Глава 1. Экономическая сущность коррупции и характер ее влияния на социально-экономическое развитие регионов
1.1. Существующие представления о коррупции и ее классификации
Существует несколько известных суждений относительно коррупции, являющихся некоторым обобщением попыток определения этого феномена. Автор не берется судить об их изначальном авторстве, и приводит своими словами:
это явление легко опознаваемо, но трудно определяемо;
все имеют об этом представление, но единого определения не существует;
явление имеет множество определений, но у каждого свои недостатки;
это явление входит в число общих, а значит не поддающихся точному определению.
Тем не менее, четкое понимание природы коррупции и определение данного феномена в операциональных терминах представляют особую важность для корректности и продуктивности результатов настоящей диссертационной работы. В отечественной и зарубежной литературе встречается достаточное разнообразие подходов к определению и изучению коррупции. В силу комплексности, междисциплинарного характера и злободневности данного явления, консенсус в его определении отсутствует как между исследовательскими программами, так, зачастую, и внутри каждой них, а также между научным сообществом, политиками, юристами, предпринимателями и «рядовыми» гражданами.
В ходе одного из исследований, проведенного под руководством автора7, был выявлен спектр вариантов понимания коррупции обыкновенными гражданами:
Материальная основа: взятки, деньги, подарки, благодарность…
Органы власти: милиция, ДПС (дорожно-патрульная служба), вузы, школы, больницы, военкомат…
Коррупционная ситуация: нарушение ПДД (правил дорожного движения), техосмотр, водительские права, экзамен, операция, больничный по необходимости, приём врача, вывоз леса, приобретение и скупка земли, оформление документов…
Общая жизненная характеристика: беспорядок, бандиты братаются с властью…
Социальные группы: чиновники, вся власть…
Легко увидеть, что множество выявленных ассоциаций сводится к тому, что коррупция, так или иначе, представляется как нечто негативное и осуждаемое, за исключением, возможно, ассоциаций, связанных с коррупционными ситуациями.
Различные варианты обобщения подходов к определению коррупции существуют как в отечественных, так и в зарубежных публикациях. При этом наиболее полными в этом отношении, по мнению автора, можно считать специальное зарубежное исследование «Комплексность коррупции: природа и этические соображения»8, опубликованное в 2007 году, и учебное пособие российских авторов под редакцией Г.А. Сатарова «Антикоррупционная политика»9, вышедшую в 2004 году.
Что касается российского учебного пособия, то в нем рассматриваются определения, содержащиеся в словарях по различным дисциплинам, с точки зрения корректности их использования. Таким образом, были рассмотрены в том числе следующие определения коррупции:
от лат. corruptio - порча, подкуп
Социология: «отказ от ожидаемых стандартов поведения со стороны представителей власти ради незаконной личной выгоды»10;
Государственное управление: «несанкционированное, как правило осуждаемое, действие в целях получения какой-нибудь значительной личной выгоды»11;
Юриспруденция: в широком смысле – «это социальное явление, поразившее публичный аппарат управления, выражающееся в разложении власти…»12.
Автором было найдено определение в области экономики и финансов:
Экономика и финансы: «преступная деятельность в сфере политики или государственного управления, заключающаяся в использовании должностными лицами доверенных им прав и властных возможностей для личного обогащения»13.
Современный экономический словарь содержит следующее определение:
Использование должностными лицами, чиновниками своих прав и полномочий в целях личного обогащения, выгод; подкуп, взяточничество.
Научно-исследовательская критика всех имеющихся определений сводится, в основном, к следующему: определение является либо слишком узким, либо слишком широким, либо структурно не соответствующим задачам конкретного исследования. В любом случае, наиболее значимые работы в области изучения коррупции, проводимые российскими учеными, в частности экономистами, а также социологами, политологами и юристами, основаны на зарубежных разработках.
Дальнейшее обобщение построено преимущественно на подходах, использующихся в экономике, что соответствует целям настоящей диссертационной работы. Рассмотрим сначала определения, используемые в России.
