Природа языка и мифа в свете антропосоциогенеза
|
Скачать 3.91 Mb.
|
Казанский (Поволжский) федеральный университет Центр евразийских и политических исследований Институт развития образования В. А. ВОРОНЦОВ ПРИРОДА ЯЗЫКА И МИФА В СВЕТЕ АНТРОПОСОЦИОГЕНЕЗА  Казань 2011 В работе комплексно решаются проблемы становления языка (глоттогегеза) и мифологического мышления на основе разработанной автором общей концепции антропосоциогенеза. При реконструкции исходной техники связи, исходного логического аппарата автор широко использует технические, математические, патентоведческие навыки. Профессиональная экспертиза древних открытий позволила выявить те проблемы, которые инициировали становление языка, мифологического сознания. Разработанный и обоснованный автором метод реконструкции мифа позволил визуализировать широкий спектр мифологем, а также наглядно показать, что мифические герои, их подвиги не могут потерять свою изначальную значимость, как не может кануть в вечность исходные человеческие проблемы, породившие глоттогенез, мифогенез. Адресуется лингвистам, филологам, антропологам, этнографам, а также всем, кто интересуется природой языка и мифа. ОГЛАВЛЕНИЕ Введение…………………………………………………………………….5 Глава I. Генерализация взглядов на антропосоциогенез………………10 I. 1. Анализ взглядов на антропосоциогенез……………………………10 I. 2. Наш взгляд на антропосоциогенез………………………………….26 Глава II. Естественные истоки языка и причины введения его в культуру……………………………………………………………….……58 II. 1. Критический обзор гипотез о природе языка……………………..58 II. 2. Печатный процесс и естественный язык жестов……………….…90 II. 3. Языки жестов, их связь со звуковым языком, а также древними формами мышления………………………………..……………………..103 Глава III. Генерализация взглядов на мифогенез на основе предложенных концепций антропосоциогенеза и глоттогенеза………119 III.1 Критический обзор учений о мифе…..…………………………….119 III. 2. Генерализация взглядов на мифогенез……………………………160 Глава IV. Мифические животные и растения…………………………...178 IV. 1. Мифические и сказочные животные……………………………...178 IV. 2. Мифические растения……………..………………………………201 Глава V. Первозданный Хаос и всемирный потоп……………………221 V. 1. Первозданный Хаос…………………………………………………221 V. 2. Всемирный потоп……………………………………………………226 Глава VI. Мифические горы, небо, космос и их обитатели……………242 VI. 1. Мифические горы, небо и их обитатели…………………………242. VI. 2. Мифический космос (Микрокосм) ………………..……………..251 Глава VII Загробный мир и его обитатели………………………………267 VII. 1. Загробный мир……………………………………………………..267 VII. 2. Обитатели загробного мира………………………………………276 Глава VIII. Солнечные, лунные божества, Мировой Змей и дракон….290 VIII. 1. Солнечные и лунные божества………………………………….290 VIII. 2. Мировой змей и дракон…………………………………………..310 Глава IX. Природа оборотничества, вампиризма, тотемизма………….320 IX. 1. Природа оборотничества…………………………………………..320 IX. 2. Природа вампиризма……………………………………………….332 IX. 3. Природа тотемизма…………………………………………………339 Выводы…..………………………………………………………………...357 Список сокращений……………………………………………………….359 Литература…………………………………………………………………360 Приложение………………………………………………………………..365 ВВЕДЕНИЕ Как возникла вторая сигнальная система? Как сложились мифологемы, которые были очевидны для первобытного человека, но в настоящее время трактуются как аберрации первобытного разума? Попытки решить данные проблемы имеют давнюю историю, однако поставленные вопросы до сих пор не получили убедительных ответов. Исторический опыт свидетельствует, что естественный язык, древняя словесность, древние учения, став объектом беспочвенных спекуляций людей, бесконечно далеких от жизненных проблем, от естествознания, способны лишить общество исторической памяти. Трактуя сверхъестественное как неестественное, отрицая существование чудесных самодвижущихся говорящих орудий, псевдонаука отрицает существование самого человека. Лишая человека исторической памяти, она вызывает всплеск мистицизма в самых просвещённых слоях общества. Мистицизм создает благоприятные условия для духовного и физического порабощения людей. Наличие в цивилизованном обществе огромной паразитирующей прослойки, претендующей на идеологические функции без малейших оснований, предполагает целую индустрию обмана. В «системе массового обмана и самообмана» огромная роль отводится мифу. М. Лифшиц в своей книге «Мифология древняя и современная» с полным основанием пишет: «Неудивительно, что вокруг теории мифа в двадцатом веке возникла настоящая пляска бесов. Под знаком мифотворчества пришли к власти Муссолини и Гитлер» [Лифшиц, 1980, с. 34]. Перечислить всех, кто пришёл к власти посредством мифотворчества, невозможно. Мистицизм порождает непрерывный конфликт с мировым (социальным) разумом, поскольку является его антиподом. Этот конфликт способен подорвать основы любой цивилизации. Самые ужасные катаклизмы прошлого века были порождены расцветом псевдоисторизма, псевдогуманизма, псевдоучености, попытками решать проблемы человека, игнорируя его естественные потребности, естественные ценности, естественные устремления. Наиболее опасным заблуждением цивилизованного общества является слепая вера в то, что можно безнаказанно принижать человеческую конституцию, биологию, медицину, подменять гуманизм гуманитаризмом, культом придуманных благ. По поводу природы ужасной стихии, которая захлёстывает цивилизованный мир волнами безумия, волнами насилия, А.