Глава 3
О характере греко-персидских
дипломатических контактов
1. Постановка проблемы
В современной историографии можно выделить несколько теоретических подходов к рассмотрению греко-персидских межгосударственных отношений, которые в свою очередь зависят от того, с какой перспективы, персидской или же греческой, авторы высказывают свои суждения по вопросу. Однако, как антиковеды, так и востоковеды сходятся в признании факта, что греко-персидские взаимоотношения наглядно характеризуют в действии политику «равновесия сил» в античном мире (хотя часто признается отсутствие у греков международной политической теории). И не случайно основное внимание персидскому фактору в межполисных отношениях отводит в своем докладе Пьеро Тревес на XIII конгрессе исторических наук в Москве137.
Однако даже в случае исследований, проводимых востоковедами, основные источники по политическим взаимоотношениям греков и персов, как известно, греческие. Поэтому, получается парадоксальная ситуация: мы знаем о том, как персы воспринимали греков со слов самих же греков138. Наконец, существуют работы, стремящиеся объединить два эти подхода и рассматривать греко-персидские отношения комбинируя сведения грекоязычных авторов с данными документов восточного происхождения, но такой подход, если и оправдан при исследовании социо-культурного взаимодействия греческого мира и Ахеменидской империи, но при обращении к межгосударственным отношениям хотя и интересен, но мало результативен139.
2. Официальные дипломатические контакты
Дипломатическая деятельность греческих полисов и Персидской державы выражалась в оживленных переговорах, обмене посольствами, созыве конференций, заключении союзных договоров140. Именно дипломатия во многом способствовала поддержанию своеобразного «равновесия сил», status quo, в греко-персидских отношениях, – от завершения собственно Греко-персидских войн и до восточных походов Александра Македонского141.
Дипломатия выступала важным средством достижения греками и персами своих внешнеполитических целей, которые в свою очередь, зависели от многих факторов, в том числе и от политической ситуации как в самом эллинском мире, так и в Персидской державе. Первые официальные дипломатические контакты греческих полисов с Персией относятся еще ко второй половине VI в. до н.э. Именно к тому времени относятся неудачные попытки афинян заключить союзный договор с персами перед лицом осложнений отношений со спартанцами (Hdt., V, 70)142. Однако,в этот период персидская сторона выставляла неприменным условием любых переговоров с греками предоставление Великому царю земли и воды как знаков подданства; именно это требование сделало невозможным заключение афино-персидской симмахии в 508/7 г. до н.э. Подобные условия предъявляли и персидские глашатаи, которые дважды, по приказу Дария I в 491 г. до н.э. и Ксеркса в 481 г., посетили полисы островной и Балканской Греции143. Убийство глашатаев в Спарте и казнь их в Афинах вполне определенно, как это признавали современники, противоречили международно-правовым традициям того времени144.
Между тем, в период Греко-персидских войн официальные дипломатические контакты оказались трудно осуществимыми, и возобновились только в полном объеме после Каллиева мира 449/8 г. до н.э. В особенности обмен посольствами и оживленные переговоры интенсифицировались в период Пелопоннеской войны, когда враждующие греческие полисы, Афины и Спарта, стали остро нуждаться в персидской финансовой и военной поддержке.
В 440-е и 430-е гг. до н.э. послом в Персию часто оказывался Периламп, друг Перикла (Plut., Pericl., 13), о чем сохранилось упоминание у Платона: «Считалось, что Периламп не имел себе равных по росту и красоте, ни в Персии, при дворе Великого царя, ни на азиатском материке, во всех местах, куда он отправлялся послом» (Plato., Charm., 158a).
Уместно предположить, что между Перилампом и персидскими царями существовали узы гостеприимства. Во всяком случае, оратор Лисий (XIX, 25) говорит о том, что Дем, сын Перилампа, получил от персидского царя золотую чашу в качестве – знака гостеприимства145, и не исключено, что эти ксенические связи, как считали современники, были наследственными. Может быть, Периламп уже входил в ту афинскую делегацию послов-автократоров во главе с Каллием, сыном Гиппоника, которая согласовала условия Каллиева мира с Артаксерксом I146, но этого мы не знаем.
В комедии Аристофана «Ахарняне», поставленной на сцене в 425 г. до н.э., содержится аллюзия на пребывание в Экбатанах послом Алкмеонида Мегакла (V), которого комедиограф называет сыном Койсиры (Ar., Ach., 613 cum schol.)147. Здесь же представлено возвращение послов в Афины, но при этом отсутствует информация, которая позволила бы более точно идентифицировать это посольство. Аристофан датирует отправления послов из Афин в Персию годом архонта Эвфимена (437/6 г. до н.э.) (Ar. Ach., 65–67). Точные хронологические указания необычны для афинской комедии, поэтому не существует серьезных сомнений в историчности самого посольства.
