1.2. 2-я половина XX века: борьба против гегемонии английского языка
1.2.1. «Franglais» и формирование органов защиты французского языка
Таким образом, к середине XX века стихают разговоры о том, что во Франции не говорят на французском языке. Внешнеполитическая повестка дня также меняется после Второй мировой войны, решающую роль в которой сыграли Соединенные штаты Америки. И после войны именно они обретают ведущую роль в мировой политике, и начинается эпоха гегемонии английского языка. Французский же язык переходит в состояние постоянной борьбы с английским по всем фронтам — и борьбы неравной.
Новый лидер страны генерал Шарль де Голль осознавал грядущие перемены акцентов в мировой политике и сразу после окончания войны озаботился тем, чтобы французский язык сохранял свои позиции в мире: ещё в 1945 году де Голль дал своим представителям на конференции ООН в Сан-Франциско указания, чтобы те настояли на сохранении французского языка в качестве официального в работе организации и рабочего языка Секретариата ООН наряду с английским39.
Де Голль прилагал большие усилия, чтобы и в других странах, особенно где французский представляет языковые меньшинства, люди имели возможность продолжать его использовать. И хотя он всегда был очень сдержан и не стремился способствовать созданию международного надгосударственного института, который занимался бы защитой и продвижением языка в мире, каким стала Международная организация Франкофонии (Organisation internationale de la Francophonie, OIF)40, именно во время его президенства появилась первая внутригосударственная организация, которая должна была заниматься защитой французского языка: в 1966 году создается «Высший комитет по защите и распространению французского языка» (Haut comité pour la défense et l'expansion de la langue française). У истоков создания этой организации, чье название перекликается с докладом Иоахима дю Белле, боровшегося с засильем итальянского языка в XVI веке, стоял Жорж Помпиду, премьер-министр в правительстве де Голля, осознавший необходимость определённой политики по отношению к французскому языку41. Следует отметить, что Помпиду, будучи филологом по образованию и выпускником Высшей нормальной школы, представлял себе реальное положение французского языка. Осознавал он и то, какое влияние на судьбу французского языка как посредника международного общения может оказать вступление Великобритании в Европейский союз, и даже специально встречался с британским премьером Эдвардом Хитом, чтобы обсудить вопрос подбора франкоговорящих чиновников для европейских учреждений, вопрос использования двух языков в качестве рабочих. Помпиду обосновывал своё беспокойство тем, что английский язык являлся на тот момент уже не языком одной только Англии, но прежде всего языком Америки, что представляет риск потери европейской идентичности Европы и её подчинение заокеанской державе42.
В сущности, создание этого Комитета стало реакцией премьера на выход книги «Parlez-vous franglais?» авторства Рене Этьямбля, французского писателя и лингвиста, с которым Помпиду вместе учился в Нормальной школе43. Он не был автором нехитрого сложения основ этого неологизма franglais (français+anglais), но популяризировал это слово своей книгой и привлёк большое внимание к проблеме засилия английских слов во французском языке и опасности, которой, тем самым, подвергался французский.
Претензии автора вызывают не такие англицизмы, которые прочно закрепились в языке и больше не воспринимаются как иностранные (как microphone, téléphone или redingote), а массивное использование характерных для эпохи слов, которым можно было без труда найти французский аналог: business, leadership, quick lunch. Этьямбль яростно набросился на журналистов и других французов, активно использовавших подобную лексику, обвиняя их в снобизме, который толкал их на это. По его мнению, данная ситуация также вела к тому, что Франция импортировала американские культуру и образ жизни, заменяя ими свою самобытность, а также портя свой язык и превращая его в "атлантический сабир". Более того, порой подобные "франглицизмы" эволюционировали и уже не соответствовали нормам языка-источника, а были французскими "сочинениями" по английским мотивам44.