И. Герцен писал: «Без естественных наук нет спасения современному человеку, без этого строгого воспитания мысли фактами, без этой близости к окружающей жизни, без смирения перед её независимостью где-нибудь в душе остаётся монашеская келья и в ней мистическое зерно, которое может разлиться тёмной водой по всему разумению» [Герцен, 1975, с. 109]. В монашеских кельях разрабатывались не только орудия самых чудовищных пыток. «Пытливые» иезуиты много потрудились над тем, чтобы их дело не было забыто и мракобесие, начётничество приобрели статус науки, а геноцид трактовался как всемирная история. Считая себя последователями врачевателя от бога (Иисуса), иезуиты положили в основу воспитания своих сторонников отнюдь не медицинскую теорию и практику. Они сделали всё, чтобы мудрость в университетах ассоциировалась не с медициной, а с бесплодными измышлениями врагов труда. Таких людей было в преизбытке уже в Древней Греции. Уже тогда обосновывалась необходимость в идеальном государстве, управлять которым будут не спасители, не асклепии и иисусы, а софисты и киники. Иезуиты являются идейными вдохновителями многих авторитетных гуманитариев, открыто призывающих заменить гуманизм, мудрость, духовность грамматическими доктринами, начётничеством. Так, например, К. Леви-Строс в своей книге «Первобытное мышление» с полным знанием дела пишет, что «когда иезуиты превратили латынь и греческий язык в основу образования, возникла первая форма этнологии» [Леви-Строс, 1994, с. 384]. По его мнению, «через посредство языка и чтения текстов ученик проникается методом мышления, который совпадает с методом этнографии» [там же, с. 16]. Скука и отчуждённость, которые одолевают досужих людей в любом обществе, побуждает их проявлять гипертрофированный интерес к экзотике, а также иметь самое предвзятое представление о природе человеческой культуры, культуры разных народов. Фантазии досужих людей, начётчиков по поводу традиционных культур, традиционных учений далеко не безобидны и вызывают законное негодование. К. Леви-Строс вынужден констатировать, что среди «народов растёт противодействие антропологическим исследованиям… Может показаться, что антропология становится жертвой двойственного заговора народов. С одной стороны, это народы, которые физически ускользают от неё, в самом прямом смысле исчезая с лица земли. С другой стороны, это народы, далеко не вымирающие, а претерпевающие "взрыв" в росте населения, решительно враждебны антропологии по психологическим и этическим соображениям» [Леви-Строс, 1994, с. 34]. В действительности, вовсе не народы, а последователи иезуитов составляют заговор против народов, против разума, человечности, духовности. Стремясь заменить науку «якобы наукой», логику — «якобы логикой», историю — «якобы историей», творцы современных мифов о мифах смело вводят в научный оборот такие понятия, которые принципиально не подлежат логическому осмыслению. Так, например, Я.Э. Голосовкер откровенно подменяет чувственный и наглядный мир мифических героев виртуальным миром начётчиков. В своей книге «Логика мифа» он пишет: «Имагитивный мир мифологии имеет своё бытие: это так называемое "якобы бытие", обладающее своей своеобразной логикой, которая для действительного бытия будет алогичной. Поэтому логику "якобы бытия" правильно назвать "алогичной логикой" или "логикой алогичного"» [Голосовкер, 1987, с. 18]. За прошедшее столетие цивилизованное мракобесие сумело одержать ряд весьма впечатляющих побед над наукой. Принцип свободного мышления, рекламируемый досужими мудрецами, развратил широчайшие круги исследователей. Опора на модные философские доктрины превратила множество ученых в слуг, призванных обслуживать порочные наклонности обезумевших фантазёров. Под флагом любви к мудрости фарисеи выжили самую мудрую науку — медицину из множества университетов и академий, обеспечив в них безраздельное господство схоластики. Между тем, без любви к подлинной мудрости, без биологического стержня, без связи с жизнью любая наука, любая практика превращаются в стихию, глубоко чуждую человеку, всему живому на земле. Схоластика, учёное мифотворчество сыграли огромную роль в приходе к власти множества кровавых режимов, господствовавших под флагом справедливости, гуманизма, историзма, научности. Враги разума, насильники сделали всё, чтобы человеческая история трактовалась как история насилия. Глубоко враждебной человеку, его конституции предстаёт вся человеческая история. У З. Фрейда были все основания утверждать, что «сегодня древняя история в том виде, как её изуают наши дети в школе, представляет собой, в сущности, чреду геноцидов» [Фрейд, 1994, с. 17]. Превратное представление о мифических героях, о характере их подвигов, о мудрости людей, породивших миф способствует такой трактовке человеческой истории. Цель жизни — жизнь. «Вся жизнь, — есть осуществление одной цели, именно охрана самой жизни, неустанная работа того, что называется инстинктом жизни» — писал выдающийся физиолог И.П. Павлов в 1916 г. Истоки основных феноменов человека всегда будут загадкой, пока становлением производства, общества, сознания, языка занимаются люди бесконечно далёкие от производства, от жизненных проблем, решаемых специалистами в области техники безопасности, здравоохранения, несущими персональную ответственность за жизнь конкретного человека, за его сознание, самосознание. Только специалисты способны пролить свет на истоки сознательного труда, только профессиональная экспертиза древних прозрений человечества, которая немыслима без патентоведческих навыков, навыков осмысления естественнонаучных и технических проблем, способна пролить свет на смысл древних учений, на истоки мифологического сознания, на природу языка. При отсутствии таких навыков даже описание кошки с рогами и хвостом, свёрнутым в кольца, способно вызвать суеверный ужас, хотя здесь речь идёт о хорошо известной снасти. Данную работу следует рассматривать как попытку профессиональной экспертизы древних прозрений человечества, породивших технику безопасности, технику связи, медицину, гуманизм, сознание, человека, общество. Решение проблем становления