А. А. Потебня и его философия языка (А. Борушко)
|
Скачать 1.92 Mb.
|
Основные работы А.А. Потебни Мысль и язык (1862) О некоторых символах в славянской народной поэзии (1860). О мифическом значении некоторых поверий и обрядов (1865) Заметки о малорусском наречии (1870). Из записок по русской грамматике (докторская диссертация) (1874) К истории звуков русского языка (1876) Из лекций по теории словесности: Басня. Пословица. Поговорка (1894) Язык и народность (1895) Из записок по теории словесности (1905) Эстетика и поэтика (1976) Теоретическая поэтика (1905) Высказывания А.А. Потебни о слове и природе языка *** «Если бы языки были только средствами обозначения мысли уже готовой, образовавшейся помимо их, как действительно думали в прошлом, отчасти и в нынешнем веке, то их различия по отношению к мысли можно было бы сравнить с различиями почерков и шрифтов одной и той же азбуки... При таком положении дела было бы вероятнее, что скоро распространилось бы убеждение, что разница между языками лишь внешняя и несущественная, что привязанность к своему языку лишь дело привычки, лишенной глубоких оснований, то люди стали бы менять языки с такой же легкостью, как меняют платье». *** «Только понятие (а вместе с тем и слово, как необходимое его условие) вносит идею законности, необходимости, порядка в тот мир, которым человек окружает себя и который ему суждено принимать за действительный». *** «Слушающий может гораздо лучше говорящего понимать, что скрыто за словом, и читатель может лучше самого поэта постигать идею его произведения. Сущность, сила такого произведения не в том, что разумел под ним автор, а в том, как оно действует на читателя или зрителя, следовательно, в неисчерпаемом возможном его содержании. Это содержание, проецируемое нами, то есть влагаемое в самое произведение, действительно условлено его внутренней формой, но могло вовсе не входить в расчеты художника, который творит, удовлетворяя временным, нередко весьма узким потребностям своей жизни». *** «Известно, что истина, добытая трудом многих поколений, потом легко дается даже детям, в чем и состоит сущность прогресса; но менее известно, что этим прогрессом человек обязан языку. Язык есть потому же условие прогресса народов, почему он орган мысли отдельного лица. Легко увериться, что широкое основание деятельности потомков, приготовляемое предками, — не в наследственности и физиологических расположениях тела и не в вещественных памятниках прежней жизни. Без слова человек остался бы дикарем…». *** «Язык — это средство не столько выражать уже готовую истину, сколько открывать прежде неизвестную». *** «Язык есть... форма мысли, но такая, которая ни в чем, кроме языка, не встречается». Феноменология слова: Слово в лабиринте сознания З.Я. Карманова Основные проблемы перевода связаны с тем, что переводчик в недостаточной или неполной мере считывает те смыслы, оттенки и нюансы смыслов и метасмыслы, которые стоят за словом, или так называемое «заязыковое». В своей функциональной целостности сознание представляет собой «живое и неиссякаемое лоно бесчисленных смысловых возможностей» (по А.Ф. Лосеву), область мыслимого бесконечна и безгранична, и человеческая мысль может идти миллионами разных путей. И вся совокупность мыслимого находит отражение в содержательной структуре слова, что становится возможным благодаря способности слова трансформировать свою (мета)смысловую матрицу. Язык в своем употреблении есть «свободная и вариативная возможность человека» (Х.-Г. Гадамер). Слово необходимо понимать в ментально-рефлексивном измерении, где оно предстает в облике определенной матрицы в поле сознания (= нейросети мозга), выполняющей специфические функции, связанные с обеспечением всего диапазона и спектра потребностей мысли. Содержательная структура слова конституируется из смыслового ядра (денотат) + определенная совокупность векторов мысли (рефлексивных векторов), надстраиваемых относительно смыслового ядра. При этом слово понимается как единый, интегрально-дифференциальный конгломерат многих разнородных значений, «множество в единстве» или «единство во множестве» (по А.