Глава 3. Корпорации
Как мы выяснили выше, в управленческой пирамиде функционер предшествует администратору. Администрирование, существовавшее еще в аппарате управления древних государств, распространяется в бизнесе в 20-е годы прошлого века и структурно закрепляется в послевоенные два десятилетия, что связано с развитием бюрократического аппарата в крупных организациях – корпорациях. Общественный строй, который вызвал к жизни эти циклопические структуры, – это империализм, создавший благоприятные условия для их разрастания так же, как мезозойская эра некогда породила динозавров.
Экскурс. Империализм
«Империализм» звучит для нынешнего уха анахронично, вспоминаются лекции по марксистко-ленинской полтиэкономии и пыльные собрания сочинений классиков… Но обратимся непредвзятым взором к следующему отрывку из ленинского «популярного очерка» 1916 года под названием «Империализм, как высшая стадия капитализма»:
«Когда крупное предприятие становится гигантским и планомерно, на основании точного учёта массовых данных, организует доставку первоначального сырого материала… для десятков миллионов населения; когда систематически организуется перевозка этого сырья в наиболее удобные пункты производства, отделённые иногда сотнями и тысячами верст один от другого; когда из одного центра распоряжаются всеми стадиями последовательной обработки материала вплоть до получения целого ряда разновидностей готовых продуктов: когда распределение этих продуктов совершается по одному плану между десятками и сотнями миллионов потребителей..; – тогда становится очевидным, что перед нами налицо обобществление производства, а вовсе не простое “переплетение”; - что частнохозяйственные и частнособственнические отношения составляют оболочку, которая уже не соответствует содержанию..., которая неизбежно должна загнивать, если искусственно оттягивать её устранение, - которая может оставаться в гниющем состоянии сравнительно долгое… время, но которая всё же неизбежно будет устранена».101
Не есть ли это «портрет» транснациональной корпорации?
Огромную роль банков в обобществлении производства почти за двести лет до банковского кризиса предсказал еще Анри Сен-Симон, цитата из которого также приведена в работе Ленина:
«Теперешняя анархия в производстве, которая соответствует тому факту, что экономические отношения развертываются без единообразного регулирования, должна уступить место организации производства. Направлять производство будут не изолированные предприниматели, независимые друг от друга, не знающие экономических потребностей людей: это дело будет находиться в руках известного социального учреждения. Центральный комитет управления, имеющий возможность обозревать широкую область социальной экономии с более высокой точки зрения, будет регулировать её так, как это полезно для всего общества и передавать средства производства в подходящие для этого руки, а в особенности будет заботиться о постоянной гармонии между производством и потреблением. Есть учреждения, которые включили известную организацию хозяйственного труда в круг своих задач: банки».102
Справедливости ради надо отметить, что мысль о трансформации капитализма в нечто иное, что назвали сначала «империализмом», а потом «эпохой корпораций», принадлежит не Ленину, а Розе Люксембург. Именно она соединила в целостную теорию все предшествующие концепции империализма, который стремится к экспансии, чтобы компенсировать неадекватность рынков для продукции ведущих отраслей капиталистической промышленности. Ее теория — это теория кризиса, которая согласуется с концепциями кризиса потребления, разработанными позднее противниками капитализма, доказавшими неизбежность экономических кризисов. Согласно Розе Люксембург, продолжение экспансии капиталистического способа производства невозможно в пределах только капиталистического общества.
Расширение производства внутри капиталистического общества возможно лишь, если оно неразрывно связано с расширением спроса на потребительские товары. Без этого расширения капиталисты не будут покупать новое оборудование и вкладывать средства в развитие производства. Для того чтобы капиталистическая экспансия продолжалась, необходимо наличие некапиталистических классов, которые, обладая доходом, полученным вне капиталистической системы, будут усиливать платежеспособный спрос, покупая промышленные товары. Изначально такими некапиталистическими классами были землевладельцы и фермеры. Роза Люксембург пришла к заключению, что после завоевания национальных некапиталистических рынков и полностью неиндустриализированных рынков Европы и Северной Америки, капитал не мог не броситься на завоевание новой некапиталистической сферы, прежде всего, в аграрных странах Азии и Африки.