Начиная с 60-х годов XX века, Франция проводит последовательную языковую политику, направленную на сохранение присутствия французского языка и французской культуры в условиях гегемонии англо-саксонского мира. Тем не менее, в ней выделяются разные акценты, что зависит в первую очередь от приоритетов и идейной приверженности политиков, которые эту политику проводят. В ответ на ощущение угрозы, нависшей над языком после Второй мировой войны, создаются различные организации и ассоциации, которые ставят перед собой задачу бороться с деградацией языка и вторжением англицизмов. Франция воспряла после войны и стремится восстановить свои влияние и престиж на международной арене, и поднятие позиций языка — один из необходимых аспектов этого подъема. Альфред Сови упрекает французов в «языковом низкопоклонстве» и неспособности создавать новые слова и призывает государство вмешаться и поддержать деятельность неофициальных организаций, особенно в том, что касается создания новых терминов45. С аналогичными требованиями выступает в своей книге и Этьямбль, и можно утверждать, что они были услышаны, в силу того, какой шум произвела его книга.
Именно в таком общественно-политическом контексте появляется Высший комитет по защите и распространению французского языка, стремящийся, в духе единства языка и его универсальности, защитить его и подкорректировать то, как он используется. Вновь заходит речь об универсальности языка, благодаря которому Франция сможет вновь обрести величие, основанное уже не на военных победах, а на духовных, культурных46.
В 70-х годах возникают терминологические комиссии, обязанные предлагать новые термины для обозначения новых реалий или замены "нежелательных заимствований", "очищения" языка47. Столь жёсткие формулировки ярко свидетельствуют о намерениях правительства бороться с влиянием другого языка – разумеется, английского, из которого поступает наибольшее количество заимствований. Хотя постановления этих терминологических комиссий относились только к сфере официальных документов и к области образования, через это власти хотели повлиять на реальный узус. Однако на практике это происходило далеко не всегда48.
1.2.2. Валери Жискар-д’Эстен и поддержка международной роли английского. Закон Ба-Лориоля
Политический курс в отношении языка несколько меняется после скоропостижной кончины президента Помпиду в 1974 году и победы на выборах Валери Жискар-д'Эстена. Уже первое телеобращение к нации несколько шокировало любителей французского языка: после нескольких минут речи на французском новоизбранный президент решил повторить начало своей речи на английском. Журналисту, комментировавшему эти события в прямом эфире, пришлось объяснять телезрителям, что это было сделано для англоязычного телевидения, что он сказал то же самое, что они уже слышали на французском49.
Всё это происходило вскоре после того, как в 1961 году между США и Великобританией было подписано соглашение о внедрении английского языка во все страны мира скрытыми способами, прежде всего через его навязывание для обучения: так, они считали, что обучение английскому как иностранному языку могло навсегда изменить сознание изучающих, изменить их мир, и что английский язык способствует развитию человечества, несмотря на возможное сопротивление со стороны образовательных органов тех стран, на которые была направлена эта политика, особенно отстающих в экономическом развитии50.
Впоследствии Жискар д'Эстен признал, что поддержал выбор английского языка как языка международной торговли, необходимого, в частности, для отношений Франции с США и Японией51.
Валери Жискар д'Эстен принял крайне активное участие в подготовке конституции Евросоюза, но отказался включить туда пункт о том, что французский является языком Евросоюза, как это было всегда. Другие языки также остались без внимания политического руководства Евросоюза, и всем было понятно: на деле это означало, что английский становится единственным рабочим языком Европы, несмотря на мнение граждан, которых, разумеется, никто не спрашивал. Несмотря на видимое равенство между тремя рабочими языками, лишь английский становился реальным языком общения и работы. Постепенно многие международные организации, как например Европейский банк, стали заявлять о полном переходе на английский язык52.
Тем не менее, именно во время семилетнего президентского срока Жискар д'Эстена был принят первый в Пятой республике закон, посвященный защите французского языка: закон №75-1349 от 31 декабря 1975 года об использовании французского языка, также известный под названием Закона Ба-Лориоля. Депутат Национального собрания Пьер Ба выдвинул в мае 1973 года законопроект о защите французского языка, который стал предметом доклада другого депутата, Марка Лориоля, в июне того же года. Рассмотрение законопроекта было отложено из-за смерти президента Помпиду, и закон был принят уже при новом президенте. Однако этому предшествовали нешуточные дебаты, ведь первоначальный проект Ба имел крайне широкое поле применения и буквально вмешивался в частные договоры между гражданами, запрещая им пользоваться любой иностранной лексикой и даже кальками с других языков.