М. Пешковскому). Оно представляется и воспринимается в едином акте сознания, но при желании или необходимости возможно представление отдельных его смысловых составляющих, а также восстановление матрицы. В феноменологической концепции языковая личность с ее неповторимой индивидуальностью и индивидуально-личностным восприятием мира принимается в качестве первичного радикального контекста слова. Иными словами, каждая языковая личность имеет свой специфически-неповторимый ментально-рефлексивный почерк, который преломляется в содержательной структуре слова. Смысл индивидуализирует слово. «Смысл есть жизнь. Моя жизнь», - писал А. Белый. Другим важным моментом, обусловливающим специфику (про)явленных в содержательной структуре слова смыслов, является контекст или ситуация развертывания речемыслительной деятельности как в широком плане, так и в контексте «здесь-сейчас-я». П. Флоренский писал: «Но чтобы быть от меня исходящей, речи необходимо подчиняться малейшим тонкостям моей мысли, моей личности, и притом вот в этот, настоящий раз; а для этого она не должна содержать в себе ничего твердого, никаких уже далее неподатливых комьев, зерен – вся пластичная, во всем имеющая сложность организации, так чтобы каждый элемент речи способен был принять оттиск именно моего способа пользования речи, именно моей духовной потребности, и притом не вообще моей, а в этот, единственный в мировой истории раз» [Флоренский 1914: 232]. Энергийное понимание словесной матрицы в сознании человека является краеугольным камнем феноменологии. Словесная матрица – энергийно-подвижная сущность. Энергийное понимание смысла – основа понимания событийности [Карпицкий 2004: 25]. Как функция рефлектирующего и мыслящего сознания слово рефлексивно, т.е. несет в себе определенный энергийно-смысловой потенциал, который может варьироваться в зависимости от ситуации или контекста. Слово-событие, или событийное слово, зарождается в активном рефлектирующем сознании, в котором соорганизуется множество разнонаправленных векторов мысли. Словесная матрица в сознании способна проявлять бесконечную потенцию смысловых энергий и, соответственно, смыслов. Рефлектирующее и мыслящее сознание непрерывно изменяет смысловую конфигурацию матрицы. Выстраивание (мета)смысловой матрицы слова есть всякий раз решение новой задачи, поскольку она формируется путем отбора и актуализации наиболее значимых для каждой конкретной ситуация или контекста представлений и векторов мысли. Словесная матрица, локализованная в сознании, является чрезвычайно сложной системой приспособительных реакций в нейросети мозга человека, направленных на удовлетворение потребностей и запросов мысли. В.В. Виноградов писал: «…одна и та же внешняя оболочка слова обрастает побегами новых значений и смыслов», выстраивая новые смысловые отношения в структуре слова [Виноградов 1972: 9-45]. По Э. Сепиру, слово есть «нечто определенным образом оформленное, берущее то побольше, то поменьше из концептуального материала всей мысли в целом» [Сепир 1934]. Конфигурация одного слова может варьироваться в широких пределах. Все изменения и трансформации конфигурации словесной матрицы являются проявлениями измененного толкования и переработки мысли относительно мыслимых объектов. Необходимо различать слово вообще (т.е. слово как словарная единица) и слово в контексте «здесь-сейчас-я», который специфицирует смысловую конфигурацию, обеспечивая приращение или убывание смыслов. В контексте «здесь-сейчас-я» выкристаллизовываются сущностно значимые для данного момента смыслы. «Сознание всегда бывает более заинтересовано в одной стороне объекта мысли, чем в другой, производя во все время процесса мышления известный выбор между его элементами, отвергая один из них и предпочитая другие» [Джэймс 1992: 140]. Исключительно важным моментом в феноменологической концепции является представление матрицы слова в его становящейся сущности. По Гегелю, становление в сущности – это рефлектирующее движение, понимаемое «как абсолютное самоотталкивание внутри самого себя», т.е. как некое движение, связанное с переходом, возникновением и «прехождением». Матрица слова все время находится в процессе становления разной степени интенсивности, в результате чего конституируются и актуализуются вовне все сдвиги и подвижки, все тончайшие изгибы и нюансы мысли. А.