1.1.1. Подходы к коррупции, применяемые в России
Упомянутое выше учебное пособие «Антикоррупционная политика» предлагает подход к пониманию коррупции с точки зрения «модели агентских отношений»14 («агентская модель», «модель принципала – агента», «модель управления поведением исполнителя»). Выбор модели основан на понимании коррупции не как социального явления, а как поведения отдельных индивидов, а точнее представителей органов власти и бюджетных организаций, исполняющих определенные служебные полномочия, предназначенные для достижения государственных и муниципальных целей. Это модель, широко используемая институциональными экономистами.
В рамках агентской модели в отношения вступают принципал (доверитель) и агент (исполнитель). Принципал обладает или распоряжается некоторыми ресурсами (финансы, полномочия, время) и стремится к достижению некоторой цели с использованием ресурсов, а также другого лица – агента. Принципал и агент заключают контракт (договор), в соответствии с которым принципал:
формулирует цели, которые должен реализовать агент;
передает часть своих ресурсов для достижения указанных целей;
назначает вознаграждение за работу агента по достижению своих целей;
назначает санкции за нарушение агентом контракта;
устанавливает контроль за исполнением агентом условий «контракта».
В соответствии с тем же контрактом агент обязуется:
работать на достижение целей принципала;
использовать переданные ему принципалом ресурсы исключительно для достижения установленных принципалом целей.
На основе данной модели авторами дается определение коррупционного поведения (но не коррупции как таковой): «разновидность оппортунистического поведения агента, при котором последний использует ресурсы принципала не для решения задач принципала, а для достижения своих собственных целей» – с оговоркой о том, что «коррупция многогранна, и дать ее всеохватывающее определение невозможно и непродуктивно».15
Приведем несколько собственных контраргументов к данной позиции в целом:
На наш взгляд, многогранность явления не является достаточным основанием отрицания возможности его определения: не менее многогранное явление «институт» имеет достаточно операциональное определение в неоинституциональной экономической теории, и это свойство будет использовано нами ниже.
Продуктивность определения коррупции определяется как минимум потребностью реализации в отношении нее государственной политики и не может существенно недооцениваться по причине многогранности.
Приведенный тезис о невозможности определения коррупции, возможно, продиктован тем, что его авторами рассматривались попытки дать коррупции лишь эмпирическое определение, что действительно связано с весьма существенными, если не критическими, затруднениями в силу многогранности явления и невозможности полной индукции. Однако это не относится к возможности определить коррупцию теоретически.
В отношении приведенного определения коррупционного поведения, во-первых, стоит отметить его необходимую связь с конкретным аналитическим инструментом, а именно упомянутой моделью агентских отношений, без которого оно теряет смысл, и это является существенным ограничением в применении.
Во-вторых, данное определение предполагает двоякое толкование: с одной стороны, можно предположить, что разновидность оппортунистического поведения относится именно к модели агентских отношений и ограничивается ее рамками, тогда последующее «целевое» уточнение становится избыточным; с другой стороны, разновидность может иметь неопределенный эмпирический характер и требует уточнения.
Учитывая названные аргументы, приведенное определение коррупционного поведения может быть использовано для проведения эмпирических исследований при условии его предметной конкретизации. В результате такой подход получил соответствующее распространение и действительно позволил получить некоторые качественные и количественные оценки относительно коррупции, востребованные широкой аудиторией.
Наиболее информативные исследования коррупции, основанные на принципал-агентском подходе, были проведены, по нашему мнению, российской организацией «Центр антикоррупционных исследований и инициатив «Трансперенси Интернешнл – Р» и Фондом ИНДЕМ, например, совместное исследование «Региональные индексы коррупции»16, в результате которого удалось ранжировать российские регионы как по субъективному восприятию коррупции респондентами, так и по объективным оценкам размеров взяток.
