Непрямая коммуникация
|
Скачать 5.91 Mb.
|
| ГЛАВА 1. ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ НЕПРЯМОЙ КОММУНИКАЦИИ 1.1. Непрямая коммуникация и определение языка Невозможно перечислить все аспекты непрямой коммуникации, когда-либо получавшие лингвистическое осмысление, и лингвистические теории, в основе которых лежит — в явном или неявном виде — представление о противопоставлении прямой и непрямой коммуникации. Пожалуй, невозможно найти уровень языка, языковую категорию, а соответственно — как внешне-, так и внутрилингвистическую дисциплину, которая не касалась бы так или иначе НК и которая не была бы в то же время наукой о НК, начиная от фонетики и кончая антрополингвистикой, стилистикой художественной речи и т. д. Поэтому мы будем говорить лишь о некоторых точках зрения, которые тем не менее представляются нам достаточными для представления основных теоретических положений развиваемой нами концепции. Многие лингвисты отмечают те явления, которые мы объединяем термином “непрямая коммуникация”, отличают их от собственно языковых явлений, однако в разные периоды и в разных направлениях статус данных явлений понимался по-разному. Одни исследователи исключали НК из рассмотрения лингвистики, другие рассматривали как лингвистический феномен лишь какие-то частные стороны НК (например, в синтаксисе рассматривались неизосемические языковые конструкции, косвенные речевые акты, эллипсис, конситуативные высказывания). Многие гипотезы о происхождении языка так или иначе опираются на противопоставление НК и прямой коммуникации. Развитие языка, формирование языковой картины мира многие лингвисты (хотя они и не пользуются данной терминологией) понимают как преодоление НК, постепенное обособление данного — языкового — способа видения мира и его дальнейшее параллельное существование с первичным, то есть непрямой коммуникацией. Ср. распространенную в лингвистике точку зрения на развитие языка, состоящую, в частности, в том, что символические функции слова развиваются от первоначального синкретизма [Колесов 1991; Монич 1998; Яковлева 1998]. Еще в глубокой древности философами и филологами была отмечена неадекватность отражения действительности языком. В качестве одной из главных причин этой неадекватности на первый план постепенно выдвигается “несовершенство языка”, изначально присущее ему как орудию познания и отражения мира. Анализу врожденных языку дефектов посвящено огромное количество работ, так что можно даже говорить об особом направлении в его изучении: “Критика языка”. (См. обзор литературы: [Налимов 2003: 14-46; Борухов 1989: 18-26]). Нашу концепцию НК подтверждает гипотеза А.Г. Баранова о происхождении предложений в языке: по мнению исследователя, предложения развиваются из речевых высказываний — данное развитие идет по линии повышения абстрактности: (1) виртуальное высказывание вне конкретной ситуации общения; (2) структурная схема предложения, в которой при повышении идеализации (3) место слов занимают переменные М (РXYZ), где М — модальная рамка, Р — пропозиция [Баранов 1993: 78-85]. Ср. также концепцию происхождения лексических значений В.В. Колесова, который выделяет четыре стадии: образ, понятие, символ и концепт. Слова-концепты, ключевые слова национального языка проходят путь семантического развития от туманного “нечто” к культурному символу [Колесов 1992: 34]. При этом, как отмечал Д.С. Лихачев, “концепты возникают в сознании человека <�…> как отклики на предшествующий языковый опыт человека в целом” [Лихачев 1993: 5]. Особенно важно для нашего понимания развития коммуникации то, что концепт “<�…> не только подменяет собой значение и тем самым снимает разногласия, различия в понимании значения слова, чем облегчает общение, он в известной мере и расширяет значение, оставляя возможности для сотворчества, домысливания, «дофантазирования» и для эмоциональной ауры” [там же]. Таким образом, возникает возможность говорить о целостной концептосфере языка, что помогает понять, “почему язык является не просто способом общения, но неким концентратом культуры <�…>, алгебраическим выражением всей культуры нации” [там же: 9]. Если понимать историю языка как преодоление НК, то каждое конкретное языковое явление есть преодоление НК на определенном смысловом