Ф. Лосев одним из первых поставил задачу изучения таких элементов языка, которые несут на себе «энергию языкового становления» и в смысловом отношении как бы заряжены своей непрестанной значимостью для того или иного языкового окружения». Он соотносит категорию становления с категориями энергийного излучения и «энергийно-смысловой подвижности» и связывает ее с изменениями и движением, «происходящими в недрах самого смысла». Онтологически, в каждом слове заложен потенциал смыслового становления. Это – тот внутренний импульс (рефлексивность), который обеспечивает все смысловые подвижки в унисон с развитием и становлением мысли. Категория смыслового становления в слове связана с раскрытием энергийно-смысловых каналов в нейросети мозга. «Сгущение мысли» в слове (термин А.А. Потебни) достигается как следствие «замыкания» множества векторов мысли (рефлексивных векторов) в его внутренней структуре. Убеждающее и действенное риторическое слово обладает реальным мощным энергийно-смысловым потенциалом, поскольку заключает в себе (мета)смысловую матрицу расширенной или разветвленной конфигурации. Неслучайно, талантливые риторы и ораторы строят свои выступления на основе стилистически маркированных текстов. Выразительные средства языка и стилистические приемы – это ресурс языка, призванный обеспечивать интенсификацию и «сгущение» мысли и смыслов. Не существует раз и навсегда фиксированных (мета)смысловых матриц слов. Всякое тончайшее проявление мысли находит отражение в слове, следовательно, словесная матрица в сознании должна характеризоваться гибкостью и пластичностью, обусловленными гибкостью и подвижностью мышления. Пластичность предполагает изменения и трансформации в широких пределах при «оставании» слова самим собой и при сохранении своей идентичности. Пределы пластичности не предзаданы, и (мета)смысловые матрицы слов могут обретать разнообразные конфигурации, отражая текучие состояния и модусы сознания человека. Матрица осуществляет перезагрузку и переструктуризацию своей смысловой надстройки относительно ядерного смысла под влиянием ситуации и обстоятельств развертывания речемыследеятельности. В феноменологической концепции слово рассматривается как живой организм (нейросема), деятельностная сущность, в которой есть стремление к смысловому воплощению. Живое слово не может быть вырвано из ментально-рефлексивного контекста сознания, которое живет непрерывной деятельностью. В свое время В. Гумбольдт отмечал необходимость «проникнуть в живую сущность языка». Л.С. Выготский предлагал изучать «процесс функционирования значения слова в живом ходе словесного мышления». Мозг – синергетическая система, и ему присущ принцип самоорганизации, т.к. без специфического воздействия извне он способен обретать какую-то пространственную, временную или функциональную структуру (Г. Хакен). Слову, как структурной единице сознания, также присущ принцип самоорганизации, который актуализуется через его имманентную онтологическую способность являть разные энергийно-рефлексивные и энергийно-смысловые потенциалы. При этом самоподдерживаются только те потенциалы, которые детерминированы ситуацией или контекстом. Поскольку сознание языковой личности представляет собой сложную многомерную интеллектуальную структуру с множеством «систем координат», любая одномерность в его описании заведомо не может быть истинной. Недопустимо упрощенное представление сознания и нельзя исследовать языковое мышление вообще, поскольку их деятельность является сложной, полиструктурной и иерархизированной. Cущности сознания характеризуются градацией в отношении глубины, конкретности, объема, уровней отражения окружающего мира [Иванова 2002: 64; Вежбицкая 1996: 244]. Необходимость определения границ разума во всем объеме, начиная от элементарных его форм и кончая высшими, путем изучения его элементов, отношений, приемов, способов и «технологии», отмечают многие авторы [Кассирер 2004: 112; Лосский 1911: 231; Щедровицкий 1995, 1997 и др.]. Для осуществления феноменологического анализа слова необходимо установление достаточной парадигмы функциональных структур сознания и языкового мышления. Выделив основные структуры сознания и языкового мышления, можно исследовать, как и в каких языковых структурах они выражаются. Только раскрыв по возможности полнее содержание сознания и языкового мышления, можно двигаться к построению оптимальной модели слова, которая позволит понять (мета)смысловой потенциал различных языковых и риторических структур. Поскольку обладание сознанием входит в круг определяющих предикатов человека (С.