Р.Люксембург связывала теорию империализма с важностью для капиталистической системы «компенсирующих выходов», представленных, прежде всего, государственными закупками вооружений. Таким образом она выявила механизм, который в полной мере проявился во время Второй Мировой войны и позднее, в ходе «холодной войны». Без этого «компенсирующего выхода», который формируется закупками вооружений и ВПК, капиталистическая система находилась бы под угрозой периодических экономических кризисов, равных по масштабу американской Великой депрессии 1929-1933 годов.103
Быстрое разрастание империалистических «обобществленных производств», их нечеловеческие масштабы и скорости вызывали у современников чувство восторга, смешанного со страхом. Вот, например, как американский экономист Д.Т.Бейзлон в начале 1960-х описывал современное ему состояние западного общества:
«Частная собственность, рыночная конкуренция и прочее достояние XVIII столетия – все это потеряно в быстрой смене обстановки. Эти понятия перестали быть руководящими представлениями для понимания экономики... Категориями, которые служат основой для понимания экономики, это – технология, организация, власть, политика... Сила и задача нации находятся в руках нескольких тысяч человек, которые руководят несколькими сотнями бюрократических организаций, господствующих в экономике. Эти организации и люди ведают перманентной технологической революцией, чем и является экономика, которую можно, не впадая в драматизм, назвать источником надежд и отчаяния человечества».104
Корпорации как носители нового типа управления и управленца в тот момент переживали своей расцвет. На этой новой стадии развертывания общественного процесса слово «корпорация» как объединение профессионалов изменяет свое былое значение. Как полагает известный методолог О.И.Генисаретский, финансово-олигархическая корпорация поднимается над уровнем телесности организации, «корпоральности». Основной признак корпорации по сравнению с компанией, предприятием, фирмой – не столько размер, сколько более сложная структура. Корпоративность крупной организации предполагает замысел, план развития.
Быстрый экстенсивный рост американских корпораций привел в конце 1980-х годов к формированию гигантских структур. Элвин Тоффлер определяет корпорации через их размер, который придает им абсолютно другое качество:
«Большие корпорации были типичной организацией бизнеса индустриальной эры. К настоящему времени несколько тысяч таких монстров, и в частном и в общественном смыслах, раскинулись по всей Земле, обеспечивая большую часть наших потребностей. При взгляде со стороны они символизируют командную систему управления. Они не только контролируют огромное количество ресурсов, используя миллионы работников, сильно влияют на нашу экономику, но также определяют и нашу политическую жизнь. Их компьютеры, их корпоративные щупальца, их ни с чем не сравнимые возможности планирования, инвестирования, выполнения проектов грандиозного масштаба создают впечатление их мощи и незыблемости. В то же время большинство из нас чувствует потерю жизненных сил; кажется, что они управляют нашими судьбами.»105
Уже к 90-м годам прошлого века стало очевидно, что корпоративность, словно «черная дыра», втягивает в себя все больше людей, денег, общественной энергии, ничего не давая взамен. Немецкий врач и психотерапевт Рудигер Дальке (Dahlke), описывая системную модель возникновения и развития раковых опухолей человека, пишет в 1992 году: «В качестве основой проблемы поведение раковой клетки демонстрирует человеку проблему роста. Раковая клетка самым опасным образом нарушает все границы... Также откровенно раковая клетка демонстрирует проблему общения, превращая все контакты с соседями в политику угрожающей агрессии...».106
Дальке сравнивает развитие рака и экономическую экспансию корпораций:
«Сначала головная фирма перерастает себя, так же, как это делает опухоль, затем она берет под своей контроль окружающую среду и распространяется по всей стране, а в “идеальном” случае – по всему миру. Она жаждет иметь везде свои представительства и деражть все в своих руках...“Образцовую модель” рака можно увидеть на географической карте в офисе любой солидной фирмы. В центре ее жирной красной линией обведено место дислокации головного предприятия, наподнившего ближайшие окрестности более мелкими филиалами, обозначенными линиями потоньше. К периферии этих метастаз становится все меньше. Некоторые страны еще свободны от них, тогда как в других имеются более крупные колонии. Разрисованная таким образом географическая карта поразительно походит на полученное при помощи исследований изображение раковой опухоли.»107
Интересно, что приведенные описания экспансии корпораций глазами врача указывают на некий замысел, но замысел нечеловеческий, развертывание структур, где нет проектирующей воли человека. «Концернам-клеткам» приписывают антроморфоные черты. На самом деле корпорации являются примером искусственно-естественной системы, где управление реализуется сложным и нелинейным образом, через все большее ускорение и отказ от унификации. Отрицательная, в моральных терминах, оценка отражает страх Человека перед явлениями надчеловеческого порядка. Тоффлер подметил изменение цели существования корпорации на самом низшем, проявленном уровне корпоральности, которая составляет ее телесный, материальный базис. Он определяет это разворачивание через понятие «кризиса идентичности корпораций», который требует перосмысления их целей:
«Источник критики корпораций, которая часто соответствует действительности, – это основные принципы корпораций. ...Корпорации сегодня не способны одновременно, получая выгоды и расширяя производства, решать очень сложные экологические, моральные, политические, расовые, сексуальные и социальные проблемы. Поэтому корпорации больше не могут держаться только за новые специализированные экономические функции, а под нажимом критиков, законодательства и своих собственных руководителей становятся многоцелевыми институтами».108 (курсив наш – Л.Г.).
Более оптимистичный прогноз эволюции корпораций дает О.И.Генисаретский, который выделяет социальную, даже «социально-креативную» составляющую в качестве основного вектора развития корпоральности в будущем:
«...как развивается сама корпоративность, которая вовсе не стоит на месте? Ведь когда-то корпорациями назывались: университеты, профессиональные цеха, социальные сословия и т.д. Где-то в XIX в. произошел эволюционный скачок: управление было абстрагировано как универсальная деятельность, и тогда у корпораций появился аппарат административного управления. По постепенно получилось так, что корпоративное управление стало пониматься как основной процесс, в корпорации протекающий.
