Демократия как проблема политической мысли стран снг: теоретико-методологический анализ

Скачать 5.62 Mb.

Название	Демократия как проблема политической мысли стран снг: теоретико-методологический анализ
страница	2/27
Тип	Автореферат

rykovodstvo.ru > Руководство эксплуатация > Автореферат

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 27

Глава 1. Теоретико-методологические основы исследования демократии

§ 1. Современная либеральная демократия: сравнительный анализ доктрин

Большинство современных трудов, посвященных теоретическим моделям демократии (народовластия), явно или скрыто основано на интерпретациях и тезисах доминирующей в западном мире научной парадигмы, базирующейся на бихевиоризме, позитивизме, либерализме (западная парадигма, вкратце). Кроме того, многие авторы утверждают, что демократической теории как таковой не существовало вплоть до создания доктрин либеральной демократии. Например, К. Пэйтман называет мифом «представление о “классической теории демократии”»^⁴⁹.

Действительно, если рассуждать в рамках западной парадигмы, только в XVIII в. Т. Джефферсон и Ж.-Ж. Руссо впервые сформулировали первые модели демократии, которые отвечают современным требованиям по параметрам описания, объяснения и обоснования. Вместе с тем наследие этих авторов стоит особняком в политической философии. К. Макферсон настоятельно подчеркивает, что следует отделять их идеи от взглядов И. Бентама, Д. Милля и др. более поздних мыслителей, создававших свои концепции для разделенной на классы нации индустриальной эпохи^⁵⁰. Последние, собственно, и стали основой либеральной демократической теории. Соответственно, именно эти авторы считаются родоначальниками современной теории демократии и теоретических моделей либеральной демократии. Здесь под теоретической моделью демократии, вслед за К. Макферсоном и Д. Хелдом, понимается «теоретическая конструкция, предназначенная представлять и объяснять главные элементы формы демократии и предполагаемую ею структуру взаимоотношений»^⁵¹.

Как известно, большая часть авторов доктрин либеральной демократии представляла англо-саксонский мир, мыслила и писала на английском языке, решала актуальные для этого мира общественно-политические задачи (которые, конечно, несколько разнились, например, в США и Соединенном Королевстве). Другая значительная часть этих философов являлась частью, условно говоря, романского мира: Италии, Франции, Швейцарии. И соответственно, эти исследователи на родных языках разрабатывали в первую очередь проблемы тех наций, к которым они принадлежали, не выходя при этом за рамки западной цивилизации в целом. В целом, их разработки в общем виде можно условно назвать западным подходом, т.к. их объединила тематика Запада. Таким образом, за момент возникновения теории демократии как таковой в политической науке принимается время создания либеральной демократической парадигмы, в основном, английскими и французскими учеными, которые осмысливали проблемы своих обществ в конкретный период. При этом в сторону часто отодвигаются интерпретации демократии Платона, Аристотеля, Цицерона, Марсилия Падуанского, Н. Макиавелли и др.^⁵² Более того, эти интерпретации многими нашими современниками уже не воспринимаются в качестве альтернативных демократических форм (моделей прямой демократии, республиканизма и т.п.).

В силу доминирования в политической науке либерального подхода (условно – западного) анализ концепта демократии целесообразно начать с его рассмотрения в рамках либерализма. Либерализм в диссертации рассматривается как поддержка «ценностей свободы, выбора, разума и толерантности перед лицом тирании, абсолютистской системы и религиозной нетерпимости»^⁵³. Следуя К. Макферсону, либеральная демократия включает такие сущностные черты, как «индивидуальные права на саморазвитие, равенство перед законом, основные гражданские свободы и народный суверенитет» (с дополнением представительства и партийной системы)^⁵⁴. Этот способ реализации народовластия в классовом обществе имеет не более чем 150-летнюю историю и рассматривается в двух аспектах: как политический режим капиталистического рыночного общества или как политический порядок, нацеленный на то, чтобы все граждане могли одинаково свободно реализовать свои способности^⁵⁵.

Вообще, мыслители либерального направления сосредоточились на попытках с помощью демократии найти ответы на наиболее важные, по их мнению, вопросы. Среди таковых следующие: что представляет собой общее благо в мультикультурном, экономически дифференцированном обществе с многочисленным населением; как, не нарушая принципы равенства и равного учета интересов, поступать с теми гражданами и их группами-миноритариями, чьим потребностям противоречит благо большинства; как корректно осуществлять демократические принципы, учитывая несовершенство (циклическое большинство, например) и манипулятивный потенциал процедур голосования и других подобных практик; каким образом уберечь народное правление от угроз деспотии (тоталитаризма, авторитаризма, корпоративного капитализма); кто правит в демократических странах: технократическая элита, обладатели крупного капитала, какие-либо группы интересов и т.д.

Комплексный и глубокий ответ на эти и другие вопросым одним из первых дал Д. С. Милль, который не только обобщил и развил идеи предшественников, но, видимо, наиболее полно и последовательно обосновал идеал демократии в классической либеральной интерпретации. Философ воспринимал демократию «как важнейший механизм нравственного совершенствования человека, возвышенного и гармоничного развития его способностей»^⁵⁶. Политическое участие было для него средством достижения общего блага, т.к. «общее благоденствие тем шире и вернее достигается, чем больше и разнообразнее способности и энергия тех, кто ему содействует»^⁵⁷.

Д. С. Милль – автор одного из самых авторитетных либеральных трактований индивидуальной свободы: «Только такая свобода и заслуживает название свободы, когда мы можем совершенно свободно стремиться к достижению того, что считаем для себя благом, и стремиться теми путями, какие признаем за лучшие, – с тем только ограничением, чтобы наши действия не лишали других людей их блага, или не препятствовали бы другим людям в их стремлении к его достижению»^⁵⁸.

Принципы индивидуальной свободы и невмешательства государства в сочетании с институтом представительства рассматривались мыслителем как основные условия общественного процветания.