С. Хоружий), то и структуры сознания являются фундаментальными предикатами его сознания. Фундаментальные предикаты суть основополагающие свойства онтологического горизонта сознания человека: они конституируют образы бытия, составяляют его определение и доступны опыту рефлексии [Хоружий 2000: 6; Хоружий 2005: 21]. Потенциальное содержание сознания составляет определенная совокупность фундаментальных предикатов сознания (мыслительные акты, состояния и модусы, операции и действия сознания). «Случившееся сознание» (термин М.К. Мамардашвили) коррелирует с понятиями «факты разума» (И. Кант) и «факты сознания». Приступая к исследованию внутреннего содержания слова и проблемы отношений мысли и слова, прежде всего необходимо ответить на вопрос, возможно ли в принципе описание актов, состояний и модусов языкового мышления языковой личности в их отношении к слову. Поскольку в своей эйдетической единичности сознание представляет собой непрерывный поток и исследование сознания невозможно путем выхода за его пределы, вовне, основным методом исследования должен быть метод «непосредственного погружения в его поток» на основе интеллектуальной интроспекции и прямой интуиции [Гуссерль 1987]. Единственным универсальным средством осуществления непосредственного «погружения» в поток сознания является язык. Этот факт утверждается в работах целого ряда исследователей языка: исследование языка предлагает благоприятную перспективу для изучения умственных процессов человека [Хомский 1972: 115]; изучая семантику естественного языка, мы по необходимости изучаем структуру мышления [Jackendoff 1983: 10]; следы мыслительных операций тем или иным «материальным» образом должны включаться в семантическую структуру слов и выражений [Ушакова 2005: 10-11]; нельзя представить момента речи, который бы не был в то же время актом объективирования сознания и толкования мысли [Потебня 1958: 58; 1989]; слово - окно во внутренний мир человека [Mead 1934] и ключ к системе человеческой мысли и к природе человеческой психики [Ельмслев 1999: 132]; язык является периферической системой фиксации мысли, а языковые факты – это видимые следы мыслительных операций и определенные готовые механизмы, которыми располагает мышление для перехвата самого себя. Таким образом, мышление накладывает на идею бесконечного, лишенного внешнего выражения, идею конечного, обладающего внешним выражением [Гийом 1992: 54, 17]. Само сознание невозможно понять посредством лингвистического исследования текста, но возможно «проглядывание» сознания; тексты поддаются описанию на уровне структур сознания. Возможность самоотождествления и идентификации структур сознания и состояний ума связана с исходными представлениями человечества о сознании, или определенным онтологическим предзнанием законов человеческой природы [Мамардашвили, Пятигорский 1999: 38-40; Мамардашвили 1996: 251]. Языковая личность способна осуществлять «перехват» ментально-рефлексивных событий своего сознания во всем объеме человеческой мысли как интуитивно, так и через вербальную интерпретацию этих событий посредством «мысленного видения» (термин Г. Гийома). «Со-бытие» слова и мысли мыслимо, что означает, что языковая личность в состоянии представить ту или иную картину и структуру их «со-бытия», характер их соотнесенности и способы взаимосвязи. О возможности построения картины внутренних процессов и проведении границ выражения мысли путем эмпирического наблюдения свидетельствуют следующие высказывания: «Картина представления - это такая картина, которую описывают в том случае, когда описывают свое представление» [Витгенштейн 1994 а: 199]. «Чтобы уяснить значение слова «думать», мы наблюдаем за тем, как думаем мы сами» [Витгенштейн 1994 а: 187]. «Я способен мгновенно схватить или понять мысль в целом, так же как могу набросать ее немногими словами или штрихами» [Витгенштейн 1994 а: 188]. Языковая личность способна осознавать, «перехватывать» и представлять моменты соорганизации мысли и слова, а также процессы становления мысли в слове в своем сознании, о чем свидетельствуют следующие высказывания: «Как я нахожу слово? Как я выбираю его среди других слов? Иногда это может