КРАСНОДАРСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ МВД РОССИИ
кафедра теории и истории права и государства
УТВЕРЖДАЮ
Начальник кафедры
теории и истории
права и государства
майор полиции
__________ Е.В. Грибанов
«___» ___________ 20___г.
Дисциплина: «История ОВД»
Специальность: 40.05.02 Правоохранительная деятельность
КОНСПЕКТ ЛЕКЦИЙ
Продолжительность занятия: 2 часа
Обсуждена и одобрена на заседании
кафедры теории и истории
права и государства
Протокол от «27» января 2016 г. № 5
|
Подготовил:
Доцент кафедры, к.и.н.
подполковник полиции
___________ И.В. Яблонский
|
|
|
Краснодар
2016
Становление и развитие правоохранительных структур в IX-XVII вв.
ПЛАН
Введение
1. Деятельность центральных и местных органов власти России по охране общественного порядка и борьбе с преступностью до образования полиции (IX-XVII вв.)
2. Контроль за передвижением населения.
3. Зарождение политического сыска в XVII в.
Заключение
Список литературы
Введение
Созданию регулярной полиции в России предшествовала длительная история полицейских функций, а также иных функций, свойственных в дальнейшем органам внутренних дел. Их развитие следует разделить на три этапа. Первый из них соответствует Древнерусскому государству, второй периоду феодальной раздробленности, третий сословно-представительной монархии в России.
Цель данной лекции проанализировать основные этапы развития правоохранительной системы в указанный период, выявить государственные органы и должностных лиц осуществлявших полицейские функции. Подробному анализу подлежат основные источники права, регулирующие деятельность правоохранительных органов, а также особенности возникновения и функционирования органов политического сыска.
1. Деятельность центральных и местных органов власти России по охране общественного порядка и борьбе с преступностью до образования полиции (IX-XVII вв.)
Полицейские функции, первоначально несложные и немногочисленные, осуществляли наряду с другими функциями управления (судебными, финансовыми, военными) центральные и местные органы власти. Такая ситуация была общей для всех средневековых государств Европы. Так, во Франции королевские чиновники – байли, сенешалы, и, особенно, прево, обладавшие в подведомственном им округе судебной, фискальной и военной властью в XI-XV вв. выполняли и полицейские задачи. В Киевской Руси порядок в княжеском дворце и вокруг него поддерживался младшими членами дружины, в поместьях князей и бояр – управляющими и сторожами. В больших городах тысяцкому1 и его помощникам поручалось предотвращать серьезные преступления и большие бунты. В сельской местности было слишком мало должностных лиц, и задача предотвращения преступлений и ареста преступников, таким образом, ложилась на самих людей. Большую роль в поддержании правопорядка играла община.
Так было не только потому, что государственный аппарат был неразвитым и недифференцированным. В средневековом, феодальном или традиционном, обществе четко распределены и фиксированы обычаем или законом социальные роли людей. Средневековый человек являлся, прежде всего, членом социальной группы, корпорации – дружинником, крестьянином, священником. Корпорация (община в частности) требовала от каждого из своих членов подчинения определенной дисциплине, одинакового образа жизни и даже мыслей, навязывая им жесткое клише поведения. Нетрадиционное поведение членов общины отвергалось, осуждалось, наказывалось, нарушители изгонялись из групп2. Этот общественный порядок воспринимался как естественный и богоустановленный. Таким образом, в раннем средневековье преобладал так называемый внутренний социальный контроль, то есть неформальный, постоянный, спонтанный социальный контроль членов группы друг за другом. В результате постоянного и прямого давления группы на индивидов отклонения от общественных норм были редки. Второй тип социального контроля, внешний общественный контроль, то есть организованный, опосредованный определенными организациями, осуществлялся, например, церковью, которая с момента принятия Русью христианства играла все большую роль в регулировании общественных отношений. Полицейский контроль со стороны государства, также относящийся к внешнему типу контроля, но отличающийся возможностью использования принуждения, в традиционных обществах был незначителен. Условием эффективности контроля со стороны общины было личное знакомство ее членов, появление незнакомого человека имело потенциальную опасность, поэтому было установлено требование "знатка" для каждого человека, не принадлежавшего к общине, что означало, что член общины должен был поручиться за незнакомца перед общиной, приняв на себя ответственность за его возможные проступки.