Конечная редакция закона выглядит более мягкой и относится к трем основным областям применения: выставление на продажу товара или услуги, трудовые договоры и объявления о вакансиях, надписи в общественных местах и транспорте. В этих сферах запрещается использование любых иностранных терминов или выражений, если существуют эквивалентные им, утвержденные терминологическими комиссиями в соответствии с декретом об обогащении языка. Однако французский текст может быть дополнен переводами на иностранные языки53.
Закон Ба-Лориоля преследовал двойную цель: с одной стороны, защитить интересы потребителей, с другой – сохранить единство языка, воспринимаемого как национальное наследие, и ограничительные меры, принятые в данном отношении, вдохновлены языковым пуризмом, что несколько не сочетается с заботой об интересах и свободе потребителей. В конечном счёте, закон был воспринят как проявление излишнего языкового национализма, чьей целью является контроль над языком. Закон Ба-Лориоля встретил равнодушие у тех, кем он должен был соблюдаться, и он практически не применялся. Однако, если взглянуть ретроспективно, он всё же представляется рациональной мерой по защите потребителей и работников54.
1.2.3. Эпоха Миттерана и Ширака: развитие Франкофонии и принятие закона Тубона
Следующий президент, Франсуа Миттеран (1981-1995), придерживался более патриотичных взглядов в своей языковой политике, очень радел о судьбах французского языка, а право на язык считал одним из важнейших, о которых должны заботиться политики. Во время его президенства политики должны были преследовать две цели, обусловленные прямой и значительной связью между языком и культурой: препятствовать исчезновению малых языков и не допускать никакой языковой гегемонии55. Таким образом, Миттеран первым в своей языковой политике обратил внимание на заботу о региональных языках, поднял вопросы культурного многообразия и заботы о его сохранении.
Большое внимание уделялось и вопросам распространения французского языка внутри и за пределами страны, работе с различными организациями и ассоциациями. В 1984 году Высший комитет по французскому языку был заменен на Генеральный комиссариат по французскому языку (Commissariat général à la langue française) и Консультативный комитет по французскому языку (Comité consultatif de la langue française). Новообразованный комитет был призван предлагать различные инициативы касательно использования и распространения французского языка. Комиссариат же занимался повышением эффективности действий государства в языковой политике, а также вопросами терминологии. В течение тридцати лет с момента их появления эти органы административно относились напрямую к Премьер-министру, а начиная с 1996 года созданная незадолго до этого Делегация была переведена в подчинение министру культуры56.
Миттеран также создал Высший совет франкофонии (Haut Conseil de la francophonie) под своим председательством. Этот совет состоял из десяти французских и иностранных представителей, а его целью было развитие культурных и языковых аспектов международной политики французского языка57. Миттеран называл эти процессы "приведением в порядок институтов франкофонии", и за созданием Высшего совета франкофонии последовал саммит с участием 39 глав государств и правительств, объединенных использованием французского языка, что впоследствии привело к созданию Международной организации Франкофонии (Organisation Internationale de la Francophonie, OIF), которая, в частности, заботилась и продолжает заботиться о сохранении культурного многообразия в условиях глобализации (прежде всего подразумевается противостояние гегемонии английского языка), являясь чуть ли не единственной организацией, открыто провозглашающей это в качестве своей задачи58.
На протяжении обоих президентских мандатов Франсуа Миттерана не умолкали голоса тех, кто не довольствовался плохо применявшимся законом Ба-Лориоля и стремился расширить его зоны применения. Среди многочисленных законопроектов до принятия в качестве закона был доведен лишь законопроект Жака Тубона, министра культуры в правительстве сосуществования. Политический вектор снова обращается к волюнтаристской защите и продвижению языка. Представлявший законопроект докладчик говорит о том, что угрозы единству французского языка возникают преимущество за границей и призывает к работе над сохранением и переоценкой значения этого "национального богатства"59. Предыдущий же закон был признан робким и неполным, и было принято решение усилить принудительные меры и снабдить новый юридический инструмент соответствующими санкциями.