В сравнительно недавней публикации российских институционалистов Григорьева Л.М. и Овчинникова М.А. «Коррупция и развитие»17 появилась вариация «принципал-агентского» определения коррупции и коррупционного поведения (авторы, по всей видимости, отождествляют эти понятия): «разновидность оппортунистического поведения чиновника, возникающая вследствие высокого уровня асимметрии информации между гражданами (принципалами) и чиновниками (агентами)»18. Уточнение оппортунистического поведения в данном случае носит не «целевой», а «причинный» характер. Тем не менее, к нему также применим приведенный нами последний контраргумент. Недостаточная точность такого определения заключается в том, что в широком понимании любое проявление оппортунизма чиновника, так или иначе, обусловлено асимметрией информации между принципалами и агентами. Таким образом, оно охватывает, в частности, и обыкновенное отлынивание чиновника на рабочем месте. С другой стороны, при дословном толковании определение распространяется на поведение только чиновников, не включая политиков и судей, а также так называемых коррупционных клиентов – взяткодателей.
В опубликованном в начале 2000-х годов докладе «Россия-2015: судьба коррупции и судьба России»19, подготовленном в рамках проекта Клуба 2015 «Сценарии для России 2 (2003 год)», продемонстрирован комплексный подход к прикладному прогнозному исследованию, при котором коррупция рассматривается одновременно с разных точек зрения:
как отклонение от правовых и морально-этических норм;
как определенный вид социально-экономических отношений;
как проявление стратегий поведения отдельных социальных групп;
как некий дефект политической системы (или системы управления), «сила трения», «энтропия» управления.
В зависимости от угла зрения в исследовании менялось и понимание коррупции, что позволило исследователям избежать необходимости точного определения, а сценарный прогноз был осуществлен путем многостороннего обобщения. По мнению авторов, указанные точки зрения могут быть объединены под единым определением коррупции, доказательство чему приводится в следующем разделе настоящей главы.
Следует отметить, что традиционно интересующие общественность экономические оценки коррупции, такие как объем коррупционного рынка, средний размер взяток, количество и частота коррупционных сделок, не требуют от экспертов точного общего определения. Достаточным для этого является лишь приблизительное понимание: «использование публичных возможностей в частных интересах», – предложенное в свое время Николо Макиавелли, а также идентификация определенного набора сделок, рассматриваемых как коррупционные.
1.1.2. Определение коррупции в зарубежных исследованиях
Наиболее распространенным определением коррупции в зарубежной литературе является «злоупотребление служебными полномочиями в личных целях», появившееся в работах Г. Бекера, Дж. Стиглера20 и С. Роуз-Акерман21. Такого подхода придерживаются в настоящее время в международных организациях, таких как Трансперенси Интернешнл22, Всемирный Банк23, Международный валютный фонд, что повлияло на его распространение и в России, так как это позволяет обеспечить общее понимание объекта и сопоставимость рассуждений24.
Аналогичное по смыслу определение используется при сравнительном анализе структур коррупционных рынков (мезоэкономика)25, на него ориентированы межстрановые исследования, основанные на индексах коррупции, проводимые в частности названными организациями (мета- и макроэкономика)26. Наиболее узкое понимание коррупции применяется в микроэкономических моделях, описывающих частные случаи покупки коррупционных публичных услуг за взятку и покрытия взяточников начальством также за взятку27.
Таким образом, преимуществом данного определения является его универсальность и, как следствие, широкое распространение. Тем не менее, являясь избыточно расширенным, каждый раз при его использовании оно нуждается в уточнении. Основным недостатком данного подхода является то, что коррупция не рассматривается в качестве самостоятельного явления, а используется в качестве технического термина, общего обозначения нескольких видов (чаще всего, негативно оцениваемого) поведения.
Так же как и в России, за рубежом не выработано единого общепринятого определения. В обзорной статье Р. Боулза28 описан подход, состоящий в эмпирической компиляции терминологического содержания коррупции. Так, по мнению автора, ее необходимо отделять от вымогательства, мошенничества и растраты. При этом, размер взятки не имеет значения, а в основе явления лежит сепаратный сговор отдельных участников в рамках расширенной модели «принципал-агент-клиент». Эмпирическая природа подхода порождает возникновение «серой зоны» – совокупности явлений, не поддающихся однозначной квалификации в качестве коррупционных, например, подарки врачам: с одной стороны, это является не более чем благодарностью, а с другой – оплатой более качественного обслуживания, что может быть квалифицированно в качестве коррупционного поведения.