участке. Следовательно, любая лингвистическая рефлексия есть и рефлексия над НК, а точнее, — способом ее преодоления (лексика и грамматика — преодоление непрямоты и неопределенности сообщения, повелительное наклонение глагола — преодоление неопределенности воздействия, категория направленности речи, формы обращения — преодоление неопределенности общения). Непрямую коммуникацию на этих участках можно понимать как ошибки в использовании средств преодоления непрямоты и неопределенности (то есть языковых средств), и тогда специальное акцентирование внимания на НК оказывается избыточным. Поэтому любая гипотеза о сути языка, происхождении языка есть и рефлексия над НК. К нашей концепции НК близко положение Э.В. де Кондильяка о связи языка и мышления, высказанное им еще в “Очерке о происхождении человеческого знания” (1746 г.). Кондильяк различал внутри языка разные виды знаков. Первыми он называл случайные (непроизвольные) знаки, возникающие стихийно. На втором месте стоят естественные знаки — “крики, коими природа наделила нас, чтобы выражать радость, страх, боль, огорчения и т. д.” [Œuvres 1947: 363-364; цит. по: Соломоник 1995: 13]. Они могут сопровождаться соответствующими жестами, и тогда они могут быть поняты другими людьми, а при благоприятных обстоятельствах и перейти в разряд утвержденных, произвольных знаков. То есть в разряд третьей и высшей категории — тех знаков, “кои мы избрали для себя, и которые имеют лишь конвенциональную связь с нашими идеями” [там же]. Кондильяк отмечал неопределенность целых классов слов, причем исконную, присущую им с момента их возникновения: “Весьма обычным явлением было наличие в одном и том же языке терминов, смысл которых был определен отнюдь не достаточно и которые можно было употреблять во многих значениях” [Кондильяк 1980: 241]. Следует особо отметить положение Кондильяка о взаимной выгоде сотрудничества языка и мышления, являющееся принципиальным для нашего понимания отношения НК и языка: “<�…> намеренное использование даже нескольких простых знаков расширяет возможность мозга и способность к размышлению; а это, в свою очередь, улучшает сами знаки, увеличивает их число и делает их применение привычным для нас. Мозг и использование знаков будут развиваться к взаимной выгоде и в направлении прогресса обоих слагаемых” [Œuvres 1947: 216; цит. по: Соломоник 1995: 13]. Сравним это с одним из наиболее известных высказываний В. Гумбольдта, который утверждал, что естественный человеческий язык не может выразить с исчерпывающей полнотой практически никакой смысл (следовательно, сам язык неизбежно содержит отражения, “следы” НК): “Для самого повседневного чувства и самой глубокой мысли язык оказывается недостаточным, и люди взирают на этот невидимый мир, как на далекую страну, куда ведет их только язык, никогда не доводя до цели. Всякая речь в высоком смысле слова есть борьба с мыслью, в которой чувствуется то сила, то бессилие” [Гумбольдт 1985: 378]. Складывается впечатление, что Гумбольдт четко представлял взаимные отношения языка и непрямой коммуникации и был одним из немногих лингвистов, расширявших сферу рассмотрения НК: большинство исследователей в основном сужали данную сферу, на разных основаниях, но с одинаковой решимостью выводя НК за пределы лингвистики. Так, начиная с Ф. де Соссюра в лингвистике исследовался преимущественно “язык в самом себе и для себя”. Речь, коммуникация в целом считались объектом несущественным: лингвисты изучали значения и значимости, исключая из рассмотрения смыслы. По Соссюру, языковыми знаками могут считаться только “символы”, передающие информацию, которая сознательно закладывается в них адресантом. Тем самым роль адресанта понимается в целом как гораздо более важная, чем роль адресата, а из восприятия символа исключается человеческий фактор (как исключается интерпретация). Однако вторая половина и особенно конец XX века характеризуются неуклонным расширением интересов лингвистики. Эту тенденцию в развитии лингвистики предвидел И.