1. 2. «Новое» общество и «новая» власть: особенности взаимного восприятия.
Советское общество в начальный период своего становления не было однородным, что проявлялось в его отношениях с действующей властью. Будучи ограниченными содержанием романа, остановимся на взаимоотношениях власти с теми слоями общества, которые представлены на его страницах – так называемой буржуазной интеллигенцией, представителями которой являются центральные персонажи романа Владимир и Ольга, и новой буржуазией, представленной в лице Докучаева.
Отношение интеллигенции к свершению Октябрьского переворота, установившему власть большевиков, было различным. Широкий спектр оценок колебался от враждебно-негативных до восторженно-приветственных. Диаметральность мнений относительно смены власти, присущая интеллигенции, наглядно представлена в романе – Владимир относится к большевикам недоверчиво, в то время как Ольга наблюдает за происходящими переменами с трепетным восторгом, хотя эта восторженность обусловлена скорее любопытством и скукой, чем идейным родством с новой властью.
По оценкам исследователей, в гуле мнений интеллигенции преобладали негативные настроения80. Современница событий, ярая противница большевизма З. Н. Гиппиус в своих воспоминаниях делит интеллигенцию по принципу отношения к власти на «склонившихся» -идущих на контакт с большевиками из страха, «сдавшихся» - сотрудничавших с властью «за совесть», и «приспособившихся», при этом, как отмечает писательница «сдавшиеся, передавшиеся, насчитываются единицами»81. Историк Г. А. Князев в своих дневниковых заметках, говоря о большевиках, отмечал: «Все их ругают. Я ни разу не слышал, чтобы хвалили их, серьезно защищали»82. Антибольшевистских позиций придерживалась пензенская интеллигенция, составлявшая ближайшее окружение семьи А. Б. Мариенгофа, о чем свидетельствуют фрагменты воспоминаний автора «Циников»: «Знаменитый на всю губернию присяжный поверенный был совершенно прав, когда заявлял, что они «никому не нравятся». Разумеется, надо понимать под словом «никому» - солидную пензенскую интеллигенцию»83.
Многие представители интеллигенции воспринимали новую власть как временное явление84. Так, С. М. Голицын вспоминает, что тема скорейшего ухода большевиков – мемуарист уточняет, что «большевики именно "сами уйдут", а не будут изгнаны, свергнуты»85 - была одной из самых обсуждаемых в кругу его семьи и ближайшего окружения.
Идея о временном характере власти большевиков нашла отражения в воззрениях одного из героев романа. Так, Владимир, на один из упреков жены отвечает: «Имею основания полагать, что, когда разбушевавшаяся речонка войдет в свои илистые бережочки, весь этот «социальный»… «патриотизм» обернется в разлюбезную гордость жителей уездного … городка», которые ранее восторгались властолюбием и самодурством своего купца86. Неверие в новую власть и недоверие к ней находит отражение в постоянной иронии героя. В самом начале романа Владимир говорит: «…после нашего социалистического переворота я пришел к выводу, что русский народ не окончательно лишен юмора»87. Историк М. А. Базанов, рассматривавший образ Владимира как представителя профессионального сообщества, определяет его отношение к новой власти как внутреннюю эмиграцию – отстранение от происходящих в стране событий, дополняющееся неприятием большевистской идеологии88. Подобное отношение к власти и действительности было характерно для преподавательского состава высшей школы89.
Аналогичные чувства отторжения и недоверия испытывала новая власть по отношению к интеллигенции. В одном из своих выступлений В. И. Ленин говорил: «Слишком надеяться на интеллигенцию рабочему классу и крестьянству не приходится, так как многие из интеллигенции, идущие к нам, всё время ждут нашего падения»90. Со временем отношение власти к интеллигенции приобретало более жесткие черты, представление как о ненадежном попутчике сменялось представлением как о враге, образ которого старательно создавался прессой.