Похожее по смыслу определение используется Кауфманом и Виченте при моделировании легальной и нелегальной коррупции: «сговор между частью агентов экономики, которые, как следствие, получают власть над процессом перераспределения»29. Это определение, практически идентичное предыдущему, не зависит от конкретной модели, но акцентировано на перераспределении применительно к исследовательским целям.
В качестве преимущества подхода к определению коррупции с позиции сговора необходимо отметить его конкретность: речь идет не просто о злоупотреблении полномочиями, а именно о сговоре. Однако удачная конкретизация в данном случае не позволила преодолеть основной недостаток, заключающийся в ограничении функциональности: только применительно к очерченной группе ситуаций, когда известно множество вариантов выбора (например, индивидуальное поведение и сговор, где сговор именуется коррупцией), – что подразумевает исключительно техническую функцию термина. Так, в различных контекстах такое определение может обозначать коррупцию в широком смысле, так называемую верховую коррупцию и даже обычное картельное соглашение или сделку экономической концентрации.
Описанные выше подходы, характеризующиеся разной степенью конкретизации явления, использовались, как правило, в отношении того множества объектов, на котором в отношении коррупции формировались негативные выводы.
В отличие от этой превалирующей в настоящее время точки зрения, некоторыми учеными обосновывается возможность позитивного эффекта от коррупции. Подобные рассуждения С.П. Хантингтона развиты на основе определения коррупции как поведения чиновников, отличающегося от принятых норм для достижения частных целей30, которое, даже в большей степени, чем вышеназванные, является в действительности не более чем описанием. Его коллега Н.Х. Лефф анализирует преимущества коррупции без явной дефиниции, однако создается впечатление, что смысл, вкладываемый в понятие коррупции, тот же самый. Работы данных авторов позволяют констатировать, что техническое использование термина коррупции применительно к иной группе ситуаций (по сравнению с другими названными авторами) позволяет получить противоположные выводы о последствиях изучаемого явления.
Один из возможных путей к преодолению данной проблемы, обоснование которого приводится в следующем разделе (1.2) настоящей главы, лежит в направлении неоинституционального подхода. Пожалуй, наиболее содержательных результатов в этой области, опубликованных в объемной публикации «Институциональная экономика коррупции и реформы»31, удалось достигнуть Й.Г. Ламбсдорффу. Учитывая несомненный прогресс в области изучения природы коррупции, моделей коррупционного поведения, особенностей коррупционной контрактации, трансакционных издержек коррупции, тем не менее, приходится констатировать применение автором общего определения по причине ощущения бесплодности дальнейших дискуссий о нем. Автор более склонен к эмпирическому наполнению понятия, что соответствует структуре его работы, и также применяет его к конкретной ситуации технически. Такой подход приводит к тому, что коррупции приписываются свойства, не являющиеся имманентно присущими, а лишь наиболее часто сопровождающие коррупционные сделки (например, скрытность), что в перспективе может стать препятствием для развития единой методологии.
Идея связи коррупции с институтами присутствовала еще в сочинениях античных философов Платона и Аристотеля32 и ассоциировалась с порчей или разрушением институтов. Эта идея будет использована нами для собственного определения коррупции в настоящей работе.
Современное зарубежное исследование «Комплексность коррупции: природа и этические соображения», уже упомянутое выше, дает не только обобщение подходов к пониманию коррупции, но и достаточно полный ответ на вопрос о причинах комплексности понятия коррупции, исходя из системной и динамической природы этого феномена. Авторы полагают, что именно междисциплинарный метод может повысить эффективность изучения коррупции33.