происходить так, словно я сравниваю тончайшие оттенки запахов: это чересчур… и это тоже слишком…- а вот то, что нужно. – Но при этом не всегда нужно выносить оценки, объяснять. Нередко можно лишь сказать: «Это просто еще не подходит». Я неудовлетворен и продолжаю поиск. Наконец ко мне приходит то самое слово: «Вот оно!» Иногда я могу сказать почему. Просто поиск здесь выглядит вот так, находка – так» [Витгенштейн 1994 а : 306]. «Слово вертится у меня на языке» говорит тебе: слово, подходящее к данному случаю, ускользнуло от меня, я надеюсь вот-вот его найти» [там же: 307]. «…бывают случаи, когда смысл того, что человек хотел сказать, представляется ему куда более яснее, чем он в состоянии выразить словами. <�…> При этом в воображении человека как бы явно присутствует некое видение, только ему не удается описать его так, чтобы оно стало зримым и для другого человека. И в самом деле, пишущему (мне) часто представляется, что за словами стоит определенная картина, будто слова описывают ее для меня» [Витгенштейн 1994 б: 484]. «…бывает, что мы еще как бы ищем речевую формулировку для своей мысли; мысль как будто уже имеется, а речевое ее выражение еще не найдено. В ходе этих поисков мы принимаем не каждую подвернувшуюся нам речевую формулировку; мы иногда отвергаем ту, которая нам сперва подвернулась, как не отвечающую нашей мысли, более или менее длительно преодолевая значительные трудности, работаем над подысканием адекватной речевой формулировки для нашей мысли. Если бы мысль, не получившая речевой формулировки, вообще отсутствовала, то она не могла бы контролировать подбираемую для нее речевую формулировку» [Рубинштейн 1959: 111-112]. Языковая личность способна осуществлять «перехват» и регулирование динамики и меры напряженности мыслительных процессов, например: «Именно к такому диалектическому постижению я и намерен теперь перейти, не пытаясь ослаблять напряженность движения по пути «туда и обратно», которое мне представляется неизбежным и даже необходимым…» [Рикёр 1996: 15]. «Да ведь слова, произнесенные осмысленно, имеют не только поверхность, но и глубину! Ведь при их осмысленном высказывании происходит нечто иное, чем в том случае, когда их просто произносят» [Витгенштейн 1994 а: 241]. «Мысли поднимаются на поверхность сознания медленно, как пузырьки. Иногда мысль, идея видится человеку, словно едва заметная точка далеко у горизонта; а затем нередко она приближается с поразительной быстротой» [Витгенштейн 1994 б: 469]. Следующие риторические метатексты являются моментами «перехвата» ментально-рефлексивных процессов сознания, фиксирующими «картину мысли» и моменты соорганизации мысли и слова: (а) мысль перенеслась; предаваться размышлению; задуматься; рассеять мысли; вертеться в голове; мысли были далеко; обнаружить мысли; дремлющий ход мыслей; мысль не лезла в голову; смекнуть; блеснуть умом; задуматься; приводить в порядок мысли; мысль получила другое направление; остановить бешеный бег мыслей; передавать живое биение мысли; придти на ум; предаваться изощренным размышлениям; блеснуть умом; мысль преследовала; мысль не покидала; мысль не варилась; навести на мысль; приводить в порядок мысли; прервать течение мыслей; мысль была занята своим предметом; поразмыслить; концы и хвостики мыслей; что-то похожее на мысли; конвульсии мысли; подвижность ума; запал мысли и т.д. (б) вкладывать в слова особый смысл; этот смысл указан словом; придержать язык; не найти, что сказать; не поддаваться выражению; не находить слов; не найтись, что сказать; знать точно, что сказать; слово вертится на языке; быть околдованным словом; говорить, не понимая слов; нельзя выразить словами; не суметь связать два слова; нести (городить) околесицу; нести вздор; говорить несвязно; умеренность в словах; обладать даром слова; пустое слово; язык взболтнул сдуру; язык не ворочается; ловкость оборотов; осторожная умеренность в словах; голова не ведала о том, что пишет рука; думать пером; затвердевшие, закостеневшие слова; и т.