в их руках ряда полномочий по оказанию социальных услуг при тесном сотрудничестве с государством. При этом не имеет значения, как называть модель общественно-государственных взаимоотношений в Китае – корпоративной или симбиотической. Скорее всего, под симбиозом следует понимать лишь один из этапов развития корпоративной модели, предполагающей тесное сотрудничество между государством и обществом в Китае. Предназначение НПО в Китае точно определяется В.Г. Ганшиным как «не оппонирование власти в кардинальных, принципиальных вопросах, а дополнение, помощь, содействие государству в решении неотложных задач»247. Принадлежность Китая к корпоративной модели вряд ли стоит рассматривать как полное отрицание феномена гражданского общества. Так, Ф. Шмиттером различаются две идеал-типические системы гражданского общества, плюрализм и корпоратизм, в которых «принципы автономии, коллективного действия, неузурпации и гражданственности могут сочетаться абсолютно по-разному»248. И если на Западе гражданское общество в большей степени приближено к плюралистической модели при наличии независимого от государства некоммерческого сектора, то в Китае характеризуется высокой степенью интеграции государства и общества и принадлежностью к корпоративной системе. К этому следует добавить излишне бюрократизированные механизмы функционирования легальных НПО, недостаточно развитую правовую систему, отсутствие единой классификации НПО, значительное количество нелегально действующих организаций и другие факторы, которые ограничивают деятельность этих организаций в области предоставления социальных услуг. Как уже упоминалось, одним из элементов гражданского общества в его западной интерпретации или L-традиции являются права и свободы человека. Что касается Китая, то значительная часть западных исследователей249 выступает с резкой критикой при оценке их реализации в этой стране. Тем не менее, необходимо учитывать что «права человека» являются категорией, принятой и адаптированной на Западе к исключительно западным ценностям. В Китае она была заимствована в начале 90-х гг. и отражена в Белой книге по правам человека. При этом, как отмечает В.Ф. Бородич, «политическое руководство исходит из приоритета интересов общественной системы, которой оно управляет, а не интересов восторжествования западных стандартов человека»250. Поэтому права человека в Китае рассматриваются В.Ф. Бородичем как ценность, необходимая для дальнейшего развития «социализма с китайской спецификой», а поскольку страна находится на начальной стадии его развития, то и права человека до конца в ней не реализованы. С учетом национальных особенностей Китая, ценностей его политической культуры, существующего политического строя права человека представляют иную категорию в отличие от западных аналогов. Отметим, что определенный прогресс в развитии прав человека в Китае наметился с включением в Конституцию формулировки «государство уважает и обеспечивает права человека»251, что свидетельствует о юридическом признании этого понятия народом и государством, а не только власть имеющими структурами. Также в 2013 году в Китае была издана 10-ая Белая книга по правам человека «Прогресс Китая в области прав человека в 2012 году»252. Ее основной особенностью, как и всех предыдущих Белых книг, является отсутствие как таковых прав личности, а скорее, культивация прав китайского народа. Книга подразделяется на несколько разделов, которые носят название «экономическое развитие защиты прав человека», культурное, социальное, «политическое конструирование защиты прав человека», «обеспечение экологической защиты прав человека». Такие характерные для Запада права, как право на жизнь, свободу слова, печати, выражение личного мнения и т.д. в ней не упоминаются. Отсутствие в Китае признания личностных прав подчеркивается российским экспертом Л. Делюсиным: «Личность сама по себе не считается самоценной, независимой, самостоятельной. Такова сила традиционной политической культуры, и она принималась и признавалась не только властью, но и основной массой населения страны»253. Ценности коллективизма в данном случае выходят на первый план при реализации общественно-государственных отношений в Китае. При этом концепция прав человека интегрируется в идеологическую основу государства. Так, «уважение и защита прав человека рассматриваются в качестве одной из целей построения среднезажиточного общества сяокан»254. Некоторое пренебрежение индивидуальными правами человека подтверждается положением СМИ и в особенности Интернета в Китае. Непосредственным