Обобщая все названные подходы, можно отметить справедливость четырех приведенных в начале главы общеизвестных высказываний. Действительно, коррупция относится к комплексному типу явлений, о котором все имеют схожие общие представления, на основе которых и даются определения, которые могут быть интерпретированы совершенно по-разному в зависимости от предмета и исследовательских задач. Возможность построения диаметрально противоположных выводов о характере последствий коррупции является, на наш взгляд, одним из главных недостатков используемых определений, а именно их технического характера, неопределенности объекта, что создает необходимость для его оптимизации за счет уникального содержательного наполнения. Багаж современной неоинституциональной экономической теории (НИЭТ) содержит достаточный в этом отношении инструментарий и, таким образом, может послужить основой для комплексного определения коррупции. Указанная необходимость имеет особенно острое проявление в контексте выработки и принятия конкретных решений в области антикоррупционной политики.
1.1.3. Нормативное определение
Нормативная основа противодействия коррупции в России появилась сравнительно недавно и связана с принятием соответствующего нового законодательства.
На 1 мая 2010 года оно включает следующие основополагающие нормативные правовые документы:
Конвенция ООН против коррупции34; Конвенция Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию35;
Федеральный закон от 25 декабря 2008 года № 273 «О противодействии коррупции»; Федеральный закон от 25 декабря 2008 года № 274 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием федерального закона "О противодействии коррупции"»; другие антикоррупционные федеральные законы из пакета от 25 декабря 2008 года;
Федеральный закон от 17 июля 2009 года № 172 «Об антикоррупционной экспертизе нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов»; Указ Президента Российской Федерации от 18 января 2010 года № 80 «О внесении изменений в некоторые акты Президента Российской Федерации в связи с принятием федерального закона "Об антикоррупционной экспертизе нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов"»; Постановление Правительства Российской Федерации от 26 февраля 2010 года № 96 «Об антикоррупционной экспертизе нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов»;
Указ Президента Российской Федерации от 13 апреля 2010 года № 460 «О Национальной стратегии противодействия коррупции и Национальном плане противодействия коррупции на 2010 - 2011 годы»;
Указы Президента Российской Федерации от 18 мая 2009 года №№ 557 – 561 во исполнение статьи 8 «Обязанность государственных и муниципальных служащих представлять сведения о доходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера» закона «О противодействии коррупции»;
Указ Президента Российской Федерации от 16 июля 2009 года № 814 «О внесении изменений в указ Президента Российской Федерации от 12 августа 2002 г. № 885 "Об утверждении общих принципов служебного поведения государственных служащих" и в общие принципы, утвержденные этим указом»;
Приказ Министерства юстиции Российской Федерации от 31 марта 2009 года № 92 «Об аккредитации юридических и физических лиц в качестве независимых экспертов, уполномоченных на проведение экспертизы проектов нормативных правовых актов и иных документов на коррупциогенность».
Региональное законодательство состоит из более чем 70 антикоррупционных законов субъектов Российской Федерации, а также более 200 других нормативных и программных документов.
Ратифицированные международные конвенции, как ни странно, не содержат определения коррупции, хотя его понимание следует из обобщения отдельных статей этих документов (статьи 15-25 и 2-14 соответственно).
Статья 1 Федерального закона «О противодействии коррупции» содержит следующее определение, состоящее из двух частей:
а) злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами;
б) совершение деяний, указанных в подпункте "а" настоящего пункта, от имени или в интересах юридического лица.
Законы субъектов Российской Федерации после принятия федерального закона были приведены в терминологическое соответствие ему.
Анализируя подход к действующему нормативному определению коррупции, обратим внимание на соответствующий комментарий из пояснительной записки к нему: «коррупция определяется путем перечисления противоправных действий, являющихся наиболее рельефным проявлением коррупции, и указания на сущностный признак коррупции – незаконное использование лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства, сопряженное с получением выгоды, либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими лицами»36. Авторы пояснительной записки также указывают: «Содержащееся в проекте определение коррупции согласуется с определением коррупции в Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию (Страсбург, 1999 год)»37.
Очевидно, что нормативное определение, будучи оформленным на юридическом языке, построено на основе наиболее широко распространенного исследовательского определения (см. раздел 1.1.2) и служит в качестве технического термина, обозначающего совокупность явлений, на противодействие которым направляется дополнительное – антикоррупционное законодательство.
