ЧАСТЬ 1. ПРОБЛЕМЫ ПОЛИТИЧЕСКИХ КОНТАКТОВ
Глава 1
Греческие тираны и Персия
В период царствования персидского царя Дария I большинство греческих полисов, подвластных персам, находились во власти тиранов. В связи с деятельностью этих проперсидских тиранов возникает следующий вопрос: наблюдаем ли мы здесь преемственность с более ранними тираническими режимами, особенно в полисах Малой Азии и островной Греции, или же речь должна идти о новом возрождении тираний под непосредственным контролем и даже прямым содействием персидской монархии в качестве одного из направлений политики Великого царя и сатрапов. Для разрешения этого вопроса предполагается исследовать следующие проблемы: во-первых, особое внимание уделить происхождению проперсидских тиранических режимов в греческих полисах; во-вторых, рассмотреть основные аспекты взаимоотношения тиранов с персидской царской администрацией и с самим царем; в-третьих, проследить судьбы проперсидских тираний в греческом мире.
1. Постановка проблемы
До недавнего времени было общепринятым мнение, что персидские монархи второй половины VI – начала V в. до н.э. обеспечивали контроль над подвластными им греческими полисами Малой Азии и островов Эгеиды при помощи назначаемых тиранов, которые были ответственны за сбор подати и набор войск из своих собственных граждан. Эти проперсидские тираны, как полагали, управляли без поддержки демоса или аристократии и таким образом отличались от тиранов архаической эпохи, которые им предшествовали1. Так, например, по мнению Э. Эндрюза, «персидская система контролирования городов посредством тиранов их собственного назначения была простой и не нуждается в долгом объяснении»2. А.Р. Берн говорит о системе персидского управления греческими полисами посредством тиранов3. Г. Берве в своем обстоятельном исследовании феномена греческой тирании также считает тиранов в полисах Малой Азии и в других подвластных персам регионах персидскими ставленниками – «вассальными тиранами» (Vassalentyrannen)4. По мнению Н. Лураги, тираны при персах занимали особенное положение в структуре Ахеменидской монархии, в чем-то отличное как от положения как «имперскoго чиновникa», так «местнoго правителя»5.
Одни исследователи, которые придерживаются указанной точки зрения, связывают установление тираний в греческих полисах под персидской властью непосредственно с политикой Кира Великого; другие, однако, считают, что тираны были утверждены у власти позднее только Дарием I.
Так, например, Дж. Хаксли полагал, что уже при Кире началась персидская политика насаждения тиранов в подчиненных греческих городах6. Однако, П. Джорджес в новейшей работе, посвященной Ионийскому восстанию против Персии, применительно, правда, к Ионии (но это может относится и ко всем грекам Малой Азии) утверждает: «Хотя монархия была универсальной формой правления в восточных частях империи, назначенные тираны не процветали в Ионии при Кире и Камбизе… Век вассальных тиранов начинается с узурпатора Дария, так как тираны были естественным продолжением тех методов, которые он и его окружение применяли в остальной части империи. Эти методы требовали, прежде всего, замену все тех, кто был связан с прежним режимом, людьми, зависимыми от него самого»7.
Таким образом, П. Джорджес связывает становление системы проперсидских тираний с политикой Дария, который везде, где, как ему казалось, было необходимым, ставил своих сторонников в Ионии и в других малоазийских греческих полисах. Исследователь видит отличие этих тиранний от тех тиранических режимов, которые существовали в более ранний период: «Прежде в Ионии тирании возникали внутри самих городов в результате соперничества за престиж и власть среди знати. Эти тирании вероятно должны были отражать расстановку социально-политических сил в полисе… Но клиенты Дария нарушили эти правила игры в городах. Взамен привлечения народной поддержки своими благодеяниями и прочими общественными мероприятиями, эти тираны отвечали за совершенно противоположную задачу – сбор подати и выполнение заданий, которые теперь установил Дарий»8.
Впервые эту точку зрения оспорил Д. Граф, который полагал, что даже в период персидского господства тираны все еще оставались «обычной и приемлемой формой правления и персы не нуждались в том, чтобы изменить эту систему». Исследователь доказывал, что и на других завоеванных территориях персы предполагали иметь дело с местной системой организации управления9. Это мнение получает все большее принятие в историографии.
Так, например, К. Янг, в соответствии со своей концепцией «партерства» в Персидской империи, замечает: «Со времени завоевания Ионии при Кире царская политика состояла в том, чтобы управлять регионом посредством местных тиранов, которые находились у власти, когда пришли персы. Кир поддерживал этих тиранов не потому, что он особенно одобрял тиранию, но так как персы пытались, где возможно, управлять посредством существующих форм правления»10. Однако К. Янг не называет ни одного тирана, который правил в Ионии к моменту прихода персов; он ни приводит и примеров поддержки Киром каких-либо тираннических режимов в Малой Азии.
Это мнение заявлено также в новейшей монографии Дж. Коуквелла, который высказывается в пользу независимого от персидской власти существования тирании в Малой Азии и отдельные известные случаи назначения тиранов он также считает исключением из этого правила11.
Несколько иную трактовку взаимоотношениям персидских царей и греческих тиранов предлагает М.М. Остин. Исследователь также подверг критике довольно распространенное мнение о целенаправленной персидской политики поддержки греческих тиранов в Малой Азии и выразил солидарность с мнением Д. Графа, что не было вообще такой политики. Сам исследователь доказывал, что в период от Кира Великого до Дария I отношения греческих тиранов с персидскими царями носили характер личных связей.