Закон 94-665 от 4 августа 1994 года об использовании французского языка60 призван обеспечить использование французского языка как официального и обязательного в документах правительства, в работе, в вывесках и маркировках товаров, торговых договорах и некоторых других областях.
Первая статья Закона провозглашает, что французский язык, язык Республики, является языком образования, труда и сферы услуг. Статья 2 объявляет обязательным использование французского в наименованиях, офертах, упаковках, инструкциях, описаниях товаров и услуг, а также в счетах и квитанциях; аналогичному правилу подчиняется любой вид рекламы. На французском должны быть и надписи в публичных местах и общественном транспорте (ст. 3). Если данного рода тексты являются иностранными по своей природе, их должен сопровождать перевод на французский, который был бы представлен и виден не хуже, чем представление информации на иностранных языках (ст. 4). Отдельного внимания заслуживают ст. 8-10 Закона, посвященные вопросам защиты наемных работников. Так, их трудовые договоры должны быть составлены на французском языке; если название должности не имеет официального французского эквивалента (т. е. утверждённого терминологическими комиссиями), то договор должен включать объяснение данного иностранного термина. На французском должны быть и правила внутреннего распорядка. Таким образом, даже работая на иностранном предприятии, французский работник не может страдать от того, что не знает иностранного языка. В свою очередь, иностранный работник может запросить перевод своего французского контракта на его язык, и оба текста будут иметь одинаковую юридическую силу. Французский также объявляется языком образования, а значит языком для всех экзаменов (кроме случаев, когда преподаватель - иностранец) и выпускных квалификационных работ (ст. 11).
В тексте закона также прописываются санкции по отношению к тем, кто не выполняет его условия, особенно статью 2 (ст. 16). А правительство обязано каждый год отчитываться перед парламентом о применении этого закона (ст. 22).
Часто говорят, что закон Тубона направлен на борьбу с всё усиливающимся влиянием англо-американского языка как в повседневной, так и в общественно-политической жизни Франции. Например, он запрещает теле- и радиовещание на иностранных языках, когда речь не идёт о кинематографической или аудиовизуальной продукции на иностранном языке (ст. 12). В связи с этим некоторые исследователи называют закон Тубона мерой, продолжающей многовековую централистскую языковую политику, направленную на исчезновение всех остальных языков, кроме французского; называют его "языковой линией Мажино", которая лишь ограждает Францию от прогресса и развития61.
Другие ученые, в их числе Бернар Серкилини, до недавних пор ректор Университетского агенства Франкофонии, называют этот закон прогрессивным средством защиты права граждан Франции на их родной язык и утверждают, что он способствует укреплению франкофонии в мире в силу солидарности, установленной между франкоязычными странами62.
Французские СМИ, в частности, печатная пресса, по-разному реагировали на этот закон в процессе его обсуждения: от скептицизма и сатиры до выраженной поддержки. Любопытно, что обсуждения фактически прекратились после принятия закона Тубона: некоторые издания рассказали о практических последствиях этого решения для работников, в других появились несколько текстов в поддержку закона. Примечательно то, что в газетах и журналах вновь стали появляться рубрики языковой хроники, особенно сконцентрированные на вопросах лексики, что привлекает граждан к вопросам, связанным с их языком и его жизнью в современном обществе. Отметим также, что профессиональные лингвисты не принимали активного участия в обсуждении закона Тубона в прессе, возможно после неудачного исхода обсуждений орфографических поправок в 1990 году. В целом можно сказать, что призыв СМИ к мобилизации (и даже к "крестовому походу") за французский язык и против волны лексических заимствований потерпел неудачу, и подобные призывы практически исчезли из газет и журналов после 10-20 лет после принятия закона. Вероятно, это связано с тем, что новые поколения общественной элиты, уже лучше владеющие английским языком и лучше интегрированные в глобализованную реальность, посвящают меньше внимания этим вопросам, а проблемы, которые раньше рассматривались через призму языка, отныне рассматриваются с других точек зрения: социальной, этнической, религиозной и пр.63
Принятие этого закона обернулось несколькими громкими историями со штрафами, выписанными крупным корпорациям за его несоблюдение, однако штрафы, по-видимому, остаются для них недостаточной угрозой: как показывает доклад Центра исследований в области труда, на чьи результаты ссылается журнал L'Express, 25% работников предприятий, насчитывающих от 20 и более сотрудников, вынуждены сталкиваться в работе с иностранным языком, что вызывает неудобство у 22% работников. Газета, таким образом, называет английский язык фактором стресса и дискриминации для этих работников, особенно если они являются пожилыми или малоквалифицированными64.