Критика антикоррупционного законодательства в рамках публичных обсуждений, касательно определения коррупции38, сводится, в основном, к следующему:
Интересы общества не могут быть интерпретированы с позиции законности. Наоборот, закон должен отражать интересы общества, иначе возникает коррупция.
Государство не может иметь своих интересов. Если интересы государства отличаются от интересов общества, то именно это и является коррупцией.
Перечень противоправных действий, подпадающих под определение, не только не полный, но и никак не «наиболее рельефный», так как он как минимум не включает политическую коррупцию, а также ограничивается исключительно имущественным целеполаганием.
На наш взгляд, эти очевидные недостатки являются, в частности, следствием отсутствия единого подхода к пониманию коррупции, что создает широкие возможности для политического влияния на выбор предмета антикоррупционной политики еще на стадии ее разработки.
Со своей стороны к недостаткам нормативного определения, важного с точки зрения ожидаемой эффективности антикоррупционной политики, также отнесем:
Отсутствие указания на систематический, устоявшийся или запланированный характер действий, что приводит к ошибочному пониманию сути проблемы: разовое злоупотребление полномочиями еще не признак коррупции.
Само сведение коррупции только к противоправным действиям уже существенно сужает проблемную область, так как сфера коррупции не покрывается только законодательством, более того, общеизвестно, что коррупционные технологии на практике развиваются гораздо быстрее юридических.
Несмотря на указанные недостатки, совершенствование нормативного определения коррупции является скорее задачей юристов и не подлежит решению в настоящей диссертационной работе. Тем не менее, по мнению автора, на роль такового могла бы в большей степени претендовать формулировка «правонарушение, совершенное путем активного или пассивного подкупа, равно вступление в коррупционные отношения (поиск, установление и поддержание противоправных отношений…) указанных … субъектов коррупционных правонарушений (проступков) и иных лиц (физических и юридических) с целью достижения каждой из сторон своих личных, групповых, корпоративных, корыстных целей»39, до принятия федерального закона являвшаяся ориентиром для региональных антикоррупционных законов и, по-видимому, ставшая историческим артефактом.
Нормативный подход, заложенный в действующем законе «О противодействии коррупции», предполагает унитарный характер проблемы: злоупотребление положением в обмен на взятку. Вместе с тем, как было показано выше, коррупция представляется гораздо более сложным и неоднозначным явлением, изучение и противодействие которому может быть продуктивным только при условии учета многих его граней и формирования комплексного, дифференцированного подхода, что создает необходимость классификации коррупции.
1.1.4. Классификации коррупции
Отечественная и зарубежная научная литература содержит множество примеров классификации коррупции, однако ни одна публикация не может претендовать на их исчерпывающий обзор. Объяснение этому заключается, во-первых, в комплексности явления и многообразии исследовательских подходов, что создает существенные затруднения для построения системного обобщения, во-вторых, в продолжающемся появлении новых свойств коррупции, сфер проявления и контекстов внимания к ней.
Одна из наиболее разветвленных мета-классификаций коррупции представлена в публикации под редакцией Г.А. Сатарова «Антикоррупционная политика»40, в которой выделяются следующие классификации, упорядоченные по уровню общественной организации:
«Цивилизационные» классификации: по распространенности41, по типу отношений42, по географии распространения43;
Классификация по стратегиям группового поведения (адаптация, уклонение, захват государства/бизнеса);
Классификации по типам участников и их взаимодействия: по типам агентов, по типам клиентов, по типам взаимодействия агента и клиента.
Последняя группа классификаций является наиболее разработанной и часто используемой, так как основана на упоминавшейся выше модели «принципал-агент-клиент»44. Рассмотрим ее более подробно. Эта классификация выглядит следующим образом.
1) В соответствии с классификацией коррупции по типам клиентов выделяются монокоррупция, эндогенная (горизонтальная, нисходящая, восходящая и смешанная) и экзогенная (бытовая, деловая, криминальная) коррупция.