По мере укрепления и развития государства, усложнения общественной жизни, княжеская власть, все более расширяя функции своих уполномоченных и наделяя их льготами, проникала в общинное управление, создавая вместо выборных должностей подконтрольный ей, хорошо организованный аппарат власти.
В целом, княжеская власть в Древней Руси возлагала преследование преступников на общины; помогала частному истцу в преследовании и поимке воров, выделяя для этого слуг князя, мечника, емца и определяя им вознаграждение; применяла меры пресечения к виновным – заковывание в железо; помогала частному лицу в наказании обидчика, назначая для этого специального чиновника – вирника и определяя ему вознаграждение; понуждала потерпевших к подаче уголовных исков, запрещая им освобождать преступников от наказания по мировой (соглашению сторон); в отдельных случаях отыскивала виновных тайно; применяла для задержания преступников военную силу3. Дальнейшее развитие органов, осуществлявших охрану общественного порядка, происходит в период дробления Руси, характеризующийся существованием, одновременно с княжеской, власти бояр-землевладельцев и монастырских владык.
В Древнерусском государстве существовали различные формы и методы борьбы с уголовной преступностью.
Поскольку преступление понималось как личная обида, обидчикам мстили. "Смерть за смерть, око за око, зуб за зуб" – таков был обычай для мужчин-сородичей потерпевшего. Но если у родственников убитого или увечного не было возможности или желания расправиться с обидчиком подобным образом, они могли обратиться в княжеский суд и получить с обвиняемого фиксированную денежную сумму. В "Русской правде" зафиксирован переход от кровной мести к наказанию преступника, но лишь к XII веку кровная месть исчезла. Долгое время государственное право, выраженное в распоряжениях Рюриковичей – уставах, не противостояло традиции, а сосуществовало с ней. Например, по ст. 38 "Пространной Русской Правды" можно было безнаказанно убить вора на своем дворе до рассвета; после рассвета вора нужно было отвести на княжий двор, находившийся в городе или княжеской вотчине, как место расправы. За убийство вора после рассвета платился штраф в пользу князя, так как расправа с ворами входила в княжескую компетенцию. Таким образом, княжеская власть становилась гарантом правопорядка в обществе. К княжескому суду относились с большим почтением и суеверным страхом. Это обусловливалось особым восприятием личности князя. На князя смотрели как на правителя, наделенного сверхъестественными способностями, отвечающего за исход военных кампаний, погоду, урожаи, смертность населения в периоды голода и мора, а также справедливое разрешение внутриобщинных конфликтов4.
Объявившегося в "своем миру" вора выявляли без помощи властей. Местная община оказывала большую поддержку истцу в тех случаях, когда ему трудно было установить личность ответчика. Каждый потерявший что-либо, или если у кого что-либо было украдено, мог объявить об этом на рыночной площади своего города (так называемый "заклич"). Если пропавшее не обнаруживалось в течение трех дней, то любой, у кого находили пропавшее по истечении этого срока, считался ответчиком. Факт кражи, требовалось доказать. Устанавливался он на "своде" – собрании общинников. Здесь подозреваемый должен был объяснить, каким образом оказались у него "чужь конь, либо оружие, либо порт". Собравшиеся же указывали, купил он ту или иную вещь или получил в дар, подкрепляя свои заявления клятвой. Если все отказывались признать себя дарителями или продавцами спорной вещи, подозреваемому полагалось вернуть имущество хозяину и заплатить "за обиду". Стороны на суде имели в своем распоряжении три способа доказательства: свидетели, обращение к Божьему суду, и – для гражданских тяжб – акты, расписки и прочие документы. Согласно "Русской Правде", существовало два рода свидетелей: "видок" и свидетель, объявляющий, что все знает о настоящем деле – "послух". Более поздние тексты ведут речь только о втором роде свидетелей.