Соответственно, можно утверждать, что закон Тубона был не самой эффективной мерой, так как не добился своих целей, однако остаётся оплотом и «эмблемой» защитительной политики в отношении французского языка.
Следующий президент Пятой республики, Жак Ширак (1995-2007), объявил практически открытую войну гегемонии английского языка и вытеснению французского из Евроучреждений. Он призывал сохранять верность принципу языкового разнообразия как в культурной сфере, так и в экономической жизни.
С борьбой Ширака против английского языка связан один публичный скандал: 23 марта 2006 года во время заседаний Евросовета Ширак, а также министры экономики и иностранных дел демонстративно вышли из зала заседаний, когда Эрнест-Антуан Сельер, французский председатель Европейской организации предпринимателей (UNICE) начал свой доклад на английском как "языке бизнеса". Свой выход Ширак мотивировал тем, что "нельзя строить завтрашний день лишь на одном языке, и как следствие одной культуре, так как это приведёт к страшному регрессу", а также своей борьбой за французский язык не только в национальных интересах, но и в интересах культуры и диалога культур65.
Возможно, за этим инцидентом стояла и другая подоплека: экономический патриотизм, обвинений в котором французский президент хотел избежать, хоть и опроверг это66. За словами "экономический патриотизм" на самом деле скрывается политика протекционизма, которую некоторые усматривали в применении закона Тубона в отношении компании General Electric Medical Systems, которая отказалась перевести свою документацию на французский язык и получила за это штраф в 580 тысяч евро67.
В то же время, французский президент использовал и другие аргументы в своих нападках на английский язык. Прежде всего, он апеллировал к тому, что куда большее число европейцев говорит на французском или немецком языке, нежели на английском, который является родным только для жителей Великобритании. К тому же, тот "глобальный английский", globish, не позволяет тем, для кого английский не является родным языком, выражать свои мысли полноценно и точно, что дает англоязычным странам неоспоримое преимущество в любого рода переговорах68.
Жак Ширак также понимал значимость новой информационной среды, в частности Интернета, и потому призыв к творчеству, производству и вещанию на французском языке называл "вопросом выживания"69.
Английская сторона не стала молча терпеть эти нападки. Журналист The Guardian Марсел Берлинз утверждает, что, несмотря на его собственную любовь и уважение к французскому языку, пришло время признать, что времена его доминирования на международной арене и в дипломатической сфере прошли, равно как и его превосходство в Евросоюзе. Более того, журналист считает, что за этим демаршем французского президента скрывается страх и отчаяние перед реальным упадком французского языка внутри самой Франции. Тем не менее, он соглашается с аргументом Ширака про обеднение культур, если общество будет построено на одном-единственном языке70.
1.2.4. Николя Саркози и отход от традционной политики поддержки французского языка
Следующий президент Французской республики, Николя Саркози (2007-2012), придерживался других взглядов и отдавал приоритет в политике, в том числе языковой, экономическим связям и отношениям с крупнейшими державами (что на практике означает – англосаксонскому миру и языку).
