Настоящее пособие предназначено для повышения квалификации преподавателей перевода в высших исламских учебных заведениях. Структурно пособие включает в себя три основных раздела: «Основы лингвистической теории перевода»

< 18 > Как видим, переводчик В. Казаров произвел значительные изменения в фактической информации оригинала, чтобы ответы Филина фонетически напоминали ухающий звук. Переводчик И. Богданов, наоборот, полностью отказался от воспроизведения звукоподражательного эффекта и ограничился передачей менее релевантной в данном случае фактической информации. В результате рассказ в переводе И. Богданова полностью утратил логику, поскольку рецептор его перевода не может на основании реплик типа «Эй, вы!» или «Чтобы добиться ее руки» сделать вывод о том, что сова просто ухала. Таким образом, не происходит того прироста информации, о котором писали Спербер и Уилсон. Точнее говоря, в переводе И. Богданова прирост информации, безусловно, происходит, но ничтожный по сравнению с тем, который имеет место в переводе В. Казарова, и, более того, получаемая в результате этого прироста информация не вполне соответствует действительности, ср: Перевод В. Казарова Перевод И. Богданова старая посылка (сова) + новая посылка («Вслух! Ух!») = «сова просто ухает, а наивные животные принимают ее за мудрую птицу» старая посылка (сова) + новая посылка («Две») = «сова верно ответила на вопрос» И, наконец, мы должны пояснить использованные в нашем определении перевода слова «призванный» и «максимум». Разумеется, речь не идет о намерении переводчика, поскольку мы исходим из того, что, во-первых, намерение переводчика нам может быть неизвестно и, во-вторых, его намерение могло разойтись с результатом его работы (иными словами, мы не исключаем возможность того, что даже при желании сделать перевод может получиться «неперевод»). Является ли ТП «призванным воспроизвести максимум коммуникативно релевантной информации», мы предлагаем устанавливать в соответствии с наличием или отсутствием в ТП регулярных и взаимосвязанных опущений коммуникативно релевантной информации или добавлений коммуникативно релевантной информации, не мотивированной ТО. Таким образом, наше определение нельзя упрекнуть в том, что оно является определением только хорошего перевода. На самом деле даже очень плохой перевод, согласно нашему определению, остается переводом постольку, поскольку ошибки в нем не носят < 19 > тенденциозного характера и, свидетельствуя о низкой квалификации переводчика, не предполагают отсутствия намерения осуществить именно перевод. С другой стороны, даже текст, в целом точно воспроизводящий информацию ТО, перестает, согласно нашему определению, быть переводом, если в нем последовательно искажена авторская оценка тех или иных событий, выпущены взаимосвязанные эпизоды, изменены функционально-стилистические черты произведения и т. п. В какой-то степени и эта предлагаемая граница между переводами и «непереводами» является размытой, однако мы еще раз повторим мысль о том, что отсутствие математической точности в критериях не означает полного отсутствия критериев и неоднозначность статуса небольшой группы текстов не означает, как считает Э.-А. Гутт, невозможности принципиального отграничения переводов от других текстов, осуществляющих межъязыковое посредничество. В заключение отметим, что наше определение снимает противоречие, отмеченное В.В. Сдобниковым и другими исследователями, указывающими на то, что постулат о равнозначности коммуникативных эффектов является следствием ошибочной веры в однородность читательской аудитории и проявлением лингвистического идеализма1. Мы не делаем совпадение коммуникативных эффектов ТО и ТП основой для описания сущности перевода и не говорим о коммуникативной замене оригинала переводом. Вместо этого мы ставим (а точнее говоря, возвращаем) в центр внимания сам ТП и его отношение к ТО. Однако при этом для наших оценок мы используем не статичный и, как правило, механистический критерий лингвистической эквивалентности, а комплексную динамичную модель, в которой учитывается и тип текста, и его функциональная доминанта, и характер конкретного передаваемого на ПЯ элемента, и общая взаимосвязь между этими факторами. 2. Инвариант перевода Одной из основных категорий переводоведения является инвариант перевода, т.е. «то общее, что позволяет отождествлять текст перевода с текстом оригинала и считать его равноценным оригиналу», < 20 > то, что «остается неизменным после всевозможных преобразований текста»1. В.