Монография Издательство «Эпоха»
|
Скачать 3.59 Mb.
|
|
Дагестан – это самая крупная и многонациональная республика Северного Кавказа. Это более двух миллионов населения. Географически он замыкает южную границу России, являясь геополитическим ключом не только к российскому побережью Каспия с его залежами нефти и интермодальными транспортными коридорами, но и ко всему так называемому «мягкому исламскому подбрюшью России74. Не случайно и сегодня западные политологи очерчивают геополитику региона, исходя из двух главных выводов:
В свете происходящего на Ближнем Востоке и в районе Персидского залива, где США пытаются добиться контроля над мировыми запасами нефти, район Каспия приобретает возрастающее стратегическое и тактическое значение для противоборствующих политических сил. Но политика США, направленная на дестабилизацию ситуации в исламских государствах и последующая их оккупация под ложными предлогами, вызывает все большее сопротивление в исламских государствах, считающихся политическими сателлитами Америки. Если раньше внешнеполитический курс администрации США пользовался безусловной поддержкой как теократической Саудовской Аравии, так и светской Турции, можно даже вспомнить, что первая война в Персидском заливе, инициированная Бушем-старшим, хоть и не столь успешная, принесла не только самим американским нефтяным компаниям, но и нефтедобывающим государствам Залива в том числе и Саудовскому Королевству огромные прибыли за счет роста цен на нефть, то сегодня нефтедолларовый аргумент не является безусловным. Скорее наоборот, если руководство этих стран не начнет все более дистанцироваться от действий США, это может привести и уже приводит во многом к активизации экстремистских организаций и радикальных партий и движений, несогласных с участием их страны в «антиисламком военном походе» США. Кроме того, вторым фактором, вынуждающим исламские и не только государства все более осторожно относиться к внешнеполитическим инициативам Америки – это безоглядный с точки зрения безопасности большинства полиэтничных государств запуск сепаратистских движений. Так, косовский сепаратистский проект далеко неоднозначен в своем дальнем воздействии на внутреннюю стабильность всех крупных государственных образований. Для Турции – это однозначно означает реальную угрозу нового витка курдского терроризма, особенно на фоне уже озвученных США планов федерализации, а возможно и конфедерализации территории Ирака с предоставлением курдам самой широкой автономии. Если США все-таки пойдут на дестабилизацию ситуации в Иране военным путем или через разведывательно-подрывную деятельность, это неизбежно подтолкнетк аналогичным процессам в курдских районах Турции. Кстати, в прессу недавно просочилась информация о том, что в Иран различными путями уже начали вбрасываться доллары, предназначенные для разложения чиновничьего аппарата, духовенства и армии путем подкупа, общим весом 26 тонн! Понятно, что любая внутренняя нестабильность в Иране сразу всколыхнет курдское население, в числе других этносов, также, могущих претендовать на выход из его состава. Кроме того, военные действия в Иране и выполнение требования США, чтобы им, в рамках союзнических отношений по НАТО, позволили использовать территорию и военные базы Турции, а еще лучше - и Азербайджана, для военных нужд блока, поставило бы эти страны в двусмысленное положение не только в исламском мире, но даже в отношениях с большинством стран СНГ и старой Европы. Можно сказать, что в регионе от Черного до Каспийского моря в настоящее время сложилась уникальная, если смотреть в историческую ретроспективу ситуация, когда политические и экономические интересы Турции гораздо ближе к России, чем к США и НАТО. По логике развития событий, можно предположить с высокой долей вероятности, что агрессивные действия США против Ирана и появление новых военных баз НАТО в регионе от Черного до Каспийского морей, осуществление ими размещения на постоянной основе своих войск передового базирования в регионе, в том числе по программе «Каспийский страж», приведут не только к потере авторитета Турции в мире, но и к утрате ею позиций политического и экономического лидерства в регионе. Экономика Главным критерием эффективности внешней политики в ядерный век становится действенная проекция научно- технического потенциала экономики («soft power»), тогда как ресурс военной силы («hard power») имеет важное, но дополнительное значение, определяемое принципами «геополитической необходимости». Для России системная модернизация экономики становится, таким образом, важнейшим условием становления новой парадигмы внешней политики, поскольку отсутствие «технологического прорыва» ограничивает суверенитет нашей страны, ее способность самостоятельно действовать в мировом пространстве. «Нефть, природный газ, металлы и древесина, - читаем в аналитическом издании ЦРУ США «CIA Factbook», - составляют более 80% стоимости экспорта России, делая экономику страны чрезвычайно уязвимой к колебаниям мировых цен на сырьевые товары. Если Россия всерьез собирается выходить на траекторию системного экономического роста, ее обветшавшая промышленная база должна быть либо полностью заменена, либо качественно осовременена»75. Кажется, о том, что однополярный мир - это утопия, забыли сказать только Соединенным Штатам Америки. В результате весь мир учится у Китая, как адаптировать глобализацию к своим собственным национальным интересам, а США с маниакальным упорством грозят миру ядерной дубинкой. Но как точно и с восточным изяществом определил ситуацию в мире президент