Еще будучи министром внутренних дел, в июле 2006 года, через несколько месяцев после скандала с Сельером, Саркози выпускает книгу Témoignage ("Свидетельство"), в которой излагает свои политические взгляды. Когда дело доходит до вопросов франкофонии и политики по отношению к французскому языку, он высказывается следующим категорическим образом: "Франция должна, наконец, стать полноправной участницей всех крупных дебатов в международных организациях. Но сегодня из-за нашей политики языковой непреклонности нас никто не слышит. Во имя франкофонии мы отказываемся говорить на любом языке, кроме французского, в ходе международных переговоров, включая неформальные дискуссии, которые зачастую бывают самыми важными"71. Тем самым Саркози, который в этой же книге рассказывает о своих президентских амбициях, хочет порвать с многолетней традицией защиты французского языка как международного, видит во франкофонии препятствие экономическому развитию страны и заявляет о своих проамериканских настроениях. Известно, что Саркози, как и некоторые другие лидеры своих стран, был участником обменных программ при Госдепартаменте США72.
Тем не менее, данные взгляды не мешали политику сохранять лицо в предвыборной кампании: 9 марта 2007 года в Кане он заявлял, что будет биться, чтобы французский продолжал использоваться в европейских инстанциях, что станет обязанностью любого представителя Франции в этих органах73. А 13 марта в Безансоне – что сделает франкофонию одним из дипломатических приоритетов Франции, усилит аппарат культурного влияния Франции за рубежом, а также помощь творчеству, которое создает славу Франции; он обещал также следить за тем, чтобы французский оставался языком труда на всех предприятиях, расположенных на французской территории (при отсутствии экономической или коммерческой необходимости изъясняться на другом языке). А единственным способом борьбы с гегемонией английского он назвал изучение двух иностранных языков на всей территории Европы74.
Тем не менее, в искренности всех этих обещаний многие усомнились вскоре после избрания Саркози, когда он решил ратифицировать Лондонский протокол. Речь идёт о соглашении, разработанном Европейским патентным ведомством, направленном на упрощение лингвистического режима организации, что, по сути, означает, что любой патент, зарегистрированный на английском языке, действует во Франции без перевода. Таким образом, документ (патент) на английском языке приобретает юридическую силу в любом французском суде, что перечеркивает всю языковую политику, начиная с Ордоннанса Вилле-Коттре75.
Многие известные лингвисты, включая Клода Ажежа и Бернара Лешербонье, назвали этот шаг предательством французского языка, подчинением программе экономического господства, замаскированной под мондиализацию, и шагом к потере высшего образования, а следом и науки, на французском языке76.
В 2013 правительство пошло на новый шаг в сторону образования на английском, разрешив преподавание на английском языке. Статья 2 нового закона о высшем образовании и науке77 вызвала огромные дискуссии в обществе, но Женевьеве Флоразо, министру высшего образования, всё-таки удалось её продавить. Эти исключения к закону Тубона разрешаются "только когда они оправданы педагогической необходимостью", а именно в случае соглашений с иностранными университетами или в рамках европейской образовательной программы. По словам министра, "речь не идёт о том, чтобы поставить под сомнение первичность образования на французском или франкофонии, а о том, чтобы расширить фундамент франкофонии для молодёжи, в частности из развивающихся стран, которая перестала ехать на учёбу во Францию"78. Однако факт остаётся фактом: французы получили возможность получать высшее образование в своей стране на чужом языке. Остаётся лишь задуматься: зачем изучать в средней школе французский, если профессию затем престижнее получать на английском?
Что касается языковой политики президента Саркози, лучше всех его заявлений о ней говорит документ, в котором описываются приоритеты внешней политики Франции. По просьбе Саркози и его премьер-министра Франсуа Фийона Бернар Кушнер, министр иностранных дел, созвал специальную комиссию, состоящую из 40 выдающихся людей, чиновников, депутатов, дипломатов, профессоров, которая должна была подготовить доклад о месте Франции в Европе и мире и о приоритетах, которые страна должна включить в свою политику. Казалось бы, можно было ожидать оригинальных и перспективных предложений, касающихся Франкофонии, однако ей уделено минимальное внимание после остальных векторов политики МИДа, а высказанные в этом отношении предложения – это лишь очередное повторение заезженных формулировок: "французский язык – это незаменимый инструмент для распространения наших идей и нашего культурного наследия". А затем и вовсе звучит буквально следующий призыв: "не распыляться в напрасных битвах. Франкофония не борется с тем, что английский приобрёл роль мирового языка коммуникации"79. Как будто авторы забыли, что английский добился такого положения путём целенаправленной политики, вытеснив с этого привилегированного положения французский.