В ст. 70 "Пространной Русской Правды" ("Не будеть ли татя, то по следу женуть, аже не боудеть следа ли к селу или к товару, а не отсочать от собе следа, ни едуть на следъ или отбьются, то темь платати татбу и продажю; а следъ гнати с чюжими людми, а с послухи; аже погубять следъ на гостиньце на велице, а села не будеть, или на пусте, кде же не будеть ни села, ни людии, то не платити ни продажи, ни татбы") упоминается о такой процессуальной форме, как «гонение следа», то есть розыске преступника, не пойманного на месте преступления, по его следам. Община должна "гнать по следу" за вором; если не окажется следа к селу или к обозу (товару), те, кто не отведут от себя следа или отобьются от обязанности гнать по следу, за все отвечают. Если след будет потерян на большой дороге, то община за кражу не отвечает. Аналогичным образом осуществлялось "гонение следа" по убийствам и разбоям. Считалось, что там, где лежало "лицо", то есть труп убитого, скрывался и преступник. Поэтому та вервь, на территории которой обнаруживали труп, и разыскивала путем "гонения следа" убийцу. Древнее правило "гонение следа" позволяло организовать взаимодействие нескольких общин и привлечь к розыску большую массу людей. Участие представителей государственной власти сводилось к контролю, чтобы вор не был укрыт от властей и к выполнению роли арбитра в споре сторон. Однако были и должностные лица княжеской администрации, наделенные полномочиями вести розыск преступника: вирники, метельники, мечники, писцы, тиуны, десятские. В их пользу были установлены особые пошлины, а во время розыска они получали довольствие и содержание от жителей той местности, где оно проводилось. В случае наиболее опасных преступлений в дело вступала княжеская дружина, так, военная сила дружинников была необходима при преследовании ушкуйников. Ушкуйничеством назывались (с XIV в.) вооруженные нападения с разбойными целями на города и торговые пути новгородцев в Волжско-Камском бассейне. Особенно активно против ушкуйничества боролся великий князь Дмитрий Иванович Донской, который даже предпринял военную экспедицию к Новгороду, под угрозой штурма взял с горожан за набеги крупный коллективный штраф, что способствовало впоследствии началу гонений на ушкуйничество в самом Новгороде5.
Для Древнерусского государства большое значение имело поддержание в надлежащем порядке путей сообщения (знаменитый "путь из варяг в греки"). "Русская Правда" закрепляла обязанности представителей государственной власти по строительству и ремонту мостов, благоустройству городов и, видимо, по надзору за их сохранностью и порядком передвижения. А в 30-х гг. ХIII в. появился специальный акт – "Устав князя Ярослава" о порядке надзора за благоустройством новгородских улиц. Специальные чиновники (мытники), которые собирали торговые пошлины (мыт), осуществляли также надзор за внутренней торговлей, за соблюдением мер и весов.
В этот период имеются свидетельства о попытке выделения в особую категорию нарушений порядка в общественных местах. Так, в Псковской судной грамоте (середина XV в.) особо говорится о деяниях, совершенных в публичном месте – "на рынке или на улице ... на пиру". В ней также впервые было указано на необходимость получить грамоту у князя или посадника, содержащую разрешение на выезд за пределы Псковской земли по своим делам. До XVII в. коренное население России (кроме крепостных крестьян) могло свободно передвигаться по стране. Но уже издавна существовали ограничения для иностранцев. С XIII в. известны проезжие грамоты для иностранцев, которые были своеобразным удостоверением личности и позволяли местным властям контролировать их поведение. Развитие торговых и дипломатических отношений с другими странами обусловило появление проезжих грамот для русских, отъезжающих за границу.
Роль государственных органов в осуществлении полицейского контроля существенно возрастает по мере усложнения общественной жизни и в связи с тем, что преступление стало рассматриваться как деяние, нарушавшее интересы государства и установленный правопорядок. В Соборном Уложении 1649 г. впервые в истории русского законодательства четко регламентируется ответственность за нарушение порядка в общественных местах. Слова "безчиние" и "безчинство" применяются к лицам, нарушающим порядок в церкви и на царском дворе. Содержание полицейских функций государства расширяется, важнейшей составляющей становится надзор и ограничение передвижения населения. Итогом этого процесса стало Соборное Уложение 1649 г., в котором было впервые закреплено требование о наличии удостоверения личности в главе XVIII "О проезжих грамотах для служилых людей Сибири и нижней Волги и проезжих грамот для иностранцев". В конце XVII в. ограничивается право передвижения свободного населения. Царские Указы 1684 г. и 1686 г. запрещали проживать в Москве "без поручных записей".