языка, мифологического сознания невозможно без учёта главной движущей силы антропосоциогенеза. Выявление этой силы должно способствовать генерализации взглядов на антропосоциогенез. Основные идеи, которыми руководствовался автор, вытекают из принципа историзма. Историзм побуждает заострять внимание на проблемах, которые породили человека, общество. Эти проблемы не канули в Лету. Более того, они усугубляются с введением в культуру всё более опасных достижений цивилизации. Поскольку процесс становления человека не устаревает, не устаревает и глоттогенез (становление языка), мифогенез, которые так богато отражены в древней словесности. Языческие божества, язык птиц и зверей, подвиги мифических героев не могут кануть в вечность, поскольку они играют огромную роль в восроизводстве человека как вида. Г Л А В А I. ГЕНЕРАЛИЗАЦИЯ ВЗГЛЯДОВ НА АНТРОПОСОЦИОГЕНЕЗ I.1. Анализ взглядов на антропосоциогенез Не секрет, что всё новое является хорошо забытым старым. Традиция производить человека от животных глубоко укоренена в мифах, причём до сих пор процветают мифологические системы, в которых человек производится от обезьяны. В науке попытки найти животных предков человека получили широкое распространение только после того, как шведский натуралист Карл Линней включил человека в систему животного царства и поместил его в один отряд с полуобезьянами, обезьянами, летучими мышами. Этот отряд получил название приматы – «первые», «князья». Все люди были причислены к одному роду с видовым названием Homo sapiens nasee te ipsum (человек разумный, познай себя самого). Следует заметить, что среди японских разработчиков бактеорологического оружия, которых судил международный трибунал, было много учёных с мировым именем. Таким образом, вовсе не ум делает субъекта терпимым в человеческом обществе. Чтобы пресечь страшные преступления против человечности, общество вынуждено видовым отличием человека считать человечность, поэтому правильнее его назвать Homo humanus. Первое последовательное суждение о происхождении человека от обезьяноподобного предка мы находим у Ж. Ламарка, который в конце первой части своей «философии зоологии» изложил пути, по которым могла идти эволюция от обезьяны к человеку. Он предположил, что изменения в организме происходят вследствие упражнения или неупражнения органов, а также наследования благоприобретенных признаков. Исчезновение лесов заставило обезьян спуститься на Землю. Их ноги упражнялись в ходьбе и утрачивали хватательные функции, на ногах развивались икры, руки укорачивались. Обезьяна приобрела прямую осанку и расселилась по Земле. Закончил свое изложение Ламарк словами: «Вот к каким выводам можно было бы придти, если бы человек, рассматриваемый нами в качестве первенствующей породы, отличался от животных только признаками своей организации и если бы его происхождение не было иным» [Цит. по: Бляхер, 1935, с. 529]. Мысль Ламарка о том, что человек отличается от животных не только признаками своей организации, безусловно, глубока. Вместе с тем нет серьёзных оснований говорить о надбиологических (наджизненных) факторах антропосоциогенеза, предельно мистифицируя этот процесс. В рамках биологии можно обсуждать не только культуры вирусов, бактерий, растений, животных, но и культуру человека в самых различных её аспектах. Принцип «упражнения и не упражнения органов» отражает действительно существующие в природе факты. Упражнение органов может привести к их усиленному развитию, но это относится только к мышцам. Рассчитывать на удлинение костей, на увеличение количества позвонков, а также на возникновение не существовавших ранее органов в результате упражнения нет оснований. Принцип упражнения также не применим к таким признакам, как окраска, длина волосяного покрова, его густота и т.д. Ещё больше возражений вызывает учение Ламарка о наследственной передаче результатов упражнения или не упражнения органов. Многочисленные попытки подтвердить это экспериментально не увенчались успехом. Кроме того, упражнением органов невозможно объяснить природу гуманизма, духовности. В основу изменяемости живых существ Ламарк кладет психический фактор (привычку), под влиянием которого возникают те или иные признаки, органы. Между тем психический фактор в качестве силы, вектора может лишь содействовать отбору возникающих объективно материальных, структурных особенностей организма. Все это побуждает большинство исследователей считать учение Ламарка ошибочным. В 1859 г. вышла книга Ч. Дарвина, которая положила начало новой эпохи в биологии. С этой книгой, которая имела длинное название «Происхождение видов путем естественного отбора или сохранение избранных рас в борьбе за жизнь», в биологическую науку прочно вошли такие понятия как изменчивость, борьба за существование, отбор, эволюция и т. д. Надо сказать, что из самого названия книги вытекает возможность двоякой трактовки отбора (сохранения). Отбор (сохранение) можно трактовать как причину и как следствие, как происхождение видов (эволюцию) и как движущую силу эволюции. Эта двойственность не устранена до сих пор. Так, например, во «Введении в теорию эволюции» А.