А. Бодуэн де Куртенэ: “<�…> языковые обобщения будут охватывать все более широкие круги и все более соединять языкознание с другими науками: с психологией, с антропологией, с социологией, с биологией” [Бодуэн де Куртенэ 1963: 18]. На каждом новом этапе в компетенцию лингвистики включаются все новые объекты: “Все, что имеет отношение к существованию и функционированию языка, входит в компетенцию лингвистики” [Кибрик 1992: 20]. В общем русле развития лингвистики намечается поворот от изучения внешней, формальной стороны коммуникации к стороне внутренней. Данный поворот можно определить как семантизацию лингвистики, когнитивизм (в западной лингвистике), истоки которого, по мнению Е.В. Рахилиной, лежат в преодолении идей формального генеративизма, автономного синтаксиса Н. Хомского ([Рахилина 1998]; см. также: [Демьянков 1994; Кибрик 1994; Кубрякова 1994; Масленникова 1998]). Истоки когнитивизма Е.В. Рахилина связывает также с целым рядом идей, таких как, например, идея фигуры и фона, профиля и базы и т.д., а также привнесение человеческой личности в исследовательский аппарат лингвистики: “<�…> антропоцентричность языка была открыта в процессе глубоких семантических исследований, — т. е. «внутри» лингвистики, и это создало новые возможности для расширения ее границ” [Рахилина 1998: 281; Алпатов 1993]. Общая тенденция в развитии лингвистики, которую мы вслед за Е.В. Рахилиной понимаем как семантизацию лингвистики, делает особенно актуальным изучение асимметрии языка. Следует отметить, что объяснение внутренней формальной и содержательной структуры разных типов НК только через понятие языковой асимметрии было бы не вполне верно. Тем не менее асимметрия, безусловно, является чрезвычайно важным фактором НК. При рассмотрении лингвистического аспекта НК представление об асимметрии языковой системы является теоретическим основанием существования НК, определяя такие качества НК, как рассогласование означающего и означаемого, выражающееся в формально-языковой аномальности коммуникативно неаномальных непрямых высказываний, и множественная интерпретация НК. Широкая изученность таких явлений в лингвистике также делает их удобным материалом для настоящего исследования НК. К изучению ряда аспектов НК, обусловленных асимметрией языковой системы, обращались представители многих научных школ и направлений задолго до теории речевых актов. Так, в исследованиях по риторике, стилистике, художественной речи и т. д. достаточно давно рассматривались такие разновидности непрямой коммуникации, как аллюзия / намек, иносказание, игра слов, метафора (в самом широком значении термина), подтекст [Арнольд 1983; Барт 1975; Брехт 1965; Вайнрих 1987; Ермакова Е.В. 1996; 2003; Камчатнов 1988; Мукаржовский 1967; Мыркин 1976; Сильман 1969; Станиславский 1955; Шкловский 1974; Skalička 1961]; а также иронический текст [Варзонин 1994; Ермакова О.П. 1996; Минский 1988; Мурзин, Штерн 1991: 21; Походня 1989; Прокофьев 1988; Серль 1990; Groeben 1986; Groeben, Scheele 1984; Leech 1983: 145; Littman, Mey 1991; Muecke 1982; Skalička 1961; Stempel 1976]. В прагмалингвистических исследованиях косвенный иллокутивный акт также первоначально связывался с понятием асимметрии. Косвенные речевые акты понимаются как частный случай: (1) омонимии — ср. Который час? в качестве вопроса о времени и в качестве флирта, примирения или “прагматической шпильки” — и (2) синонимии — ср. речевые акты Не могли бы Вы сказать, который час? в качестве вопроса о способности адресата к ответу (сообщению) и Часов нет? в качестве вопроса о наличии предмета, имеющие то же иллокутивное значение, что и прямой вопрос Который час? [Карцевский 1965; Гак 1998]. С этой точки зрения, сущность явления косвенности состоит в том, что та или иная иллокутивная цель достигается не посредством локутивных актов, конвенционально связанных с данной иллокутивной целью, а другими средствами: “косвенный речевой акт имеет место в случаях, когда один иллокутивный акт осуществляется опосредованно, путем осуществления другого” [Серль 1986: 196]. В то же время данное, ставшее классическим определение косвенного речевого акта Дж. Серля “не работает” для многочисленных неконвенциональных косвенных иллокутивных актов, не состоящих в диадных отношениях с соответствующими прямыми актами. Кроме того, конвенционализация (только она в сферах общения ~ сообщения ~ воздействия, по нашему убеждению, является критерием прямоты) далеко не всегда эксплицируется вербально: например, невербальный кивок в ответ на вопрос, конечно, прямая коммуникация, выражение Can