Это было связано с тем, что по остроумному высказыванию С.М. Соловьева, русскому государству приходилось систематически заниматься "гоньбой за человеком". "Гоньба за человеком, за рабочею силою производится в обширных размерах по всему Московскому государству: гоньба за горожанами, которые бегут от тягла всюду, куда только можно, прячутся, закладывают, пробиваются в подъячие; гоньба за крестьянами, которые от тяжких податей бредут розно, толпами идут за Камень (Уральские горы), помещики гоняются за своими крестьянами, которые бегут, прячутся у других землевладельцев, бегут в Малороссию, бегут к казакам". В идеале московскому государству надо было бы иметь современную полицию со всеми ее техническими возможностями. Однако поскольку у него не было средств на содержание даже самого рудиментарного аппарата слежки, ему приходилось прибегать к более грубым методам. Самым действенным и распространенным из них был донос. Донос не был бы и вполовину столь действенен как средство контроля, не будь в общине сопутствующей тяглу круговой поруки6.
В XVII в. в условиях роста экономических связей между отдельными районами страны и усиления торговли возникает необходимость в более четкой регламентации торговых отношений и порядка взимания государственных пошлин. Поэтому не случайно в главе IX "О мытах и перевозах и о мостах" Соборного Уложения закрепляются обязанности должностных лиц – целовальников, откупщиков – содержать в порядке мосты и перевозы, осуществлять надзор за безопасностью движения по ним. В Наказе о градском благочинии 1649 г. впервые появляется термин, обозначающий общественный порядок в узком смысле ("благочиние" – добрый порядок, от "благо" – добро, "чин" – порядок). В Наказах московским объезжим головам (1667 и 1675 гг.) и воеводам, направляемым в другие города, говорилось об их обязанности обеспечения "общего спокойствия, тишины и безопасности", "строжайшего благочиния и порядка", "благочиния и общей безопасности", "градского и сельского благочиния". Были введены должности "объезжих голов", ответственных за обеспечение наружного надзора и порядка на улицах и площадях. Объезжие головы били дубьем и батогами непослушных обывателей за нарушения и неисполнение их распоряжений, а задержанных сажали в чуланы и ледники, откуда те убегали и, следовательно, подлежали розыску. Объезжие головы назначались в съезжие дворы Разрядным приказом, и ему же были подотчетны. В Наказе о градском благочинии и Наказах московским объезжим головам говорилось об обязанностях объезжих голов по контролю над решеточными приказчиками, уличными сторожами, стрельцами, которые должны были обеспечивать в городах "общее спокойствие", а также требовалось, чтобы "во всех улицах и по переулкам в день и в ночь ходить и беречь накрепко, чтоб в улицах и переулках бою и грабежу... и иного какого воровства... не было". Таким образом, во второй половине XVII в. законодательно были закреплены меры по обеспечению общественного порядка.
Функции политической полиции до ХVII в. также осуществляли центральные и местные органы власти. Однако в начале XVII в. политическому сыску придается особое значение. Дела по политическим преступлениям выделяются из общей массы уголовных дел. Политические или государственные преступления стали называться "Слово и дело государево". По своему первоначальному смыслу понятие означало дело о словесном оскорблении царя. Первые документы с употреблением этой печально знаменитой фразы датированы 1622 г. и касаются угрозы перерезать горло царю, опрометчиво вырвавшейся у одного казака. Вскоре "Слово и Дело" приобрело более широкое значение. По понятиям той эпохи все дела, касавшиеся государственных интересов, были "государевыми делами". К государственным преступлениям, то есть действиям и умыслам, направленным против царя и государственного порядка самодержавной России, в конце XVI в. были отнесены крамола и сдача города неприятелю. К виновным в основном применялась смертная казнь или членовредительные наказания. Каждый, кому становилось известно о злых умыслах по отношению к царю, оскорблении царского имени, государственной измене и т. д., обязан был под страхом смертной казни донести об этом властям, выкликнув фразу "Слово и дело Государево". В то же время Соборное Уложение 1649 г. предусматривало строгое наказание для тех, кто заявлял "Слово и Дело" без должных оснований. Круг государственных преступлений был очерчен второй главой Уложения. Наиболее серьезными преступлениями считались покушение на жизнь царя и заговор с целью "Московским государством завладеть и государем быть". По-прежнему как государственные преступники карались те, кто "недругу город сдаст изменою" или "в городы примет из иных государств зарубежных людей для измены же". Привлеченные к следствию по "Слову и Делу", в том числе и доносчики, заключались в тюрьму для выяснения истины и подвергались пыткам. Для окончательного решения дела подследственных, как правило, пересылали в Москву. В Москве в XVII в. рассмотрение дел происходило в Разрядном, Разбойном, Стрелецком и др. приказах. Итоги следствия докладывались царю или в Приказ тайных дел (1655-1767 гг.)7.