Вслед за вождем революции, периодическая печать обличала интеллигенцию в ее контрреволюционности. Помимо фактов саботажа и связи с белыми правительствами, доказательства которой были не слишком убедительны и предоставлялись, не ссылаясь на источники, в счет противодействиям действующей власти ставилась аполитичность значительной части интеллигенции91. Политический портрет дополнялся нелицеприятными личностными качествами интеллигентов, в пестрой палитре которых основными были страсть к сплетням, трусость, склонность к мелким интригам, глупость и пошлость92.
Значительная часть этих обвинений в той или иной мере нашли отражение в образе главного героя романа. Владимир не принимает новую власть и испытывает животный страх перед ней. Так, покупая цветы своей будущей супруге, замечая, что букет упаковывают в кадетскую газету «Речь», восклицает: «Безумец, что вы делаете? Разве вы не видите, в ка-ку-ю газету вы завеpтываете мои цветы!.... Неужели же вы не знаете, что ваши розы - это…контрреволюция!... Нет ... у меня на плечах только одна голова.»93. Подобные реплики могли бы показаться читателю преувеличенными, обличающими произносящего их человека в излишней трусости, однако в контексте времени опасения главного героя представляются хоть и не лишенными гротеска, но достаточно обоснованными. Так, 28 ноября 1917 г. был принят декрет «Об аресте вождей Гражданской войны против революции», согласно которому члены руководящих учреждений кадетов подлежали аресту и преданию суду, а лица, состоящие в партии, попадали под особый надзор94. Как позднее признавал сам В.И. Ленин, в реализации положений декрета не обошлось без перегибов. В письме от 15 сентября 1919 г., адресованном А. М. Горькому, он отмечал: «…мы решили в Цека назначить Каменева и Бухарина для проверки ареста буржуазных интеллигентов околокадетского типа и для освобождения кого можно. Ибо для нас ясно, что и тут ошибки были»95.
Излишнюю осторожность проявлял герой и в преподавательской деятельности. После своей первой лекции о каменном веке, Владимир отмечает чересчур «современные» места, встреченные свистками и аплодисментами в аудитории - «Олухи, переполнявшие аудиторию, воображали, что я «подпускаю шпилечки»… Надо быть поосторожнее»96. С точки зрения современности эти размышления представляются абсурдными, однако в годы Гражданской войны такие мысли имели реальное основание –преподаватели высшей школы нередко подвергались арестам97.
Единственный сюжет направленной против интеллигенции пропаганды, не нашедший ни малейшего отражения в образах героев – излишняя религиозность. Теме религии и религиозности посвящена лишь одна фраза, брошенная Владимиром в ходе разговора с супругой: «Всякая вера приедается, как рубленые котлеты или суп с вермишелью.
Время от времени ее нужно менять: Перун, Христос, Социализм»98. Герои никак не соотносят себя с религией, воспринимая её как этап в истории человеческих идей и идеологий, что никоим образом не совпадает с содержанием газетных заметок99.
Отношения общества к новой власти и предпринимаемым ею мероприятиям на протяжении рассматриваемого периода не было статичным. Важным толчком к колебанию маятника общественного мнения стал переход к новой экономической политике. Введение НЭПа было воспринято широкими слоями населения как возвращение к старым, дооктябрьским порядкам, что вызывало негативную реакцию со стороны рабоче-крестьянской общественности100. В вопросе восприятия НЭПа позиция героев романа – представителей «нетитульных» классов, полностью совпадает с мнением значительной части советского общества. «Прекраснейшая из рожениц производит на свет чудовище»101 - говорит Ольга мужу, подразумевая рождение революцией новой буржуазии.
В. И. Ленин характеризовал новую политику как обходной путь от капитализма к социализму102. В партийной печати НЭП представлялся как явление временное, верить в постоянство которого – «вреднейшая иллюзия»103. Новая экономическая политика трактовалась как чуждое советскому строю явление, и отношение новой власти к частнику было соответствующим - как к животному, откармливаемому на убой104. Именной такое представление о новой буржуазии создавалось периодической печатью:
Товарищ, погляди на них хозяйский оком.