С. Виноградов указывает: «Следует решительно подчеркнуть, что главное в любом переводе – это передача смысловой информации текста. Все остальные ее виды и характеристики, функциональные, стилистические (эмоциональ­ные), стилевые, социолокальные и т. п. не могут быть переданы без воспроизведения смысловой информации.»2. В целом, с этим нельзя не согласиться, но, как хорошо известно, передать всю информацию, содержащуюся в тексте оригинала, невозможно. Более того, такие попытки приводят к весьма неудовлетворительным результатам. Следовательно, переводчик вынужден постоянно решать, какую информацию в переводе следует обязательно передать, какой допустимо пожертвовать и какую можно привнести без ущерба для коммуникативной равноценности перевода. В наиболее простых случаях этот вопрос решается во многом интуитивно и особенных затруднений не вызывает. Под простыми случаями мы подразумеваем перевод текстов (или их фрагментов), созданных из нормативно корректных и узуально типичных единиц, не имеющих ярко выраженных стилистических характеристик и ориентированных на референт. Но с появлением в тексте какой бы то ни было маркированности проблема инварианта выходит на первый план. Проиллюстрируем вышесказанное примером из перевода сказки Н.С. Лескова «Левша». В предложении «Объездил он [император Александр Павлович] все страны и везде через свою ласковость всегда имел самые междоусобные разговоры со всякими людьми» особенную трудность для переводчика представляет слово междоусобный. Словарные эквиваленты вроде internecine, civil или intestine в данном случае не подойдут, так как стандартное, фактическое значение слова междоусобный ушло на второй план (скорее даже, комически трансформировалось в противоположное), а на первый план выступила внутренняя форма и ассоциации (именно из-за них сказовый рассказчик у Лескова спутал книжное слово с чем-то простым и мирным вроде свойский, душевный). Переводчик Уильям Эджертон блестяще справился с задачей: «He travelled through all the nations, and everywhere his friendliness always helped him get into the most intimidating conversations with all < 21 > kinds of people». В данном варианте наблюдается то же самое изменение значения с отрицательного на положительное за счет ошибочной ассоциации (intimidating – intimate) и поддерживается языковой образ рассказчика. Очевидно, что в данном случае нельзя считать переводческой ошибкой то, что слово междоусобный было передано словом intimidating, хотя в более стандартно написанном тексте такой вариант, скорее всего, был бы крайне приблизительным и даже ошибочным. Другой переводчик, Джордж Ханна, перевел то же предложение следующим образом: «He went to many countries, was very friendly and had heart-to-heart talks with all sorts of people». Этот вариант представляется гораздо менее удачным, но не потому, что словарное значение heart-to-heart фактически противоположно значению слова междоусобный, а потому, что переводчик отказался от языковой игры, тем самым существенно исказив стилистический облик данного фрагмента. А гипотетически возможный перевод, в котором переводчик точно воспроизвел бы значение слова междоусобный (например, internecine conversations), оказался бы откровенно бессмысленным и наименее удачным из всех. Таким образом, напрашивается вывод о том, что инвариант перевода не может заключаться в каком-то одном изначально заданном типе информации, а определяется особенностями текста. В рамках функционально-коммуникативного подхода можно говорить о том, что отбор передаваемой в переводе информации (т.е. определение инварианта перевода) осуществляется таким образом, чтобы текст перевода в целом и отдельные его части воспроизводили функцию текста оригинала и соответствующих его частей и создавали тот же коммуникативный эффект1. Сразу же хотелось бы ответить на некоторые возражения, связанные с термином «коммуникативный эффект». Так, В.С. Виноградов отмечает: «В переводоведении нередко встречается тезис < 22 > о том, что главным определяющим принципом эквивалентности текста является комму­никативно-функциональный признак… На самом деле восприятие переводчика и любого из получателей речи не способно оказаться одинаковым в силу самых различных лично­стных, культурных и социальных причин. Переводчик, например, художественной литературы, воспринимает текст не как некий неиз­вестный среднеарифметический носитель языка, а как данный ре­цептор, как конкретный служитель “высокого искусства” перевода. И конечно же, он не подгоняет свой перевод под восприятие двух абстрактных существ: заграничного читателя икса и отечественного книголюба игрека. Потому что у этих иксов и игреков восприятие не может быть клонированным»2. Безусловно, усредненных реципиентов оригинала и перевода не существует, как не существует объективных методов проникновения в сознание человека, воспринимающего текст. Поэтому постулат о желаемом тождестве коммуникативных эффектов, не подкрепленный конкретным лингвистическим содержанием, приводит к вульгаризации понимания коммуникативной направленности перевода и критике переводов, основанной исключительно на субъективном восприятии. Однако, на наш взгляд, требование коммуникативной адекватности вполне справедливо, если предположить, что она достигается за счет передачи функционального и информативного «рисунков» оригинала (об этом речь пойдет ниже). Во-вторых, не