Но благодаря этой мутации в корпорациях разного рода проявились финансовое и юридическое измерения. И то, что мы сейчас обсуждаем, прежде всего, систему финансовых оценок, свидетельствует о том, что юридическая природа корпоральности как-то выпадает из поля зрения. Теперь к этим двум измерениям добавилось не менее судьбоносное информационное измерение корпоральности.
Вопрос: мы какую фазу развития корпоральности в связи с темой корпоративного развития имеем в виду? Ту, которая уже достигнута, и в общем-то, встала на ноги? Или какой-то следующий шаг развития самой корпоральности?... Корпоральность – это не только одна из разновидностей социальных структур, наряду, скажем, с коммунитарностью или культурой. Но и генератор новых форм социальности. Иначе говоря, корпоративный социально креативен. Она сама порождает и имплантирует, как-то внедряет в нашу социальную жизнь весьма неожиданные социальные отношения...
Но не проявляется ли теперь, – наряду с финансовой, юридической и информационной составляющими корпоральности, – столь же существенная для нее, – социально-креативная составляющая? Не становится ли тема социальной ответственности первым прозрением о том, что разработка социально-гуманитарной проблематики корпоративного мира его собственной миссией? Не говорят ли в пользу такого разворота дел интенсивные занятия человеческими ресурсами корпоративного развития?..
Но обратите внимание, что из товарно-рыночного (как раньше это у нас называлось в полтитэкономии) социума... родилась коммуникативная демократия, в которой устанавливаются уже не цены, а ценностные значения всего на свете? Не идет ли дело к тому, что коммуникативная проблематика в корпоративном мире постепенно вытесняет организационную?
Короче говоря, понятие корпоративного развития имеет еще смыл развития самого корпоративного мира, ответственность за которое является первейшей социальной ответственностью корпораций».109
Какой вид управления бытует в корпоральности, какой тип руководителя, действуя в гигантском корпоративном теле, приводит его в движение? Какие новые понятия, неведомые довоенной эпохе, определяют его картину мира? Как меняется сама корпоративная парадигма и вместе с ней – сама западная общественная система? Для ответа на эти вопросы мы вернемся в период становления американского корпоративного бума, в конец 1940-х годов.
Движение от рыночной конкуренции, по природе естественной, к укрупнению и технологизации знаменовало собой стремление к инженерному, искусственному подходу в общественной практике. Преобразователь, которую в экономике олицетворял капиталист XIX века и предприниматель начала XX века, уходит на второй план. Индивидуальное сменяется корпоративным. Управление в корпорации получает новый смысл в виде исполнительного руководства. Управляющий или исполнительный директор являются гарантами стабильности в то время, как президент компании занимается по преимуществу развитием. Смещение реальной власти в непроизводственную область потребовало от социологов и экономистов прошлого века пересмотра роли администратора. В этот момент менеджер как «человек системы» начинает играть ключевую роль. Новый правящий класс – не хозяйственники-заведующие и не функционеры кафкианского толка, это активные и в то же время социально конформные люди, знающие свое место в прямом смысле слова. Менеджер существует только в иерархии, в системе организационных отношений. Роль лидера в начале истории корпораций еще ему не свойственна. Менеджер одновременно и работник, и продукт корпорации.
Образ корпоративного служащего являл собой социально выверенный пример для подражания: одинаковые добротные костюмы темных цветов, белые рубашки, черные галстуки, макинтоши, шляпы, портфели... Эти «люди в черном» (англ. Men in Black, MIB), впоследствии мифологизированные, стали персонажами американской поп-культуры. Представляясь агентами неизвестных организаций, которые заняты поиском заговоров или инопланетян, они ассоциируются с огромными влиятельными структурами, располагающими новым оружием и «тайным знанием». Впервые «люди в черном» появляются в книге Г.Баркера (Barker) с характерным названием «Они знают слишком много про летающие тарелки», вышедшей в 1956 году, на волне интереса к аэрокосмической отрасли. Свой эпитет эти рыцари тайных корпораций получили за преобладание в одежде и антураже черного цвета: они носят черные костюмы, темные очки и разъежают на черных кадиллаках. (Заметим, эти машины не были в то время доступны простым гражданам, а черный цвет был признаком официоза; ср. черные «ЗИСы» советских руководителей, скопированные с американского «Паккарда-180»). К 1997 году «люди в черном» совершают переход из сферы загадочного в область комичного. Пародийные герои одноименного фильма Барри Зонненфельда являются агентами тайного учреждения, которое ведет борьбу против нелегалов-инопланетян. В гротескной форме нашли отражение типичные черты современного служивого человека – менеджера, солдата не важно какой именно империи – ФБР или IBM.