Ирана Ахмадинеджад, выступая на очередной сессии ООН, - ядерное оружие – это вчерашний день. Все в мире понимают, что этим оружием можно угрожать слабонервным, вроде Горбачева и Ельцина, которые дали себя запугать даже имея все возможности для ответно-встречного ядерного удара. Страну, народ и руководство которой готовы сопротивляться врагу всеми средствами, нельзя поставить на колени, поэтому вязнут американцы в Афганистане и Ираке, а вместе с их армией буксуют и «зеленые фантики» - ничем необеспеченная долларовая макулатура, наводнившая мир. Иллюзия однополярности рассеивается и торопит Россию к принятию стратегических решений о кардинальном изменении экономического курса и выработке новой парадигмы внешней политики: «В «пост-однополярном» мире геополитические интересы и устремления жестко сопряжены 1. с объемом интеллектуальных ресурсов, с социально-экономическим и научно-техническим потенциалом общества, со способностью политического класса преобразовывать наличные возможности в эффективные внешнеполитические инициативы и действия. 2. Успешное использование внешнеполитического инструментария предполагает, в частности, ясное понимание пределов применения силы. Опыт бывшего СССР и нынешних США свидетельствует о том, что попытка достижения гегемонии одновременно на нескольких направлениях («имперское перенапряжение сил», как определил это состояние американский теоретик международных отношений Пол Кеннеди) подрывает жизнеспособность общества и вызывает во внешнем мире консолидацию сил, противостоящих потенциальному гегемону. (В настоящее время американцы ведут отчаянную борьбу как раз на нескольких направлениях - за сохранение «абсолютной энергетической неуязвимости», за ограничение распространения ядерных технологий, за геополитическую изоляцию Китая, за маргинализацию России, за новую «вассализацию» Латинской Америки и др)»76 Как утверждают политологи, основывающиеся на серьезном экономическом анализе, основой мировой политики более, чем когда-либо становится геоэкономика, именно она определяет «болевые точки» и места наибольших напряжений, связанные с бурными процессами трансформации мирового пространства. Поэтому на смену силовым войнам («hard power») идут экономические войны («soft power»). Поэтому сегодня мы говорим о китайском опыте адаптации внешних Вызовов и использовании их для развития экономики, усиления влияния на мировую политику. «Важно, что КНР без особых натяжек можно отнести к числу стран, успешно адаптирующих глобализацию. Критика данного явления китайскими политиками и учеными сочетается с его использованием. При этом важно то, что глобализация рассматривается как внешний по отношению к Китаю процесс. Участвуя в нем, страна, во-первых, остается сама собой, а во-вторых, способна внести в глобализацию определенные коррективы, «стимулировать создание справедливого и рационального нового международного политического и экономического порядка»77. Обратим внимание на соседство «справедливости» и «рациональности». Заметим также отчетливый контраст с позднесоветским и раннероссийским подходом, в котором ключевое слово – «интеграция» (в Европу, в «цивилизованное сообщество», в мировую экономику), предполагающая, в той или иной мере, утрату самостоятельности. В Китае хорошо различают в глобализации как угрозы, так и возможности. С одной стороны, это «мировая экономическая война, от которой никуда не денешься», с другой – «взаимодействие, в котором выгоду получают обе стороны». Используя возможности, нельзя забывать об угрозах».78 «Проекция экономической динамики на внешнюю политику, преимущества психологического воздействия на потенциального противника превосходно выразил выдающийся китайский лидер Чжоу Эньлай: «Дипломатия есть не что иное, как продолжение войны иными средствами». По мнению А. Салицкого, «к числу основных проблем, отягощающих выработку внешнеполитической стратегии России, можно отнести: 1) недоучет фактора смещения центра тяжести геоэкономики и мировой геополитики на Восток; 2) недостаточное внимание к процессам активного становления «семиполюсной» структуры мирового пространства (Бразилия плюс крупнейшие государства экономической группировки МЕРКОСУР, США, Западная Европа, Индия, Китай, Япония, Россия). Вышеназванные государства и региональные сообщества суть несущие конструкции нового мирового устройства, способного приобрести ясные очертания, по всей вероятности, уже через 5-7 лет. Политическая безальтернативность форсированного обустройства Сибири и Дальнего Востока будет объективно смещать ось внутреннего развития России в восточном направлении. Можно предположить, что это потребует и соответствующего прагматического сдвига в российской внешней политике. Усилению «восточного вектора» в политике России благоприятствует и фактическое превращение Китая и Индии в «локомотивы» мировой экономики. (Важность этого процесса возрастает в силу замедления темпов экономического роста Запада и прогрессирующего нарастания там внутренних и внешних проблем и противоречий). Длительный экономический рост Индии и Китая с его неизбежными геополитическими последствиями, дополняемый активной хозяйственной динамикой других крупных государств АТР, представляет собой новый Вызов нашей стране. Здесь адекватным ответом России должно стать выстраивание многосторонней системы горизонтальных связей в АТР с непременным участием Кореи, Вьетнама, некоторых государств ЮВА. Двуединой задачей построения такой системы связей могли бы явиться, с одной стороны, снятие нарастающей озабоченности стран АТР в связи с возможной экономической и геополитической экспансией Пекина, с другой - противодействие попыткам США создать «санитарный кордон» вокруг КНР»79. Между тем, успешное экономическое развитие Китая раздражает не только Запад. Наряду с исламским Востоком с симпатией и интересом, изучающими опыт успешного экономического противостояния западным транснациональным корпорациям, не меньший интерес и ностальгию по временам социализма, совершенно бездарно разрушенного либералами испытывают, глядя на этот опыт, страны Восточной Европы. «Успешное преодоление Китаем разного рода догматических построений, включая неолиберализм, не осталось незамеченным – ни на Востоке, ни на Западе. Пекинский консенсус как бы поглотил Вашингтонский, социализм вобрал в себя рынок, не изменив базисных характеристик». Не обходится и без явных курьезов: «А.