д. В философии существует понятие «черный ящик», представляющее исследуемый объект, внутренняя структура которого неизвестна, но о функциях которого можно судить по его реакции на внешние воздействия. Данное понятие соотносимо с ментальной сферой речемыслительной деятельности. Лингвистика в определенной мере изучает язык как «черный ящик», поскольку, не усматривая, как мозг продуцирует язык, исследует только абстрактную структуру этого ментального продукта [Хакен 2001: 20]. При воздействии на «черный ящик» различными языковыми или речевыми структурами и сопоставлении и анализе его реакций на различные речевые воздействия, можно с определенной степенью приближения строить модель внутреннего устройства «черного ящика» [Мельников 1967: 242]. Сложность таких исследований связана с невозможностью непосредственного наблюдения внутренних процессов «черного ящика», поэтому методика «черного ящика» дополняется и конкретизируется рядом формализующих приемов в рамках определенной модели («белый ящик»), задачей которого является «перехват» и моделирование системных параметров «черного ящика». Процесс познания сущности проблемы через моделирование состоит в постепенном уточнении знания о «черном ящике» и постепенном сближении «белого» и «черного ящиков» [Климонтович 1986: 60-61]. Идея рассмотрения языка и речи как «своеобразной знаковой модели деятельности сознания» не является новой [Березин, Головин 1979: 74]. Уже были предприняты попытки обоснования и феноменологического моделирования сознания языковой личности (Т.М. Дридзе, Г.И. Богин, С.В. Оленёв и др.). Однако можно констатировать, что адекватной модели, охватывающей все (разно-)(много-)образие ментальных актуализаций в речемыслительной деятельности, не существует. Совершенно очевидно, что без установления ключевого конструкта сознания, являющегося «приводом» всей речемыслительной деятельности человека, решение феноменологических задач, и сам феноменологический анализ слова, невозможны. Сознание представляет собой «энергийно-подвижную» сущность, и в основании его деятельности лежит некий онтологический «привод», обеспечивающий и (пред)определяющий речемыслительную деятельность человека. В работах многих авторов утверждается некий ментальный конструкт, который представляет собой имманентную онтологическую способность сознания и языкового мышления человека осуществлять движение мысли во всем объеме мозга: «скрытая сила», «активное начало» или «энергия причин» (Д. Юм); «внутренние основания», «самостоятельная и исконная причина», «зажигающее жизненное начало», «внутренняя сила, которая ищет себе соответствующего выражения» (В. Гумбольдт); «собственные начала» (К.П. Зеленецкий); рефлексия (П. Рикер); «внутренний органон» (С.С. Хоружий) и др. Эта внутренняя сила является духовным началом в человеке, от нее проистекает живая сущность языка и одухотворенная жизненность языка, и в ней заложен источник бесконечной языковой вариативности и языковой креативности. В. Гумбольдт полагал, что эта сила вследствие ее спонтанности необъяснима и непостижима, однако к представлению о жизненных силах языка можно приблизиться [Гумбольдт 1985: 372]. В феноменологической концепции слова в качестве ключевого конструкта речемыслительной деятельности принимается рефлексии. Рефлексия является имманентной онтологической способностью человеческого сознания и тем «особым болевым нервом», который (пред-)определяет всю речемыследеятельность человека и активно участвует в соорганизации мысли и слова. Конструкт рефлексии принимается в качестве онтологического «привода» или онтологического «движителя» сознания, а также ключевого конструкта для понимания феноменологической сущности языковой личности и содержательной структуры слова. «Структура рефлективности необходимым образом дается вместе со всяким сознанием» [Гадамер 1988: 403]. Сознание рефлексивно, т.е. проявляет способность движения в смыслах (собственно рефлексия) и к смыслам (понимание). Соответственно, слово рефлексивно, т.