Важно отметить, что Д. С. Милль усматривал одну из основных причин широко распространенной несправедливости и явно выраженного неравенства в обществе в негативном воздействии господствующей идеи о конкурентном рынке с ее акцентом на агрессивное извлечение личной выгоды. Мыслитель отрицательно относился к сложившемуся типу капиталистического порядка и отношениям между трудом и капиталом, которые он характеризовал как унизительный не только для трудящегося, но и для работодателя (владельца средств производства). Выход из сложившегося положения видится Д. С. Миллю в социально-экономической трансформации путем внедрения и распространения кооперативов. Их собственниками будут их же работники, которые трудятся сами на себя (эта идея отчасти начала воплощаться в конце 1980-х гг. в Советском Союзе). Со временем кооперативная система должна достигнуть такой эффективности и производительности, что заменит собой капиталистическую. Более того, свободно конкурирующие между собой кооперативы должны обусловить «нравственный переворот в обществе», т.к. «будет преодолена постоянная вражда между капиталом и трудом; преобразится человеческая жизнь и борьба классов из-за противоположных интересов уступит место дружескому соперничеству в стремлении к достижению общего блага; возрастет уважение к труду; появится новое чувство обеспеченности и независимости в трудящихся классах, а ежедневные занятия каждого человека превратятся в школу социальной доброжелательности и практической мудрости»^⁵⁹. Именно этот тип общества видится Д. С. Миллю демократическим.

С современной точки зрения, одно из наиболее слабых мест концепции Д. С. Милля – это его недоверие и электорату, и его избранникам (объяснявшееся их некомпетентностью, недальновидностью, стихийностью), а также превозношение возможностей экспертов. Поэтому он, во-первых, отстаивал систему множественного голосования (что давно утратило свое значение). Во-вторых (это актуально до сих пор), он разделял две процедуры: «контролирование дел управления и их непосредственное осуществление»^⁶⁰. Как он утверждал, «нельзя пользоваться одновременно тем и другим преимуществом, если не разграничить две сферы деятельности: контроль и критику с одной стороны и ведение дел с другой. Предоставить первую из этих отраслей надо представителям большинства, а вторую доверить при строгом контроле нации небольшому числу просвещенных, опытных и специально к тому подготовленных людей»^⁶¹.

В первой трети XX в. многие ведущие политические философы (от Э. Баркера и Р. Макивера до Д. Дьюи и Э. Хобхауса) следовали либеральной парадигме Д. С. Милля. Например, А. Линдсей, анализируя сущность демократии, доказывал, что «применение в управлении промышленностью демократических принципов», а также активизация университетов и церкви как свободных гражданских плюралистических ассоциаций способствует более эффективному осуществлению демократии, ее расширению^⁶². В свою очередь, Р. Макивер рассматривал демократические государства как такие, где «общая воля включает сообщество как целое или, по крайней мере, большую часть сообщества и является сознательной, непосредственной и активной поддержкой формы правления»^⁶³. Д. Дьюи критически относился к сложившимся на практике демократическим системам западных стран, ориентированных на личную и корпоративную выгоды. Он писал, что «демократическое общество во многом еще находится в зачаточном неорганизованном состоянии»^⁶⁴ и не осознает силы (капиталистические, технологические), которые намеренно ввергли его в такое состояние и противостоят ему. Д. Дьюи полагал: необходимо отыскать «те средства, с помощью которых разобщенное и многоликое общество сможет узнать самое себя и благодаря этому определить и выразить свои интересы»^⁶⁵. Для этого Д. Дьюи предлагает наращивать и распространять социальное знание, потому что «демократия – это обозначение свободного, развивающегося общества… Венцом же ее станет формирование неразрывной связи между свободным социальным исследованием и искусством волнующей и всесторонней коммуникации»^⁶⁶. Кроме того, мыслитель предложил воспринимать демократию как «образ жизни»^⁶⁷. Для Д. Дьюи демократия – это не просто форма правления, но, прежде всего, способ совместной жизни людей и обмена опытом между ними. Известный американский прагматик считал, что в условиях народовластия в социуме происходит постоянный рост людей, которые стремятся согласовывать свои интересы и действия с потребностями и действиями других акторов, учитывают интересы других, определяют цель и направления собственных. Такое поведение способствует разрушению классовых барьеров, национальных границ, которые ограничивают возможность людей до конца осознать смысл своих действий^⁶⁸.

Новой вехой в либеральном понимании демократии в условиях массовой политики и усиления бюрократии стал новаторский подход М. Вебера, положивший начало конкурентной элитистской модели народовластия или демократии равновесия (equilibrium democracy).

Учитывая меняющиеся обстоятельства, М. Вебер подверг переоценке роль парламента в XX в. Он не отрицал его потенциал по представительству интересов, поддержанию открытости политической системы, обсуждению программ развития и сохранении конкуренции. Вместе с тем М. Вебер показал, что реальный парламент уже не стоит воспринимать как «место, где формулируются авторитетные политические программы»^⁶⁹. Дело в том, что вследствие распространения избирательного права на все большие категории граждан, значительная часть из которых не способна заниматься политикой и не заинтересована в ней, политические партии стали эффективными профессиональными бюрократическими структурами, нацеленными на борьбу и победу на выборах. Возможности по концентрации ресурсов и мобилизации электората сделали партии центрами притяжения и ведущими силами государственной политике, которым подчиняются даже всенародно избранные представители, которые в парламенте становятся «отлично дисциплинированным голосующим стадом»^⁷⁰.

Из новой роли политических партий М. Вебер выводил усиление значения лидеров как руководителей политических союзов национального масштаба и нарастание политической пассивности основной массы граждан, не имеющих больших возможностей повлиять на политику.

Согласно М. Веберу, современная демократия – это «рынок» (институциональный механизм), где посредством голосов избирателей происходит конкурентный отбор наиболее компетентных борцов за власть. И выбирать «можно только между вождистской демократией с «машиной» и демократией, лишенной вождей, т.е. господством «профессиональных политиков» без призвания»^⁷¹.

Таким образом, М. Вебер воспринимал демократию как механизм обеспечения эффективного лидерского политико-государственного управления в условиях свободной конкуренции. В таком определении можно усмотреть опасное сближение демократии и диктатуры.

В целом, анализ роли партий и бюрократии, а также внутренней работы государственных и частных организаций, проделанный М. Вебером, стал большим вкладом в демократическую теорию. Кроме того, «отчаявшийся либерал» (по выражению Моммсена) показал, что в современном мире основные ценности и стандарты классического либерализма практически не работают, по крайне мере так, как это представлялось авторам первых либеральных концепций. Вместе с тем в работах М. Вебера остается неясным, почему можно доверять избирателям выбор лидерской стратегии, если в целом электорат оценивается как некомпетентный и не желающий участвовать в политике. М. Вебер также не учел, что свойственная демосу пассивность легко уступает место активному участию, когда решаются вопросы, напрямую затрагивающие интересы граждан, а также в случаях уверенности, что инициатива окажется востребованной и полезной. Кроме того, в схеме М. Вебера игнорируются возможности, благодаря которым управляемые могут усиливать свое влияние на процесс принятия решений в иерархических структурах. Как заметил Э. Гидденс, подчиненные могут устраивать различного рода препятствия для централизованного принятия решений, включая блокирование информационных потоков^⁷².