Приказ тайных дел сначала выполнял роль личной канцелярии царя, то есть органа, позволявшего ему при решении важнейших государственных дел обходиться без Боярской Думы. Еще в начале своего правления царь Алексей Михайлович имел при себе несколько подъячих из Приказа Большого дворца для личной переписки. Этот штат в конце в конце 1654 г. – начале 1655 г. получил определенную организацию Приказа тайных дел. Первоначально Приказом заведовал тайный дьяк, при котором находилось 5-6 подьячих. К концу существования Приказа во главе его стояла дьячая коллегия (тайный дьяк и дьяки Челобитного и Стрелецкого приказов; число подьячих возросло до 15). Основной функцией Приказа тайных дел был контроль за деятельностью приказов. Этот контроль мог носить явный характер и проявляться в затребовании для "ведома" (контроля) различных дел, сведений, отчетности из других приказов, в проверке приказного делопроизводства при участии царя. Тайный контроль заключался в посылке подьячих приказа с секретным наказом о наблюдении за теми послами и воеводами, которые "много чинять не к чести своего государя", или воевод, допускавших "много неправд... над ратными людьми". Известной формой контроля за государственным аппаратом (как приказами, так и воеводами) было рассмотрение Приказом челобитных, поданных лично царю. После рассмотрения дел по челобитной в Приказе тайный дьяк докладывал о нем царю. По царскому указу дело, минуя Боярскую Думу, разрешалось в Приказе тайных дел или передавалось для исполнения в один из приказов. Важнейшей функцией Приказа являлся контроль за розыском (следствием) по деяниям, направленным против существующего строя, непосредственно против царя. Например, Приказ принимал участие в следствии по делу Степана Разина и его сподвижников. Царь составил памятную записку с десятью вопросами. В Приказ запрашивали различные материалы для этого процесса: расспросные, пыточные речи, очные ставки и т.д. Приказ тайных дел помещался в царском дворе, и царь часто бывал в нем. Здесь он имел свой стол с письменным прибором, принимал участие в составлении бумаг, требовал отчетов, слушал доклады, рассматривал дела. Возглавлявшие Приказ дьяки пользовались большим влиянием в государственных делах8. И хотя Приказ был упразднен в 1676 г., он по праву может считаться родоначальником органов политического сыска в Русском государстве.
XVII век был веком расцвета и падения приказной системы управления, важной ее особенностью являлась пестрота и неопределенность функций приказов. Почти каждый приказ выполнял не только функции управления, в его ведении находились также определенные территории, налоги с которых поступали на содержание приказа, выполняли они и полицейские функции. Для расследования политических дел создавались и временные розыскные органы – Временные следственные комиссии, которые рассматривали серьезные вопросы, но бывали и курьезы. Например, была создана специальная комиссия по делу холопа Сумарокова, который в 1660 г. стрелял из пищали по галкам и угодил в царские хоромы, за что был наказан отсечением правой руки и левой ноги9.
К середине ХVI в. в русском праве отчетливо оформился статус "лихого человека", для которого разбой и бандитизм были профессиональными занятиями. Основной целью профессиональных разбоев, грабежей и убийств было завладение собственностью. К 30-м гг. ХVI в. относится и известие о масштабной деятельности преступных организаций фальшивомонетчиков по многим городам10. Обретение национальной независимости создало возможность активизации товарно-денежных отношений и внутреннего рынка. Возросли возможности обогащения, в обществе почувствовали "вкус к богатству". Ширилось стремление овладеть собственностью любыми путями, что отражало происходящий перелом в мышлении: определенный аскетизм периода идейной сопричастности к борьбе за освобождение сменялся у части населения жаждой обогащения. Во всех аспектах (в том числе в церковной среде – знаменитый спор иосифлян и нестяжателей), решался вопрос о бедности и богатстве в перспективе государственного развития. Нужно отметить, что складывалась парадоксальная ситуация: усиление государства противоречило народному благосостоянию, по известному выражению В.О. Ключевского "государство пухло, а народ хирел". Крестьянский разбой поэтому, безусловно, был формой социального протеста. Но мы должны учитывать, что формирование массовой преступности было связано не только с социально-политическими мотивами, но и с общеуголовными аспектами, профессиональная преступность "лихих" имела всесословный характер.