управлением сетью еще в 1994 году было наделено Министерство государственной безопасности, которое в соответствии с «Правилами регулирования, обеспечивающими безопасность компьютерных и информационных систем» имеет право «контролировать, инспектировать и направлять деятельность по обеспечению безопасности», «расследовать и предотвращать преступления в области безопасности данных» и «выполнять прочую деятельность по контролю»255. Кроме того, в КНР действует система фильтрации содержимого в Интернете «Золотой щит», в соответствии с которой западные компании вынуждены ограничивать доступ к информации для населения Китая. Речь идет в первую очередь о Google и Yahoo, которые выступают основными «цензорами информации в интернете»256. В результате совместного исследования, проведенного университетами Калифорнии и Нью-Мексико, было выявлено, что «китайское правительство не блокирует запрещенные интернет-страницы, а определяет запрещенные термины, чтобы впоследствии остановить поток данных»257. В разряд запрещенных входят понятия, связанные с восстанием на площади Тяньаньмэнь, нацистской Германией и некоторыми проявлениями демократии. Тем не менее, интеграция Китая во всеобщее интернет-пространство порождает всевозможные виды онлайн-коммуникаций, которые не могут быть полностью проконтролированы государством. Среди них особой популярность пользуются форумы и чаты на сайтах общественных объединений, где граждане достаточно свободно могут высказывать свое мнение. Так, на сайте экологического сообщества Цзыжан чжиё (Друзья природы)258 размещается достаточно жесткая критика в адрес государственных и местных ведомств по экологическим вопросам. Еще одной формой взаимодействия между государством и обществом в рамках китайской социалистической демократии является многопартийное сотрудничество и демократические консультации, реализуемые в рамках Единого фронта, представленного таким институтом, как Народный политический консультативный совет (НПКСК), возглавляемый Коммунистической партией. Помимо КПК, Единый фронт состоит из 8 малых демократических партий и крупной общественной организацией Всекитайской федерации промышленности и коммерции. В официальных документах НПКСК259 и средствах массовой информации260 подчеркивается его основная консультативная функция. Стоит согласиться с Е Чи Пинем, который заявляет, что «если ВСНП «легализует» решения, принятые КПК, то НПКСК как квазиправительственный и квазигражданский орган не обладает институциональной властью для принятия решений»261. Тем не менее, для демократических партий НПКСК служит единственной возможностью принять участие в политическом процессе. С начала 2000-х гг. на каждом из съездов Коммунистической партии Китая фигурируют призывы к демократизации, однако они в значительной степени отличаются от западного понимания демократии. По точному определению китайского эксперта Ван Мина и соавторов, китайская демократизация сводится к «обеспечению свободы выражения дифференцированных позиций внутри КПК в соответствии с наличием групп интересов в обществе»262. Это обеспечивается путем реализации принципа демократического централизма, оставляющего за КПК право принятия и реализации основных политических решений. Тем не менее, за последние годы удалось добиться результатов в развитии низового самоуправления в городах и деревнях (комитеты городского и сельского населения)263, экспериментальной адаптации процедур совещательной демократии (в провинциях Вэнлин и Цзегоу были применены «совещательные опроса»264 при принятии бюджета), расширении процедур демократических консультаций и многопартийного сотрудничества, увеличения численности и объемов работы общественных организаций в деле предоставления социальных услуг, а также включения в Конституцию КНР в 2004 году положения о правах человека и защите частной собственности. Вероятно, дальнейшее развитие специфического гражданского общества в Китае будет сохраняться при наличии баланса между партийным политическим контролем и постепенной либерализацией не политической системы, а общественной жизни, что в еще большей степени повысит возможности интеграции государственных и общественных институтов. *** Таким образом, культурная институциональная среда Китая представляет собой совершенно иной комплекс характеристик по сравнению с западной институциональной средой. Его формируют ценности и традиции, предполагающие верховенство государственного начала, интеграцию общественных и государственных структур, их стабильное функционирование, апеллирование к конфуцианскому