С. Северцова говорится: «Отбор, переживание более приспособленных и дифференциальное воспроизведение, — движущий фактор эволюции, без него невозможно возникновение новых приспособлений» [Северцов, 1981, с. 175]. Без переживания действительно невозможно представить новых приспособлений, однако объяснять эволюцию посредством эволюции весьма удобно для учёных, но отнюдь не для прогресса науки. Двойственную трактовку имеет и изменчивость, которую можно рассматривать как форму эволюционного процесса и как определяющий фактор эволюции. При этом также возникает удобная для исследователей возможность объяснять эволюцию эволюцией, изменчивость — изменчивостью. Это приводит к тому, что реальная движущая сила эволюционного процесса — борьба за выживание, осмысление которой требует фактов, зачастую оказывается вне поля зрения исследователей. Ещё хуже, когда за движущую силу выдают фактор, ставящий вид на грань вымирания, а о факторах, обеспечивающих его жизнеспособность, просто умалчивают. Двусмысленность категорий, введённых в научный оборот Ч. Дарвином, во многом этому способствует. В отличие от Ламарка, который придавал особое значение определенным изменениям в эволюционном процессе, Ч. Дарвин на первый план выдвигал неопределенные, случайные изменения. Критики Ч. Дарвина обвинили его в отрицании закономерности индивидуальных изменений, называя всю теорию Ч. Дарвина "тихогенезом", т. е. эволюцией на основе случайностей. Между тем, случайный характер изменений лишь подчеркивает определяющую роль борьбы за существование в эволюционном процессе. Причины этой борьбы укоренены в инстинктах и не является слчайными факторами. Таким образом, дарвинизм отнюдь не порывает с детерминизмом. Ч. Дарвин в книге «Происхождение видов» мимоходом роняет фразу, что эволюционным учением «будет пролит свет и на происхождение человека». Горячий сторонник дарвиновского учения Т. Гексли в 1863 г. опубликовал книгу «О месте человека в природе», в которой на основании обширных исследований по систематике и сравнительной анатомии обезьян, а также по анатомии человека, проведенных в конце ХVIII — первой половине XIX в., сделан следующий шаг в определении систематического положения человека и указано на его ближайшее родство с человекообразными обезьянами. Книга Гексли потрясла учёный мир своей доказательностью. Гексли очень убедительно доказал, что человек как и обезьяна — млекопитающее, но не сумел показать, каким образом он развился в столь необычное по своим моральным и психическим качествам существо. Ч. Дарвин просто был обязан поддержать своего друга и развить успех его книги. Ему предстояло с помощью развитого им метода доказать, что обезьяна и человек состоят отнюдь не в формальном родстве, а в генетическом. Через восемь лет после выхода в свет труда Т. Гексли Ч. Дарвин публикует свою книгу, которая называется «Происхождение человека и половой отбор». Надо сказать, что Ч. Дарвин не горел желанием конфликтовать с церковью, задевать чувства верующих. Название его книги должно было устранить всяческие сомнения относительно характера отбора, породившего человека. Он прекрасно знал, что церковь не приветствует случайные половые связи и не может негативно отзываться о половом подборе. Как и Ламарк, в качестве главной движущей силы эволюции Дарвин выбрал психический фактор. По его теории своеобразие физической организации человека по сравнению с приматами обусловлено тем, что индивидуумы с определёнными особенностями больше нравятся самкам и поэтому получили преимущества в процессе размножения. Этим обеспечивалось развитие рода в определенном направлении. Двойственность категории отбора позволяла Ч. Дарвину объяснять отбор отбором. При этом оставались загадочными причины, по которым те или иные физиологические признаки оказывались решающими при половом подборе. С помощью дарвиновской теории антропосоциогенеза трудно объяснить развитие кисти, увеличение объёма мозга, прямохождение и т.д. Особые сложности у Ч. Дарвина возникли при попытке пролить свет на истоки социогенеза. Дело в том, что большинство конфликтов в животном стаде связано именно с половым подбором. В науке уже давно господствует взгляд на половой инстинкт «как на самый антиобщественный и разрушительный из всех животных инстинктов, ограничение и подавление которого является необходимым условием существования общества» [Семёнов, 1966, с. 282—283]. Необходимо отметить, что подавление полового инстинкта является предпосылкой возникновения не только культурных, но и естественных социумов. Так, например, пчелиная матка держит в повиновении всю свою огромную семью с помощью особого вещества, вырабатываемого её челюстными железами. Это вещество способно нейтрализовать половой инстинкт у рабочих пчёл. Если матку изолировать от рабочих пчёл, то «они, не получая приказов матки, освобождаются от её деспотизма и сами начинают откладывать яйца, из которых вырастают трутни» [Сергеев, 1995, с. 179]. Нет ничего удивительного в том, что сочинения на тему первобытного общества традиционно содержат пространные разделы, в которых приводятся занятные истории, о том, как первые коллективы наших далеких предков научились посредством морали контролировать половой подбор. В возможность проверки этих историй не верят сами авторы этих сочинений. Ч. Дарвин понимал, что объяснить социогенез ссылками на половой отбор невозможно. Уклониться от решения данной проблемы можно, используя двойственность категории отбора. Чтобы не заострять внимание на природе первого подлинно человеческого коллектива, можно предположить, что он уже существует, причем существует в разных формах, причем эти формы конкурируют, причем побеждают самые коллективные коллективы. Именно так решал проблему социогенеза Ч. Дарвин, который начал писать о конкуренции племен, о племенном отборе, о высоконравственных членах общества, забыв рассказать о том, как эти племена, эти высоконравственные члены появились. Вот его рассуждения: «Очевидно, что племя, заключающее в себе большое число членов, которые наделены высоко развитым чувством патриотизма, верности, послушания, храбрости и участия к другим, — членов, которые всегда готовы помогать друг другу и жертвовать собой для общей пользы, — должно одержать верх над большинством других племен, а это будет естественный отбор» [Дарвин, 1953, с. 244]. Надо сказать, что коллективный отбор сам требует объяснения. С его помощью