2. 2. Снабжение и самоснабжение населения
Приход к власти большевиков, движимых идеалами коммунизма, и Гражданская война, на фоне которой происходят действия первых глав романа, внесли свои коррективы в функционирование системы снабжения населения.
Обеспечение населения необходимым минимумом в дискурсе большевиков становилось элементом политического принуждения. «Хлебная монополия, хлебная карточка… являются в руках пролетарского государства… самым могучим средством учета и контроля… Это средство контроля и принуждения к труду посильнее законов конвента и его гильотины»224 - отмечал В.И. Ленин в октябре 1917 г. Эти воззрения вождя революции получили практическое воплощение летом 1918 г. с введением так называемого «классового пайка».
Согласно решению Наркомпрода, все население советской республики делилось на 4 группы: 1 – рабочие, занятые тяжелым физическим трудом; 2 – занятые физическим трудом, который не признавался тяжелым; 3 – служащие и представители свободных профессий, а также члены их семей; 4 – владельцы предприятий, торговцы и прочие категории населения, использующие наемный труд225. Изначально – с 1 июля 1918 г. - классовый паек был введен в Петрограде, с 1 сентября 1918 г. эта система распределения стала практиковаться в Москве, позднее опыт столиц стал применяться в других городах Советской республики226. Для Москвы было характерно следующее соотношение отпуска продуктов для различных категорий населения – 4:3:2:1, при этом существовала очередность отоваривания продовольственных карточек: первыми получали положенную норму представители 1 и 2 категорий, представителям остальных групп продовольствие выдавалось «по мере возможности»227.
В рассматриваемом романе классовый паек упоминается вскользь, автор доносит до читателя лишь набор продуктов, получаемый населением четвертой категории – «1/10 фунта хлеба в день и один фунт картошки в неделю»228. Согласно постановлению Наркомпрода «О нормах обеспечения хлебными продуктами неземледельческого, а также не имеющего собственных запасов населения» от 19 октября 1918 г. были установлены следующие нормы ежемесячных выдач хлебных продуктов: граждане первой категории получали 36 фунтов зерна или муки, второй категории – 25, третьей-18, четвертой – 12 фунтов229. То есть, ежедневно на долю представителя четвертой категории приходилось примерно 4/10 фунта зерна или муки. Однако в воспоминаниях современников фигурируют другие цифры. Так, З.Н. Гиппиус в своих дневниках в качестве ежедневной нормы выдачи называет 1/8 фунта хлеба230, что свидетельствует о несовершенстве системы и существовании отличий между существующим на бумаге и работающим на практике. По данным, приводимым А.А. Ильюховым, уровень реального потребления в Москве в 1920 г. не поднимался выше 71,9% (минимум составил 35,5%) от установленных нормы, при этом исследователь отмечает, что данные весьма приблизительны, и реальное положение вещей могло представлять собой еще более плачевную картину231. В свете представленных данных названные А.Б. Мариенгофом цифры могли иметь под собой вполне реальные основания.
В апреле 1920 г. установленный порядок распределения претерпел некоторые изменения. Так, согласно декрету СНК «О введении трудового продовольственного пайка» для большего единообразия в деле распределения количество категорий трудящихся граждан сокращалось до трех: 1 – работники физического труда; 2 – лица, занятые умственным трудом и конторские служащие; 3 – лица, занятые в частных предприятиях, не эксплуатирующие чужого труда. Соотношение между нормами пайка для лиц первой и второй категории составляло 4:3232.
Введения классового распределения продуктов первой необходимости сопровождалось ограничением свободной торговли. 21 ноября 1918 г. был принят декрет «Об организации снабжения населения всеми продуктами и предметами личного потребления и домашнего хозяйства», согласно которому заготовка товаров широкого потребления возлагалась на Наркомпрод, а снабжение населения должно было осуществляться через сеть подконтрольных ему распределительных пунктов, роль которых выполняли советские и кооперативные лавки. Для получения распределяемых продуктов, каждый гражданин должен был «приписаться» к какой-либо определенной лавке, входящей в сеть233. Согласно 10 пункту декрета, вводилась государственная монополия на некоторые продукты, список которых конкретизировался постановлением ВСНХ и Наркомпрода от 26 ноября 1918 г. В соответствии с постановлением, объявлялась государственная монополия на продажу сахара, чая, кондитерских и табачных изделий, спичек, керосина и ряда других товаров повседневного пользования234.
Несмотря на усилия власти, частная торговля продолжала существовать, а нелегальный рынок, наполнение которого происходило за счет деятельности мешочников, играл значительную роль в жизни населения. Сведения о мешочниках в романе сводятся к незначительным упоминаниям, однако существования этих разъезжих предпринимателей имело большое значение в деле обеспечения населения необходимым продовольствием. Так, по данным ЦСУ, из 125,9 млн. пуд. хлеба, полученных 26 губерниями в 1918-1919 гг., 70,2 млн. пуд. было доставлено мешочниками235, а из общего объема хлеба, потребляемого жителями городов потребляющих губерний, около 60% было приобретено на «вольном» рынке236.