Более того, авторы призывают примириться с мыслью, что можно и нужно работать над прославлением и защитой интересов страны не только на французском, но и на английском и других языках80. Следовательно, представители Республики могут использовать английский язык, когда им этого захочется, внутри страны и за ее пределами, лишь бы за этим стояли "интересы страны".
Этот документ позволяет четко понять, что к приоритетам Франции относится положение страны в Европе, роль на международной арене и защита французских интересов за границей, увеличение привлекательности Франции на рынке высшего образования (что могло привести и к вышеописанным изменениям 2013 года в пользу английского). То, что касается Франкофонии – это лишь наигранная дипломатия, которая ничего не решает, а развитием и распространением своей культуры Франция занимается в одиночку81.
1.2.5. Пустые и размытые обещания Франуса Олланда
Нынешний президент, социалист Франсуа Олланд (2012-...), попытался несколько выправить сложившуюся ситуацию, по крайней мере, на словах. В ходе предвыборной кампании будущий президент сформулировал 60 чётких обещаний того, что он намеревается сделать в случае избрания. 2 из них, а именно номер 56 и номер 58, напрямую относятся к языковой политике:
56. Я ратифицирую Европейскую хартию региональных и миноритарных языков.
58. Я буду развивать отношения Франции со странами южного берега Средиземноморья на основании экономического, демократического и культурного проекта. Я порву с "французской Африкой" (Françafrique), предложив отношения, основанные на равенстве, доверии и солидарности. Я придам новый импульс франкофонии. Я приму меры, необходимые для наших сограждан, проживающих вне Франции, в частности в области образования, сообразно их доходам82.
Сразу после избрания Франсуа Олланда спросили о том, владеет ли он английским языком и как относится к его использованию. Хотя он сразу заявил, что владеет им лучше, чем его предшественник, он не преминул заверить о своей привязанности к французскому языку и франкофонии, пообещал повсюду защищать использование французского, однако признал, что даже французскому президенту необходимо понимать и уметь изъясняться на английском напрямую со своими собеседниками, особенно в неформальном общении83.
Олланд также сразу занялся вопросами Франкофонии как международной организации. После пренебрежительного отношения Саркози, а также в силу уменьшения финансирования, которое из-за кризиса Франция могла отныне оказывать МОФ, было важно вновь привлечь внимание к роли Франкофонии, возможно намекнуть другим франкофонным странам Севера (Канаде или Бельгии) на потенциальную финансовую помощь с их стороны, и, особенно, изменить поведение по отношению к лидерам "южной" Франкофонии84.
Cвоё видение места Франции в современном мире и Франкофонии Олланд выразил в речи по случаю XX-й Конференции послов, на которой ежегодно собираются все представители дипломатического корпуса страны, в августе 2012 года. "Франция – это мост между странами, в том числе развивающимися, между Севером и Югом, между Востоком и Западом. Наша страна – деятель и посредник диалога между цивилизациями"85. Этими словами новоизбранный президент отмечает переход от "атлантического" видения Саркози, сосредоточенного на Соединенных штатах Америки, выступающих в роли всемирного гегемона, от "западного" политического мировоззрения к мультиполярному миру, подобно тому, как это представлял себе Жак Ширак. В своей речи он также называет французский язык "образом мысли и действия" и призывает дипломатов продолжать "битву за множественность и разнообразие культур: продвижение и защита языка и творчества на нём это утверждение мировоззрения, в котором есть место всем культурам". Таким образом, Олланд призывает послов к индивидуальной бдительности, но не говорит о конкретных и чётких мерах, которые Франция предпримет для распространения своего языка и культуры.