Рост преступности, а именно рост профессиональной преступности был одной из причин, вызвавших губную реформу. В ходе земско-губных преобразований периода малолетства Ивана Грозного (1530-1540-е гг.) произошло усиление карательной функции государства. Были созданы специальные земские и губные избы, как органы борьбы с преступностью на местах. Поскольку административные органы не были отделены от судебных, то они осуществляли процедуру следствия и суда. Можно с полным основанием сказать, что они осуществляли полицейско-судебные функции. В XVI в. такие функции и выполнялись губными избами, органами местного самоуправления, до губной реформы право вынесения смертных приговоров принадлежало только центральной власти. Эта важнейшая суть перемен совершенно однозначно выделена летописями, согласно которым главные прерогативы выборных органов были: "судить, пытать, казнить". Проводимые реформы имели сильную демократическую направленность: рядовое население страны получило возможность реального участия в судебной деятельности и реализации карательной функции. Губные органы "ведали разбойные и убийственные и татиные дела, про татей и про разбойников сыскивали, и того смотрели и берегли накрепко, чтобы однолично нигде татей и разбойников, разбойничьих станов и приездов не было". В губную избу, орган губного управления, входили: губные старосты и губные целовальники; губные дьячки или подьячие, ведшие письменную часть; сотские, пятидесятские и десятские, преследовавшие разбойников и татей и наблюдавшие за тем, чтобы не приезжали к кому-либо люди "необычные и незнаемые", тюремные сторожа и целовальники, надзиравшие за заключенными; палачи, пытавшие и наказывавшие заключенных; бирючи, обнародовавшие постановления правительства; сторожа в губной избе.
Усиление политики репрессий в ходе губных реформ подтверждается рядом фактов. Судебник 1550 г. утвердил обязательную смертную казнь для "лихих людей" в общегосударственном масштабе. Задачей судебно-полицейских органов того времени было не конкретное выяснение обстоятельств противоправных действий, а установление фактической принадлежности лица к "ведомым лихим". Уставная книга Разбойного приказа признает массовость разбойных шаек и оправдывает обязательную казнь профессиональных преступников невозможностью их тюремного содержания из-за насильственного освобождения собратьями бандитами11.
В XV в. начинает складываться, а в XVI и XVII вв. становится ведущей процессуальная форма, получившая название розыск или сыск (сыск – устаревший термин, которым в дореволюционной России обозначались специальные мероприятия непроцессуального характера по установлению и обнаружению неизвестных или скрывшихся преступников). При этом использовались различные методы, в том числе и негласного характера. Так, царским Указом, изданным в 1695 г., воеводам городах предписывалось "про воров и разбойников проведать тайно всякими мерами". Однако главную роль в розыскном деле играла пытка. "А приведут татя ... и того татя пытать", – указывалось в Соборном уложении. Признание подследственного, полученное в результате пытки, считалось доказательством его вины и служило основанием для наказания12. Розыскными органами были "особые обыщики" XV – начала XVI в., посылавшиеся из Москвы в какую-либо местность, которые, по общему представлению, приносили мало пользы и большие убытки населению. Они были заменены губными учреждениями, хотя "обыщики" еще долго продолжали существовать. Перед началом розыска обыщики и губные старосты были обязаны произвести повальный обыск – опрос представителей всех социальных групп (число опрашиваемых не ограничивалось). Сведения записывались в "списки", к которым эти лица "прикладывали" руки. Повальный обыск, поличное и личное признание, сделанное под пыткой стали основными видами доказательств к середине XVII века. Однако первое место занимала "царица доказательств" – полученное под пыткой личное признание. Доносчика и обвиняемого приводили в судную избу вместе, но допрашивали порознь. Если обвинитель повторял донос, а обвиняемый оправдывался, то их ставили "очи на очи", т.е. проводили очную ставку (как говорили тогда: "очи на очи глядят, очи речи говорят"). Если обвиняемый отрицал свою виновность, то доносчика вздымали на дыбе, выворачивали руки (это называлось "встряской"), а затем вправляли обратно. При отсутствии результатов начиналась пытка. Если доносчик все же стоял на своем, то она переносилась на обвиняемого. Но самая тяжелая пытка проводилась тогда, когда следователь считал, что подозреваемый не сказал "всей правды", а раз "не сказал подлинной" правды, заставляли "сказать всю подноготную", для чего закрепляли кисть руки в хомут, а пальцы – в клещи и забивали под ногти железные гвозди или деревянные клинышки.