следует, на наш взгляд, абсолютизировать множественность индивидуальных интерпретаций того или иного отрезка текста. Носители одного и того же языка все-таки понимают друг друга. Десятки, сотни и тысячи людей, прочитавших один и тот же текст, сходятся во мнении не только относительно его фактического содержания, но и относительно его стилистических особенностей, подтекста, идейной направленности и т. п. Если бы язык не существовал объективно, по крайней мере как общественное явление, между носителями одного и того же языка постоянно возникали бы недопонимания и недоразумения. То общее, что есть в языке, его относительно стабильное ядро выражается в норме и узусе данного языка. Без этого ядра ни одно языковое явление, ни один текст невозможно было бы признать ни грамотным, нормативным и общедоступным, ни своеобразным, эксцентричным < 23 > или малопонятным. Тогда как усредненных носителей языка нет, норма и узус объективно существуют и позволяют переводчику с высокой степенью вероятности строить предположения о том, чтó из встреченного им в тексте является нейтральным и межстилевым, а что – узкоспециальным или экспрессивным, что грамотно и понятно, а что – безграмотно или туманно. И если переводчик встречает в газетной статье фразу «The reform is still in danger of being amended out of all recognition», то он без труда установит, что употребление глагола в адвербиальной функции (когда глагол выражает не столько действие, сколько способ его осуществления) свойственно английскому языку и относительно часто встречается в публицистическом стиле. А значит, функция такого употребления в основном информативная и лишь в незначительной степени экспрессивная. Следовательно, адекватным вариантом перевода будет не формально близкое «Есть риск, что реформу испоправляют до неузнаваемости», а функционально соответствующее «Есть риск, что реформу изменят поправками до неузнаваемости». И в-третьих, мы считаем, что за отсутствием среднестатистических реципиентов не следует пренебрегать мнением любых реципиентов вообще. При переводе с иностранного языка на родной переводчик должен сделать все возможное, чтобы получить хотя бы некоторое представление о том, как переводимый текст (и отдельные его фрагменты) воспринимается в культуре языка оригинала и как текст перевода или отдельные переводческие решения оцениваются другими носителями языка перевода. Если есть такая возможность, всегда лучше обсудить трудные места с носителем иностранного языка и показать свой перевод носителям родного языка, чтобы узнать, что и как они из него поняли. О. Каде справедливо указывает на то, что информационное содержание текста (т.е. его коммуникативная значимость) является потенциальной величиной, индивидуально реализуемой в конкретном акте коммуникации. Комментируя результаты двуязычной коммуникации, ученый говорит, что измеримые эффекты, соответству­ющие величине информационного содержания текста у различных носителей языка оригинала и величине информационного содержания текста на языке перевода, не могут быть полностью тождественны. Реальные коммуникативные эффекты e1…n и e'1…n могут быть изображены как пересечение двух множеств: < 24 > «В пределах общей части дол­жны находиться релевантные для успеха коммуникации элементы коммуникативных эффектов. Вне этой общей части могут находить­ся периферийные элементы коммуникативных эффектов, напри­мер, индивидуальные ассоциации, связанные с определенными язы­ковыми знаками, определенная (выходящая за чисто индивидуальные рамки) прагматическая информация (например, связанная с географической локализацией), которые при общении представителей различных национальностей неиз­бежно теряются, не влияя, однако, на успех коммуникации»1. Вместе с тем определять инвариант перевода исключительно через функцию и коммуникативный эффект нельзя, так как это создаст предпосылки для немотивированной вольности в переводе. Тождество функциональной нагрузки и коммуникативного эффекта оригинала и перевода должно быть дополнено требованием максимального информационного и структурного сходства, а также неким набором правил, определяющим приоритетность отбора передаваемых в переводе черт оригинала. Мы будем использовать схему инварианта, которую в общем виде можно изобразить в виде пирамиды. Сейчас мы кратко изложим структуру инварианта в нашем понимании, а ниже отдельные уровни будут рассмотрены подробнее. Итак, вершиной инварианта является функция, и именно в функциональном плане перевод может и должен быть максимально подобен оригиналу (наибольшая интенсивность цвета). Следующий уровень – информационный. На этом уровне можно < 25 > анализировать то, насколько полно передана в переводе та или иная коммуникативно релевантная информация. Так как передача одного типа информации зачастую затрудняет или исключает передачу другого типа информации, то на этом уровне мы уже имеем дело с выбором приоритетов, компенсацией и пр. Переводчик обязан