you open the window? в обычных условиях не косвенный вопрос, а конвенциональная просьба, а выражение Great weather eh — вполне стандартное начало small talk, хотя вряд ли кто-то станет утверждать, что это “прямые речевые акты”. Повторим, асимметрия и НК далеко не тождественны. Термин “асимметрия” в современных языкоцентрических исследованиях означает либо свойство языковой системы, либо свойство методологического аппарата, присущего лингвистике преимущественно на системно-структурной стадии ее развития, то есть ДО обращения лингвистики к речи, человеческой коммуникации в целом. И в первом, и во втором понимании асимметрия не имеет непосредственного отношения к коммуникации, будучи свойством языкового знака. Единицы же НК — диады, члены которых суть интенциональные состояния (см. ниже), — трудно считать знаками в принятом значении этого термина. Выражаясь в терминологии семиотики, можно сказать, что НК имеет в основном либо до-знаковый, либо после-знаковый характер. Не случайно во многих исследованиях по художественной речи художественный текст, которому присуща гиперсемантизация, то есть окказиональное насыщение языковых единиц повышенной долей смысла, “смысловые приращения” [Ларин 1973; Никитин 1988], считается вторичной знаковой системой, первичной по отношению к которой выступает естественный язык. В каком-то смысле вторичной знаковой системой можно считать и НК, а точнее, — НК-2 (см. ниже), для которой характерно программирование интерпретации адресата. Асимметрию можно было считать сущностным свойством языка, пока лингвисты не начали рассматривать речь. В этом отношении показательно положение А.А. Потебни, который, как известно, отрицал существование полисемии: с точки зрения ученого, “малейшее изменение в значении слова делает его другим словом” [Потебня 1964: 87]. Конечно, А.А. Потебня рассуждал совершенно логично применительно к своему материалу исследования — речи. Скорее всего, для него само понятие “асимметрии” было бы избыточным понятием (речь имеет НК своей основой). Сходную точку зрения высказывает В.В. Налимов, характеризующий основные свойства языка через термин полиморфизм: “Термин «полиморфизм» надо, пожалуй, признать более удачным, чем широко применяемый в лингвистической литературе термин «полисемия», так как здесь будет идти речь не только о многозначности слов, но и об общей нерегулярности языка” [Налимов 2003: 76]. С точки зрения В.В. Налимова, полиморфизм охватывает и свойства системы языка, и свойства коммуникации: “Нечеткие и неотчетливые по своему смыслу слова с неровными краями областей их значений, неясность разграничительных линий между понятиями, их многообразие и пестрота — все это создает возможность для нарушения строго дедуктивных форм мышления, при этом такое нарушение происходит в вежливой форме, не вызывающей раздражения у собеседника. Рассуждения человека должны быть, с одной стороны, достаточно логичными, т.е. они должны базироваться на дедуктивной логике, с другой стороны, они должны быть построены так, чтобы допускались логические переходы типа индуктивных выводов и правдоподобных заключений, не укладывающихся в строгую логику системы постулатов и правил вывода (иначе система будет тавтологической). Полиморфизм языка — это один из способов допущения «нестрогости» логики при «внешнем» сохранении видимости дедуктивной строгости: он позволяет вводить в нашу систему суждений ту «рассогласованность», без которой она была бы неполна. Последнее относится даже к высказываниям на языке математики” [там же: 79-80]. Асимметрия есть свойство языка, проистекающее из его принадлежности к системам семантического типа. Тем самым асимметрия есть лишь следствие НК (подобно другим “следам НК” в языке, типа лексемы неопределенный). Асимметрия присуща языку как рефлекс, своеобразное “родимое пятно” НК. Следствием асимметрии языка (которая, повторяем, сама есть следствие существования НК) является то, что система языка есть градуируемое явление. Языковые шкалы, на которых некоторые языковые единицы выражают значения “в меньшей степени”, чем ядерные единицы, составляют одно из наиболее очевидных “непрямых начал” в языке. На понятие градуирования опирается, как нам представляется, один из наиболее эффективных подходов к определению и исчислению