Вклад корпораций в управление сложно переоценить. Изучая историю западной экономики XX века, становится очевидно, что «невидимая рука рынка» не оказала сколько-нибудь значимого влияния на функционирование современного западного общества. Колоссальные достижения науки и техники, результатами которых мы пользуемся ежеминутно, высокие жизненные стандарты «золотого миллиарда» не были обусловлены ни рыночной конкуренцией мелких предпринимателей, ни сделанными в гараже изобретениями, ни спекуляциями на Уолл-Стрит. Огромный прогресс в различных областях, в том числе и в гуманитарных, стал возможен как побочный продукт военного противостояния мировых держав. С начала прошлого века нарастала военная угроза, разразившаяся мировым катаклизмом, на самом деле одним, с двадцатилетней «передышкой» на экономический кризис, который мы знаем в истории как Первую и Вторую мировые войны. В этот период, сначала в Англии, Франции и, в большей степени, в Германии и в Российской империи складывается военно-промышленный комплекс. В ходе Второй Мировой войны ВПК оформляется и в США, что позволило стране выбраться из ямы Великой депрессии. ВПК объединяет политические и армейские структуры, научно-исследовательские организации, опытные производства и предприятия, занимающиеся разработками и произодством военной и специальной техники, амуниции, боеприпасов и другой продукции военного назначения для обеспечения обороноспособности государства. Хотя США начали формирование собственного ВПК позже остальных развитых государств, сочетание «Military-Industrial Complex» ввел в оборот Дуайт Эйзенхауэр в своей прощальной речи 17 января 1961 года.
Из всего многообразия достижений эпохи корпораций мы выбрали пять. Это планирование, фабрики мысли, бизнес-образование, управленческое консультирование и лидерство. Хотя и разнородные, все эти понятия не существовали до превращения корпораций в реальную управляющую силу Запада, наряду с политической системой демократии и доктриной экономизма. И что еще более важно для нашего исследования – они изменили характер управления, добавили другие измерения, без которых было бы сложно представить сегодняшнюю организацию.
Планирование. После окончания Второй мировой войны в военных учреждениях и аффилированных с ними исследовательских центрах, занимающихся разработкой и проектированием технологий для нужд ВПК, появляются новые методы планирования. В менеджменте первой половины XX века планирование осуществляется в виде постановки отдельных задач и контроля их выполнения. Управляющее воздействие идет сверху вниз в виде целей, определенных принятой нормой, затем снизу вверх в виде учетных данных и на их основе снова вниз. Задача руководителя – правильно ставить цели для обеспечения регулярной деятельности и контролировать их выполнение через надзор, учет и дисциплинарные рычаги. Самоценным в функционировании является процесс, набор выявленных, нормированных и стандартных операций. Иное дело – исследования и разработки, они построены на совершенно других основаниях, которые включают проектную составляющую. Проект всегда конечен, его результат уникален. Внутри проекта тоже есть свои процессы, которые цикличны (например, отслеживание промежуточных результатов), но они не являются самоценными в проектной работе.
Послевоенная гонка вооружений организационно развивалась в форме проектов планетарного масштаба, в которых были задействованы колоссальные ресурсы и поставлено на карту мировое технологическое господство. Для повышения надежности принятия решений по созданию крупных объектов и новых технологий стали использоваться и новые методы проектирования. Новации коснулись и сферы управления. В Соединенных Штатах в 1947 году была основана специальная «Ассоциация по вопросам систем и процедур», а в 1948 году была основана знаменитая RAND Corporation, положившая начало междисциплинарным исследованиям и планирования на основе вариантов, предложенных ведущими экспертами. Роль таких учреждений, получивших название «think tanks», мы рассмотрим ниже.
Основной задачей при проведении направленных преобразований стало не простое календарное планирование, но составление таких планов-графиков, которые бы максимально сокращали сроки проектов. В середине 50-х годов были введена в практику система сетевого планирования, основанная на методе «критического пути», разработанная для модернизации производств крупнейшей американской компании DuPont. Для определения максимально возможной продолжительности сложного по структуре проекта все задачи разделялись на «критические», то есть такие, без которых было невозможно обойтись, и остальные. Критические работы располагались последовательно на временной шкале. Далее требовалось оценить (а не рассчитать!) длительность всех работ в рамках проекта и затем оптимизировать сроки, предложив параллельное выполнение задач, не зависящих друг от друга. Для своего времени это был революционный взгляд на оптимизацию сроков выполнения проекта.
Другим инновационным методом планирования стала система «Program (Project) Evaluation and Review Technique» (сокр. PERT, метод оценки и пересмотра программы или проекта). Система PERT была разработана консультационной фирмой Booz Allen & Hamilton и корпорацией Lokheed Martin для управления строительными работами в рамках реализации программы создания американских ракет «Поларис».110 С ее помощью стало возможным учитывать в планировании неопределенность, связанную с отсутствием достаточного количества данных для учета и длительности отдельных этапов. Основным элементом PERT является событие или, а не начало и завершение операции или этапа.