стремиться к наиболее полной передаче всей информации при сохранении функциональной эквивалентности, однако абсолютная информационная эквивалентность недостижима в принципе, поэтому на схеме этот участок изображен менее интенсивным цветом. Последний уровень – уровень формы. Здесь между текстами перевода и оригинала наблюдается обычно наименьшее подобие, однако в задачу переводчика входит обеспечить максимально возможную формальную эквивалентность при сохранении информативного и функционального инвариантов. Как правило, говоря об инварианте перевода, ученые имеют в виду весь переводимый текст в целом. Это логично, но для практических целей малопригодно. Даже анализируя перевод небольшого рассказа или газетной статьи (не говоря уже о романе или объемной технической документации), исследователь при всем желании не сможет одновременно анализировать сразу все переводческие ошибки и удачи, определяя, как все они в совокупности повлияли на передачу инварианта. Как правило, анализ перевода (проводимый как в критических, так и в учебных и других целях) ведется на небольших фрагментах (обычно от высказываний до отдельных слов), и лишь в конце автор исследования делает выводы о том, как проанализированные переводческие решения сказались на уровне перевода в целом. Безусловно, качественным анализ перевода будет только при условии, что разбор частных случаев производится с учетом характеристик всего текста, однако сути дела это не меняет. В связи с этим нам представляется целесообразным указать на то, что наша схема инварианта применима и при обсуждении отдельных фрагментов перевода. По сути, все обучение переводческой деятельности можно представить себе как выработку у учащегося умения определять инвариант текста оригинала и воспроизводить его в тексте перевода. Поэтому и дальнейшее изложение материала будет соотноситься с «пирамидой инварианта».

Похожие:

	С. Б. Кудряшова теория перевода Учебное пособие предназначено для студентов, обучающихся по программе дополнительной квалификации «Переводчик в сфере профессиональной...		Управление проектами Учебное пособие Новосибирск Учебное пособие предназначено для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности 080507 "Менеджмент организации"...
	Бреус Е. В. Основы теории и практики перевода с русского языка на... Основы теории и практики перевода с русского языка на английский: Учебное пособие. 2-е изд., испр и доп. — М.: Изд-во урао, 2000....		Учебное пособие для студентов технических специальностей В основу пособия положены концепции теории перевода и методики преподавания перевода Л. С. Бархударова, Е. В. Бреуса, В. С. Виноградова,...
	Учебное пособие предназначено для студентов дневной формы обучения... Пособие рекомендовано для обеспечения базового курса дневного обучения в техническом вузе		Приборы радиационной разведки и дозиметрического контроля Учебное пособие предназначено для должностных лиц гражданской обороны (ГО) и специалистов единой государственной системы предупреждения...
	Кафедра теории и практики перевода С. М. Вопияшина, О. Н. Матвеева научное Рецензент: Т. Г. Никитина, к ф н., доцент кафедры теории и практики перевода тф мир		Теория и практика перевода в медицине Учебно-методическое пособие предназначено для студентов специальности «Переводчик в сфере профессиональной коммуникации». Материал...
	Теория и практика перевода в медицине Учебно-методическое пособие предназначено для студентов специальности «Переводчик в сфере профессиональной коммуникации». Материал...		Религиозно-политический экстремизм учебное пособие для студентов высших учебных заведений Вагабов М. В. – руководитель Центра исламских исследований при дгу, доктор философских наук, профессор, заслуженный деятель науки...
	Методическое пособие по английскому языку по профессии: 22. 02. 06 (150415) Методическое пособие предназначено для студентов, обучающихся по профессии: «Сварочное производство» инацелено на развитие навыков...		Учебно-методическое пособие Елабуга 2016 ббк 74. 58 Учебно-методическое... Методическое пособие предназначено для студентов 1 курса высших учебных заведений неязыковых специальностей
	Основы технологии хладотранспорта Учебное пособие предназначено в помощь студентам высших учебных заведений по освоению ими дисциплин "Хладотранспорт и основы теплотехники"...		Учебное пособие для студентов и технических работников вузов Учебное пособие предназначено для преподавателей, студентов и технических работников высших и средних учебных заведений, независимо...
	Учебное пособие для студентов высших учебных заведений, обучающихся... Учебное пособие предназначено для подготовки специалистов в области обеспечения качества и безопасности продукции производимой и...		C. Г. Карамышева английский язык для студентов-экономистов учебное пособие Краснодар Учебное пособие предназначено для аудиторной и самостоятельной работы студентов-бакалавров экономического факультета. Рассчитано...