Послам было поручено привезти в Афины персидское золото, однако они, в сопровождении Псевдо-Артаба – «Царского ока»148, возвратились с пустыми руками (Ar. Ach., 94f, 103ff). Вообще же следует отметить, что данные комедиографа представляют собой наиболее раннее свидетельство о заинтересованности афинян в персидской финансовой помощи, и поэтому миссию уместно датировать первыми годами Пелопоннесской войны. Следует обратить внимание еще на некоторые особенности текста Аристофана. Во-первых, это свидетельство о том, что персидского посланника в Афины сопровождали эллины, одетые в персидские одеяния и представленные комедиографом в виде евнухов (Ach., 116–122) – сама ситуация, однако, вполне возможная, поскольку последние должны были выступать в качестве посредников-переводчиков в афинской экклесии149. Во-вторых, примечательно также сообщение о приглашении афинянами послов от царя на торжественный обед в Пританий (Ach., 124–125): оно свидетельствует, что афиняне видели в персах уже не врагов всей Греции, как это было в первой половине V в. до н.э., а обычных чужеземных послов, посещавших Афины в тот период.
Некоторые исследователи полагают, что комедиограф подразумевает афинское посольство Диотима, сына Стромбиха, в Сузы, известное только благодаря упоминанию его современником тех событий историком Дамастом (Damastes FGrHist., 5, F.8 = Strabo, I, 3, 1)150. О времени этой миссии ничего не сообщается. Фукидид относит деятельность Диотима к самому началу Пелопоннесской войны, когда он фигурирует среди двух других афинян, отправленных с эскадрой из 10 кораблей на помощь Керкире в 431 г. до н.э. (Thuc., I, 45). Между тем, отождествление посольства комедии Аристофана с миссией Диотима, на наш взгляд, едва ли правомерно. Дамаст особо подчеркивает быстроту, с которой Диотим прибыл в Сузы, затратив на дорогу только 40 дней; напротив, Аристофан представляет долгое путешествие послов по Азии, когда они четыре года добирались до резиденции царя, и еще восемь месяцев томились в ожидании приема (Ar. Ach., 80f).
Непосредственное упоминание об организации спартанцами посольства в Персию относится ко второму году Пелопоннесской войны (430 г. до н.э.). Посольство спартанцев и их союзников в Персию известно по сообщениям Геродота и Фукидида. Геродот рассказывает, что двое из спартанских послов – Николай и Анерист, были сыновьями отправившихся за поколение до этого (вероятно перед 481 г. до н.э.) других послов в Персию – Булиса и Сперфия (Hdt., VII, 134–137). По данным же Фукидида, в составе делегации были спартанские послы Анерист, Николай и Пратодам, которые предполагали побудить персидского царя оказать пелопоннесцам помощь деньгами и участием в войне ( ) (Thuc., II, 67, 1).
Вместе со спартанскими послами совершить поездку в Персию имели намерение и послы спартанских союзников: коринфянин Аристей и тегеец Тимагор. Фукидид сообщает, что к персидскому царю отправился аргосец Поллид, но как частное лицо. Интересно отметить также, что Аргос уже имел ко времени посольства договор о дружбе и союзе с Артаксерксом I (Hdt., VII, 151), и аргосец мог рассчитывать, используя давние связи своей родины с Персией, добиться благосклонности персидского монарха к Спарте, и, возможно получить финансовые средства в помощь местным олигархам151.
Поездка афинских послов во главе с Эпиликом в Персию могла иметь место после восшествия Дария II, т.е. после 424/3 г. до н.э. Именно эта афинская делегация в Персию, по данным оратора Андокида (III, 29) согласовала мирный договор с персидским царем «на вечные времена», вскоре, однако, нарушенный обеими сторонами (афиняне поддержали мятежника Аморга, сын Писсуфна, а Дарий II – спартанцев в войне против афинян) 152.
Зимой 413/12 г. до н.э. Спарту посетили представители Тиссаферна и Фарнабаза, которые рассчитывали привлечь спартанцев к союзу с персидским царем. Оба сатрапа действовали независимо друг от друга. Более того, между ними, по свидетельству Фукидида, шло откровенное соперничество в вопросе о приоритетах спартанской политики в Малой Азии. Тиссаферн, обещая спартанцам финансовую помощь Персии, пытался сам выступать посредником в договоре между спартанцами и царем и добиться организации спартанской морской экспедиции в Ионию (Thuc., VIII, 5, 5). Прибывшие от Фарнабаза Каллигит, сын Лаофонта, и Тимагор, сын Афинагора, доставили в Спарту 25 талантов. Они рассчитывали с помощью этих денег привлечь спартанцев на сторону Фарнабаза и склонить их к походу на Геллеспонт. В ходе переговоров спартанские власти поддержали инициативу Тиссаферна.