М.М. Остин полагает, что взаимоотношения, построенные на обмене услугами между царем и его приближенными были присущи социальным институтам Ахеменидской монархии. Таким образом, по мнению М.М. Остина, отдельные греки по своему собственному побуждению искали персидской поддержки для утверждения себя, в обмен на оказанные царю услуги, тиранами в подвластных персам греческих полисах12.
З. Арчибальд развивает указанную точку зрения: «Поощряя и поддерживая представителей наследственных правящих семейств, которые были лично лояльны ему, Дарий усиливал связи между центром державы и нижними провинциальными эшелонами независимо от структуры управления сатрапов, которая также зиждилась на принципах личной лояльности»13.
В.Б. Горман, как и некоторые другие исследователи, также отрицает существование принципиальной политики персидской администрации по отношению к греческим тиранам, и склоняется к тому, что в основе взаимоотношения тиранов и царей Персии были личные связи. Исследователь полагает, что, в отличие от более ранних греческих тиранов, которые достигли власти при помощи своей группировки или в результате народной поддержки, ионийские тираны в конце VI в. были заняты главным образом тем, что искали расположения персов (with pleasing the Persians) для поддержания своего собственного положения. По мнению В. Горман, неверно будет говорить, что все греческие города под персидским контролем получили тиранов, или что все тираны в этих городах были приведены к власти персами. В свою очередь, она считает вероятным, что персидский царь поддерживал некоторых тиранов в городах, которые уже там правили, или приводил к власти других. Но тот факт,что некоторые города остались свободными от тирании (например, все тот же Эфес), предполагает, что царь по своему собственному усмотрению не изменял управления подвластными ему греческими городами14. Недавно Дж. Андерсон поддержал это мнение, обратив также внимание на отдельные случаи назначения тиранов персами (Силосонт на Самосе, Кой в Митилене), которые он, как и другие исследователи,считает исключениями15.
В отечественной историографии обнаруживается неоднозначное восприятие тиранических режимов в подвластных персам полисах. В частности, В.М. Строгецкий называет тиранов персидскими ставленниками и считает, что «в период персидского господства фактически автономия ионийских городов, существовавшая во времена Креза, была полностью уничтожена»16. Иного мнения придерживается М.А. Дандамаев, который утверждает: «Завоевав греческие города Малой Азии, персы не тронули там традиционные институты местного самоуправления и не чинили никаких препятствий экономическому и культурному развитию этих городов»17. Далее исследователь замечает, что такой традиционной формой «местного самоуправления» была тирания: «Когда за сорок с лишним лет до Ионийского восстания персы захватили Малую Азию, в греческих городах преобладающей формой государственного управления была тирания… Персидская администрация, как правило, безразлично относилась к внутреннему политическому устройству покоренных народов в тех случаях, когда им была дарована автономия во внутренних делах. Поэтому персы и в Малой Азии не стали менять традиционные политические порядки и оказывали поддержку тиранам, а последние постепенно превратились в преданных слуг персидского царя»18.
Итак, суммируя вышесказанное, следует заметить, что в современной историографии можно выделить несколько, на мой взгляд, три основных подхода к проблеме взаимоотношения греческих тиранов и персов: тираны были прямыми персидскими ставленниками; тираны правили независимо от персов, будучи таким образом связаны с внутриполитической жизнью в полисах; тираны входили в греческое окружение персидских монархов и их приход к власти определялся личными отношениями с царем.
На мой взгляд, несомненно, личностный фактор, о котором говорят М. Остин и ряд других исследователей, имел подчас определяющее значение в отношениях персидских царей и проперсидских греческих тиранов. В связи с этим, необходимо учитывать, что, в большинстве известных случаях тиранами становились представители местной политической элиты, которые действительно по своему побуждению искали подходы к персидскому царю, ибо только таким способом надеялись не только на сохранение своих политических позиций в полисе, но и на дальнейшее укрепление их. В общем, следует заметить, что у аристократических кругов полисов не было другого выбора, как только путь сотрудничества с персами, особенно перед лицом покорения их городов военной силой. Однако, нередко, при персидской поддержке тиранами становились и лица, не имеющие отношения к местной политической элите, даже граждане других полисов, и здесь выбор царя имел решающее значение и определялся также личными отношениями с претендентом на тиранию. Кроме того, объективно, как до Ионийского восстания, так и после него, персы были готовы поддерживать любые автократические режимы в греческих полисах просто на том основании, что они как нельзя лучше вписывались в систему управления сатрапиями в Ахеменидской державе, основанную на строгой вертикали власти. Но принимая этот принципиальный тезис, что персидские цари были заинтересованы в установлении единоличной власти в подвластных им греческих полисах, мы должны допустить, что в целом существовал только один способ утверждения этих тиранов у власти: прямое назначение их персидским царем. Даже в своих попытках завоевания Греции персы делали ставки на автократических лидеров, которые вероятно предназначались на роль персидских наместников на завоеванных территориях (Гиппий, Демарат, Алевады). Поэтому едва ли целесообразно согласиться с мнениями Д.Графа и М.Остина об отсутствии принципиальной персидской политики в отношении тиранов. Когда Д.Граф и другие исследователи доказывают, что персы на подчиненных территориях стремились к сохранению традиционных институтов власти, они, несомненно, правы в этом. Но следует иметь в виду, что в большинстве стран, которые оказались во власти персов, включая Киренаику, Кипр и Карию, эти местные институты власти, во-первых, были представлены наследственными династиями19, а, во-вторых, их представители были подчинены персидским чиновниками с достаточно широкими полномочиями. Но, хотя греческие тираны были подчинены царской администрации, они должны были обладать и некоторой степенью самостоятельности в определении внутренней политики полиса20.
|