В первые послереволюционные годы в качестве мешочников успело побывать почти все население Советской России. Испытывающие дефицит продовольствия горожане в свободные от работы дни брали деньги и вещи, представляющие интерес для деревенских жителей, и ехали в ближайшие поселения с целью обмена на необходимые продукты. Подобные вояжи совершал ближайший товарищ автора исследуемого романа С. Есенин – в мемуарной прозе А. Б. Мариенгофа неоднократно упоминается о мешках с продовольствием, которые возвращались вместе с поэтом после его разъездов по стране237.
Согласно положению «О заградительных реквизиционных отрядах, действующих на железнодорожных и водных путях» действовали следующие нормы провоза продовольственного багажа: пассажир имел право на провоз не более 30 фунтов продовольствия, в том числе до 3 фунтов масла и не более 5- мяса. Муку и зерно перевозить не разрешалось238. Полученных продуктов хватало ненадолго, и в скором времени возникала необходимость в новой экспедиции в деревню. По мере увеличения пропасти между рыночными ценами и заработной платой, продуктовым вояжерам приходилось продавать часть привезенной продукции на рынке, там же закупая необходимые крестьянам вещи239. Так мешочник - потребитель обретал роль спекулянта. Наиболее удачливые, почувствовав вкус прибыли, увеличивали объемы доставляемой продукции, превращаясь в незаконных предпринимателей. К их числу относится персонаж А.Б. Мариенгофа Докучаев – именно посредством мешочничества герою удалось сколотить капитал, позволивший ему развить бурную деятельность в период НЭПа и обеспечить себе безбедное существование.
Весной 1918 г. наметилась тенденция на увеличение коммерчески настроенных лиц среди мешочников – по данным, приводимым А.Ю. Давыдовым, из 1000 задержанных в Москве только 130 человек везли муку для удовлетворения потребностей своей семьи, остальные - для продажи240.
Рыночные цены на товары в 8-10 раз превышали государственные, в результате в перечне трат населения первое место занимало приобретение продовольствия на рынке241.
Признавая тот факт, что государство обеспечивало потребности населения лишь наполовину, а остальная часть добиралось за счет существования рыночной торговли, В.И. Ленин писал: ««При этом за первую половину рабочий платит одну десятую всех своих расходов на продовольствие, а за вторую — девять десятых… Спекулянты неслыханно грабят его»242.
Неотъемлемым элементом повседневной жизни героев исследуемого романа является дымящая папироса, вследствие чего отдельного внимания требует вопрос снабжения населения табачными изделиями. С началом Гражданской войны табачная промышленность оказалась в крайне тяжелых условиях – значительная часть производства оказалась на территории противника, в результате выработка табака в 1919 г. составила 37,6 % от уровня 1914 г., махорки – 28,6 %243, что отразилось на удовлетворении потребностей населения. Так, в 1918 г. населения получило лишь 72% от требуемого объема махорки, 33% - папирос, 22% - табака244. В первую очередь государство стремилось обеспечить потребности Красной армии, остальное население снабжалось табачной продукцией по остаточному принципу посредством отоваривания табачных карточек. Нормы выдачи варьировались в зависимости от текущей ситуации. Так, в июне 1918 г. на каждого курильщика выдавалось по 550 папирос, в июле-августе норма достигла 900, а в феврале 1919 г. составила лишь 100 папирос245. Распределением карточек занимались домоуполномоченные, зачастую прибегая к лотерее, что создавало возможность утечки табака на «вольный» рынок, где их продавали по «бешенным» ценам, или использовали в качестве средства обмена на иные товары. Таким образом, курящее население при наличии средств могло себе позволить приобрести необходимый минимум табачной продукции, а вредная привычка героев романа могла беспрепятственно продолжать свое существование.
По мере нарастания продовольственного кризиса, проблема снабжения населения требовала от государства новых решений, чем стала введенная летом 1919 г. в целях экономии продуктов система общественного питания. Ассортимент и качество предлагаемых блюд оставлял желать лучшего. Так, согласно приводимым современниками событий характеристикам, «это были грязные, пропахшие дымом и борщом помещения, в которых всякий гражданин вынужден был хлебать суп из воблы прямо из жестяной тарелки, потому что не всегда оказывалась даже свободной ложки, часто на ложку была очередь по 5-6 человек»246. Схожую картину антисанитарии и скудности предлагаемого питания рисует А. Б. Мариенгоф: полученный персонажами суп представлял собой «смешалище из жидкой смоленской глины и жирного пензенского чернозема», а от ложек коричневеет кружево платка, которым протирает столовые приборы главная героиня247.
В целом рацион городских обывателей был далек от удовлетворительных оценок. В начале 1919 г. московские жители потребляли не более 2066 калорий, при том, что необходимый минимум составлял 3000-3500 калорий на человека248.