Парадигму конкурентной элитистской демократии продолжил Й. Шумпетер. Австро-американский исследователь оказал решающее влияние на современную интерпретацию народовластия. Отказавшись от нормативных предпочтений и отвлеченного теоретического поиска, со строгой опорой на эмпирический материал он сделал попытку осмыслить актуальную демократическую практику в адекватных политических категориях.

Этот мыслитель назвал нереалистичными взгляды классиков демократической теории, отверг понятия народного суверенитета, общего блага и воли народа как «неприемлемые элементы демократической теории» на основании того, что в реальности индивидов и группы крайне редко объединяет общая цель и согласие по методам ее достижения; кроме того, исполнение воли народа не гарантирует достижения того, что «люди действительно желают»^⁷³. Сама же воля народа в свете исследований психологии толпы и воздействия рекламы представляется социальным конструктом (т.е. конструируемым феноменом, подверженным манипуляции извне), не имеющим рационального базиса^⁷⁴.

Й. Шумпетер хотя и принимал демократию как наиболее подходящую форму правления для реализации интересов населения, однако, как и М. Вебер, чрезвычайно скептически относясь к интеллектуальному потенциалу общества, считал, что граждане способны лишь выбирать представителей политического класса (профессиональных политиков как группу), чтобы те в отведенный им срок абсолютно самостоятельно определяли и проводили государственную политику. Поэтому современная демократия приобрела такую форму, при которой граждане уже не занимаются самоуправлением, а только имеют «возможность принять или не принять тех людей, которые должны им управлять»^⁷⁵. Этот «тип институционального устройства для достижения законодательных и административных политических решений»^⁷⁶ и является современным механизмом западного демократического процесса. Его ключевым критерием является «свободная конкуренция за голоса избирателей между претендентами на роль лидеров»^⁷⁷. Исходя из этого, демократия в капиталистической практике рассматривается как «институциональная система принятия политических решений, в которой люди получают власть принимать эти решения в результате конкурентной борьбы за голоса народа»^⁷⁸. При этом он отделял форму принятия политических решений (применение процедуры) от принятых политических решений (результат применения процедуры).

Таким образом, Й. Шумпетер, исследуя серьезную методологическую проблему осуществления принципов и ценностей демократии в процессе функционирования конкретной капиталистической политической системы (государства) пришел к выводу о необходимости понимать народовластие в реальных условиях как процедуру свободных и честных выборов, в результате которых меняются политические классы и лидеры.

Это заключение можно интерпретировать по двум основаниям. Во-первых, как описание одной из фаз функционирования демократической системы. Во-вторых, как признание факта объективного сокращения демократических возможностей для простых граждан и нарастание отчуждения общества от сферы принятия решений в условиях развитой капиталистической системы.

Концепция Й. Шумпетера объясняет важнейшие особенности политики XX в. в западных демократических странах: возрастание значения государственной бюрократии и политических лидеров, партийную борьбу за власть, использование политической рекламы, пропаганды и агитации (особенно в ходе избирательных кампаний), низкий уровень знаний о политике у электората и т.д.

Однако шумпетеровская критика классической демократической мысли строится на не совсем корректном ее восприятии как единой и цельной теории. Между тем, классическое наследие представляет собой корпус весьма разнородных систем взглядов: например, можно вспомнить, сколь различно, например, видение демократического правления Ж.-Ж. Руссо и Д. С. Милля или восприятие общества у Дж. Локка и Т. Гоббса. Вряд ли есть серьезные основания для утверждений об абсолютной нереалистичности воззрений Ж.-Ж. Руссо, Дж. Локка, К. Маркса и др. Как верно замечено, «если классической демократии нет, то не потому, что это невозможно»^⁷⁹. Кроме того, Й. Шумпетер воспроизводит некоторые упущения М. Вебера (например, игнорирование случаев высокой политической активности электората на локальном уровне в решении вопросов, непосредственно касающихся интересов граждан). Также большие сомнения вызывает убеждение Й. Шумпетера о программируемости мотивации и установок граждан (общенародная воля – продукт социальных технологий и результат воздействия пропаганды или вообще информационной манипуляции), т.к. в любом обществе всегда наличествуют значительные сегменты инакомыслящих. Наибольшая озабоченность возникает в связи с тем, что в картине, рисуемой Й. Шумпетером, фактически провозглашается невозможность (неосуществимость) свободной индивидуальной инициативы, а также неспособность рядовых граждан менять политику, что подрывает саму основу подлинной демократии.

В целом, анализ Й. Шумпетера показал, что в современной демократической практике в условиях развитого капитализма граждане могут лишь выбирать правителей, но не участвовать в самоуправлении, само политическое управление осуществляется только группами интересов (партиями, элитами и т.п.). Доминирование такой модели стало возможным по причинам снижения гражданской активности (в том числе из-за невозможности прямо влиять на политику, а также ввиду одобрения проводимого правительственного курса там, где элиты ответственны и компетентны в высокой степени – например, в Бельгии, Швейцарии), несовершенства политических институтов, но отнюдь не в силу врожденных дефектов принципов демократии или ее вырождения.

Анализируя современные определения и подходы к либеральной демократии, сформулированные после Й. Шумпетера, становится ясно, что большинство исследователей делают акцент на процедурных аспектах и воспринимают демократию в узком смысле как механизм смены элит путем свободных всенародных выборов. Такое положение дел С. Хантингтон объясняет тем, что Й. Шумпетеру удалось окончательно развенчать идеи «классической теории демократии, определявшей последнюю как «волю народа» (источник) и «общее благо» (цель)^⁸⁰. С. Хантингтон, пожалуй, тот, кто окончательно утвердил видение демократии как процедуры в рамках классической либеральной парадигмы, касающейся, главным образом, выборов. Этот автор полагает, что «...политическая система какого-либо государства в XX в. определяется как демократическая в той мере, в какой лица, наделенные высшей властью принимать коллективные решения, отбираются путем честных, беспристрастных, периодических выборов, в ходе которых кандидаты свободно соревнуются за голоса избирателей, а голосовать имеет право практически все взрослое население»^⁸¹.