невозможно объяснить не только природу первых коллективов, но и природу нравственности. После объяснений Ч. Дарвина нам остается только гадать об её истоках. Гадал по этому поводу и Ч. Дарвин, что нарушало стройность его теории, вело к эклектизму. По его мнению, нравственное чувство порождено отнюдь не половым подбором. Оно возникло из самого святого — чувства матери, расширяясь постепенно на семью, на племя, расу, чтобы в идеальной форме охватить всё человечество. Подобный взгляд должен был положить предел попыткам абстрагирования от природного, естественного, биологического, натурального в психическом прогрессе человека. Эта гениальнейшая из гениальных догадка так и останется догадкой, пока мы не уясним, каким образом слепая материнская любовь малодетных обезьяньих мамаш, склонных баловать и защищать предельно эгоистичных чад, вдруг прозрела и стала плодить высокоморальных существ. Нет ничего удивительного в том, что высшие психические функции до сих пор противопоставляются естественным, биологическим, натуральным. В предельно утрированной форме этот предрассудок культивировался Л.С. Выгодским [Выгодский, 1983] и его последователями. Родительский инстинкт лежит в основе естественного социума: матери и ребёнка. Пропаганда родительского чувства способна обеспечить появление культурных социумов. Между тем, до сих пор одно из распространенных объяснений факта существования «общественных» существ состоит в утверждении наличия у животных особого инстинкта, побуждающего их образовывать объединения. Этот инстинкт называют стадным, социальным, инстинктом взаимопомощи и т.д. Наиболее крайнее выражение эта идея нашла в трудах К. Каутского, который утверждал, что объединения животных формируются целым рядом общественных инстинктов, к числу которых он относил: самоотверженность, преданность общему делу, храбрость при защите общих интересов, верность общине, подчинение воле общины — дисциплину, правдивость по отношению к общине, честолюбие и т.д. Совокупность этих инстинктов составляет единый социальный инстинкт — нравственный закон. Фантазия К. Каутского позволила ему обнаружить у животных и долг, и совесть и т.п. [Каутский, 2003, с. 60]. Ничего подобного тому, что казалось очевидным Ч. Дарвину и К. Каутскому, в природе не наблюдается. Половые отношения в стаде обезьян определяются отнюдь не симпатиями самок, а системой доминирования самцов. Свирепый вожак стада всегда найдет повод и силы, чтобы избавиться от альтруиста, пользующегося предпочтением у самок. Пострадают при этом и легкомысленные самки и их чада, рождённые от альтруиста. Надо сказать, что идея отбора, обеспечившего улучшение социальных качеств человека, широко представлена не только в трудах ученых, но и в мифах народов мира. В этих мифах для улучшения породы людей грозные божества устраивают всемирные пожары, всемирные потопы, во время которых неугодные люди, народы гибнут в страшных мучениях. Если Бог — это Любовь, а браки заключаются на небесах, то любвеобильную теорию Ч. Дарвина следует считать вполне духовной. Нет ничего удивительного в том, что «Происхождение человека» было встречено совсем не так, как «Происхождение видов». «С критиками мистера Дарвина произошла отрадная перемена», — с удивлением писал Т. Гексли [Цит. по: Ирвин, 1973, с. 240], которому пришлось доказывать, что Дарвин вовсе не переквалифицировался в религиозного писателя. Ученые ему не поверили и антропологические воззрения Ч. Дарвина большинством антропологов рассматриваются как уступка идеализму, допущенная на склоне лет великим материалистом. Надо сказать, что против взглядов Ч. Дарвина на антропосоциогенез резко выступил даже А. Уоллес, который вполне самостоятельно пришёл к идее отбора, но категорически отверг способность дарвиновской теории объяснить происхождение ума человека так же, как она объяснет происхождение его тела. По мнению Уоллеса, то, что физически человек развился из некоторой животной формы под влиянием естественного отбора, вовсе не доказывает, что и психическая сторона его природы развилась только под влиянием того же фактора. В своей книге «Дарвинизм. Изложение теории естественного подбора и некоторых из её приложений» он писал: «Я надеюсь доказать, что известная определённая часть умственных и нравственных качеств человека не могла развиться только путём изменяемости и естественного подбора, и что поэтому в таком случае необходимо обратиться к содействию некоторого другого воздействия, закона или фактора. Если бы это удалось несомненно доказать для одного или нескольких качеств разумного человека, мы тем самым нашли бы подтверждение того, что некоторая неизвестная причина или сила могла иметь гораздо большее влияние и даже могла вполне изменить общий ход развития» [Уоллес, 1911, с. 528—529]. Уоллес весьма убедительно показал, что развитие математических способностей, искусства совершенно необъяснимо теорией естественного отбора и было вызвано какой-нибудь другой причиной, конкретизировать которую он не смог. Мысль Ч. Дарвина о том, что главной движущей силой эволюции человека является секс, попытался развить только З. Фрейд (1856—1939). При разработке своей теории он столкнулся с теми же проблемами, что и Дарвин. Оказалось, что общество, культура, цивилизация вовсе не порождены сексуальными устремлениями человека. Более того, они обречены быть в вечном конфликте с сексом, и этот конфликт породил социальные истоки страдания. Так, например, запрет на инцест З. Фрейд характеризует как «самую глубокую за все время рану любовной жизни человека» [Фрейд, 1992, с. 100]. Фрейдовская теория морали исключает возможность врожденного или абсолютного представления о правильном и неправильном, что исключает возможность появления высоконравственных существ в ходе естественного или иного отбора. В этом его взгляды решительно расходятся с взглядами Ч. Дарвина. Следует отметить, что есть и исключения среди дружных попыток исследователей преодолеть идеалистические мотивы в антропологических воззрениях Ч. Дарвина. Так, например, русский естествоиспытатель К.