языка второй половины ХХ века. Данный подход имеет источником идею семантической структуры слова, которая, заметим, оказывается чрезвычайно плодотворной для исследования непрямой коммуникации. Особенно важными, на наш взгляд, являются два позднейших открытия в этой области: 1) в семантическую структуру слова входят не только прямые и косвенные компоненты собственно значения, но и различные факультативные — коннотативные, контекстные и ассоциативные — фрагменты, для восстановления которых адресат должен приложить дополнительные умственные усилия; 2) значение языковой единицы составляют не только собственно лексические компоненты значения, но и некоторые грамматические, а также стилистические и прагматические семы / импликатуры, образующие вместе сложную, но внутренне единую систему [Виноградов 1953; Телия 1986: 51; Гак 1998: 562-563; Имплицитность 1999: 31-42]. Лингвистическим аспектом НК следует считать неоднородность содержания высказывания, которое складывается из значений (прямых / языковых) и ситуативно обусловленных неконвенциональных смыслов. Кроме того, сами слова естественного человеческого языка в содержательном плане многомерны, их семантическая структура складывается из информативных (логических) сем и прагматических [Киселева 1978: 47]. Лингвистическим аспектом НК следует считать и тот факт, что в языке существуют единицы разной степени точности / формализованности. Показательно, что в языке есть слова, обозначающие с разной степенью объема / точности / формализованности передачу информации. Неоднородны метаязыковые возможности языка, т. е. возможности сообщать об этих особенностях устройства языка. Ср. книгу “Язык о языке” [М., 2000], в которой ряд статей (М.Я. Гловинской, В.З. Демьянкова, А.А. Зализняк, И.М. Кобозевой) посвящен семантике слов со значением передачи информации. В семантической структуре данных лексем получают отражение некоторые из названных особенностей НК, тех отношений НК и ПК, какие могут существовать в пределах одного и того же высказывания. Особенно это касается глагола говорить. Согласно А.А. Зализняк, говорить — это уникальное семиотическое слово, поскольку “<�…> внеязыковая ситуация, с которой он <�глагол говорить — В.Д.> соотносится, является одновременно языковой, так как это ситуация высказывания” [Зализняк 2000: 381]. Уникальное положение в языке глагола говорить определяется необычным для языка распределением его семантических актантов, в частности, тождеством текста, произнесенного субъектом глагола говорить, и текста, заполняющего объектную валентность этого глагола (в предложениях с прямой речью) [там же: 382]. Если содержательные признаки, выражаемые языковыми единицами, можно по какому-либо признаку градуировать, то противопоставление “прямых” и “непрямых” единиц определяется положением на шкале: прямыми являются единицы, в наибольшей степени выражающие данную содержательную категорию, непрямыми / косвенными являются единицы, выражающие ее в наименьшей степени. Иными словами, утверждение “единица Х непрямо выражает значение Y” с точки зрения асимметрии языка может означать: “Х частично, в малой степени выражает Y”. Какие же языковые явления можно градуировать? С определенной точки зрения, градуированию поддаются практически все языковые значения и категории в силу особенностей языка как сверхсложной незамкнутой системы. По мнению Э. Сепира, все, что может быть квантифицировано, будь то предмет (дом) или действие (бежал) или признак предмета (красный) или признак действия (грациозный), имеет внутреннюю способность к градуированию (intrinsically gradable). Не существует двух идентичных домов по размеру и другим свойствам, бег имеет разную скорость и т. п.: “<�…> каждое слово, способное получить количественное определение, хоть и не является эксплицитно квантифицированным, может быть подвергнуто градуированию. Такие слова можно назвать допускающими градуирование, но не градуированными, то есть потенциально градуируемыми” [Сепир 1985: 45]. В грамматике, где традиционно считалось, что содержательная структура грамматических категорий может включать только оппозиции, “шкальная” идея породила представление о грамматическом поле. В теории функциональной грамматики отдельные категориальные значения (значения отдельных наклонений, времен, чисел) трактуются как разновидности значения категории в целом, т. е. видовые понятия по отношению к родовому. Оппозиции выступают лишь как один из возможных способов объединения компонентов ГК [Бондарко 1983: 7-8]. Наиболее же разработан данный подход, конечно, в лексике, где и было впервые введено понятие “поля”, позднее принятое абсолютно всеми разделами науки о языке. Исследователями неоднократно предпринимались попытки исчислить “степень косвенности” высказываний, текста, коммуникации [Герасимова 1986; Поспелова 1988; Степанов 1971; Шейгал 2000; Шишкина 1984]. Так, по мнению В.