Илларионов, в очередной раз попытавшись представить КНР воплощением либерализма, заявил в эфире «Эха Москвы», что «в Китае государству в голову не придет отбирать у частного лица нефтяную компанию». Такого там, подтвердим, не наблюдается - по той простой причине, что ни одному здравомыслящему китайцу не приходило в голову отдавать нефтяные компании в частные руки (в Азии это вообще большая редкость). Напомним также, что госсектор в КНР представлен ключевыми и наиболее доходными отраслями: в него входит 80% добывающей промышленности, 75% энергетики, 86% финансов и страхования, 84% услуг транспорта и связи, полностью – выпуск сигарет и т.д. Не менее забавна и интерпретация китайских успехов Сергеем Доренко (то же «Эхо»), который заметил, что промышленность Китая «создана американцами». Между тем доля США в прямых инвестициях, которые получает КНР, составляет лишь 4%, столько же приходит из Сингапура. В установленном парке промышленного оборудования Китая доля собственно китайского составляет около 70%, а среди импортных средств производства преобладает японская и германская техника. Подчеркнем, что важной частью Пекинского консенсуса становится выдвижение на первый план идеи социальной справедливости, что в экономической части предусматривает повышение доли ВВП, перераспределяемой государством и усиление его контроля над крупным частным капиталом, не исключающего, конечно, государственно-частного партнерства»80. Почему именно опыт Китая, Венесуэлы и Ирана вызывает наибольшую ярость у США, ведь мы говорим о семиполюсном мире и о том, что во всем мире нарастает сопротивление попыткам силового шантажа со стороны единственной сверхдержавы. Вот, что отвечают на это вопрос экономисты: «Сегодня все яснее жесткая взаимозависимость между поведением мировых рынков энергоносителей и приоритетами национальной безопасности. Продолжающееся огосударствление мировых рынков нефти и газа имеет следствием резкое сокращение доли на этих рынках западных энергетических компаний - до 9-10% от общего количества продаж. Огосударствление энергетических ресурсов фактически аннулирует «неолиберальный режим» добычи и продажи углеводородного сырья и формирует принципиально иной геополитический контекст энергетической безопасности Запада и Японии. Новая ситуация особенно болезненно ощущается в Соединенных Штатах как главном потребителе углеводородов»81. Китай крепко держит в руках все высокодоходные отрасли экономики, не отдавая их полностью даже в китайские частные руки – поскольку – это национальное достояние ныне живущих и будущих поколений китайцев, а не возможность для какого-нибудь китайского «Ромки Абрамовича» покупать дорогую недвижимость и футбольные клубы за границей. То же самое проделала Венесуэла, где Уго Чавес национализировал богатства венесуэльских недр. Еще раньше национализировала нефть в Иране исламская революция, отобрав ее у шахского клана и американских компаний. Если Америке не удастся прогнуть под себя любым путем хотя бы Иран, власть американского ковбоя, привыкшего покупать на мировом рынке нефть под дулами ядерных «кольтов» за зеленые «фантики», пошатнется. «Фантики», итак дешевеющие день ото дня, рухнут. Вся эта полувиртуальная мощь США держится на власти «фантика» и возможности обменивать его на энергоносители. Поэтому неприемлем для Запада и внешнеполитический курс Путина, хоть и робко, но вырабатывающий стратегию диверсификации поставок энергоносителей как в Европу, так и Китаю и Японии. Однако слабость и уязвимость России именно в однобоком сырьевом характере ее экономики. «В перспективе наилучшим (по сути дела, единственно возможным) «асимметричным» ответом России на внешнеполитический вызов, который бросает ей сейчас Запад, являются выработка и реализация в нашей стране такой социально-экономической стратегии развития, которая приведет к скорейшему созданию новых технологических укладов, преодолению опасной зависимости российской экономики от вывоза сырьевых товаров, адекватному этим важнейшим задачам перераспределению национального продукта»82. Экономическая турбулентность или Ограничение возможности экономического роста Дагестана как следствие субъективных и объективных факторов Попытаемся оценить известные данные и мнения, предлагаемые экономистами и социологами с точки зрения политологии и спроецировать общие процессы и закономерности на регион Каспия и Республику Дагестан. Экономический рост государства, социальная стабильность общества, рост его благосостояния - это в понимании большинства общества и ответственных политиков и экономистов одни из основных критериев оценки эффективности государственной власти. Даже безопасность и уровень коррумпированности менее значимы при оценке власти населением страны, хотя и они