Взгляды авторов, склонных к конкурентному элитизму, вновь заставляют задуматься об одном из ключевых вопросов современной либеральной теории демократии: о реалистичности практической реализации классических демократических ценностей и стандартов.

Один из самых убедительных и обоснованных ответов на этот вопрос предложили Р. Даль, Г. Дункан, Ч. Линдблом, С. Люкес, Д. Трумэн и др. разрабочики плюралистической модели либеральной демократии (также называемой эмпирической демократической теорией в силу нацеленности на описание отличительных характеристик и особенностей функционирования демократических государств). В ее основе лежит убеждение в том, что в современном государстве власть распределяется по разным центрам под воздействием различных факторов. Поэтому в политике участвуют не только элиты, но и множество групп интересов, выражающих взгляды и предпочтения граждан. Взаимодействие этих групп и продвижение ими конкурирующих интересов является основой равновесия, государственного развития и демократической системы. Так, Д. Трумэн описывает принятие решений в обществе со множеством центров власти следующим образом: «Общая форма правления за определенный период времени, таким образом, представляет многогранный комплекс пересекающихся взаимоотношений, изменяющихся по силе и направлению в соответствии с изменениями во власти и интересах, организованными и неорганизованными»^⁸².

Плюралисты (которые разделяются на классических плюралистов и неоплюралистов) исходят из того, что люди объединяются в различные группы с общими интересами. Эти группы свободно артикулируют и продвигают свои интересы в политике, которая становится полем конфликта. В таких обстоятельствах главными задачами демократии становятся согласование групповых интересов, достижение консенсуса среди большого количества коллективных акторов (групп), защита требований и прав групп меньшинств в период свободных выборов. Плюралисты подчеркивают, что ввиду многообразия ресурсов каждая группа обладает теми или иными их видами и, соответственно, имеет возможность влиять на решение того или иного вопроса.

По мнению плюралистов, власть постоянно разделяется и перераспределяется между различными группами, представляющими разные интересы (профсоюзы, политические партии, религиозные организации, студенческие общества и т.д.), которые постепенно трансформируются в ходе постоянных переговоров и согласований^⁸³. Поэтому Р. Даль полагает, что затруднительно говорить об общем благе и общей воле: «Численное большинство неспособно предпринять какие-либо согласованные действия: именно различные компоненты численного большинства обладают средствами для действий»^⁸⁴.

Исходя из посылок плюралистов, демократическая государственная политика формируется из ряда «относительно несогласованных атак на правительство, осуществляемых со всех сторон конкурирующими силами без какой-либо доминирующей силы»^⁸⁵. При этом институты выборов и политических партий обеспечивают «отзывчивость к предпочтениям обычных граждан» тех, кто представляет их интересы^⁸⁶.

Политическую апатию большинства граждан плюралисты трактуют в двух основных аспектах: как необходимый атрибут стабильности политической системы и как оказание доверия действующему правительству.

Р. Даль выделил два институциональных механизма, обеспечивающих демократический контроль управляемых над правителями: регулярные выборы и свободная политическая конкуренция, не позволяющие установить тираническое правление^⁸⁷. При этом Р. Даль считал реальной угрозой демократии не тиранию большинства, а ситуацию, «в которой различные меньшинства в обществе предадут амбиции друг друга при пассивном согласии или безразличии большинства взрослого населения». И далее: «Если что-то следует сказать о процессах, которые непосредственно отличают демократию (или полиархию) от диктатуры… так это то, что различие оказывается между правлением меньшинства и правлением меньшинств»^⁸⁸.

Р. Даль настаивал на том, что истоки легитимной демократической политики находятся в широком общественном консенсусе (вере в легитимность политической власти и функционирующей системы вообще) по поводу ценностей и стратегии развития, определяющим параметры политической системы. В этом смысле и осуществляется правление большинства в реальной практике – избиратели голосуют за тех, кто выражает их чаяния и отвечает их ожиданиям^⁸⁹.

Р. Даль получил широкую известность благодаря обоснованию общей теории демократического процесса и четырем «идеально стандартных» критериев для оценки демократических процедур: эффективное участие; равенство голосования на решающей стадии; просвещенное понимание; контроль над повесткой дня^⁹⁰.

Помимо обоснования теории демократического процесса Р. Даль популяризировал термин «полиархия», понимаемый как форма политического порядка, который в достаточной степени приближается к идеалам подлинной демократии и способности обеспечивать политическое самоуправление индивидов и общественных групп, согласовывать их интересы, снижая риск утраты их автономии и равенства.

Демократические принципы оформляются в практике семи политических институтов, которые и служат способом идентификации полиархии: выборные власти; свободные и справедливые выборы; включающее избирательное право; право претендовать на избрание; свобода выражения своего мнения; альтернативная информация; организационная самодеятельность^⁹¹.

Кстати, С. Хантингтон предложил более короткий перечень критериев демократии: выборность должностных лиц (минимальный критерий); ограниченность власти – лица, принимающие решения, не обладают всей полнотой власти, «так как разделяют власть с другими группами в обществе»; стабильность^⁹².

Таким образом, Р. Даль разделил понятия собственно демократии как идеала и концепта и реально функционирующей демократической политической системы, именуемой полиархией. Полным синонимом демократического процесса является словосочетание «осуществление демократии», соответственно, термин «полиархия» так же эквивалентен понятию «реальная демократическая система».

К основным теоретическим достоинствам модели Р. Даля можно отнести ее большие познавательные возможности, высокую разрешающую способность, позволяющую выявить различия между вариантами демократических режимов. В практическом плане она обладает мощным потенциалом самообновления и самосовершенствования. Поэтому другие режимы (где недостатки более многочисленны и масштабны) не могут сравниться с полиархией в возможностях самоуправления, динамического социально-экономического развития, поддержания политических прав и свобод граждан, их развития. Ключевым преимуществом полиархии является ее поступательное приближение к идеалам демократии широкого компетентного равного политического участия с целью саморазвития и задачей справедливого распределения ресурсов в рамках общего блага. Этот идеал вполне достижим в условиях современного технологического развития и применения электронной демократии.