А. Тимирязев (1843—1920) горячо поддержал идею Ч. Дарвина связать истоки морали с материнским чувством. В своей книге «Чарльз Дарвин и его учение» он писал: «Представим себе, например, два племени: одно, обладающее превосходством в отношении физической силы, но вовсе не обладающее материнскими инстинктами, и рядом другое, в физическом отношении более слабое, но в котором сильно развиты инстинкты матери, забота о детях. Если первое и будет одолевать последнее племя в частных случаях прямой борьбы, то конечный результат естественного отбора, несомненно, будет в пользу второго. Любовь матери, это самое идеальное из чувств, есть в то же время самое могучее оружие, которым слабый беззащитный человек должен был бороться против своих сильных соперников не в прямой, а в более важной, косвенной борьбе за существование. Итак, нравственные качества неделимых несомненно, полезны для собирательных единиц. Общество эгоистов никогда не выдержит борьбы с обществом, руководящимся чувством нравственного долга» [Тимирязев, 1935, с. 27]. Объяснить, что побудило мамаш воспитывать не зверей, а людей исследователям до сих пор не удалось. В игнорировании самого могучего оружия огромную роль сыграла трудовая теория антропосоциогенеза, которая должна была ответить на те вопросы, которые не получили убедительных ответов в рамках дарвиновской теории антропогенеза. Основная идея трудовой теории антропосоциогенеза достаточно определённо выражена в сформулированном Ф. Энгельсом положении «труд создал самого человека» [Энгельс, 1969, с. 3]. Многие антропологи восприняли трудовую теорию как покушение на дарвинизм, как реанимацию ламаркизма в самой утрированной доведённой до абсурда форме. Под псевдореволюционным лозунгом «Труд создал человека» с лёгким сердцем подпишутся и Папа имский и сторонники допотопной мифологемы, согласно которой человека создали космические существа. Попытки конкретизировать этот труд привели к широкому внедрению в науку археологических мифов. Миф о каменном, медном (бронзовом), железном веках человечества был известен ещё древним грекам и китайцам. По всей видимости, он сложился в среде гробокопателей, которые подобно археологам склонны выдавать различного рода поделки за подлинные человеческие орудия, подлинные человеческие ценности, подлинные человеческие древности. Без серьёзных оснований этот лишенный намека на научность и духовность миф был реанимирован. Посредством трудовой теории антропосоциогенеза он широко внедрился в науки, призванные изучать человека, его культуру, его историю, а не материаловедение. В настоящее время установлено, что «однотипные по уровню развития общества могут пользоваться или не пользоваться железом, бронзой, а в отдельных случаях и камнем. Археологическая периодизация лишилась общего признания» [Алексеев, 1990, с. 8]. Отказ от археологической периодизации отнюдь не равноценен отказу от археологических мифов. Антропологам, чье представление о производстве основано исключительно на археологических мифах, только кажется, что они знают, как выглядели первые орудия, которые сделали человека царём природы. Заблуждаются они и относительно эпохи появления первых эффективных орудий, обеспечивших человеку безраздельное господство на земле. В настоящее время антропологи широко используют археологические мифы, искаженные представления об истоках орудийной деятельности, для дискредитации трудовой теории антропосоциогенеза, археологических мифов. Вот характерный пример спекуляций на эту тему: «Африканские находки вместе с достижениями генетики опровергают существовавшие ранее представления о постепенном изменении организма человека вследствие трудовой деятельности. Новые открытия говорят о том, что прямохождение, увеличение размеров мозга и другие "человеческие" признаки появились за несколько миллионов лет до возникновения трудовой деятельности и о том, что человек появился не в результате постепенного поступательного развития, а в результате некоего скачка, при этом он длительное время существовал вместе со своими предками (австралопитековыми), которые потом вымерли» [Антропология, 2002, с. 81]. Надо сказать, что К. Маркс отнюдь не трактовал орудийную деятельность так узко, как её трактуют сторонники трудовой теории антропосоциогенеза, а также её ниспровергатели. К. Маркс догадывался, что слова орган, органон означают «орудие», «инструмент», что органика способна породить труд, технологию и т.д. «Ч. Дарвин, — писал К. Маркс, — интересовался историей естественной технологии, т.е. образованием растительных и животных органов, которые играют роль орудий производства в жизни растений и животных» [Маркс, т. 23, с. 383]. Таким образом, К. Маркс не находил нужным отрицать наличие технологии, производства, орудийной деятельности, способности производить одни органы посредством других не только у животных, но даже у растений. Не отрицая «животнообразных, инстинктивных» форм труда, К. Маркс считал, что человека отличает от животных сознательный труд, когда «в конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, то есть идеально» [там же, с. 189]. Что породило сознательный труд, К. Маркс не знал. Не знали этого и его не по уму активные последователи, поскольку воинствующим провокаторам глубоко чужда техника безопасности, которая порождает сознательный труд. К. Маркс прекрасно понимал, что убогие поделки первобытных людей не могут идти ни в какое сравнение со сложнейшими сооружениями неразумных существ. Единственная