являются, безусловно, определяющими и важными при оценке уровня ее эффективности. А неэффективная власть с учетом недавней российской истории не может также восприниматься как легитимная. Иными словами вопросы легитимности власти начинают будоражить общество в тех случаях, когда для большинства населения становится очевидной ее неэффективность. Однако, на уровне самой государственной власти и политической культуры, к сожалению, пока отсутствуют четкие критерии оценки эффективности работы как власти в целом, так и отдельных ее ветвей, структур, чиновников. Для сравнения, в большинстве стран как западных, так и таких как Япония, Китай и др., чиновник, по вине которого произошел крупный сбой, повлекший тяжелые последствия для населения, имиджа государства, государственных интересов и др., как правило, публично просит прощения и подает в отставку. В России, – если очень политкорректно выразиться, - это не принято. Поэтому очень низок уровень доверия к власти у населения и, соответственно, низка оценка эффективности власти. То есть, назначая или выбирая человека на ту или иную должность, нужно еще иметь в виду четкие и где-то законодательно закрепленные, а где-то ставшие часть политической культуры, корпоративной этики и общественной оценки критерии эффективности управления. В большинстве государств чиновнику, публично уличенному в казнокрадстве или коррупции, в своем кругу уже не подадут руки. В Дагестане, являющемся бедным депрессивным регионом, живущим на дотации Федерального Центра, мы видим бьющую в глаза циничную роскошь чиновников. В их среде считается дурным тоном не быть очень богатым, а в среде их отпрысков «золотой дагестанской молодежи» - роскошь и вызывающая расточительность являются общепринятым стилем жизни. Сейчас главы республик предлагаются президентом страны, то есть ответственность за эффективность региональной власти разделяет и глава государства. Между тем, до сих пор экономическую политику центра по отношению к регионам едва ли можно назвать эффективной. К сожалению, основным итогом либерализации экономики России для ее регионов стала анклавизация экономики и формирование иерархической пирамиды: верхушка пирамиды – полюс наибольшего благополучия, соответственно ее основание – полюс нищеты и дотационности. Несмотря на многочисленные саммиты и договора, заключаемые на уровне глав независимых государств, экономическое пространство СНГ по-прежнему подвержено деструктивным центробежным процессам. Такие же процессы оказывают воздействие и на внутреннее экономическое пространство России. Главной причиной экономического обособления и расслоения регионов стало наделение регионов и отдельных субъектов правом на самостоятельную внешнеэкономическую деятельность. В советское время существующая монополия на внешнеэкономическую деятельность и плановый характер экономики позволяли регулировать процессы межрегиональной интеграции и выравнивания. Произошедшая либерализация превратила некоторые сырьевые отрасли и субъекты, в которых они в основном расположены в некие самодостаточные анклавы, функция которых сводится к тому, чтобы «прокормить» одного олигарха, несколько высших чиновников, поделиться с Москвой и уже остальное – населению. Поскольку в основном это северные территории с немногочисленным населением доход на душу населения получается достаточно высокий и без особых усилий. Таким образом, от либерализации экономики выиграли сырьевые отрасли – их продукция востребована Западом. К тому же развитие сырьевого сектора даже в собственном регионе притягивает только те отрасли, которые его обслуживают, практически никак не влияя на развитие остальной экономики. Если прибавить, что и вырученные деньги в основном откачиваются за рубеж, становится понятно, почему не только не усиливается межрегиональная экономическая интеграция, но даже происходит все большее разбегание регионов по полюсам. Сформировавшаяся в результате никак не регулируемой государством либерализации «анклавизированная экономика» обслуживает только сама себя и своих хозяев и уже все меньше связана с экономикой страны в целом. По мнению экономиста Ю. Яременко83, российская экономика сегодня включает в себя: 1. автономные самодостаточные сырьевые секторы, для которых пространство расширения находится за пределами национальной экономики. Они все больше становятся транснациональными. 2. Предприятия обрабатывающей промышленности, не связанные в единый народнохозяйственный комплекс страны, а обособленно примыкающие к внешнему миру или даже интегрирующиеся в иностранные экономические схемы. 3. Научные центры, ведущие разработки, находящие сбыт за рубежом. Вероятно, такая же участь ждет и все российские наукограды – их новейшие разработки будут питать развитие иностранной экономики. В самой же России они пополнят число экономически благополучных анклавов. По мнению Николая Шварцмана, это «пример региональной реструктуризации как пассивного приспособления существующей территориально-отраслевой структуры к запросам мирового рынка»84. А это уже, в свою очередь, привело к формированию новой иерархии на основе торгово-банковского капитала и выделению столичного региона, который вместе с добывающими регионами вошел в состав элитных регионов с высокими среднедушевыми доходами. Таким образом, Москва и добывающие энергоресурсы регионы Севера составили ядро новой региональной элиты. Предполагалось, что эти перекосы будут уравновешиваться при помощи системы бюджетного федерализма. Бюджетный федерализм как система предполагал не только разграничение бюджетно-налоговых полномочий, но и значительную