Центральным органом розыска был Разбойный приказ (1555-1701 гг., с 1682 г. – Разбойный сыскной приказ, с 1683 г. – Сыскной приказ, с 1687 г. – Приказ сыскных дел), который санкционировал приговоры губных органов. Он производил суд по татебным и разбойным делам, когда тати или разбойники были пойманы с поличным, а также над теми, кого на повальном обыске называли лихим человеком, татем, грабителем, разбойником, пристанодержателем и укрывателем краденых вещей, равно и над теми, которые в Судном приказе приговаривались к пытке, как тати и разбойники. В ведении Разбойного приказа находились все губные старосты и целовальники, губные дьяки и тюремные сторожа; они приезжали в Москву перед отправлением своих обязанностей, давали присягу в этом приказе; жалобы на них со всего государства подавались в этот приказ. Устройство и содержание тюрем зависело также от Разбойного приказа. Нередко в распоряжение Разбойного приказа направлялись стрельцы "на поимку татей, разбойников и грабителей"13.
Столица государства Москва была выделена из общей системы управления. Еще в ХV в. при Иване III в ней учреждается городская "исправа". В начале ХVI в. полицейские функции в Москве и Московском уезде осуществлял Земский приказ. Он занимался преследованием разбойников и иных "лихих людей", ведал сбором податей с посадского населения Москвы, наблюдал за порядком и благоустройством в столице. В Москве и других больших городах при этом приказе низшие служащие назывались земскими ярыжками: они носили красное и зеленое или иного особого цвета платье с нашивкою на груди двух букв: "З", и "Я". Основная их деятельность состояла в следующем: когда государь или его двор куда-либо в городе "шествие имели" или был крестный ход или какое-либо торжество, то ярыжки, идя впереди с метлами и лопатами, очищали и "просторили" путь. Если же где-то происходила ссора, шум и драка, то они могли беспрепятственно задерживать, брать под стражу и отводить в свой приказ. В конце XVI в. Земский приказ был объединен со Стрелецким, который стал осуществлять полицейские функции в Москве.
Однако вышеназванных мер оказалось недостаточно, современники отмечали, что "по городам и волостям чинятся татьбы великие", а губные старосты бездействуют. События начала XVII в. потребовали создания твердой власти на местах. По росписи городов и уездов в 1625 г. известно, что в 146 городах с уездами уже были назначены воеводы. Воевода стал основным звеном местного управления. Претенденты на место воевод – бояре, дворяне и дети боярские – подавали на имя царя челобитную, в которой просили назначить на воеводство, чтобы "покормиться". Однако официально воевода за свою службу получал поместные денежные оклады. Воевода назначался Разрядным приказом, утверждался царем и Боярской думой и подчинялся тому приказу, в ведении которого находился данный город с уездом. В большие города назначали нескольких воевод, один из них считался главным. Каждый воевода получал из приказа наказ, определявший круг его деятельности: он осуществлял охрану феодальной собственности, боролся с укрывательством беглых, с нарушением казенного интереса (кормчества), со всяким несоблюдением порядка вообще (бой, пожар, мор), ведал городовым и дорожным делом, надзирал за судом губных и земских старост. Административно-полицейский надзор воеводы простирался и на личную жизнь населения. В крупных городах полицейский надзор за населением, укреплениями и караулами осуществлял подчиненный воеводе городничий (бывший городовой приказчик). Наказы, которые получали воеводы из приказов, были неопределенны и мало конкретны: "как пригоже", смотря по "тамошнему делу", "как бог вразумит". Это усиливало произвол воевод. Кормление было упразднено, но в действительности оно процветало. Воеводы не довольствовались добровольными приношениями. На протяжении XVII в. из городов, уездов, волостей в столицу поступали слезные челобитные от населения на поборы и лихоимство воевод. Виновато в таком положении было и само правительство, которое, не имея средств на управление, не только веками не платило жалования своим чиновникам, но и прямо советовало им "кормиться от дел".