Необходимо отметить, что любую теоретическую модель осуществления демократии делает таковой сумма универсальных базовых стандартов, ценностей и процедур. Последний элемент может варьироваться в зависимости от исторического контекста и культуры конкретного общества. Такие различия не противопоставляют концепции демократии друг другу, а составляют интегральную теорию демократии, которую только еще предстоит создать (в направлении чего Р. Даль сделал очень серьезный и существенный шаг). В этой связи Б. Гуггенбергер, указывая на необходимость создания в будущем комплексной теории демократии (хотя и основанной на западном опыте), справедливо подчеркивает: «Теория демократии не может ограничивать себя одной единственной из каких-либо целей (соучастие или эффективность, правовое или социальное государство, защита меньшинства или власть большинства, автономия или авторитет); наоборот, она должна комбинировать возможно большее число тех представлений о целях, которые выкристаллизовались в западной теории демократии, а также в демократической практике и оказались социально-значимыми… Она нуждается в комплексных предпосылках, в принципах, занимающих как бы серединное положение между образами демократии и действительностью…»^⁹³.

Вместе с тем концепция Р. Даля с акцентом на состязательность и массовое политическое участие не вполне объясняет постсоветские реалии, в которых наблюдается довольно высокое политическое участие, однако, выборы характеризуются как неконкурентные, а само участие – как специфическое и мобилизованное.

В целом, плюралисты обратили внимание на еще одного важного политического актора, помимо элиты (группа интересов), показали важнейшее значение эмпирических данных для анализа демократии, пролили свет на особенности осуществления и разделения власти посредством межгруппового взаимодействия или конфликта.

Однако плюралистическая модель, основанная, в первую очередь на специфической политической практике США, не способна объяснить неравенство и дисбаланс в распределении власти и ресурсов. В ней не уделяется внимания такому важному вопросу, как отзывчивость правительства на запросы граждан. Не рассматриваются распространенные случаи, когда верх берут не групповые интересы, а индивидуальные установки (например, при реализации лидером своей личной воли). В действительности не так уж и много людей состоит в какой-либо активной действующей группе, соответственно, интересы значительного количества граждан остаются за бортом групповой политики. Некоторые группы интересов способны усиливаться, создавать коалиции и диктовать собственные условия в ущерб остальным.

К плюралистической модели примыкает концепция консоциональной (сообщественной) демократии с ее идеей «сегментарного плюрализма», которую разработал А. Лейпхарт для стран с выраженной социальной разнородностью – «многосоставных обществ»^⁹⁴. Речь идет о том, что социум в таких странах состоит из множества групп (сегментов), отличающихся друг от друга религиозными, этническими, языковыми, идеологическими и др. характеристиками. В условиях этнической, религиозной, языковой и др. типов гетерогенности важнейшей целью демократии является политическая стабильность, которая включает гражданский порядок, законность, эффективность государственной системы. Сама демократия стабильна в том случае, если имеется высокая вероятность сохранения ее качества при низких рисках применения насилия со стороны государства по отношению к гражданам.

А. Лейпхарт выделил четыре элемента, которые являются ключевыми для осуществления консоциональной демократии:

- реализация власти широкой коалицией политических лидеров, которые представляют все значительные сегменты сложносоставного общества (речь идет о коалиционном правительстве, в котором участвуют все партии, репрезентирующие интересы различных слоев общества);

- политическое представительство, распределение постов в правительстве и средств государственного бюджета происходит на основе принципа пропорциональности;

- критерий квалифицированного большинства при принятии политических решений как гарантия соблюдения всех интересов, включая меньшинства;

- высокая степень независимости и автономности каждого сегмента общества в управлении собственными делами^⁹⁵.

Дополнением к этим базовым элементам служат девять т.н. вторичных условий (или «факторов, способствующих успеху» консоциональной демократии): отсутствие абсолютного большинства какой-либо группы, отсутствие значимого социально-экономического неравенства между сегментами, примерно одинаковые размеры сегментов (равновесие), ограниченность числа групп (для упрощения переговорного процесса), относительно небольшой размер страны (для упрощения процедур принятия решений), наличие внешней опасности, способствующей усилению единства нации, наличие общих для всех ориентаций (что похоже на частично совпадающее членство в концепции плюралистов), компактное проживание групп населения, наличие исторических традиций достижения компромисса и согласия^⁹⁶.

Основные задачи анализа модели консоциональной демократии –прагматические, на что неоднократно указывает А. Лейпхарт: «Создание демократических институтов, которые могут сделать управляемыми этнические и другие конфликты», решение «вопроса о том, как совместить демократию с глубокими внутренними различиями в обществе»^⁹⁷, а также «призыв к политическому конструированию, обращенный к политическим лидерам многосоставных обществ» по конструированию сообщественности^⁹⁸.

Идеи А. Лейпхарта открыли новые возможности и для осмысления демократии, и для ее практической реализации в разнородных обществах. Вместе с тем за исключением небольшого количества стран (Бельгии, Индии, ЮАР и отчасти Канады) надежды на принципы сообщественности оказались тщетны во многих государствах (Кипр, Нигерия, Суринам, Чехословакия и др.).

Несмотря на утверждение многих исследователей об окончательном отходе от классических нормативных подходов к демократии, ряд современных ученых продолжают исследование ценностей народовластия. Так, Р. Дарендорф говорит о возврате к идеалам классической демократии, выделяя два измерения демократии (институциональное и процедурное): первое – «конституционное, где речь идет об устройстве, дающем возможность смещать правительства без революции, посредством выборов, парламентов и т.п. Другое значение демократии гораздо более фундаментально... Демократия должна быть подлинной, управление должно быть передано народу, равенство должно стать реальным»^⁹⁹.

В свою очередь, М. Мэнделбаум обращает наше внимание на две ценности, выступающие основами демократии, – свободу и власть граждан. Он считает, что демократия может быть успешным режимом только при сочетании экономической, религиозной и политическая свобод, а также народовластия. Власть народа должна поддерживаться национальным государством, которое содействует общественной консолидации, снижает риски и устраняет причины разрушительных для демократии гражданских конфликтов^¹⁰⁰.

Серьезный вызов конкурентному элитизму бросили авторы концепции демократии участия (партиципаторной), которая также стала одной из самых авторитетных альтернатив подходам плюралистов и новых правых.

В партиципаторной модели, вдохновленной идеями Ж.-Ж. Руссо, К. Маркса и др. восстанавливается значение многих идеалов классической демократии. Сторонники демократии участия вновь напомнили о зачастую формальном характере гражданских прав и политических свобод (на это указывал еще К. Маркс). По мнению К. Пэйтман, «свободная и равная личность на практике встречается гораздо реже, чем предполагается либеральной теорией»^¹⁰¹ вследствие неравного распределения ресурсов и возможностей. Поэтому корректная оценка демократии должна основываться на существовании тех прав и свобод, которые реально и эффективно реализуются в государстве и обществе.