помощь депрессивным регионам с целью выравнивания экономической ситуации в целом по стране. Это осуществлялось через различные бюджетные каналы: субвенции, дотации, целевые программы развития приоритетных отраслей, ассигнования на решение социальных задач. Но, по мнению федерального центра, немалые средства федерального бюджета, предоставляемые региональным бюджетам в качестве трансфертов, используются последними неэффективно, и не способствуют развитию собственных экономик дотируемых республик. Рассмотрим пример Дагестана. Анклавизация дагестанской экономики подстегивалась еще внешней нестабильностью – республика оказалась в полу-дуге транспортной и экономической блокады, что подстегивало ее экономику к интеграции - пассивному приспособлению к внешнему рынку. Что это означало при безграмотной внутренней экономической политике и неконкурентоспособной промышленности догадаться нетрудно: деньги - то есть, трансферты быстро распределялись в узком кругу, потом эта денежная масса возвращалась в республику уже турецким и в меньшей степени китайским ширпотребом. Своя промышленность умирала, умирало даже сельское хозяйство: дагестанские чиновники считали нормальным правление, при котором процветали вырубка и раздача садов, виноградников, лесов и даже полей, под строительство домов городского типа и особняков, причем, зачастую на разбазаренные деньги сельхозкредитов. Однако, не следует сводить все к порочности управленческой практики в отдельно взятых регионах: если на месте чиновниками разбазаривались трансферты из расчета 50 на 50 при каждом перераспределении из бюджета в бюджет и далее на счет компании, то процесс этот начинался уже в Москве. Особенно возмущались этим раньше чеченцы, получавшие из Москвы средства на восстановление республики. Дагестанцы, не видя смысла в громких возмущениях, подстраивались под систему, предложенную из центра, и копировали ее у себя. Но продолжение подобной практики – это тупиковый путь дотационного паразитизма и нарастания социального и межнационального напряжения, что будет провоцировать взрывоопасную, криминогенную и террогенную ситуацию во всех республиках ЮФО, где в разной степени сходная с описанной ситуация. Рост межнационального напряжения объясняется просто. Многонациональные республики очень своеобразно адаптируют законодательство о выборах в Парламент: хотя внешне партии выглядят многонациональными, на деле каждая из них контролируется определенным национальным кланом, таким образом – правящая партия в такой республике представляет собой на деле правящий этнос, поскольку иноэтничные кандидатуры, включая послевыборное распределение портфелей, проходят особую фильтрацию на лояльность. При доминирующей пока системе дотационной экономики любые кредиты и инвестиции, естественно, распределяются в соответствии с этим политическим раскладом. Но, повторяем, не стоит валить с одной больной головы на вторую…тоже больную, но подчиненную: ответственность центра и руководства республики за эффективность власти - 50 на 50. Политологи, кроме того, предупреждают о повышенной социально-политической чувствительности региона, не без оснований опасаясь, что любые просчеты в политике центра в таком регионе как Северный Кавказ, будут использованы оппозицией. Приведем лишь некоторые аргументы, выдвигаемые экономистами, юристами и политологами. Экономический рост республики за прошедший год по сравнению с предыдущим был заметно выше, чем в целом по ЮФО и намного превышал общероссийский. Объем промышленной продукции вырос в основном за счет продукции ВПК, госзаказы на которую были получены предприятиями Дагестана в прошлом и позапрошлом году. Вырос и валовый региональный продукт. В остальных отраслях наиболее заметный рост наблюдался в сфере производства продукции сельского хозяйства, в области растениеводства и строительстве. Реальные денежные доходы населения Дагестана также возросли, причем по ЮФО эти показатели ниже. Это при том, что в республике пока сохраняется высокая рождаемость, традиционно – Дагестан является трудоизбыточным регионом с одним из самых высоких по РФ уровнем безработицы. Почему же тогда собственные бюджетные поступления в республиканский бюджет оказываются такими незначительными. По мнению дагестанских налоговиков, налогооблагаемая база республики, а значит и доходы в ее собственный бюджет существенно уменьшаются из-за непродуманной налоговой политики федерального центра. Федеральное законодательство, увеличивая ежегодно ставки таможенных экспортных пошлин на нефть и нефтепродукты, стопроцентно поступающие в федеральный бюджет, создало дисбаланс в распределении доходов между региональным и федеральным бюджетом. Доходы федерального бюджета значительно выросли, а доходы регионов, зачастую, даже уменьшались. Это можно проследить на примере ОАО «Роснефть-Дагнефть». Налог на добычу полезных ископаемых вырос, соответственно увеличились поступления платежей в федеральный бюджет в виде увеличения экспортных пошлин и налога на добычу полезных ископаемых в федеральный бюджет. Отнесение экспортной пошлины и налога на добычу полезных ископаемых в соответствии с Правилами бухгалтерского учета и Налоговым кодексом РФ значительно снизило налогооблагаемую базу налога на прибыль. В результате очень велики были потери республиканского бюджета РД. Аналогичная ситуация в газовой промышленности республики. ООО «Каспийгазпром» - дочерняя организация ОАО «Газпром», занимается транспортировкой газа и обслуживанием магистральных газопроводов, в том числе и проходящего через территорию Дагестана газопровода Моздок-Казимагомед (Республика Азербайджан). Хотя «Каспийгазпром» не выступает в качестве экспортера природного газа, однако, принимаемые федеральной властью меры по увеличению НДПИ и вывозных таможенных пошлин, а также расходы по ремонту газопроводов, в том числе магистрального экспортного приводят к снижению налогооблагаемой базы Убыточны для Дагестана и акцизные законы по алкогольной продукции. Так, 70% отечественного коньяка – дагестанского производства. Весь трудоемкий процесс выращивания винограда держится на местных и региональных капиталовложениях, а 80% акциза по коньяку уплачивается в федеральный бюджет. И это лишь некоторые примеры. Такой же подход к распределению налогов наблюдается и в других сферах. Очень тяжелым остается положение в такой отрасли дагестанского сельского хозяйства как овцеводство. Отсутствие продуманной программы поддержки и продвижения продукции – мяса и продуктов его переработки, шерсти и шерстяных изделий, кожи и продукции кожевенного производства на внешние рынки и центральные рынки страны, ставит дагестанского производителя в невыгодные конкурентные условия по сравнению, скажем, с теми же американскими или польскими экспортерами, навязывающими свою, зачастую, низкосортную продукцию, путем государственного лоббирования интересов своих фирм, торговых преференций в обмен на договор и даже путем дипломатического шантажа и давления. Имея лучшую и более экологически чистую продукцию, наши зацикленные на соблюдении рыночной «стерильности» руководители, не могут и не хотят находить современные пути, доступные для республики и страны рычаги регулирования экономики, давно принятые и применяемые другими, считающимися рыночными государствами. Таким образом, можно сделать вывод о том, что экономический рост республики с политологической точки зрения ограничен несколькими основными факторами:
Добавить комментарий Нефть, доллары, терроризм и «конфликт цивилизаций» по Бушу Если теория Макиндера строила геополитическую модель мира, исходя большей частью из географических понятий и, соответственно, мировое господство в большей степени включало пространственные и военные понятия, то современная политология, оставшись в основных тезисах верной прежним установкам, дополнила их элементами геоэкономики. Теперь, говоря о мировом господстве, Америка, прежде всего, считает необходимым обеспечить себе контроль над всеми основными видами бизнеса: от наркоторговли, до нефти, высоких технологий и интермодальных транспортных коридоров. И ее никак не устраивает тот факт, что, используя рычаги ОПЕК, арабские и некоторые другие мусульманские страны совместно определяют не только мировое ценообразование в сфере торговли нефтью, но и имеют пока еще возможность оказывать существенное влияние на мировую политику. Для подъема экономики США необходима дешевая нефть, значит - контроль над нефтедобывающими государствами и регионами, через которые идет ее транспортировка. Большинство аналитиков склонно выделять несколько основных причин, по которым именно регион Кавказа подвергается изощренной обработке новейшими подрывными технологиями – так называемые «мягкие войны» или технологии, подпадающие под общее название «soft power». Кавказ важен не сам по себе, а как перемычка между двумя морями, к тому же дающая выход НАТО в Центральную Азию. Именно оттуда открывается геополитический стратегический простор для контроля, а затем и глобализационного дробления и поглощения Ирана, Индии, Китая. Причем, тактика достижения целей может быть той же, что и с Россией, Грузией, Азербайджаном… - активизировать существующие межэтнические или межконфессиональные конфликты и инициировать новые, насадить в раздробленных странах враждующие между собой, но ориентированные на Запад марионеточные режимы. Работа эта уже идет на наших глазах. Есть, конечно, и позитив: «В результате масштабных преобразований (включая развал СССР по американским рецептам) Россия скатилась по важнейшим показателям развития (качество жизни, уровень человеческого потенциала, социальное неравенство, продолжительность жизни и т.д.) на уровень третьеразрядных (неполноценных) государств. За счет высоких цен на углеводороды и обнищания населения Россия освободилась от долговой зависимости и формирует федеральный бюджет из собственных ресурсов. При этом российский Стабфонд и часть золотовалютных резервов России работают на американскую экономику, поддерживая на плаву доллар США. То есть уже американцы в какой-то степени зависят от нас».85 Внешнюю, особенно энергетическую часть политики России последних лет называют успешной даже явные недоброжелатели. Самыми успешными были договора о сотрудничестве в сооружении и эксплуатации нефтепровода Бургас-Александруполис. В проекте с российской стороны участвуют: «Газпром» через дочернюю компанию «Газпромнефть», «Роснефть», «Транснефть». Болгария и Греция имеют в проекте по 24,5 % акций, возможно, к проекту присоединится и американская компания «Шеврон». В 2006 году были подписаны контракты с «Газпромом», по которым были продлены сроки действия прежних договоров на поставку российского газа по территории Болгарии в Турцию, Грецию и Македонию с 2010 по 2030 год. В сочетании с газопроводной сетью, которая также будет развиваться, Трансбалканский нефтепровод даст новый импульс экономическому росту и сотрудничеству между странами Причерноморья. Возможно, к этому проекту присоединится и Казахстан, заинтересованный в транспортировке своих нефти и газа в Европу. Ответвления от основных нефте- и газопроводов позволят государствам региона связать воедино экономику