Пусть на Тверской они пасутся вечерком,
Пусть наливаются скотины эти соком,
И покрываются жирком,
Пусть шерстью обрастают они! Зевать не надо,
А надо их стеречь, как мы их стережем,
Грозя кнутом, а не ножом,
А должный срок придет, и мы все это стадо
Как захотим, так обстрижем!105
Отношения власти к новому социальному классу привлекало внимание не только местной прессы, но и иностранных журналистов. Так, А. Бэлл в качестве эпиграфа к одной из глав своей книги приводит цитату американского журналиста Мориса Хиндуса, иллюстрирующее отношение власти и общества к тем, кого называли «нэпман»: «Они придумали новое слово – нэпман – и ни один человек, не бывавший в России, не может понять, что означает это слово в этой стране. Нэпман – символ деградации, объект насмешек и презрения! Пария, социальная свинья! Злодей на сцене, злодей в кино, злодей в повседневной жизни! Нэпман – ярлык, проклятие, анафема!»106.
К «новым буржуа» относились настороженно, их деятельность происходила под пристальным вниманием экономического отдела ОГПУ, о чем пишет в своих мемуарах П. А. Судоплатов107. Были исключения, когда к представителям новой буржуазии относились мягче, чем к выходцам из бывших угнетаемых слоев. Наказания, получаемые за различные правонарушения, были скорее символическими, а в тюрьмах нэпманы содержались в привилегированных условия108. И. Б. Орлов и С. А. Пахомов приводят следующие данные: среди лиц, осужденных за кражу и скупку краденого, только 25% торговцев было приговорено к лишению свободы, в то время как среди рабочих эта цифра составляла 55%, а среди служащих – 33%. Следовательно, 75% торговцев отделалось денежными штрафами. Несмотря на нелюбовь власти к новой буржуазии, наказывали их более мягко, и в этом был резон: от получаемых от провинившихся торговцев денежных средств пользы было больше, чем от самих торговцев на принудительных работах109.
Чувствуя потребительское отношение властей и временный характер оттепели в отношении частного капитала, новые буржуа пытались получить максимум выгоды из сложившей ситуации, прибегая к различным методам, одним из которых была дача взяток. Персонаж исследуемого романа Докучаев разработал целую философию взятки, базирующуюся на убеждении «Все берут! Вопрос только — чем»110. Широко распространенное во все времена, взяточничество проявило себя уже в первые месяцы после установления большевистской власти. 8 мая 1918 г. СНК принял декрет «О взяточничестве», согласно которому виновные в принятии или даче взятки, а также лица, подстрекающие к этому преступлению, наказывались лишением свободы на срок не менее пяти лет111. Угроза наказания не возымела должного эффекта – взяточничество не только продолжало существовать, но и увеличивало свои масштабы. С течением времени менялась форма дачи взятки – в ситуации быстрого обесценивания денежных знаков, характерной для периода военного коммунизма, весомым видом взятки становилась выдача в товарном эквиваленте. В условиях недостатка продовольствия охотно «брали» дефицитные продукты112. В качестве основной «валюты» в этот период выступало спиртное 113.
Не менее благодатной почвой для развития коррупции стала новая экономическая политика. Широкие перспективы в этой области, отмечаемые многими партийными деятелями114, нашли отражение в сатире. Так, в 1922г. в январском номере журнала «Красный смех» была размещена актуальная на тот момент пословица: «Семь дел в одни руки не берут, а семь взяток -можно»115. О чудовищном размахе коррупции также свидетельствуют обращения граждан в государственные структуры. Так, в письме в редакцию газеты «Известия» партийный работник И. Е. Попов сообщает, что без взятки «большого дела не сделаешь» - «везде нужно «подмазать» хлебом, самогоном, мясом и деньгами»116. В этих условиях одним из основных субъектов дачи взятки выступал советский предприниматель, стремившийся с помощью подкупа сотрудников государственных органов быстро «сколотить» капитал117. Таким образом, выбор Докучаевым взятки в качестве способа диалога с властью вполне соответствует духу времени.
|