В отличие от планирования экономических показателей для регулярной деятельности предприятия, идеология PERT и метода «критического пути» основана на приоритете сроков. Основой планирования становятся не нормы и данные, а возникающие между событиями связи. Постепенно методом описания работы менеджера становятся изображения, диаграммы, схемы, которые в дальнейшем становятся объектом автоматизации. В 1969-73 гг. разработчики программного обеспечения, выделившиеся из структур американского ВПК, передают в Массачусетский технологический институт технологию планирования «Structured Analysis and Design Technique» (SADT, метод структурированного анализа и разработки).111 Ядром модели SADT является задача, изображаемая обычно в виде «черного ящика». На вход подаются ресурсы, на выходе появляется продукт или информация, являющийся входом для следующей задачи. Этот горизонтальный процессный поток применялся и до создания SADT, новизна состояла в осознании необходимости учета т.наз. «механизмов» – факторов и ресурсов, влияющих на выполнение задачи, и «рычагов управления», в этой системе репрезентирующих нормативные акты и другие внешние ограничения формального характера. В технологии SADT применяется тот же подход, что и в PERT – взгляд «сверху» и дальнейший метод последовательных приближений в виде декомпозиции более крупных задач и рассмотрения связанных с ними связей и объектов.
PERT и другие модели планирования, построенные сверху вниз, от общего понимания задачи и оценки критического пути до ее разбиения на этапы и сроки, получили название каскадных. Преимущества каскадной модели стали очевидны в крупных проектах, где были задействованы сотни подрядчиков и огромный объем документации. Каждый следующий уровень «каскада» лежит ниже, чем предыдущий, он позволяет расчленить (декомпозировать) крупную задачу или этап на более мелкие и тем самым повысить точность планирования, не упуская из виду общую цель и сроки проекта. Так как любой проект разбивается на этапы, то переход от одного этапа к следюущему осуществляется только после полного завершения работ предыдущего этапа. Кроме того, появляется возможность планирования сроков завершения работ и затрат на их выполнение. Однако у каскадной модели есть и значительный недостаток: сложно уложить реальный процесс НИОКР в жесткую схему. В связи с этим возникает необходимость возврата к предыдущим этапам с целью уточнения и пересмотра ранее принятых решений. С течением времени появился вариант каскадной модели с промежуточным контролем. Уточнения перед каждым этапом увеличивают период разработки, но повышают надежность. В 1960-1980-х годах сетевое планирование получило широкое развитие, в том числе и в нашей стране. Оно успешно применялось в военно-промышленном комплексе, в гражданском, промышленном строительстве, в управлении крупными региональными проектами.
Системы сетевого планирования отражали сложность систем индустриального периода, однако полностью исключали человека. С начала нового тысячелетия каскадные модели стали подвергаться критике за высокую степень формализации и отсутствие гибкости. Ниже мы еще вернемся к этой теме и рассмотрим планирование, построенное на основе коммуникации, которое более свойственно постиндустриальному обществу.
Фабрики мысли. В последние двадцать лет нас последовательно приучают к мысли, что научные исследования и разработки зародились не в крупных, неповоротливых бюрократических структурах, а в небольших мобильных коллективах. Вот один из характерных примеров этой широко рекламируемой точки зрения: «Многие большие и сейчас широко известные компании, когда начинали, состояли буквально из нескольких человек. Бил Хьюлет и Девид Пакард начинали в гараже. Microsoft, Apple, Ford Motor Company, Amazon.com начинались с очень маленьких компаний. Со временем занимая все большую нишу на рынке, эти компании выросли и создали десятки тысяч рабочих мест».112 Не вдаваясь в историю возникновения указанных компаний (на эту тему написано уже много), отметим только, что высокотехнологичный бизнес обязан своим существованием не только и не столько предпринимательской инициативе и гениям-одиночкам, а корпорациям.
В брошюре Управления по делам малого бизнеса США, выпущенной в конце 1960-х годов, говорится:
«Фирма, ориентированная на научные исследования, обычно основывается одним человеком, который либо имеет подготовку в области технических наук..., либо же он практик, ставший специалистом благодаря деятельности в данной области... Постоянный личный контакт с персоналом ведомств, предоставляющих контракты, является, кроме того, средством постоянного получения информации относительно правительственных контрактов на научные исследования и разработки».113
Многочисленные примеры «возникновения» крупных исследовательских компаний особенно характерны для американской экономики 1960-х годов, когда исследования, проводившиеся в интересах военных, постепенно начинают распространяться в гражданскую область. Так, в 1962 году была основана фармацевтическая компания «Flow Laboratories Inc.», когда ее основатель заключил первый контракт на 3 тыс. долларов с Национальным институтом здравоохранения; в 1969 году в фирме работало уже 300 сотрудников, а оборот превышал 4 млн. долларов.114 Далее последовал ряд поглощений, последнее из которых было осуществлено крупнейшей мировой фирмой ICN, которая в 2003 году была преобразована в Valeant Pharmaceutical International115.
В 1960-х годах небольшие фирмы-разработчики в США растут, как грибы, особенно в местах расположения крупных университетов и научно-исследовательских центров: Вашингтон, Бостон, Сан-Франциско и других. Например, в пригородах Бостона только вдоль одного шоссе в этот период появилось свыше 300 научно-исследовательских фирм.