стран Причерноморья и даже Италии взаимовыгодным сотрудничеством во всех сферах и добавит безопасности в этом сложном районе мира. Нефть и газ Прикаспия будут способствовать развитию мира и сотрудничества в направлении от Центральной Азии, через Каспийское и Черное моря. И это еще не все успехи Стамбульского саммита ОЧЕС – Организации Черноморского экономического сотрудничества. Один из проектов, предложенных Владимиром Путиным, - создание международного консорциума по реконструкции и увеличению пропускной способности Волго-Донского и Волго-Балтийского каналов и строительству новой, второй ветки Волго-Донского канала. По словам Путина, «это не просто даст выход прикаспийским государствам в Черное и Средиземное море, то есть в Мировой океан, а качественно изменит их геополитический статус, позволив стать морскими державами». Но при этом многие политики-популисты упрекают Путина в том, что внешняя составляющая не влияет на жизнь и благосостояние граждан России, в особенно тяжелом социально экономическом положении находится население средней /исключая мегаполисы/ полосы России и ее южные регионы. Между тем именно последние прорывные договора, заключенные нашей страной, свидетельствуют о том, что впервые после крушения Восточного блока внешняя политика России вновь становится продуманной и обозначает контуры наших стратегических интересов. И интересы эти заключаются в мирном развитии и экономической интеграции наиболее уязвимого региона мира – Кавказа. Россия предлагает государствам Причерноморья и Прикаспия такой план системного выстраивания пространства, когда экономика всех стран становится единым организмом и каждое из государств получают такую большую и стабильную экономическую выгоду от сотрудничества и взаимодействия, что не заинтересовано в каких-либо конфликтах и войнах, а также в военном присутствии других стран в регионе. Грандиозные проекты с созданием международных консорциумов также означают привлечение инвестиций в регион и создание рабочих мест. Успешное развитие этих проектов даст всем странам региона возможность создания рабочих мест, прежде всего, для населения своих стран, что уменьшит в целом миграционные потоки безработных из Закавказья, Северного Кавказа и Центральной Азии, напирающие на российские мегаполисы и далее на Европу. Иными словами – это глобализация по-русски. Однако с этими мирными планами глобализации экономики региона не согласуются планы НАТО. Еще в 1997 году аналитическая группа в составе Джордж Буш, Ричард Чейни, Дональд Рамсфельд и Пол Вульфовиц предложила так называемый «Проект для нового американского века». В нем указывается, что, учитывая запасы нефти и газа у стран Каспия, близость к Ирану и Персидскому Заливу, США обязаны любой ценой добиться военно-политического контроля над регионом Причерноморья и Каспия. Ранее, как мы помним, были заявления о том, что регион Каспийского моря – это «зона жизненных интересов США» и планы использования территории Азербайджана как плацдарма для войны против Ирана и вытеснения из региона России, и небезызвестный проект «Каспийского стража». И совсем недавнее заявление США о том, что они намерены взять на себя военный контроль над Черным и Каспийским морем независимо от того, как к этому относится Россия и другие страны региона. Что ж, более откровенно высказаться трудно. Отсюда противоречивость в государственной политике Азербайджана, оказавшегося в перекрестие мировых сил. 19 июня 2007 года в Баку состоялась встреча руководителей государств ГУАМ, на которой была принята Бакинская декларация. Основные вопросы этой встречи: безопасность и энергетика. Никаких глобальных изменений позиций стран участниц не произошло. Но сам факт встречи говорит о том, что цели, для которых создавалась эта организация, остаются для участниц блока ГУАМ актуальными. Стоит ли напоминать, что с момента создания ГУАМ, затем ГУУАМ и снова ГУАМ, эти цели всегда признавались объективно идущими вразрез с интересами России. Зато на недавних мероприятиях в честь 15-летия установления дипломатических отношений между Азербайджаном и Россией зам министра иностранных дел Республики Азербайджан Халаф Халафов подчеркнул, что в Баку не только не считают Россию конкурентом на энергетическом рынке, но и рассматривают ее потенциал как дополнительную возможность развития взаимовыгодного сотрудничества в энергетической сфере. Хотя существует и другое мнение: страны СНГ, как и сама Россия, пытаются балансировать между двумя полюсами – интересами США и России. Большинство стран - экспортеров нефти ходят на коротком поводке у Запада, но из-за контроля за основными энергоносителями Земли представляют из себя большую политическую силу. И, что особенно пугает США, вопреки показательному разгрому Ирака, начинают осознавать свою силу и использовать ее не только против России, что устраивало Запад, но и против него. Страны Запада настолько зависят от поставок энергоносителей, что страны ОПЕК могут при желании посадить их на голодный энергетический паек, могут провоцировать мировые энергетические кризисы. Переключение под контроль США большей части евразийских энергоносителей, включая нефть, позволит Западу диктовать свои условия странам Персидского залива не только путем показательных бомбардировок. Вот, что писал о целях американской политики в Каспийском регионе министр энергетики США Билл Ричардсон: «Я говорю об американской энергетической безопасности, которая зависит от диверсификации источников нефти и газа по всему миру. Она также предусматривает предотвращение стратегических посягательств со стороны