По данным ЦСУ, основой рациона населения был хлеб, на втором месте стоял картофель – от его потребления населения получало от 9,7 % до 19,6 % получаемых калорий, третье место принадлежало сезонным продуктам, в число которых входили овощи, молочные продукты, реже – мясные или морепродукты249. Наиболее потребляемым видом мяса в столице была конина – она составляет более половины всего съеденного мяса за 1918-1919 гг.250 Свидетельства о распространении в пищевых практиках населения указанных продуктов не самым приятным образом вписал в свой роман А.Б. Мариенгоф – остатки именно этих продуктов – «картофельная шелуха, вываренные лошадиные ребра и селедочные хвосты»251 - переполняющие мусорные ящики, стали декорацией несостоявшегося самоубийства Владимира.
Незначительное количество выдаваемых продуктов дополнялось их сомнительным качеством. Особенно возмущение мемуаристов вызывало качество получаемого хлеба. Так, З. Н. Гиппиус отмечает, что выдаваемых хлеб представлял собой некий суррогатный продукт с примесью соломы252, а в дневнике К. И. Чуковского зафиксирован случай получения писателем зацветшего хлеба253. Не лестным образом обозначено качество получаемого хлеба и в исследуемом романе - «сухой темный ломтик», пахнущий «конюшней и плесенью Петропавловских подземелий»254. Низкое качество хлеба, вызывавшее недовольство современников и нашедшее отражение в «Циниках» - в 1918 г. в потребляемом жителями Москвы хлебе содержалось от 12 % до 25 % различных примесей255, что значительно ухудшало качество продукта.
В сложных условиях продовольственного кризиса население не утратило способности смеяться над трудностями, о чем свидетельствуют воспоминания супруги автора «Циников» А. Б. Никритиной, в которых приводились шутки о том, что актеры готовы идти на любые жертвы ради соленой воблы256, ставшей в условиях дефицита продуктов одним из основных продуктов в рационе населения столиц257.
В декабре 1920 г. СНК принял декрет «О бесплатном отпуске населению продовольственных продуктов»258, однако принятые меры не решали проблему голода. Некоторые улучшения последовали в мае 1921 г., когда был принят декрет СНК «Об обмене», разрешивший торговлю излишками продовольственных продуктов на рынках и в закрытых помещениях259, а в конце июля 1921 г. появилась инструкция СНК, разрешающая открывать такие помещения260.
С появлением альтернативных методов получения продуктов питания, население прекратило активное пользование общественными столовыми, в результате чего их количество стало резко сокращаться. В конце октября 1921 г. Наркомпрод дал разрешение на открытие частных кафе, ресторанов столовых и чайных. В большинстве заведений старались сохранить старые, дореволюционные ресторанные традиции, однако наряду с заведениями ресторанного типа появилось множество достаточно демократичных мест, в которых городской житель мог выпить и перекусить - многочисленные пивные и чайные261.
С восстановлением товарно-денежных отношений и появлением альтернатив курс на улучшение условий питания и предлагаемого ассортимента взяли государственные столовые. Так характеризуют грянувшие изменения упоминаемые ранее современники: «Теперешние столовые, где продают по 30-40 коп. обед, где отсутствует очередь, где соблюдаются чистота и опрятность, разве не являются очагами нового быта?»262.
По мере восстановления торговли налаживалось питание населения. В 1922г. граждане уже имели возможность выбора между рынком, кооперативным и государственным магазином. Новая экономическая политика дала толчок для развития кооперативной торговли, которая заняла немаловажное место в жизни городских обывателей. Для горожан не было принципиального значения, где отовариваться, главным фактором, влияющим на выбор того или иного продавца выступало качество предлагаемых товаров263. Таким образом, городской обыватель не видел особой разницы между частным, государственным или кооперативным магазином. Последние часто размещались в тех местах, где до революции размещались частные магазины, из-за чего нередко новые торговые точки в среде горожан продолжали именоваться старыми, дореволюционными именами264.
А.Б. Мариенгоф отправляет своего центрального персонажа Владимира за покупками в один из самых знаменитых московских магазинов – «Елисеевский». После свершения революции магазину пришлось сменить название на менее буржуазное – «Гастроном №1», однако горожане, проигнорировав это переименование, продолжали называть магазин старым именем265. В годы Гражданской войны бывший магазин купцов Елисеевых продолжил свою работу, ориентируясь на «особого» покупателя – клиентуру составляли представители партийной верхушки и их ближайшие родственники266, а ассортимент включал в себя различные продукты, которые в рассматриваемый период считались если не деликатесами, то большой редкостью267.
С введение НЭПа происходят изменения в продовольственной ситуации по линии столицы - провинция – если в годы военного коммунизма относительная сытость провинции противопоставлялась бедственному положению в столицах, то в начале 1920-х положение оказалось прямо противоположным268. Это тенденция нашла отражения в романе – выдержки из информационных сводок, разрывающие повествования о жизни героев романа, от иллюстрации проблем с продовольствием в столицах в 1918-1919 г. переходят к сообщениям о бедственном положении в провинции в 1922 г. .
|