Е. Гольдина, “есть смысл говорить по крайней мере о трех степенях явности выражения содержания речи: а) оно выражено специальным знаком и может выступать темой первичного общения (то есть не метаобщения); б) оно может быть выражено специальным знаком, но не выступает темой речи в первичном общении; в) оно выражено лишь соотношением знаков и не может выступать темой речи в первичном общении. Четвертый случай (содержание речи выражается лишь соотношением знаков, но выступает в роли темы первичного общения) практически не представлен” [Гольдин 1987: 28-29]. Итак, можно утверждать, что язык предоставляет возможности для выражения смыслов разной степени точности. Разные смыслы могут быть включены в структуру одного и того же высказывания, порождая множественность способов интерпретации. Повторим, что отношения НК и прямой коммуникации есть, скорее всего, не противопоставление, а взаимодействие и взаимопроникновение. Их объединяет отношение к коммуникации, при этом основным средством осуществления коммуникации выступает НК, а ПК ее лишь дополняет как более формализованная, семиотическая часть. Системы средств и приемов НК обусловлены устройством данной языковой системы, в частности, лексикой, фразеологией, синтаксисом и т. д. Для НК значимо культурное своеобразие (национальная языковая, или “наивная”, картина мира, мифология, система ритуалов, правил, “табу” и подоб.) [см. Верещагин, Костомаров 2005]. Разные человеческие языки накладывают на континуум коммуникативных смыслов, в которые вступает человек в течение своей жизни, разные сетки прямой коммуникации, оставляя неприкрытыми участки из смыслов, которые в пределах данного языка могут быть выражены исключительно посредством непрямой коммуникации. “В естественном языке, — пишут Т.В. Булыгина и А.Д. Шмелев, — экстралингвистическая реальность представляет собою мир, взятый в интерпретации его людьми, вместе с их отношениями друг к другу, и в этом смысле «онтология» явлений, как она представлена естественным языком, определяется тем, как люди, использующие язык, концептуализируют внеязыковую действительность; с другой стороны, любые речевые хитросплетения возможны лишь на фоне некоторого заданного способа языковой концептуализации мира” [Булыгина, Шмелев 1997: 7]. Отметим, что в исследованиях по межкультурной коммуникации, билингвизму, переводу становится актуальной проблема лакунарности [Донец 2004; Клюканов 1999; Найда 1962; НКРСП 1977; Хаймс 1975; Швейцер 1973; 1978; Шубин 1972; Hale 1975]. Поэтому для точного определения, чтó представляет собой НК в данном языке, необходимо по возможности точно представлять, чтó в нем является “прямой” коммуникацией. То, что в одних языках прерогатива НК, в других может выражаться специализированными грамматическими категориями. Лингвистами давно установлено, что разные языки членят мир по-разному. Каждый язык формирует особую оценивающую картину мира, которую составляют взаимосвязанные суждения, соотносимые с моральными, религиозными, юридическими кодексами, общепринятыми суждениями здравого смысла (см.: [Апресян 1995; Булыгина, Шмелев 1997; Вежбицкая 1999a; 1999b; Карасик 2002; Степанов 1997; Langacker 1987]). В диахронии становление языковых явлений осуществляется как конвенционализация различных речевых форм, выделенных и концептуализированных лексикой и грамматикой из первоначальных синкретических коммуникативных смыслов. Согласно Т. Гивону [Givón 1979], развитие естественных языков происходит в парадигме “прагматика синтаксис морфология”, то есть в направлении “формализации” прагматических противопоставлений средствами синтаксических механизмов и дальнейшей “морфологизации” синтаксических