Осенью 409 г. до н.э. афиняне, с намерением восстановить дипломатические отношения с Дарием II, снарядили посольство, включавшее Дорофея, Филодика, Феогена, Эвриптолема и Мантифея, которые должны были встретиться с Фарнабазом в Кизике и с наступлением весны отправиться в его сопровождении в Персию153. К афинянам присоединились аргосские послы Клеострат и Пирролох, которые должны были отстаивать перед лицом персидского царя интересы афинян – своих союзников (Xen., Hell., I, 3, 13).
Ксенофонт рассказывает также о двух спартанских посольствах, отправившихся в Персию за период 410–408 гг. до н.э. Первое посольство возглавлялось Беотием ( [] ). Историк упоминает только о возвращении этих послов (весной 408 г. до н.э.), и с их слов стало известно, что спартанцы добились от царя всего того, что им было нужно, и что Кир, младший сын царя Дария, назначен новым сатрапом в Малую Азию (Xen., Hell., I, 4, 2). Второе посольство было сформировано спартанцами в 409 г. до н.э. в составе Пасиппида и других лакедемонян и входило в группу послов из Афин и Аргоса, которые собиралась в сопровождении сатрапа Фарнабаза проследовать к царю весной следующего года (Xen., Hell., I, 3, 13). Не исключено, что намерение послов состояло в том, чтобы помешать афинянам договориться с персидским царем154. Послы во главе с Пасиппидом встретились с Фарнабазом, вероятно в Кизике, и далее сумели добраться до города Гордия в Великой Фригии155. Там они и увидели возвращающегося Беотия и его коллег и узнали о результатах, достигнутых в ходе переговоров с Дарием II (Xen., Hell., I, 4, 2).
Мы не располагаем информацией об этом втором спартанском посольстве; но принимая во внимание контекст сообщения Ксенофонта, можно полагать, что спартанские послы возвратились из Гордия назад, отказавшись продолжить свою поездку в Персию. Если бы переговоры представителей греческих полисов состоялись в Персии, то мы имели бы первый пример совместной дипломатической конференции. Однако этого не произошло, и переговоры происходили в рамках двусторонних отношений греков и Персии.
В IV столетии до н.э. дипломатические конференции с участием всех заинтересованных сторон, в том числе и представителей Персии, были наиболее распространенной формой дипломатических контактов, в течении которых вырабатывались условия будущих договоров всеобщего мира ( ) для всех греков. Известно о нескольких таких конференциях. В Сардах в 393/2 г. до н.э. спартанский посол Анталкид, сын Леонта, афинские делегаты Конон, Гермоген, Дион, Каллисфен и Каллимедонт, послы беотийцев, Коринфа и Аргоса вели переговоры с сатрапом Тирибазом о завершении Коринфской войны и заключении договора с участием царя Артакеркса II (Xen., Hell., IV, 8, 12–15). В Спарте в 392/1 г. до н.э. делегаты греческих полисов вновь обсуждали проект мирного соглашения на спартано-персидских условиях (Philoch. FGrHist. 328. F. 149a). Другая дипломатическая конференция в Сардах в 387 г. до н.э. завершилась принесением греческими послами клятв на верность договору Анталкидова мира (Xen. Hell., V, 31, 1). Наконец, в Сузах в 368/7 г. до н.э. спартанский посол Эвтикл, фиванцы Пелопид и Исмений, сын Исмения, афиняне Тимагор и Леонт, аркадянин Антиох, элеец Архидам обсуждали с Артаксерксом II условия нового всеобщего мира в Греции (Xen., Hell., VII, 1, 33–40; Plut., Pel., 30, Artax., 22; Dem., XIX, 137, 191; Suid. s.v. ). Между тем, официальные греко-персидские дипломатические контакты продолжались и в рамках двусторонних отношений. Примером этому является персидская делегация в Афины в 344/3 г. до н.э. с предложением сохранить «отеческую дружбу» Артаксерксом III Охом ( ) – вероятно, аппеляция к договору Анталкидова (Царского) мира 386 г. до н.э. или к одному из его позднейших возобновлений. Афиняне ответили согласием, но при условии, если царь не пойдет войной против греческих городов (Didym. in Demosth., X, 34, col. VIII, 8 = Philoch., FGrHist., 328, F. 157; Androtion., FGrHist., 324, F. 53; Anaximen., FGrHist., 72, F. 28). Даже в период восточного похода Александра по крайней мере две персидские делегации посетили двор персидского царя Дария III, несомненно, с целью координации греко-персидских усилий против македонского за воевателя (в 333 г. в составе спартанца Эвтикла, фиванцев Фессалиска, сына Исмения и Дионисодора, афинянина Ификрат, сын Ификрата: Arr. Anab. II. 15. 2–5; в 330 г. в составе спартанцев Каллистратида, Павсиппа, Монима, Ономанта и афинянина Дропида: Arr. Anab.,III,24,4; Curt.,III,13, 15).
|