К. Пэйтман заметила, что либеральное положение о разделении общества и государства, выступающего в роли независимого арбитра, содержит противоречие. Дело в том, что вместо исполнения роли независимого судьи, отстраненного от групп интересов и их практик, современное государство активно поддерживает капиталистический режим, тем самым поддерживая экономическое неравенство, дисбаланс и асимметрию власти^¹⁰². Следовательно, в капиталистической системе, в которой взаимосвязаны государственные интересы и цели крупных собственников, под вопросом оказывается реализация принципов подотчетности и представительства.

К. Пэйтман, вдохновленная идеями Ж.-Ж. Руссо, утверждает, что «демократия участия способствует развитию человека, усиливает политическую эффективность, снижает ощущение отчуждения от силовых центров, подпитывает озабоченность коллективными проблемами, содействует формированию активного и просвещенного гражданства, способного проявлять больший интерес в правительственной деятельности»^¹⁰³.

Для решения данной проблемы К. Макферсон предлагает, во-первых, придать большую открытость деятельности парламента, государственной бюрократии и политических партий и, во-вторых, активизировать новые формы политического участия на местном уровне (например, движения за права женщин, зеленые и т.п.). Касательно первого решения, К. Макферсон пишет о необходимости трансформировать партийную систему (сдерживаемую самоуправляющимися организациями рабочих), поставив во главу угла требование подотчетности руководителей и отставив в сторону иерархический принцип. В качестве второго решения К. Макферсон ввести в систему политико-государственного управления элементы прямой демократии. Этот ученый, в отличие от классиков либерализма, не видит в больших территориях и населении непреодолимого препятствия для осуществления прямой демократии^¹⁰⁴ и вслед за Марксом обосновывает механизм пирамиды делегирования.

К. Пэйтман предложила следующий рецепт политической эффективности: «Повышение статуса демократии в рамках повседневной жизни людей т.е. путем расширения сферы демократического контроля ключевых институтов, в которых большинство людей проводит всю жизнь»^¹⁰⁵. Таким образом, автор предлагает расширить демократию и включить в ее сферу ведущие общественные организации и производственные предприятия.

В целом, сторонники партиципаторной демократии ставят задачи расширения политического участия всех без исключения социальных групп, повышения степени образованности и культуры граждан с целью достижения подлинного самоуправления в условиях социального равенства и свободы. В противовес утверждениям элитаристов о том, что граждане должны быть обеспечены только равными условиями, авторы концепции демократии участия считают, что граждане в обязательном порядке должны ежедневно участвовать в политическом процессе. Б. Барбер указывает: «Прямая демократия требует не просто участия, а гражданской подготовки и гражданской добродетели для эффективного участия в обсуждении и принятии решений. Демократия участия, таким образом, понимается как прямое правление образованных граждан. Граждане – это не просто частные индивиды, действующие в частной сфере, а хорошо информированные общественные граждане, отдалившиеся от своих исключительно частных интересов настолько, насколько общественная сфера отдалена от частной»^¹⁰⁶. Лишь в такой ситуации народ сможет избегнуть и авторитарного давления, и установления господства элит, соревнующихся за ресурсы. Это путь к достижению и поддержанию развития истинной демократии. По версии авторов модели партиципаторной демократии, идеальное народовластие представляет собой самоуправляемое общество, в котором рядовые граждане прямо вовлечены в процесс государственного управления, непосредственно контролируют деятельность лидеров.

Такая картина, действительно, вдохновляет. Вместе с тем авторы партиципаторного подхода оставили в стороне рассмотрение таких важных сюжетов, как взаимосвязь экономических и политических видов управления на производственных предприятиях, сочетание представительства и прямой демократии в одной политической системе, способы действий в отношении обладателей крупного капитала, которые будут препятствовать нежелательной для них демократизации, приобщение к политике тех, кто пассивен в высшей степени. Кроме того, достижение идеала демократии участия в переходных обществах представляется более трудным, нежели элитарный путь к народовластию, потому что очень сложно достичь согласия по поводу одних и тех же демократических ценностей во фрагментированном обществе, обучить всех граждан правильным процедурам и мотивировать их к участию в политике.

Близкая к идеям демократии участия позиция представлена Ю. Хабермасом, который вместе с другими авторами разработал и обосновал еще одну очень влиятельную доктрину, – модель совещательного народоправства.

По замыслу немецкого философа, общество постоянно переживает процесс самокритики, приводящей к его очищению (процесс демократической делиберации). Решение всех значимых вопросов происходит в процедурах коммуникации, посредством которых происходит выражение общественного мнения, что демократическим способом легитимизирует власть. Поэтому от умения граждан свободно выражать взгляды зависит качество совещательности, которая имеет три основные характеристики: гражданский диалог, совещательное обсуждение и совещательное принятие решений^¹⁰⁷. Кроме того, Ю. Хабермас особо выделяет принцип суверенитета народа, чтобы разделить сферы общественную и государственную и избежать превращения народоправства в административную власть^¹⁰⁸.

Таким образом, в рамках данной концепции демократический процесс основывается на обсуждении и согласовании доводов и аргументов заинтересованных сторон в публичном пространстве – и это самое главное для осуществления демократии. Принятие решений происходит не в результате голосования или выборов, столь акцентированных в конкурентно-элитистских доктринах, а именно путем достижения консенсуса в свободной публичной дискуссии о путях социального и государственного развития.

Комментаторы отмечают пять преимуществ совещательной модели: повышение уровня образования общества в ходе совещательного процесса, консолидирующее влияние, честность процедур общественного обсуждения, эпистемиологическое качество результатов обсуждения (возможность наиболее точного и справедливого морального выбора), осознание самого себя не только как вместилища сугубо индивидуальных интересов^¹⁰⁹.

В данной модели особое значение придается существованию большого разнообразия форм и видов коммуникации, в которых «совместная воля образуется не только через этическое самосогласие, но и за счет уравновешивания интересов и достижение компромисса за счет целерационального выбора средств»^¹¹⁰. По замыслу Ю. Хабермаса интересы личности не растворяются в коллективной воле в силу того, что каждый ощущает личное причастие к процессу коллективного законотворчества: «Свобода индивида оказывается связана со свободой всех других не только негативно, через взаимные ограничения. Правильное размежевание есть, скорее, результат совместно осуществляемого автономного законополагания. В ассоциации свободных и равных все должны иметь возможность понимать себя в качестве авторов тех законов, связанность с которыми каждый в отдельности ощущает как их адресат»^¹¹¹.