Олланд осознает, что центр тяжести внутри Франкофонии переходит на африканский континент: к 2050 году 80% франкофонов будут африканцами, а значит важно вспомнить об исторической, культурной и языковой близости Франции со странами Африки.
Президент также напоминает, что французский является вторым официальным языком европейских учреждений и настаивает на соблюдении этого "регламента" в отношении ЕС, ООН и других международных организаций.
Таким образом, можно говорить о смене политического курса по сравнению с политикой Саркози: Олланд понимает, что Европа уже не является центром мультиполярного мира, а Франция не является демографической колыбелью Франкофонии. Возможно, если бы эти слова были подкреплены логичными и разумными действиями, можно было бы говорить, что защита французского языка и культуры снова стали одной из "обычных" миссий французской дипломатии86.
С этими настроениями и воодушевляющими для Африки речами французский президент отправился и на 14-й саммит МОФ в Киншасу, столицу Демократической республики Конго, и выступил там с речью, в которой "прославлял франкофонию": "Наша общая ценность – это французский язык. Франкофония – носительница ценностей, принципов, требований. Она – послание свободы. Это пространство продвижения ценностей, открытости, экономических, социальных и культурных отношений. Наконец, это связь между поколениями. Будущее Франкофонии – здесь, в Африке. И именно вы понесёте французский язык, его ценности и в то же время его требования"87.
Однако таким открытым речам в центре крупнейшей франкофонной страны в мире предшествовало некоторое дипломатическое напряжение. За несколько дней до саммита, 10 октября того же года, Олланд на совместной пресс-конференции с генеральным секретарем ООН Пан Ги Муном заявил буквально следующее: "ситуация в Демократической республике Конго совершенно неприемлема в том, что касается прав человека, демократии, признания политической оппозиции"88.
Чем можно объяснить такой выпад в адрес страны, которую президент намеревался посетить? Что может за ним скрываться? Некоторые журналисты считают, что его решение приехать, несмотря на такую критику, связано, прежде всего, со скрываемыми экономическими интересами, в которых растворяется демократия. ДРК, как и многие другие африканские страны, продолжают вызывать экономический аппетит у мировых держав, так как там находится большое количество природных ресурсов и сырья, и мировые державы борются за сферы влияния в Африке89.
Есть основания полагать, что и другие обещания и предвыборные заявления президента Олланда были использованы им лишь для привлечения общественного мнения на его сторону, и, как следствие, голосов на выборах или поддержки, а на деле их никто не выполняет. С этим можно связать тот факт, что к предвыборному обещанию номер 56, "ратифицировать Европейскую хартию региональных и миноритарных языков", Олланд вернулся лишь в 2015 году непосредственно перед очередными региональными выборами90. Ратификации Хартии в итоге воспрепятствовал Сенат91.
К сожалению, нельзя говорить и о каких-то конкретных мерах, предпринятых в защиту французского языка, зато можно вспомнить о том, как в 2013 году, уже при Олланде, был принят вышеупомянутый закон о высшем образовании, разрешающий преподавание на иностранном языке во французских вузах.
Низкие рейтинги Олланда подтолкнули находчивых журналистов создать интернет-ресурс, на котором они детально рассмотрели все предвыборные обещания Олланда, сравнили с реально предпринятыми мерами и оценили степень выполнения обещания. С Хартией (обещание 56) не вышло не по его вине, а все обещания, сгруппированные под номером 58, в том числе "перезапустить франкофонию", отмечены как "слишком размытые"92. А значит и меры конкретные к ним подобрать трудно.
Таким образом, хотя от Олланда не исходит открытая поддержка английскому языку, и на словах он поддерживает франкофонию, нельзя сказать, что осуществляется какая-то реальная политика поддержки французского языка. Конечно, закон Тубона об использовании французского языка по-прежнему действует, но очевидно, что французский язык не входит в политические приоритеты страны, занятой, прежде всего, другими проблемами и преследующей другие цели.
|