категорий. В разных языках лексикализации и грамматикализации подвергаются разные смыслы. Континуум коммуникативных смыслов, в которые вступает человек в своей жизни, по-разному концептуализируется в каждом национальном языке. То, что в одних языках прерогатива непрямой коммуникации, в других может выражаться специализированными грамматическими категориями. Еще Г. Пауль писал о необходимости учитывать специфику конкретных языковых систем при определении критериев эллипсиса [Пауль 1960: 372]. Так, во многих современных германских и романских языках (в английском, немецком, французском) аналоги русских “определенно-личных” и “обобщенно-личных” предложений воспринимаются как эллиптические конструкции. (В испанском и итальянском языках употребление личных местоимений необязательно.) В английском языке предложения со сказуемым-глаголом восприятия типа Sounds funny. Looked nice являются неполными реализациями предложений с подлежащим, выраженным местоимением it [Коретникова 1999]. Ср., например, категорию определенности-неопределенности, которая в языке может быть выражена “прямо”, при помощи специальных показателей определенности-неопределенности актуализируемого имени (чаще всего при помощи троичной системы: определенный артикль — неопределенный артикль — нулевой артикль, например, англ. the — a, нем. der — ein, фр. le, la — un, une и т. д.), или (в безартиклевых языках) имплицитно: при помощи порядка слов (в современном русском языке конечная позиция обычно связывается с неопределенностью: Он отдал жене |
Похожие:
 |
При президенте РФ Коммуникация – это социальное взаимодействие. В то же время коммуникация это процесс передачи информации или переноса содержания... |
 |
Л. В. Куликова Межкультурная коммуникация К 90 Куликова Л. В. Межкультурная коммуникация: теоретические и прикладные аспекты. На материале русской и немецкой лингвокультур:... |
|
«Берегите живое» ... |
|
Рабочая учебная программа Образовательная область «коммуникация» Муниципальное бюджетное дошкольное образовательное учреждение «Детский сад №8 комбинированного вида» с. Выльгорт |
|
Методические рекомендации к проекту «Волшебный мир Петербургского театра» Тип проекта Образовательные области: «Познание», «Социализация», «Коммуникация», «Художественное творчество», «Музыка» |
|
Основная образовательная программа магистратуры, реализуемая вузом... |
|
Методические рекомендации Применять в образовательных областях: математика,... Использовать конструктор в совместной, самостоятельной деятельности и в индивидуальной работе с детьми |
|
Тема: «улыбки лета 2014» Интегрируемые образовательные области:»Познание», «Коммуникация», «Чтение художественной литературы», «Музыка», «Художественное творчество»,... |
|
2. Значение технической коммуникации в сфере профессионального общения Техническая коммуникация – метод исследования и создания информации о технических процессах или продуктах, адресованных аудитории... |
|
При работе через api следует последовательно пройти следующие шаги Структура api реализована по архитектуре rest odata коммуникация осуществляется посредством |
|
Специальный выпуск, посвящённый памяти джеффри лича в этом выпуске:... Алсина Мария Перейра де Соуза (Португалия) "Вы обязаны, простите, вы должны" – вежливость в разных культурах |
|
Г. Ростов-на-Дону 2016 год Учебные вопросы: Современная речевая ситуация.... Современная коммуникация и правила речевого общения. Культура устной публичной речи |
|
Руководство по проведению тренинга «Эффективная коммуникация» Приветствие. Представление тренера, темы и целей тренинга. Тема и цели тренинга могут быть заранее зафиксированы на флип-чарте или... |
|
С. Г. Тер-Минасова Допущено Министерством образования Российской... Посвящается студентам, преподавателям и сотрудникам факультета иностранных языков мгу имени М. В. Ломоносова |
|
Учебно-методический комплекс дисциплины речевая коммуникация 100103.... Учебно-методический комплекс составлен в соответствии с требованиями государственного образовательного стандарта высшего профессионального... |
|
Пояснительная записка в соответствии с Федеральным законом «Об образовании» Проект «Песок и вода – наши друзья» предназначен для работы с детьми раннего возраста. Данный проект содержит материал по образовательной... |