В целом, Ю. Хабермас разработал конструктивный механизм массового участия, который позволяет не только формировать совместную волю, но и сохранять индивидуальность каждого политического актора.

Возникающую проблему технологической организации политического участия максимально большого количества граждан в масштабах и условиях современного государства способна решить электронная демократия. Для ее определения правомерно обратиться к Интернет-источникам. В «Википедии» электронная демократия (e-democracy) рассматривается как «форма демократии, характеризующаяся использованием информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) как основного средства для коллективных мыслительных (краудсорсинг) и административных процессов (информирования, принятия совместных решений – электронное голосование, контролирование исполнения решений и т. д.) на всех уровнях – начиная с уровня местного самоуправления и заканчивая международным»^¹¹².

Отечественные ученые дают более пространное определение электронной демократии – это «основанный на применении сетевых компьютерных технологий механизм обеспечения политической коммуникации, способствующий реализации принципов народовластия и позволяющий привести политическое устройство в соответствие с реальными потребностями становящегося информационного общества»^¹¹³.

Таким образом, модель электронного осуществления демократии представляет собой механизм участия граждан в политике посредством ИКТ. Об этом же говорит исследователь австралийского и новозеландского электронного народовластия С. Клифт. Его определение сущности электронной демократии связано с формированием нового вида государственного управления в процессе развертывания ИКТ. По мнению этого исследователя, электронная демократия базируется на электронном правительстве и фокусируется на действиях и инновациях, ставших возможными благодаря ИКТ, в сочетании с высоким уровнем гражданской мотивации и целеполагания^¹¹⁴.

Еще один исследователь возможностей «электронной» демократии Б. Новек предлагает проект создания wiki-правительства, предполагающий удаленную работу гражданских экспертов на благо общества и государства. Эта идея является развитием доказавшего свою эффективность интерактивного проекта патентования «Peer-to-Patent», суть которого состоит в коллегиальном взаимодействии добровольцев в социальных сетях^¹¹⁵.

Признавая научную значимость самого факта появления новой формы осуществления демократии, стоит отметить и колоссальные возможности, которые несут ИКТ для расширения гражданского участия в политике. Кроме этого, ИКТ и в целом электронная демократия позволяют придать второе дыхание парадигме прямой демократии, включая партиципаторную и иные концепции, а также решить многие проблемы (разобщенность социума, удаленность территорий, закрытость политической системы и др.) демократизации переходных обществ. Вместе с тем модель электронной демократии не избавлена от угроз, связанных с установлением из единого центра тотального контроля над информационными сетями, манипулированием общественным сознанием, вмешательством в частную жизнь, слежкой за индивидами и т.д.

Объем данной работы не позволяет охватить все подходы к демократии. Поэтому остается согласиться с А. Туреном, который отмечает, что ни одно из ныне существующих определений народовластия нельзя назвать всеобъемлющим, поэтому «следует определять демократию более усложненно и реалистически – как свободный выбор правления, представляющего интересы большинства и уважающего фундаментальное право всех людей жить в соответствии со своими убеждениями и основными интересами»^¹¹⁶.

М. Фридман также склонен к максимально широкому пониманию демократии: «Наше общество таково, каким мы делаем его сами. Мы сами способны определять форму и структуру наших социальных институтов… Только от нас самих зависит создание такого общества, которое охраняет и приумножает свободу личности, не допускает чрезмерного расширения власти государства и следит за тем, чтобы правительство всегда оставалось слугой народа и не превращалось в его хозяина»^¹¹⁷.

В завершении параграфа нельзя обойти вниманием взгляды на демократию одного из наиболее влиятельных мыслителей – К. Маркса. Философ подверг острой критике политические институты и механизмы «буржуазной» демократии, как он называл форму реализации либеральной демократии. Дело в том, что парламент на практике стал непреодолимым барьером между гражданами и правителями, вместо того, чтобы служить связующим звеном. Редкое голосование, на которое имеют право избиратели, совершенно недостаточно для эффективного контроля над правительством и для представления интересов народа. Разделение властей влечет за собой серьезную проблему – невозможность прямого контроля ветвей власти со стороны избирателей. Кроме того, К. Маркс указал на то, что упустил из виду Ж.-Ж. Руссо, защищавший принцип социального и экономического равенства, и проигнорировали либеральные мыслители, провозгласившие свободу наивысшей ценностью. Речь идет о равенстве свободы для всех, что в буржуазном обществе представляется лишь иллюзией. Действительно, обсуждая свободу от тотальной политической власти (т.н. негативную свободу), либералы практически обошли стороной вопрос о реальных возможностях индивидуума выбирать стратегию и следовать избранным путям в своей деятельности (т.н. позитивная свобода)^¹¹⁸.

Эти и другие проблемы, по замыслу К. Маркса, будут решены путем революционного изменения общественно-экономической формации с капиталистической на коммунистическую: «На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех»^¹¹⁹.

К. Маркс не оставил подробного и цельного описания социалистической и коммунистической формаций. Наиболее общий эскиз коммунистической системы примерно следующий (без учета тех черт экономической специфики и некоторых особенностей организации общества, которые не относятся к теме диссертации): отмена законодательной и исполнительной функций, распределение административных обязанностей посредством ротации и выборов, роспуск всех силовых структур. Общественные задачи выполняются на основе сотрудничества. Индивиды полностью и свободно реализуют свои способности, не нанося вред другим.

Следуя «Манифесту коммунистической партии» и описанию Парижской коммуны 1871 г., можно выделить ряд наиболее интересных в рамках данного исследования черт коммунизма. Во-первых, буржуазное государство исчезнет. Во-вторых, общенародная воля станет верховной, в обществе установится полный консенсус, что сделает ненужным выработку законов и использование принуждения, соответственно, исчезнет и политика: «Не будет уже никакой собственно политической власти, ибо именно политическая власть есть официальное выражение противоположности классов внутри буржуазного общества»^¹²⁰. В-третьих, вместо буржуазной формы правления в коммунистическом обществе будет осуществляться прямое самоуправление. Коммунистическое самоуправление можно описать в виде пирамиды прямой (или делегирующей) демократии: самые малые сообщества собственные дела ведут самостоятельно; для решения вопросов в более крупных административных единицах они напрямую избирают делегатов, действующих строго в рамках предписаний электората; в свою очередь, представители крупных административных единиц посылают делегатов в районы еще большего масштаба; и так вплоть до самого верхнего уровня^¹²¹.