«Бостонский бум вызван преимущественно концентрацией деятельности, связанной с осуществлением ряда проектов и сосредоточением специалистов в Гарвардском университете и в Массачусетском технологическом институте. Такое сосредоточение позволило журналу “Бостон” выступить с утверждением, что каждое утро... в автомобилях, проезжающих по 128-й дороге, находится примерно четверть умственного потенциала страны в области электроники».116
Появление в США огромного числа малых компаний связано с тем, что эту деятельность сложно запланировать и оценить. Малые инновационные бизнесы постоянно создаются, входят в более крупные структуры или, наоборот, отпочковываются от них, участвуют в слияниях и поглощениях. Если в результате научных исследований возникает возможность коммерциализации продукта, то фирма прекращает исследования и начинает заниматься производством. Когда сотрудника одной из инновационных фирм спросили, сколько таких компаний, по его мнению, существует на Западном побережье, он ответил: «Пытаться сосчитать количество научно-исследовательских фирм в Калифорнии столь же трудно, как сосчитать количество птиц».117
Взрывной рост исследовательских фирм привел к возникновению инновационной экономики в США. Параллельно с выделением малых инновационных фирм из состава государственных и частных исследовательских учреждений шло развитию института венчурного капитализма. Предприниматели, вклдадывающие средства в венчурные проекты (от англ. venture – рискованный), используют отличный от традиционного механизм инвестирования, в соответствии с которым финансирование предоставляется на 3-7 лет, без залогов и гарантий, в обмен на долю или пакет акций в компании. Цель венчурных инвестиций – рост стоимости проинвестированных компаний за счет разработки и продвижения на рынок продукта – товара или услуги, которых раньше не существовало. С середины 1990-х годов венчур все более смещается в сферу высоких технологий в информационной, биологической, химической, фармацевтической и других наукоемких областях. Венчурные капиталисты получают основной доход через продажу своей доли по цене, на порядок превышающей первоначальные вложения. Несмотря на высокие риски, венчурное инвестирование в США является одним из самых высокодоходных видов легального бизнеса.
С развитием венчура появляется новый тип руководства – управление проектами «ранних стадий».118 На этом этапе никакой структуры может еще не быть, только инновационная идея, которая часто даже еще не запатентована. Есть носитель этой идеи, которого часто называют «изобретателем». Это не гениальный одиночка, а респектабельный ученый из научно-исследовательского института, где ведутся исследования, которые, по разным причинам, следует организовать в составе отдельного юридического лица. Под эту идею создается «стартап»,119 малое предприятие, которым руководит не только и не столько сам автор идеи, а наемный директор. Несмотря на то, что число работников может быть невелико, всего несколько человек, в этом бизнесе с самого начала организуется совет директоров, в который входят представители венчурного инвестора.
Почему автор идеи, как правило, осуществляет исследования, а бизнесом управляют другие люди? Мы уже писали во второй главе, что изобретатели по натуре являются людьми асоциальными. Чем больше выражены творческие способности (а они определяются более развитым правым полушарием мозга по сравнению со среднестатическим представителем популяции), тем меньше человек способен к последовательной дискретной коммуникации.120 Именно поэтому изобретателей и ученых часто изображают чудаковатыми и неуживчивыми людьми, пренебрегающими социальными условностями, небрежными и рассеянными в быту. Их психотип, склад характера, образ действий препятствует налаживанию связей с другими людьми. Настоящий изобретатель по натуре не может быть менеджером. Бизнес же связан с общением, координацией людей, принятием решений. Идеальной организационной конструкцией для стартапа является такая структура, в которой оперативное руководство осуществляет человек «безыдейный». Его амбиции должны реализовываться в постановке ежедневного управления, а не в придумывании новых продуктов или услуг. Что же касается изобретателя, то ему отведено место главного специалиста, а представитель инвестора формулирует бизнес-стратегию и находит финансовые механизмы ее проведения в жизнь.
Другим социальным институтом, который вырос в США наряду с венчурным инвестированием, стали т.наз. «think tanks», которые иногда переводят как «фабрики мысли». 121 Не совсем соглашаясь с подобным переводом, мы, тем не менее, примем его и сделаем попытку рассмотреть это уникальное, в мировом масштабе, явление по институционализации результатов интеллектуального труда.