1.1) Эндогенная коррупция (монокоррупция может рассматриваться как вырожденный частный случай эндогенной коррупции) представляет собой вид коррупции, в которой в качестве клиентов выступают должностные лица органов власти и бюджетных организаций, то есть отношения происходят внутри властной структуры (или нескольких властных структур) между отдельными должностными лицами.
1.2) Экзогенная коррупция представляет собой вид коррупции, в которой отношения выходят за рамки властных структур, а клиентами являются отдельные граждане и организации. Экзогенная коррупция делится на бытовую, деловую, кроме этого особо выделяют криминальную коррупцию.
2) По типам агентов коррупция делится на низовую и верхушечную. В основании лежат уровень должностных лиц и масштабов принимаемых ими решений, где приоритет отдается последнему критерию.
3) Взаимодействие агента и клиента может носить как разовый, так и устойчивый характер. Таким образом, выделяются кратковременное (коррупционные сделки) и долговременное (коррупционные контракты) коррупционное взаимодействие.
Основным преимуществом указанных классификаций является их универсальность как в отношении предмета и задач исследования, так и в отношении целевой аудитории: они являются широко распространенными. В качестве существенного недостатка необходимо отметить наличие широких «серых зон», часто не позволяющих однозначно отнести явления к тому или иному типу коррупции, что особенно касается классификации по типам агентов и по типам взаимодействия.
Отнести явление к низовой или верхушечной коррупции порой бывает также сложно как судить о числах, большие они или маленькие. Представляется, что даже увеличение количества степеней градации, например, добавление среднеуровневой коррупции, не способно стать достаточным усовершенствованием ее классификации, а может лишь внести дополнительные трудности к ее практическому применению.
Взаимодействие клиента и агента имеет не только характеристику повторяемости, но и многие другие, например, доверие, средства взаимодействия, наличие смежного взаимодействия, степень легальности. Отбор действительно значимых характеристик взаимодействия возможен с помощью введения дополнительных критериев, не использованных в рамках данного подхода.
Указанные доводы позволяют констатировать, что использование в качестве основы классификации коррупции результатов эмпирической социологии связано со значительными трудностями и неопределенностью в процессе дальнейшего применения. Возможный прогресс может быть достигнут за счет выявления за наблюдаемыми поверхностными характеристиками экономической сущности явлений.
Существуют и другие классификации коррупции, также имеющие достаточно широкую распространенность, большинство из которых имеет относительно четкие границы.
В работе В. Танзи45 выделяются также иные классификации, список которых также не является исчерпывающим:
бюрократическая и политическая (аналогично верховой и низовой);
направленная на снижение издержек или получение выгоды;
инициированная взяткодателем или взяткополучателем;
принудительная или по договоренности;
централизованная или децентрализованная;
закономерная или спонтанная;
с использованием наличных платежных средств или без.
Данный перечень, видимо, можно продолжать сколь угодно долго, что может не иметь научной пользы. В дополнение стоит упомянуть лишь следующие потенциально полезные типологии:
экономическая или юридическая природа (аналогично легальной или нелегальной коррупции)46;
с «кражей» или без «кражи»47;
политическая, институциональная, административная48.
Неоинституциональная экономическая теория в настоящее время также опирается на перечисленные классификации. Отличием при этом является именно экономическое обоснование и уточнение терминологии, в частности с использованием понятий неопределенности и специфичности активов, являющихся важными характеристиками коррупционных трансакций.
Еще одним примером является классификация коррупции на основе механизмов распространения – типов институциональных рынков как одной из наиболее общих характеристик49: коррупция разделяется на политическую и административную (по приблизительной аналогии с верхушечной и низовой), при этом административная коррупция в свою очередь тоже подразделяется по уровням принятия решений на верховую и низовую. В данном случае авторам также пришлось указывать на условность такого разделения в зависимости от контекста и объекта исследования. Представляется, что существование подобных условностей и оговорок связано не выбором научного подхода, а с несовершенствами определения коррупции. На устранение этих и других указанных выше недостатков на базе неоинституциональной экономики и направлен раздел 1.2 главы 1 настоящей диссертационной работы.
|