По мнению К. Маркса, коммунистическая система прямого делегирования преодолевает все трудности буржуазного правления и наиболее эффективно осуществляет волю народа.

По замыслу К. Маркса, переход к этой системе происходит посредством «диктатуры пролетариата». Под «диктатурой пролетариата» К. Маркс подразумевал временное (до установления коммунизма) демократическое управление обществом и государством теми, кто не владеет средствами производства, т.е. большинством взрослого дееспособного населения. Как видно, эта позиция отличается от взгляда В. И. Ленина, полагавшего, что «диктатура пролетариата» – это господство партии, захватившей власть в результате революции и трансформирующей общество в соответствии с ее представлениями об общем благе.

Осуществленный анализ позволяет сделать следующие основные выводы о потенциале концепций либеральной демократии для исследования проблематики стран СНГ. Демократия – одна из наиболее проблемных, дискуссионных и комплексных категорий в современной политической науке. С одной стороны, – это собрание теоретических моделей с набором принципов, процедур и способов осуществления власти, с другой – политическая жизнь, т.е. реальная деятельность политических индивидов, групп, обществ, систем, провозгласивших верность демократическим принципам и реализующих их во властной практике (согласно собственным представлениям).

Современная демократическая теория, фактически, представляет собой корпус концепций либеральной демократии, основа которых была сформулирована западными исследователями на их родных языках с целью, во-первых, создать систему взглядов на народное правление и решить актуальные социально-политические проблемы западных наций и Запада, в целом, и, во-вторых, обосновать преимущества политических систем Запада и способствовать поддержанию гегемонии западных держав во главе с США. Ни одна из этих концепций не дала единственно верного теоретического ответа на старые и новые дискуссионные вопросы народовластия, главные из которых связаны с трудностью объяснения совместимости представительства с подлинным демократическим идеалом прямого самоуправления, расширением демократического участия, определением уровня компетентности лиц, принимающих политические решения, корректным осуществлением принципа правления большинства и т.п. Кроме того, сами эти концепции породили новые проблемы в демократической теории и практике, что особенно заметно при рассмотрении конкурентного элитизма. Вместе с тем в данных концепциях содержатся весьма ценные идеи и обобщения, которые могут быть использованы в многонациональных незападных обществах, в которых важную роль играют духовное и нравственное развитие, коллективизм, а также имеется опыт прямой демократии. Речь идет о нормативном рассмотрении народовластия Д. С. Миллем, который сделал акцент на нравственном совершенствовании человека и гармоничном развитие общества, о выводах Дж. Дьюи о демократии как способе совместного образа жизни людей и плодотворном обмене опытом, о предложениях К. Макферсона, К. Пэйтнам и др. по формированию и расширению компетентного и эффективного участия граждан в процессе социально-политического развития, об обосновании Р. Далем теории демократического процесса и концепта «полиархия» Р. Даля, о разработках Ю. Хабермасом механизма массового участия, позволяющего не только формировать совместную волю, но и сохранять индивидуальность каждого политического актора и т.д., об идеях А. Лейпхарта, касающихся вопросов народовластия в многосоставных обществах. Эти и другие проанализированние в параграфе положения могут рассматриваться в качестве ключевых составляющих концепта демократии не только в рамках либеральной теории, но также в незападных интерпретациях народовластия.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 27

	Внедрение процедур орв в государственное управление стран Восточной... Внедрение процедур орв в государственное управление стран Восточной Европы и СНГ (Рабочие материалы по проекту Сравнительный анализ...		Российской Федерации Российская академия медицинских наук Ассоциация... В 2010 году городу Уфе выпала честь принять у себя XVII конгресс хирургов-гепатологов стран СНГ
	Ассоциация гепатопанкреатобилиарных хирургов стран СНГ российское... Приняты на совместном заседании Российского общества хирургов и Ассоциации гепатопанкреатобилиарных хирургов стран снг, совещание...		Генезис и современные проблемы права методологический и культурологический анализ «Ваше дело как юристов – видеть связь между вашим конкретным фактом и зданием всей вселенной»
	В целях качественного проведения анализа в методологические работы... Снг, так методы экспертного опроса и интервью с представителями органов власти, бизнеса, гражданского общества и научно-образовательного...		Валютный клиринг: Мировой опыт и его значение для стран СНГ Транспортно Клиринговая Палата – как пример реальной работы по средствам валютного клиринга
	Современные тенденции занятости в центральной азии В современных условиях развития стран СНГ по региональному принципу в центрально-азиатском регионе повышается роль совокупного потенциала...		Учебное пособие для студентов психологических специальностей Балашов С44 Психолого-педагогическая коррекция: теоретико-методологический аспект : учеб пособие для студ психол спец. / Е. М. Скотарева....
	Правительство Российской Федерации Федеральное государственное автономное... Результаты исследования расширяют знания в области истории консервативной политической мысли России; вносят вклад в развитие теории...		Опыт стран центральной и восточной европы и СНГ
	Диссертация тема: Обеспечение национальной безопасности рк в контексте... Тема: Обеспечение национальной безопасности рк в контексте интеграционных связей стран СНГ (с 1991-2001г г.)		Выпускная квалификационная работа Среди проблем глобального масштаба, вызывающих обоснованную тревогу человека, одной из главных является продовольственная. Продовольственная...
	Клинические рекомендации по хирургическому лечению больных хроническим панкреатитом Приняты на пленуме правления Ассоциации гепатопанкреатобилиарных хирургов стран СНГ тюмень		Отчет общества Предварительно рассмотрен и утвержден Советов директоров ОАО «автогаз» «Газпром», которое является основным его акционером. В число других входят 82 акционера из России и стран СНГ. Оао «Автогаз» зарегистрировано...
	Облегчение таможенных формальностей для граждан, совершающих поездки... Совета руководителей таможенных служб стран СНГ. В сообщении пресс-службы министерства доходов и сборов Украины, распространенном...		Электроэнергетический Совет Содружества Независимых Государств Исполнительный комитет ээс СНГ Нтд разработан: Комиссией по координации сотрудничества государственных органов энергетического надзора государств-участников СНГ...

Демократия как проблема политической мысли стран снг: теоретико-методологический анализ

Похожие: