Непрямая коммуникация
|
Скачать 5.91 Mb.
|
В.В. ДЕМЕНТЬЕВ НЕПРЯМАЯ КОММУНИКАЦИЯ Монография посвящена актуальным проблемам теории непрямой коммуникации. В рамках данной теории анализируются различные коммуникативно-речевые и языковые явления. На материале ряда европейских языков строится многоаспектная модель непрямой коммуникации. Рассматривается планируемая и непланируемая непрямая коммуникация в сферах общения, сообщения и воздействия, эвфемизмы, косвенные речевые акты, манипуляция, языковая игра и речетворчество как непрямая коммуникация. Широко представлены жанровые аспекты непрямой коммуникации. Отдельная глава посвящена исследованию косвенных речевых жанров, которые ранее не были объектом специального исследования. Для лингвистов, преподавателей и студентов-филологов. ВВЕДЕНИЕ Настоящее исследование посвящено непрямой коммуникации. Непрямой коммуникацией (далее — НК) мы предлагаем называть содержательно осложненную коммуникацию, в которой понимание высказывания включает смыслы, не содержащиеся в собственно высказывании, и требует дополнительных интерпретативных усилий со стороны адресата. Коммуникация — взаимодействие людей, состоящее в общении, обмене коммуникативными актами и их интерпретации [ЛЭС 1990: 233], — понимается нами, в соответствии с интеракционной моделью коммуникации, как конститутивный элемент культуры, деятельности и социальных отношений, то есть гораздо шире, чем просто обмен информацией или репрезентация внекоммуникативной действительности. При таком понимании подчеркивается социокультурный характер коммуникации (где роль сущностей отводится речевым актам и дискурсу, а основополагающее отношение между данными сущностями составляют вероятностные зависимости правил дискурса, но не каузативный детерминизм), коллективный характер интенциональности, интеракционная и символическая обусловленность передаваемых и принимаемых (выводимых) коммуникативных значений и смыслов [Schiffrin 1988; Макаров 1998; 2003]. Можно утверждать, что категория непрямой коммуникации является не только одной из важнейших коммуникативно-речевых категорий, но и важнейшей языковой категорией. Обусловленность функционирования языка данной категорией очевидна. Из теорий актуализации и референции известно, что любой переход от языковых значений компонентов высказывания к их речевым смыслам требует интерпретативных усилий адресата и что, таким образом, любые формы речевого общения содержат элементы непрямой коммуникации (см., например, [Балли 1961; Новое в зарубежной лингвистике 1982; Падучева 1985; Референция и проблемы текстообразования 1988]). Языковой категорией непрямую коммуникацию делают отсутствие точности и однозначности языкового знака как в тексте, так и в системе, непредсказуемость результирующего смысла высказывания, обусловленные недостаточной формализованностью языковой системы (например, по сравнению с математическим кодом) и человеческим фактором в самом широком смысле. К важнейшим и хорошо изученным свойствам языка, обусловленным категорией непрямой коммуникации, относится также то, что разные языки по-разному членят мир, концептуализируют разные типы смыслов, выделяют в качестве важнейших названия разных вещей и отношений. Ни один человеческий язык не концептуализирует до конца всего многообразия возможных в мире смыслов, интенциональных состояний (по Дж. Серлю [1987]), даже наиболее типичных, постоянно повторяющихся в коммуникации. Известна относительность, разная степень конвенциональности разных языковых категорий (см., например, [Стайн 1994]). Теория НК выходит на такие общие, философские проблемы, как происхождение и сущность языка, познание мира человеком. Прямота коммуникации — один из способов общего упорядочения мира. Эта проблема (главная проблема как для гуманитарных, так и для естественных наук) в последнее время все более привлекает внимание лингвистов1. Противопоставление “прямого” и “непрямого” не является новым в лингвистике. Сложилась достаточно устойчивая традиция рассматривать некоторые явления как основные / прямые, соответственно другие явления — как косвенные / непрямые. Так, в лексике противопоставляются прямые и переносные значения, в морфологии — прямой (прямые) и косвенные падежи, в синтаксисе — прямое и косвенные дополнения, прямая и косвенная речь, в прагматике — прямые и косвенные речевые акты. Попытки осмысления феномена человеческой коммуникации часто приводили исследователей к выделению двух основных типов коммуникации — упорядоченной, нормированной, формализованной, с одной стороны, и неупорядоченной, ненормированной, неформализованной, с другой стороны. В лингвистических и смежных социолингвистических, психолингвистических, этнолингвистических, риторических исследованиях данная оппозиция понималась по-разному, например: “конвенциональная коммуникация ~ неконвенциональная”; “риторическая ~ нериторическая”; “тексты ~ не-тексты” и т. д. Так, “не-тексты”, по Ю.М. Лотману, используются в конкретной ситуации общения наличествующими, причем равноправными адресантом и адресатом. “Тексты” предполагают неравноправных участников: адресант в них авторитетен, адресат — неавторитетен и абстрактен. “Тексты” вносят вклад в культуру и строятся на особом “правильном” языке, который в разные эпохи развития языка понимался как ритуальный, государственный, литературный, письменный, кодифицированный и т. д. ([Лотман 1970: 66-77; 1978: 113-115]; ср. также: [Дымарский 1999: 40]). Во многом близко к названной оппозиции функционально-стилистическое противопоставление “книжная речь ~ разговорная речь”. Наконец, названная оппозиция из двух основных типов коммуникации понималась как общее противопоставление нормативного (кодифицированного) и узуального начал в речи. Представляется, что эти и другие оппозиции реализуют глобальную коммуникативную категорию, которая и составляет предмет настоящего исследования. Как базовая понимается оппозиция прямой и непрямой коммуникации (далее — ПК и НК). Все эти оппозиции “неточны”, их трудно представить в виде градуируемых шкал, на которых можно было бы расположить конкретные коммуникативно-речевые явления. Четко противопоставлены только полюса, кстати, чаще всего существующие лишь как абстракция, своего рода идеал, а непосредственному наблюдению и изучению доступно лишь поле бесконечно многообразных переходных явлений. Именно такова оппозиция, которой посвящена настоящая монография. Найти в реальной коммуникации убедительные примеры, представляющие полюса, наверное, вообще невозможно. Тем не менее данная оппозиция очень активно проявляется в разных типах коммуникации. Прямая коммуникация имеет место тогда, когда в содержательной структуре высказывания смысл = значению, то есть план содержания высказывания, выражаемый значениями компонентов высказывания (слов, граммем и т. п.), зафиксированных в словаре, совпадает с итоговым коммуникативным смыслом. Примером прямой коммуникации может послужить вопросно-ответное единство на экзамене: В какое море впадает Волга? — Волга впадает в Каспийское море, в котором не продуцируются или почти не продуцируются смыслы, не содержащиеся непосредственно в тексте реплик. В основе прямой коммуникации, в отличие от непрямой, лежит система единиц и правил их организации, поддающихся исчислению (то есть замкнутая система, “код”). Можно сказать, что прямая коммуникация осуществляется средствами коммуникативных систем семиотического типа (в терминологии Э. Бенвениста), или формализованных систем (в терминологии А. Соломоника). Иными словами, прямая коммуникация организуется “аттракторами” (в синергетической терминологии) и не включает участков неаттракторового характера. Поэтому для описания прямой коммуникации оказывается достаточной информационно-кодовая модель коммуникации [Shannon, Weaver 1949]. Следует отметить, что прямую коммуникацию недопустимо отождествлять с языком (язык вообще не коммуникация). Сопоставление языка и НК также не есть сопоставление языка и речи (хотя классическая лингвистическая оппозиция “язык ~ речь” раскрывает некоторые особенности НК и ее отношений с языком — см. ниже). Нам думается, что при сопоставлении языка и НК следует прежде всего сопоставлять язык с другими типами аттракторов, то есть типами упорядоченности. Думается, не случайно описание языкового содержания осуществляется на основе фреймов и близких к ним структур. Мы полагаем, что особенности языка объясняются при помощи понятия формализации (степени формализации). По-видимому, сам человеческий язык возникает как своеобразная борьба с непрямой коммуникацией, ее преодоление. Язык делает передаваемые и принимаемые смыслы более прямыми, то есть более точными и более “узкими”, снимая тем самым ряд степеней НК. В языке также существует разная степень точности выражения содержания. “Прямота” растет прямо пропорционально повышению формализации. Под формализацией знаковой системы мы, вслед за А. Соломоником, понимаем повышение ригидности (жесткости) системы, проявляющееся в следующих признаках: (1) ужесточение требований к правилам грамматики и метаязыка; (2) повышение строгости исполнения внутрисистемной логики; (3) знак такой системы становится все более автономным по отношению к своему обозначаемому и все более зависимым от системы в целом. Такой знак предлагается называть символом. Его точность, информационная плотность и однозначность (“прямота”) значительно выше, чем у слова — знака естественного языка [Соломоник 1995: 82]. Таким образом, следующей ступенью формализации содержания после естественного человеческого языка является формализованная кодовая система (такая, как математический код). Формализация в таком понимании всегда направлена от смыслов к значениям. Так, в формализованном языке математики есть только значения и нет смыслов. Там у адресата не может возникнуть вопроса типа “Что вы этим хотели сказать?”: “В мире безупречных искусственных языков нет ни экспрессии, ни связности и цельности речевого потока, ни неопределенности и размытости описаний и ситуаций и лиц. В этом мире нет также ни юмора, ни поэзии” [Ивин 1983: 108]. В естественном языке существуют единицы разной семиотической природы. Однако в целом значения, выражаемые единицами языка, являются гораздо менее прямыми, чем значения, выражаемые символами формализованных кодов. Отражением категории НК в языке является все то, что не позволяет значениям, выражаемым единицами естественного языка, приблизиться по прямоте к значениям, выражаемым символами формализованных кодов, — асимметрия, человеческий фактор, проявляющийся в организации и функционировании языковых единиц разных уровней, градуируемые единицы, образующие поля, и т. д. Дополнительным языковым аттрактором является, конечно, письмо. Системы записи первичных коммуникативных систем выступают не только как дополнительный вариант уже существующей знаковой системы — они поднимают прежнюю систему на бóльшую высоту и снабжают ее дополнительными семиотическими возможностями: “В то время как количество знаков в первичной системе практически неограниченно (естественные знаки, образы, слова), количество знаков для записи стараются сократить до минимума. Правила их использования очень ригидны, значительно меньше энтропии наблюдается в операциях с буквами, чем, допустим, в операциях со словами (при записи мы не можем отклоняться от правил правильного письма, в разговоре существует масса возможностей для комбинаций с одним и тем же словом)” [Соломоник 1995: 102]. Давно было отмечено, что появление у языка письменности влечет за собой изменение этого языка — ср. известные положения А. Шлейхера о доисторическом и историческом развитии языка [Шлейхер 1960], а также положения лингвистики ХХ века о литературном языке как особом “кодифицированном” языке, противостоящем речевому узусу [Виноградов 1967; Винокур 1959; Гавранек 1967]. Кроме языкового, в лингвистике и смежных науках выделяется очень большое число различных способов упорядочения коммуникации, преодоления энтропии в ней: различные жанровые и риторические правила и предписания ведения как вербальной, так и невербальной коммуникации, коммуникативные категории (см.: [Карзенкова, Салимовский 2005; Стернин, Шилихина 2001]). Так, в лингвосинергетике коммуникация понимается как “существенно нестабильная, пульсирующая структура” [Герман 2000: 54], в которой, однако, есть аттракторы — “отдельные области упорядоченности открытой, сильно неравновесной системы” [там же: 41]. И.А. Герман считает важнейшим аттрактором в использовании языка метафору. По ее мнению, метафора противопоставляется всем остальным способам упорядочения представлений о мире, например, словообразовательным моделям, как “прорыв на поверхностный уровень языка «становящегося бытия» новой смысловой системы, когда концептуальная система индивида пытается освободиться от излишней энтропии смысла” [Герман 2000: 92]. Тем самым И.А. Герман противопоставляет разные типы языковых аттракторов — узкосистемные парадигматические аттракторы инвариантно-вариантного типа и аттракторы полевого типа. В категориях традиционных системоцентрических исследований языка метафора как разновидность языковых структур полевого типа относится к явлениям языковой асимметрии. Отметим, что само поле с ядром и нечеткой, но тяготеющей к ядру и таким образом организованной периферией, несомненно, тоже аттрактор, причем аттрактор языковой. В теории искусственного интеллекта, формальной логике развивается теория фреймов, которые понимаются как фрагменты знания о мире, содержащие информацию об обычном порядке протекания ситуации [Дейк ван 1989: 16-17, 69, 84; Филлмор 1983: 80, 111; Чарняк 1983; Чейф 1983: 43, 45; Шенк 1980; Eysenck 1993; Schank, Abelson 1977]. Близка к теории фреймов теория речевых жанров, имеющая, в отличие от первой, подчеркнуто коммуникативный характер ([Гайда 1986: 24; Долинин 1999: 10; Федосюк 1997а: 107]; подробнее см. в главе 4). В последние десятилетия в семантике развивается теория прототипов [Rosch 1977; Mervis, Rosch 1981], согласно которой, человек воспринимает любую семантическую категорию как имеющую центр и периферию и, следовательно, имеющую “более прототипических” и “менее прототипических” представителей, связанных между собой отношениями family resemblance. Теория прототипов развивается, по сути, именно как учение об аттракторах, альтернативных языковым — ср. известную статью А. Вежбицкой “Прототипы и инварианты” [Вежбицка 1996: 201-230], в которой, как нам кажется, наиболее четко сопоставляются эти два типа системности. Отметим, что само противопоставление прототипов и инвариантов связано с общим изменением представления о языковых категориях: на смену бинарному представлению (идущему от Аристотеля) приходит категоризация, которая связывается с выявлением характеристик по принципу “фамильного родства” [Taylor 1989; Кравченко 1999: 6]. Итак, прямая коммуникация опирается на аттракторы, и прежде всего — систему языка. Мы понимаем язык как один из типов аттракторов, а эволюцию языка — как повышение формализации, прямоты системы. В понимании общей эволюции коммуникативных систем мы солидаризируемся с А. Соломоником, который выделяет пять стадий развития коммуникативных систем: естественные знаковые системы; образные знаковые системы; языковые знаковые системы; системы записи; кодовые системы. Именно в такой последовательности, по мнению А. Соломоника, эти системы кодирования реальной жизни появляются в онтогенетическом развитии человечества и в филогенезе отдельного индивидуума. При этом в основе всех особенностей знаковых систем лежит степень абстракции базисного знака и его “удаленности” от обозначаемого: естественным системам соответствует знак в виде материального реального предмета или явления (например, ярко-зеленая трава в определенных условиях может указывать на наличие в данном месте болота); образным системам соответствует образ; языковым системам — слово; системам записи — буква или иной аналогичный символ; кодовым системам — символ. Каждый тип знака отражает действительность особым образом: естественный знак — указывает; образ — отражает; слово — описывает; буква — фиксирует; символ — кодирует [Соломоник 1995: 116-117]. Вместе с тем прямая коммуникация, разные аспекты и уровни которой гораздо более широко исследованы в лингвистике и смежных дисциплинах, чем НК, представляет собой лишь незначительную, более того — необязательную часть общего пространства коммуникации. Непрямая коммуникация охватывает целый ряд речевых явлений, при использовании и интерпретации которых как в повседневной речевой практике, так и во вторичных, книжных или официальных сферах общения оказываются недостаточными одни лишь правила языка. Часто использование данных явлений вообще осуществляется без непосредственной опоры на систему языковых значений и значимостей. Более того, многие типичные ситуации общения допускают и даже требуют от коммуникантов обращения к нестандартным (неформализованным, не принятым в данном коде) языковым средствам, грамматическим конструкциям, типам предложений, какие должны были бы быть использованы для оформления данного содержания в данном языке, требуют выбора “неподходящих” по стилю синонимов и т. д. Явления, о которых мы говорим, с разных точек зрения привлекали внимание лингвистов, логиков, филологов и рассматривались в ряде научных дисциплин под разными наименованиями, например: имплицитность — как один из принципов передачи содержания текста; эвфемизмы — как стилистическое средство; косвенные речевые акты типа Не могли бы вы открыть окно?; тропы типа Ах, Эривань, Эривань! Не город — орешек каленый! Улиц твоих большеротых Кривые люблю вавилоны (О. Мандельштам); иронические высказывания типа: — <�…> Вы умрете другою смертью. — Может быть, вы знаете, какой именно? — с совершенно естественной иронией осведомился Берлиоз (М. Булгаков); разновидности знакового общения, определяемые Э. Берном как “игры”, типа КОВБОЙ: Не хотите ли посмотреть конюшню? — ДЕВУШКА: Ах, я с детства обожаю конюшни! [Берн 1988: 25] и мн. др. Исследователями давно уже отмечено, что в общем пространстве коммуникации велика доля такой коммуникации, которая не может быть осуществлена одними лишь средствами языка, в том числе — доля невербальной коммуникации; в общем пространстве речевых актов — доля косвенных речевых актов. В пространстве реального общения “дискурсы”, в организации которых которых не предполагаются такие моменты стандартизации, как замысел, план, гипертема, существенно преобладают над собственно текстами и текстоидами [Сиротинина 1994]. Существует необозримое множество смыслов, передаваемых имплицитным образом речевыми единицами самых разных уровней. Следует подчеркнуть, что к явлениям, которые, на наш взгляд, представляют собой различные разновидности, частные способы выражения НК, относятся не только косвенные высказывания, но и разнообразные косвенные компоненты содержания / импликатуры языковых единиц. Можно говорить также о некоторой общей непрямой тональности коммуникации. В традиции, идущей от Э. Бенвениста, все эти явления понимаются как отражение общего несемиотического начала в языке, принадлежности языка к системам особого, “семантического” типа. В “семиотических” системах нет интерпретации: изначально известный знак идентифицируется адресатом. В “семиотических” системах как парадигма, так и синтагма подчиняются специфическим правилам упорядочения: (1) конечный набор знаков, (2) правила их аранжировки (упорядочения) в фигуры, а также правила совместимости, избирательности, повторяемости / рекуррентности, которые (3) не зависят от природы и количества речевых произведений, которые данная система позволяет создавать [Бенвенист 1974: 80-81]. В “семантических” системах нет никаких ограничений ни для количества знаков, ни для порядка, частоты или протяженности их комбинаций (музыка — система скорее семантического типа, но никак не семиотического). Язык, согласно Э. Бенвенисту, единственная коммуникативная система, являющаяся одновременно и семиотической, и семантической: “Привилегированное положение языка заключается в его свойстве осуществлять одновременно и означивание знаков и означивание высказывания” [там же: 88]. Данное свойство языка проявляется в том, что в интерпретацию знака включен человеческий фактор, делающий результирующий смысл в конечном счете непредсказуемым. Истоки семантического начала в языке лежат в огромном количестве и разнообразии знаков, в частности, в том, что существуют знаки трех типов: иконические, индексальные и символические [Peirce 1960: 161; ср. также: Кравченко 1999: 4; Кубрякова 1993: 26]. Высказанная Э. Бенвенистом идея активно обсуждалась как лингвистами, так и философами, логиками, искусствоведами (см., например, [Яворский 1972: 447; Лотман 1973: 49; Зильберт 2005], а также [Дементьев 2004с]). Нам близка названная традиция, идущая от Э. Бенвениста. Такие разнообразнейшие явления, как косвенные речевые акты, эвфемизмы, окказиональные образования, речетворчество и мн. др., могут быть рассмотрены как содержательные единицы, единые по своей сущности, однако, по нашему мнению, их объединяет не языковая, а коммуникативная категория — категория НК. Принципиально важным при анализе речевого материала в аспекте категорий прямой и непрямой коммуникации является представление об осложненной интерпретативной деятельности адресата речи, необходимой при коммуникативном использовании неконвенциональных единиц, поскольку итоговый смысл высказывания выводится именно адресатом. Следует добавить, что термин “несемиотическая коммуникация” используется нами только в том смысле, который вкладывал в него Э. Бенвенист. Данный термин, кстати, представляется не вполне удачным, поскольку любая единица коммуникации имеет план содержания и план выражения, “не может быть не выраженного смысла” [Имплицитность 1999: 9]. Однако для единиц несемиотической коммуникации действительно не характерна такая четкая взаимная закрепленность плана содержания и плана выражения, конвенциональность, какие присущи собственно “знакам” (например, языковым). Итак, в настоящем исследовании речевая коммуникация рассматривается через призму коммуникации “вообще”, соответственно первым членением коммуникации является ее деление на вербальную и невербальную. Другим глобальным членением коммуникации оказывается ее деление на прямую и непрямую коммуникацию (независимо от того, является коммуникация вербальной или невербальной). Мы полагаем, что категория НК является универсальным и необходимым условием функционирования и развития языка, что без НК не обходится никакая коммуникация, что человек обращается к прямой коммуникации только в случае, если средства непрямой коммуникации оказываются менее эффективными при достижении коммуникативных целей. Отметим, что язык как наиболее универсальное средство концептуализации явлений и отношений реальной и социальной действительности, конечно, не может не отражать деления коммуникации на “прямую” и “непрямую”. Эта этносемантически маркированная понятийная система получает выражение в языковых и речевых средствах разных уровней (например, лексемы: неопределенный, приблизительный, неоднозначный и многозначный, двусмысленный, фразеологизмы: рус. Говорить без обиняков, Вокруг да около, В огороде бузина, а в Киеве дядька, англ. To say sweet nothings, It’s a cock and bull story, white lies, фр. Parler de la pluie et du beau temps, вводные слова, передающие неуверенность, типа рус. кажется, польск. chyba, показатели модальной неопределенности типа как бы [Арутюнова 1999: 853] и подоб.). |
Похожие:
 |
При президенте РФ Коммуникация – это социальное взаимодействие. В то же время коммуникация это процесс передачи информации или переноса содержания... |
 |
Л. В. Куликова Межкультурная коммуникация К 90 Куликова Л. В. Межкультурная коммуникация: теоретические и прикладные аспекты. На материале русской и немецкой лингвокультур:... |
|
«Берегите живое» ... |
|
Рабочая учебная программа Образовательная область «коммуникация» Муниципальное бюджетное дошкольное образовательное учреждение «Детский сад №8 комбинированного вида» с. Выльгорт |
|
Методические рекомендации к проекту «Волшебный мир Петербургского театра» Тип проекта Образовательные области: «Познание», «Социализация», «Коммуникация», «Художественное творчество», «Музыка» |
|
Основная образовательная программа магистратуры, реализуемая вузом... |
|
Методические рекомендации Применять в образовательных областях: математика,... Использовать конструктор в совместной, самостоятельной деятельности и в индивидуальной работе с детьми |
|
Тема: «улыбки лета 2014» Интегрируемые образовательные области:»Познание», «Коммуникация», «Чтение художественной литературы», «Музыка», «Художественное творчество»,... |
|
2. Значение технической коммуникации в сфере профессионального общения Техническая коммуникация – метод исследования и создания информации о технических процессах или продуктах, адресованных аудитории... |
|
При работе через api следует последовательно пройти следующие шаги Структура api реализована по архитектуре rest odata коммуникация осуществляется посредством |
|
Специальный выпуск, посвящённый памяти джеффри лича в этом выпуске:... Алсина Мария Перейра де Соуза (Португалия) "Вы обязаны, простите, вы должны" – вежливость в разных культурах |
|
Г. Ростов-на-Дону 2016 год Учебные вопросы: Современная речевая ситуация.... Современная коммуникация и правила речевого общения. Культура устной публичной речи |
|
Руководство по проведению тренинга «Эффективная коммуникация» Приветствие. Представление тренера, темы и целей тренинга. Тема и цели тренинга могут быть заранее зафиксированы на флип-чарте или... |
|
С. Г. Тер-Минасова Допущено Министерством образования Российской... Посвящается студентам, преподавателям и сотрудникам факультета иностранных языков мгу имени М. В. Ломоносова |
|
Учебно-методический комплекс дисциплины речевая коммуникация 100103.... Учебно-методический комплекс составлен в соответствии с требованиями государственного образовательного стандарта высшего профессионального... |
|
Пояснительная записка в соответствии с Федеральным законом «Об образовании» Проект «Песок и вода – наши друзья» предназначен для работы с детьми раннего возраста. Данный проект содержит материал по образовательной... |