По мере развития русского феодального государства розыскной процесс существенно потеснил состязательный. Розыск отличался тем, что государственные органы сами возбуждали, вели и завершали дело по собственной инициативе и усмотрению. К концу XV в. в системе доказательств сформировался институт "облихования". При отсутствии доказательств закон обязывал "добрых" людей оговаривать подозреваемого для получения признания с помощью пытки ("опыта"). Тогда же в качестве доказательства закрепляется судебный поединок – "поле". Его организацией ведали окольничий, дьяк и недельщик. В обязанности недельщика входили вызов сторон в суд, производство ареста и проведение пытки. Поединку предшествовало крестное целование, проходил он в присутствии доброжелателей и друзей обеих сторон, которые при оружии наблюдали за его ходом. "Поле" зачастую превращалось в потасовку. Сущность розыскного процесса в целом заключалась в том, что в лице государственного агента соединялись различные процессуальные функции: обвинителя и судьи, и этот агент противопоставлялся обвиняемому, который служил лишь объектом сыска. Сущность состязательного процесса – в споре о праве двух равноправных сторон перед третьим – судьей. Розыскной процесс, появившийся сначала исключительно для дел о государственных преступлениях, постепенно распространился и на другие уголовные дела, вытесняя судное производство, которое оставалось иногда для власть имущих, по сути как привилегия. Не полагаясь только на своих должностных лиц, правительство поощряло частную инициативу по поимке преступников. Отдельным лицам по их челобитным, выдавались так называемые погонные грамоты, разрешавшие челобитчику отыскивать известного ему вора и задерживать.
В ХVII в. продолжали существовать обе формы "самоуправления" – губная и земская. Ст. ХХI "Соборного Уложения" 1649 г. подчеркивала самостоятельность губных дел от воевод, однако в действительности губные старосты находились вначале под надзором, а затем в полном подчинении воевод. Воевода сделался прямым начальником губного суда, а губной староста его помощником.
Деятельность органов власти, осуществлявших полицейские функции, регламентировалась в ХVII в. Соборным Уложением 1649 г., Указными книгами приказов – Земского, Разбойного, Холопьего и др., а также отдельными указами царя и Боярской думы. Таким образом, во второй половине XVII в. законодательно были закреплены меры по обеспечению прочного общественного порядка.
Несмотря на усиление роли государственных органов в деле охраны общественного порядка общественные структуры продолжали иметь большое значение. Территория с центром в сравнительно большом населенном пункте называлась крестьянами волостью, а население волости — миром. Волость на своих собраниях-сходах выбирала старосту и некоторых других руководящих лиц, решала вопросы о принятии в общину новых членов и выделении им земель. Волостная община самостоятельно ведала сбор податей, низший суд и полицию. Представители княжеской администрации являлись в волость, только, когда в ней было совершено преступление и начинался спор о границах ее территории с соседними или крупными землевладельцами. Значение мирского самоуправления усиливалось высшей выборной должностью сотского. Сотский являлся посредником между волостным старостой и чиновниками наместника. Свои кормы и поборы чиновничество могло получать только от высшего мирского представителя – сотского. В более поздние времена выборный сотский будет выполнять полицейские функции: наблюдать за чистотой в селеньях, за чистотой воды в речках, за пожарной безопасностью, за порядком во время торгов, базаров, за продажей доброкачественных продуктов, за проведением торговли с надлежащими свидетельствами и др.
В целом, в Московском государстве мы встречаем лишь слабые зачатки того, что в дальнейшем будет квалифицироваться как полицейская деятельность, законодательством Московского государства XVII века запрещались и преследовались лишь те нарушения немногих и несложных норм, которые угрожали внутренней безопасности. В допетровский период все полицейские функции государства сводились, в основном, к обеспечению внутренней и внешней безопасности подданных. Защитив их от "лихих" людей внутри страны, государство считало свою задачу выполненной, предоставляя затем самим подданным регулировать свои отношения14.
Заключение
В Русском государстве в течение нескольких веков полицейские функции осуществляли различные органы. В первых государственных образованиях восточных славян, а затем и в Древнерусском государстве полицейские функции осуществлялись при помощи княжеских дружин.
В дальнейшем сеть органов, выполнявших функции полиции, расширяется. Это происходит потому, что процесс общественной жизни усложняется: обостряются классовые противоречия, развиваются общеуголовная преступность и другие правонарушения.
Полиция в системе ОВД в XVIII в.
|