е. проявляет способность смысловых движений. Подвижек и смыслового становления в пределах своей матрицы. Существует много определений рефлексии: рефлексия как наблюдение, которому ум подвергает свою деятельность, и способ фиксации и проявления внутреннего опыта человека [Локк 1960: 129]; рефлексия как видимость сущности внутри самой себя и как движение мысли, выходящее за пределы изолированной определенности и приводящее ее в отношение и связь с другими определенностями [Гегель 1971: 21; 1974: 206]; рефлексия как способность к самопознанию и как способность разума отдавать себе отчет обо всех своих понятиях, мнениях и утверждениях [Кант 1964: 351; Кант 1994] и др. Иными словами, рефлексивная способность человека проявляется через движение мысли, выход за пределы непосредственно данного, самоотталкивание внутри себя и поиск оснований деятельности. Рефлексия пробуждает онтологию к действию» [Корниенко 1991: 78], и, рефлектируя, человек перестает быть в сфере необходимого и переходит в состояние свободы [Гегель 1959]. В традиционном философском понимании рефлексия предстает как мысль о мысли, когда предметом мысли становится не объект, но факт мысли или факт мышления об объекте. В феноменологической концепции слова в качестве рабочего определения рефлексии принимается следующее: рефлексия – это (целе)направленная энергия сознания, способная осуществлять движение во всем объеме нейросети мозга, при котором активируются его различные зоны и структуры и актуализуется движение в смыслах и к смыслам. Вся речемыслительная деятельность языковой личности строится на логике рефлексивных исчислений, т.е. направленных движений рефлексивных токов сознания, осуществляющих соорганизацию мысли и слова. Поскольку рефлексия является энергийным конструктом и направленной величиной, она может быть представлена как векторный конструкт сознания и векторная величина. Рефлексивные векторы актуализуются в сознании как моменты избирательной активации и движения энергии сознания относительно определенных функциональных фокусов сознания. Пространство сознания является n-мерным пространством векторных полей. В своей функциональной целостности сознание представляет собой «живое и неиссякаемое лоно бесчисленных смысловых возможностей» [Лосев 1999: 523]. Языковая личность реализует себя по бесконечному множеству актов, состояний и модусов сознания и обладает значительным потенциалом степеней свободы реализации своих ментально-рефлексивных и языковых способностей. Литература Березин Ф.М., Головин, Б.Н. Общее языкознание. – М.: Просвещение, 1979. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. – М.: Русские словари, 1996. Виноградов В.В. Русский язык. – М.: Просвещение, 1972. Витгенштейн Л. Философские исследования // Витгенштейн Л. Философские работы: В 2 т. – Ч.1. - М.: Изд-во «Гнозис», 1994а. - С. 74-319. Витгенштейн Л. Культура и ценность // Витгенштейн Л. Философские работы: В 2 т. – Ч.1. - М.: Изд-во «Гнозис», 1994 б. – С. 407-492. Гадамер Х.- Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. – М.: Прогресс, 1988. – 704 с. Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа // Сочинения. - Т.4. Система наук. - Ч.1. - М.: Соцэкгиз, 1959. – С.41-440. Гегель Г.В.Ф. Сочинения: В 3 т. – Т.1. Наука логики. – М.: «Мысль», 1970. Гегель Г.В.Ф. Сочинения: В 3 т. – Т.2. Наука логики. – М.: «Мысль», 1971. Гийом Г. Принципы теоретической лингвистики. – М.: Изд. группа «Прогресс», 1992. Гуссерль Э. Феноменология. – М.: Наука, 1987. Джеймс У. Психология. – М.: Педагогика, 1991. Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка // Зарубежная лингвистика. – Т.1. – М.: Изд. группа «Прогресс», 1999. – С.131-256. Иванова Е.В. Пословичные картины мира (на материале английских и русских пословиц). – СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2002. Кант И. Критика чистого разума: Соч.: В 6.т. – Т.3. -М.: Мысль, 1964. Кассирер Э. Философия Просвещения. – М.: РОССПЭН, 2004. Климонтович Н.Ю. Без формул о синергетике. - Мн.: Вышэйшая школа, 1986. Корниенко А.Г. К метафизике понимания // Вопросы методологии. – 1991. №1. – С.77-89. Локк Дж. Опыт о человеческом разумении // Избранные философские произведения: В 2 т. – Т.1. - М.: Соцэкгиз, 1960. Лосев А.Ф. Самое само: Сочинения. – М.: ЗАО Издательство ЭКСМО-Пресс, 1999. Лосский Н.О. Введение в философию. – Ч.1. Введение в теорию познания. – СПб.: Тип. М.М.Стасюлевича, 1911. Мамардашвили М.К. Необходимость себя. Лекции. Статьи. Философские заметки. – М.: Изд-во «Лабиринт», 1996. Мамардашвили М.К., Пятигорский А.М. Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. – М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. Мельников Г.П. Кибернетический аспект различения сознания, мышления, языка и речи // Язык и мышление. – М.: Наука, 1967. – С.232-242. Рикёр П. Герменевтика и психоанализ. Религия и вера. – М.: Искусство, 1996. Рубинштейн С.