После Второй Мировой войны стало очевидно, что накопленный исследовательский потенциал в области военных разработок требует осмысления и дальнейшего развития. В рамках существующих военных ведомств это было сделать невозможно в силу политических, административных и организационных причин. Первая фабрика мысли появилась в 1946 году для продолжения междисциплинарного исследования операций. Ее предложил создать командующий авиацией сухопутных войск Х.Арнольд в рамках соглашения между военно-воздушными силами США и авиастроительной фирмой «Дуглас». Это экспериментальное начинание получило название «Проект RAND» по первым буквам слов «Research ANd Development» (исследования и разработки). Вскоре расшифровка названия «RAND» изменилась на «Research And No Development» (исследования без разработок), что в большей степени отражало именно научный характер работы RAND в военной области. Официально заявленная цель формулировалась как «научно-исследовательская программа по широкой тематике, посвященная межконтинентальной войне во всех аспектах, за исключением наземных военных действий».122 Сотрудниками RAND стали ведущие специалисты в аэрокосмической, ракетной и ядерной отраслях. Однако уже в первый год своего существования в RAND были приняты специалисты по вопросам политики, экономисты, психологи. С самого начала все рассматирваемые в RAND проблемы должны были давать широкую панораму развития не одной отрасли, а науки и технологии в целом, причем учитывать политическую ситуацию в разных регионах мира, влияние научно-технического прогресса на экономику и политическую ситуацию в разных регионах мира. Кросс-дисциплинарный подход привел к тому, что «Проект RAND» скоро вышел далеко за рамки авиастроительной отрасли. В 1948 году коллектив исследователей получил существенный грант только что образованного Фонда Форда, что позволило им отделиться от «Дугласа» и учредить некоммерческую независимую организацию – Корпорацию RAND, которая и сегодня «решает проблемы, которые встают перед общественными и частными организациями во всем мире».123 Сейчас с корпорацией сотрудничают более 1600 чел. из 45 стран.
Основными отличиями RAND Corporation и других американских фабрик мысли от научно-исследовательских учреждений является свобода в выборе темы исследования и привлечения для этого ведущих специалистов, возможность работать «через границы», отсутствие принадлежности к какой-либо политической, социальной или научной группировке, относительная финансовая независимость от правительственных структур, объективность выводов. Последняя характеристика является значительным преимуществом в условиях, когда исследования служат какой-либо политической, экономической или иной общественно значимой цели. Это обстоятельство отражено в девизе RAND Corporation: «Объективный анализ. Эффективные решения». Объективность тем более важна, что исследования имеют стратегический горизонт планирования: на годы и десятилетия вперед. Неангажированность фабрик мысли имеет глубокий смысл: эти организации не создают новое научное знание, но занимаются его распространением, просвещением в широком смысле слова. Один из руководителей RAND Corporation заметил: «Мы напоминаем посредников, разыскивающих, собирающих и интерпретирующих знания для конечного потребителя».124 Конечным потребителем, в первую очередь, является правительство США.
В СССР спустя почти двадцать лет было решено повторить этот опыт. Советской RAND Corp. стал Всесоюзный Институт Системных исследований Государственного Комитета по науке и технике Академии Наук СССР – научное учреждение, созданное в 1967 году заместителем председателя Государственного Комитета по науке и технике Джерменом Гвишиани, который его и возглавил. Институт, с 1992 году переименованный в Институт системного анализа РАН, объединил ученых различных областей. В советское время институт был во многом уникальным исследовательским учреждением: обсуждению подлежали самые разнообразные темы и практически отсутствовала идеологическая цензура. До сих пор научные исследования Института связаны с использованием системного подхода для анализа сложных технических, экологических и социально-экономических объектов и процессов, включая: оценку эффективности капитальных вложений, управление региональным развитием, производственные инфраструктуры и реформирование естественных монополий, медицинскую информатику, методологические и социологические проблемы современности.125
Несмотря на то, что для своего времени Институт системного анализа был инновационной формой решения междисциплинарных проблем, он не являлся полным аналогом своего прототипа. Еще раз подчеркнем: американские фабрики мысли выбирали специалистов из экспертного сообщества, которые выполняли работы в интересах своих заказчиков, состоящих на службе в военных и государственных учерждениях. По итогам исследований, выполненных экспертами фабрик мысли, представители интеллектуальной элиты в администрации президента, научно-исследовательских институтах и других официальных структурах делали собственные разработки и прогнозы. До сих пор сохраняется правило, что аналитики фабрик мысли пользуются почти неограниченной свободой, например, предлагая ключевые решения в области стратегии и тактики ведения военных действий, но при этом остаются без упоминания, когда эти решения принимаются на государственном уровне. Таким образом, экспертное сообщество и интеллектуальная элита были разделены. В советских научных учреждениях, которые по большей части входили в структуру Академии наук, интеллектуальная элита и экспертное сообщество были тождественны. В Западной Европе также не было аналога американским фабрикам мысли.
В конце 1950-х и в 1960-е годы в США возникло более 600 фабрик мысли, причем некоторые из них использовали исследовательскую и организационную модель RAND Corp., а другие, например, знаменитый Гудзоновский институт, создал свою собственную. Для российского читателя самым удивительным из всех сведений про фабрики мысли может показаться их бизнес-модель. Пентагон финансировал ряд исследований RAND Corp. и Стэнфордского института, а Конгресс США – Гудзоновского института. Однако это не означало, что разработчики выдавали «нужные» выводы. Мало того, фабрика мысли могла отказать своему патрону в выполнении исследования, если проблема оказывалась узкоспециальной и не являлась междисциплинарной или инновационной. Все основатели первых фабрик мысли вышли из американского ВПК, причем некоторые покидали государственную службу по идейным соображениям. При этом бывшие коллеги не относились к ним, как к ренегатам, но, напротив, использовали новые структуры для решения вопросов, которые в недрах забюрократизированной военной машины решить было в принципе невозможно. Сотрудники фабрик мысли выступают в качестве экспертов в Пентагоне и государственном департаменте, но в то же время эти организации не имеют права их нанять или уволить.