соломинка, цепляясь за которую он попытался связать истоки социогенеза с трудовыми операциями является миф о том, что изначально искусственные орудия направлены на коллективное использование. Доказать это на примере каменных рубил можно только тем, кто готов цепляться за эту соломинку, поглощаемый пучиной теоретического хаоса. Следует отметить, что энергичную попытку сломить устоявшийся предрассудок, гипертрофирующий роль каменных орудий в антропогенезе, был предпринят в свое время первооткрывателем австралопитека Р. Дартом. «Как ему удалось выжить?» — удивлялся Р. Дарт, рассматривая останки этого субтильного существа, лишенного крупных клыков, быстрых ног. Чтобы выжить, он наверняка должен был освоить нечто, способное защитить от грозных хищников, издревле населяющих саванну. В пещере с весьма незначительным количеством костей гоминидов Дарт обнаружил множество костей, которые принадлежали различным млекопитающим. Р. Дарта особенно привлекли 42 разбитых черепа павианов, из которых 27 были повреждены с левой стороны. Это навело его на мысль, что павианы стали жертвами охотников-австралопитеков, предпочитавших действовать правой рукой. Не обнаружив каменных орудий, Р. Дарт предположил, что австралопитеки выходили на охоту, вооружившись костяными палицами, кинжалами и т. д. Для этой, не связанной с камнем культуры, он придумал название остеодонтокератическая, т.е. «костнозубороговая». Антропологи, при всей их наивности в вопросах орудийной практики, испытывают крайнее недоверие к возможности существования такой культуры у австралопитека. Дело в том что, размахивая мозговой костью, карликовое существо могло не напугать, а привлечь крупного хищника. Охота же на таких осторожных и быстрых животных как павианы для прямоходящих существ, практически исключена. Попасть прицельно дубиной в голову павиана можно, только если он мёртв. Таким образом, орудия, на которые ссылался Дарт, не могли обеспечить ни эффективную охоту, ни эффективную защиту. Закат археологических мифов, разочарование исследователей в трудовой теории антропосоциогенеза, побудили их предпринять энергичные поиски альтернативных подходов к решению глобальных проблем антропосоциогенеза. Среди подобных подходов следует отметить «водяные» гипотезы, развиваемые Э. Харди и Я. Линдбладом. Согласно этим гипотезам конкуренция вынудила одну ветвь примитивного рода человекообразных обезьян покинуть деревья и искать пропитание — моллюсков и пр. на мелководье. Приспосабливаясь к новой среде, эта обезьяна становится плавающим существом с голой кожей и прямой осанкой. Надо сказать, что по берегам рек и заливов Калимантана живет обезьяна носач и «эта обезьяна может плавать! Больше того — она отличный пловец» [Линдблад, 1991, с. 77]. Вопреки «водяной» гипотезе, у этой обезьяны не наблюдается редукция волосяного покрова, гоминизация челюстной системы, прямохождение, отсутствуют искусственные орудия, речь и т.д. Основанием современной эволюционной биологии выступает неодарвинизм или синтетическая теория эволюции, которая объединила классический дарвинизм с достижениями генетики. Основные положения этой концепции выработаны трудами С.С. Четверикова, Ф.Г. Добжанского, Д.С. Хаксли, Э. Майера, С. Райта, Н.П. Дубинина, А.Н. Северцова, И.И. Шмальгаузена, Д.К. Беляева, Л.П. Татаринова. В основе этой теории лежит положение о том, что элементарной клеточкой эволюции служит не организм и не вид, а популяция. Исходной единицей наследственности выступает ген. Наследственное изменение популяции в определённом направлении определяется рядом эволюционных факторов: мутационным процессом, популяционными волнами, изоляцией, естественным отбором, который имеет разные формы: стабилизирующий отбор, дизруптивный отбор, ведущий отбор и др. Естественный отбор считается ведущим эволюционным фактором, направляющим эволюционный процесс. Конкретизация этого фактора порождает массу проблем, поскольку требует рассмотрения конкретики, которая зачастую выходит за рамки общебиологической теории. Нет ничего удивительного в том, что только вариантов классификации эволюционных теорий существует не меньше двух десятков. Распространение этой теории на антропосоциогенез порождает те же проблемы, на которые в своё время указывали Ламарк и Уоллес. Р. Фоули в своей книге «Ещё один неповторимый вид» пишет: «Хотя характер эволюции человека сегодня, без сомнения, более понятен, чем во времена, когда Дарвин писал первую книгу на эту тему — "Происхождение человека", большинство вопросов, поставленных в ней великим учёным, сохраняет свой смысл и остаётся столь же дискуссионным, как и прежде. Накопление ископаемых остатков даёт ответы на многие вопросы эволюции человека: как выглядели древние гоминиды?; когда они возникли?; где они возникли?; как они эволюционировали?; но основной вопрос почему? Остаётся по-прежнему спорным» [Фоули, 1990, с. 12]. Отсутствие убедительного ответа на основной вопрос вызвало к жизни массу малообоснованных, а зачастую просто фантастических доктрин. Так, например, согласно симиальным гипотезам К. Фогта, Ф. Амегино, Дж. Сера люди произошли от американских обезьян. Терзиальная гипотеза предложена английским биологом Ф.В. Джонсом, который настаивает, что человек произошёл непосредственно от древнетретичного долгопята. Мистический характер носит полевая гипотеза академика В.П. Казначеева, который считает, что человек — это соединение вечно существующей полевой разумной субстанции с неразумной белково-нуклеиновой. Не менее мистична уфологическая гипотеза, согласно которой разумная жизнь на Земле корректируется Высшим разумом; гуманоиды не просто внедряют через наше подсознание философские, религиозные и научные концепции, но и изменяют самих людей. В последнее время широкую известность приобрела глубоко антинаучная гипотеза Э. Мулдашева, построенная на беспочвенных фантазиях мистификаторши Е.