Л. Принципы и пути развития психологии. – М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1959. Сепир Э. Язык. Введение в изучение речи. – М.-Л.: Соцэкгиз, 1934. Ушакова Т.Н. Структура языка и организация речевого процесса // Язык. Сознание. Культура. Сборник статей. – М.-Калуга: ИП Кошелев А.Б. (Издательство «Эйдос»), 2005. – С.7-19. Флоренский П. Столп и утверждение истины. – М.: Путь, 1914. Хакен Г. Принципы работы головного мозга: Синергетический подход к активности мозга, поведению и когнитивной деятельности. – М.: ПЕР СЭ, 2001. Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса / Под ред. В.А.Звегинцева / Н.Хомский. – М. МГУ, 1972.- 252 с. Хоружий С.С. Православная аскеза – ключ к новому видению человека / Сб. статей. – М.: Вэб-Центр «Омега», 2000. Хоружий С.С. Очерки синергийной антропологии. – М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2005. Щедровицкий Г.П. Избранные труды. – М.: Школа Культурной Политики, 1995. Щедровицкий Г.П. Философия. Наука. Методология. – М.: Школа Культурной Политики, 1997. Jackendoff R.S. Semantics and cognition. - Cambridge, Mass.: MIT Press, 1983. Mead G.H. Mind, self and society. From the point of view of social behaviorist. - Chicago, The University of Chicago press, Chicago-Illinois, 1934. |
Похожие:
 |
Учебно-методическое пособие по английскому языку для студентов первого... Введение. Своеобразие английского языка. Его роль в современном мире как языка международного и межкультурного общения |
|
Факультет иностранных языков и лингводидактики Назарова Р. З. – декан факультета иностранных языков и лингводидактики, к ф н., профессор кафедры английского языка и методики его... |
|
"Социокультурные и философские аспекты билингвизма" по специальности... Колыхалова Ольга Алексеевна, доктор философских наук, кандидат филологических наук, профессор |
|
Темы Философия Духовная философия + Рационализм. Современные наука и техника Последние научные достижения. + Технические усовершенствования. + «Безумные» идеи. + Альтернативная наука + Нетрадиционная наука... |
 |
Философия К 856 Философия : учебник для студентов технических вузов / В. В. Крюков. – 3-е изд., авторизованное, испр и доп. – Новосибирск:... |
|
Философия К 856 Философия : учебник для студентов технических вузов / В. В. Крюков. – 3-е изд., авторизованное, испр и доп. – Новосибирск:... |
|
Литература: поэтика и нравственная философия краснодар 2010 удк 82.... Кубанского государственного университета. Адресуется профессиональным и стихийным гуманитариям, видящим в словесности силу, созидающую... |
|
Философия жизни исповедимый путь к богочеловечности Философия жизни новая работа философа, поэта, биоэнерготерапевта Анатолия Васильевича Мартынова, известного широкому кругу людей... |
|
Penguin Readers адаптированные книги и аудиокниги на английском языке Адаптированная литература известна как эффективный метод помогающий развивать навыки языка и расширять словарный запас изучающих... |
|
Политика и философия в жизни и творчестве сенеки Санкт-петербургский государственный университет политика и философия в жизни и творчестве сенеки |
|
Проблемная технология на уроках английского языка в 9 классе Автор: Закирова Татьяна Валерьевна Маоу «сош №7 с углубленным изучением английского языка» г. Перми, учитель английского языка высшей квалификационной категории |
|
Философия и методология науки (учебник) В. И. Вернадский, н-винер, И. Пригожин, А. Дж. Тойнби, Дж. М. Кейнс, П. Сорокин, Ф. де Соссюр, Л. С. Вь1Готский, З. Фрейд, М. М.... |
|
Реферат по предмету “Русский язык и культура речи” Тема: Влияние... Именно в языке полнейшим образом… запечатлеваются все этапы истории …народа от отдаленнейших времен… богатое прошлое народа, интенсивное... |
|
«Углубленное изучение английского языка» по направлению подготовки... Повышение уровня культуры образования, а также культуры общения, мышления и речи. 3 Знакомство с культурой стран изучаемого языка... |
|
Тематическое планирование уроков английского языка в 6 классе Предоставление/запрос информации личного характера. Представление человека по его удостоверению личности |
|
Биография Масутацу Оямы Биография Шокей Мацуи Философия Киокушинкай... Самым древним видом единоборств считается ушу. Фрагменты спарринга и различных упражнений отображены в наскальных рисунках |