RAND Corp. и другие фабрики мысли сформировали предпосылки информационного общества. Во-первых, практически все современные информационные технологии возникли в качестве «побочных продуктов» проведенных исследований. Во-вторых, и это более важно, содержанием деятельности этих организаций стала информация и ничего, кроме информации. Продуктом фабрик мысли являются концепции, стратегии, доклады. Герман Кан, основатель Гудзоновского института и выходец из RAND Corp., любил демонстрировать документ на одной странице, который, по его словам, имел стоимость 3 миллиона долларов («тех» долларов сорокалетней давности!). Оказалось, что интеллектуальную деятельность тоже можно поставить на поток, технологизировать. Ставшие классическими подходы к решению комплексных проблем, такие как метод технического прогнозирования «Дельфи» или системный анализ, были разработаны и впервые использованы в RAND Corp. Гудзоновский институт в начале 1970-х годов впервые выполнил комплексное междисициплинарное исследование для крупного бизнеса «Будущее корпорации и ее окружения», которую совместно финансировали сто американских и международных корпораций, таких как «Форд», «Дженерал Электрик», «Дженерал Моторс», IBM, «Ксерокс» и другие. Исследование оказало огромное влияние на развитие организационной и управленческой мысли на Западе.
Бизнес-образование. Менеджмент как учебная дисциплина вырастает из потребностей растущих корпораций, которые требуют все больше руководителей среднего звена. Практический запрос рождает потребность обучения профессии, ремеслу. Первая бизнес-школа, Уортонская (Wharton), при университете Пенсильвании, была основана в 1881 году. Только спустя семнадцать лет, в 1898 году открывается бизнес-школа при Чикагском университете (University of Chicago Booth school of business). Но только бизнес-школа при Дартмутском колледже (с 2001 года Tuck School of Business), ровесница XX века, впервые предложила своим слушателям универитетский диплом магистра коммерции, который в 1902 году получили семь выпускников. Надпись в дипломе озадачивала современников: Master of Science in Commerce degree – дословно: степень магистра коммерческих наук. Для нашего времени аналогом было бы что-то вроде «кандидат наук по продажам». Тем не менее, пропуск в университетский кампус «коммерческие науки» получили. В 1908 открыла свои двери Гарвардская бизнес-шокла (тогдашнее название the Graduate School of Business Administration at Harvard University, сейчас Harvard Business School), которая впервые предложила слушателям программу по деловому администрированию, от названия которой происходит столь модное ныне MBA – Master of Business Administration. А в 1940 году Чикагская школа бизнеса ввела программу повышения квалификации для руководителей организаций – Executive MBA (от англ. executive – исполнительный [директор]). В Европе с давних времен существовали высшие коммерческие школы (в Париже, например, с 1819 года), однако первой французской бизнес-школой, предлагающей программу для получения степени MBA, стала INSEAD в 1957 году.
Американские университеты, образованные в XVIII-XIX веках (особенно те, которые потом образуют элитную «Лигу плюща») довольно долго держали оборону против бизнес-образования. Считалось, и вполне правомерно, что бизнесу и коммерции учиться можно, но только не в стенах классических университетов. Отсюда и название бизнес-школ в США – Graduate School of Business. В отличие от традиционных колледжей или факультетов в составе университетов, это были курсы менеджмента при солидном учебном заведении. Понадобилось несколько десятков лет, чтобы бизнес-образование перестало считаться второсортным. С начала 1970-х годов влияние бизнес-школ начало расти. Этому способствовали размеры организаций, где работали их выпускники, и отчисления в пользу альма-матер. В настоящее время из восьми самых престижных американских университетов, образующих т.наз. «Лигу плюща» (англ. Ivy League), только университет Брауна и Принстонский университет не имеют в своем составе бизнес-школ. В Таблице 1 приведен список бизнес-школ при ведущих американских университетах.126
Название бизнес-школы
|
Основное учебное заведение
|
Год основания
|
Школа Уортона
(The Wharton School)
|
Университет Пенсильвании
|
1881
|
Дартмутская бизнес-школа
(Tuck School of Business)
|
Колледж Дартмута
|
1900
|
Гарвардская бизнес-школа
(Harvard Business School)
|
Гарвардский университет
|
1908
|
Колумбийская бизнес-школа
(Columbia Business School)
|
Колумбийский университет
|
1916
|
Школа менеджмента Джонсона
(S.C. Johnson Graduate School of Management)
|
Корнелльский университет
|
1946
|
Йельская школа менеджмента
(Yale School of Management)
|
Йельский университет
|
1976
|
|