П. Блаватской, книгах Нострадамуса, религиозных представлениях буддистов. Отсутствие детей у Блаватской, Нострадамуса, буддистов позволяло им иметь представления о природе человека самые странные. Популярность подобного рода доктрин может свидетельствовать о системном кризисе, который переживает современная антропология. При отсутствии единства во взглядах на главную движущую силу антропосоциогенеза современная антропология вынуждена коллекционировать самые странные догадки по самым различным проблемам, включая ключевые проблемы антропосоциогенеза. Так, например, существует масса догадок о причинах, вызвавших гоминизацию челюстной системы, увеличение объёма мозга, прямохождение, редукцию волосяного покрова и т. д. Средневековые суеверия меркнут перед предрассудками, которые культивирует комплекс современных наук о человеке. Жертвами этих предрассудков становятся не только доверчивые обыватели, но исследователи, слепо доверившиеся ученым сказкам. Так, например, авторитетный лингвист и культуролог Э. Сепир поверил антропологам, что прямохождение — врожденная способность современного человека. В своей книге «Язык. Введение в изучение речи» он писал, что «процесс овладения речью представляет собою нечто вполне отличное от процесса обучения ходьбе». Это отличие Э. Сепир видит в том, что «ходьба есть врожденная, биологическая функция человека» [Сепир, 1993, с. 28]. Маститому лингвисту и культурологу явно не хватило мудрости, чтобы проверить, насколько естественна наша ходьба. Между тем масса экспериментов по проверке врожденности прямохождения у человека уже давно поставлена и поставили их не фантазёры, не доктринёры, а сама жизнь, учиться у которой они принципиально не хотят. Жизнь подсказывает, что естественность нашей ходьбы лишь видимость. Без специального обучения человек остаётся на всю жизнь четвероногим существом и прекрасно себя чувствует в стае других четвероногих существ. В 1996 г. Папа Иоанн Павел II подтвердил, что его церковь признает теорию эволюции, однако распространить эту теорию на человека ни Ч. Дарвину, ни его последователям до сих пор не далось. Можно сопоставить современное состояние антропологической науки с биологией времён Кювье. Умея восстанавливать внешний облик ископаемых животных по одной кости или зубу, Кювье, как известно, не знал о дижущих силах, вызвавших появление и исчезновение этих животных. Без выявления движущей силы антропосоциогенеза невозможно пролить свет не только на природу человека, на природу культурного социума, но и на истоки языка, мифологического сознания. |
Похожие:
 |
Авторы программы : В. В. Пасечник, В. М. Пакулова, В. В. Латюшин... Обобщающий урок природоведения в 5 классе, как итог изучения тем «Природа едина», «Горные породы», «Вода», «Воздух», «Почва» |
|
Технологическая карта урока русского языка в свете требований фгос... Создание условий для продуктивной деятельности каждого ученика, в которой он может решить следующие задачи |
|
Отраслевая терминология в свете антропоцентрической парадигмы Чернышова Л. А. Отраслевая терминология в свете антропоцетрической парадигмы: Монография. – М.: Изд-во мгоу, 2010. – 206 с |
|
Покажи себя в свете Конкурсы световых инсталляций и видеороликов «Свет: манипуляция или мотивация» и видеоконкурс о свете Light&Movies. Оба конкурса посвящены теме конференции «Свет. Пространство.... |
|
1. физическая культура и спорт в древнем мире Возникновение фк и фв относят к первобытному обществу на стадии позднего палеолита как составную часть антропосоциогенеза |
 |
Инструкция : 10 раз письменно закончите высказывание «Природа для... Инструкция 1: «Напишите круг значимых других. Значимые другие – это мир, с которым Вы общаетесь, от которого Вы черпаете силы. Это... |
|
Стерильные и асептически изготавливаемые лекарственные формы. Современные... Современные требования к производству инъекционных лекарственных средств в свете требований gmp |
|
Учебно-методическое пособие по английскому языку для студентов первого... Введение. Своеобразие английского языка. Его роль в современном мире как языка международного и межкультурного общения |
|
Проблемная технология на уроках английского языка в 9 классе Автор: Закирова Татьяна Валерьевна Маоу «сош №7 с углубленным изучением английского языка» г. Перми, учитель английского языка высшей квалификационной категории |
|
Куркаев События последнего времени в свете Библии г События последнего времени в свете Библии. Издание 2-е, дополненное. О н. Я. Куркаев, 1999 |
|
«Углубленное изучение английского языка» по направлению подготовки... Повышение уровня культуры образования, а также культуры общения, мышления и речи. 3 Знакомство с культурой стран изучаемого языка... |
|
Сказка гробница мифа на что намекает «гарри поттер» Если бы в кресле лежала невидимая кошка, оно казалось бы пустым. Оно пустым кажется. Следовательно, в нём лежит невидимая кошка |
|
В. А. Ломов (соискатель) Анализ пророчества о Предтече Христа (Ис... Анализ пророчества о Предтече Христа (Ис 40. 3) в Евангелии от Матфея 3 в свете иудейского предания |
|
Программа учебной дисциплины практическая и функциональнаястилистика... Приступая к изучению данной дисциплины, студенты должны иметь представление о системе современного русского языка и ее составляющих,... |
|
Программа повышения квалификации для преподавателей русского языка... Программа предназначена для преподавателей русского языка (в том числе как неродного), специалистов учреждений дополнительного профессионального... |
|
Культура речевого общения первого иностранного языка (английский язык) Составитель: Караваева Наталья Александровна, преподаватель кафедры английского языка исгз |