прошлому, необходимость удовлетворения коллективных общественных интересов, а не личных. Этот ценностный комплекс составляет идеологическую базу, к которой все в большей степени обращается политическое руководство Китая. Ценностный потенциал находит выражение в специфических особенностях гражданского общества Китая. Оно характеризуется ограниченной автономией некоммерческого сектора, а также, несмотря на декларирование защиты прав человека в Конституции, отсутствием личностной составляющей этой категории. В настоящий момент, несмотря на значительное количество организаций некоммерческого сектора и тенденций либерализации, население играет пассивную роль в политическом процессе как в силу сложившихся традиций, так и существующего политического строя, отводящего крайне узкие рамки для политического участия граждан. На данном этапе китайское общество не представляет консолидированную силу, способную предъявлять жесткие требования к государству. Предсказуема ситуация, что общество не будет вовлечено в процесс обсуждения административных реформ и участия в реализации механизмов нового государственного менеджмента. Тем не менее, общественный сектор, контролируемый государством, вполне можно расценивать как способный взять на себя вопросы оказания социальных услуг населению и тем самым ослабить функциональную нагрузку государства в этой сфере. Но при передаче функций оказания услуг некоммерческому сектору в силу своей авторитарной природы государство рискует взять на себя широкий объем контрольных полномочий над ним. |
Похожие:
 |
Диплом бакалавра по направлению «Менеджмент» Диплом специалиста («Экономист – менеджер») по специальности «Менеджмент», 2000. «Казанский государственный университет им. В. И.... |
 |
Правительство Российской Федерации Федеральное государственное автономное... Роль Китая в современной мировой экономике. Место постсоветского пространства в региональной экономической стратегии Китая. 7 |
|
1. 1 Управление персоналом в системе современного менеджмента 4 Кадровый менеджмент: от управления персоналом к управлению человеческими ресурсами 12 |
|
Основы культурной политики Китая Высшее руководство Китая на протяжении всей многовековой истории страны придавало огромное значение роли и месту культуры в управлении... |
|
Ни для кого не секрет, что к 2017 году экономика Китая выйдет на... На фабриках, консолидации груза на складах в Китае, комплектация контейнеров, доставка грузов из Китая в Россию, таможенной отчистки,... |
|
Краткое описание информационно-программных средств России и Китая (апс «Анализ-К») предназначена для автоматизации процесса сопоставительного анализа результатов взаимной торговли... |
|
Обновление программы "Альта-свх" от 29. 12. 2011 (версия 11) Внимание!... Внимание! Если Вы специально получали от компании «Альта-Софт» новый файл аcsvh exe, дата которого отлична от 09. 04. 2003 (в случае... |
|
Выпускная квалификационная работа Являясь страной с наибольшим населением в мире, она смогла эффективно использовать свои ресурсы на развитие своей экономики. Ежегодный... |
|
Дополнительный материал о хозяйстве Китая Преимущество Китая при вступлении в вто состояло в том, что к моменту предполагаемого присоединения уже были реализованы планы по... |
|
Программа дисциплины «Менеджмент» Программа предназначена для преподавателей, ведущих данную дисциплину, учебных ассистентов и студентов различных специальностей,... |
|
Учебное пособие для студентов специальности 080507 «Менеджмент организации» «Менеджмент организации», 080502 «Экономика и управление на предприятии (в городском хозяйстве)» и для студентов направления 080500.... |
|
Паспорт программы дисциплины «Менеджмент» профиль 38. 03. 02. 11 «Финансовый менеджмент» в соответствии с фгос впо по направлению подготовки 080200 «Менеджмент»... |
|
Программы В программе: Формы и приемы обучения современного урока по физической культуре. Календарно-тематическое планирование современного... |
|
Программа дисциплины «Информационный менеджмент» для направления 38. 03. 02. «Менеджмент» Программа предназначена для преподавателей, ведущих данную дисциплину, учебных ассистентов и студентов направления подготовки 080200.... |
|
Конспекты лекций тема Предмет изучения институциональной экономики... Тема Предмет изучения институциональной экономики и её место в современной экономической теории |
|
Реферат по истории Китая политика «трех красных знамен» Он принимал в расчет особенности общественных условий, в которых предполагал добиваться поставленных целей. Эти особенности состояли... |