тех, кто не воспринимает наши ценности. Мы стараемся повернуть новые образовавшиеся государства в сторону Запада. Мы бы предпочли, чтобы эти страны опирались на западные коммерческие и политические интересы, а не избрали бы иной путь. Мы вложили значительный «политический капитал» в Каспийский регион, и для нас важно, чтобы трубопроводные схемы и политика получились бы правильными»86. «К 1998 году стало ясно, что планы США по развитию афганского маршрута (имеются в виду две нитки газопровода и нефтепровода) затягиваются и коридор Баку-Джейхан вышел на первый план в политике Вашингтона в сфере освоения Каспийского региона. В. Шорохов отмечал: «Вашингтонский центр по вопросам политики в области обеспечения безопасности обвинил администрацию Клинтона /тогдашнего президента США/ в «пассивности» в отношении Каспийского проекта, заявив, что решение о маршруте нефтепровода затрагивает очевидные американские интересы: обеспечение свободных поставок нефти и газа с Каспия и из республик Средней Азии на международные рынки; обеспечение независимости и экономической самостоятельности республик этого региона; недопущение возрождения - де-факто или де-юре – южного фланга Советского Союза; предотвращение политических и военных инициатив России и Ирана, нацеленных на то, чтобы получить преобладающее влияние в вопросах, касающихся маршрутов, нефтепроводов, а также других вопросах, жизненно важных для разработки огромных нефтяных запасов региона…»87 Иными словами: «Политика США на Кавказе и в Центральной Азии заключается в том, чтобы ослабить Содружество и контролировать нефте- и газопроводы, идущие из региона Каспийского моря. Это политика «нового сдерживания» в эпоху после окончания холодной войны», - откровенно пишет Норман Левайн»88. Контроль над нефтью и другими энергоносителями все больше становится определяющим фактором международной политики. Кто контролирует источники энергии и пути их транспортировки, тот диктует не только цены на них, но и свои правила глобализации. Глобализация по-американски – основная цель и причина начавшейся необъявленной войны США против стран, которые не хотят подчиняться диктату, в том числе и некоторых стран исламского мира. И именно экономическая подоплека – нарастание дефицита энергоносителей и сырьевых ресурсов в мире предопределили появление таких информационно-идеологиеских штампов, как «столкновение цивилизаций», «ось зла» и «страны-изгои». Отныне именно эти термины-штампы стали использоваться, как для мобилизации союзников, так и для давления на страны и народы, чьи лидеры оказались не готовы взять на себя роли, прописанные для них в новом мировом сценарии. Разрушение старой двухполюсной блоковой системы привело к обострению внутриблоковых противоречий в стане победителей. Именно конфликты экономического и геостратегического порядка из-за раздела сфер влияния в изменившемся мире привели к столкновению интересов между набирающей силу объединенной Германией и США; Турцией и США. Причем, в контексте понимания геополитики по Макиндеру, конфликт с Турцией носит локальный региональный характер, а конфликт с Германией геостратегический – глобальный. |
Похожие:
 |
Монография Волгоградское научное издательство Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования |
 |
Хрестоматия Издательство «Научная книга» Б83 Петровская эпоха в церковной публицистике начала XVIII века: Хрестоматия. Саратов: Изд-во «Научная книга», 2013. – 311 с |
|
Афонин И. Д., Смирнов В. А. Социально-трудовые отношения: сущность... М23 Мумладзе Р. Г., Афонин И. Д., Смирнов В. А. Социально-трудовые отношения: сущность и реализация в процессе управленческой деятельности:... |
|
Образовательной деятельности Галанов А. Б. Методика телекоммуникационной образовательной деятельности в школе: Монография. – Уфа: Издательство иро рб, 2010. –... |
|
Москва Издательство «Физическая культура» Б 20 Компетентность специалиста по адаптивной физической культуре: монография /В. Ф. Балашова М.: Физическая культура, 2007. – 246... |
|
Петров в. А. Биологические основы получения пчелиного яда монография ... |
|
Монография посвящена социально-философскому анализу природы правового... Г 944 Правовой нигилизм в России: монография. Волгоград: Перемена, 2005. 280 с |
|
Монография Под редакцией М. Б. Есауловой Персонификация высшего профессионально-педагогического образования: на пути к самоуправляемому обучению: монография / под ред. М.... |
|
Монография Ефимова Н. В., Мыльникова И. В., Катульская О. Ю., Дьякович М. П Монография может быть полезна специалистам Роспотребнадзора, преподавателям, студентам и аспирантам медицинских и педагогических... |
|
Теория и практика нарративного анализа в социологии Теория и практика нарративного анализа в социологии. Монография. – М.: Издательство «Уникум-центр», 2006. – 207 с |
|
Актуальное членение предложения в текстовом дискурсе и в языке Актуальное членение предложения в текстовом дискурсе и в языке (по материалам сопоставительного изучения португальских и русских... |
|
Монография может быть использована в научной деятельности социологической... Сфера социально-культурного сервиса: теоретические аспекты изучения: монография / Коллектив авторов – спб.: Изд-во спбгусэ, 2012.... |
|
Т. Д. Рубанова история библиотечного дела древний мир Средние века Эпоха Просвещения Учебное пособие предназначено для студентов дневного и заочного отделений факультета документальных коммуникаций, изучающих курс... |
|
Обида (психогенез деструктивного поведения) Монография Г 960 Обида (психогенез деструктивного поведения): монография / Мар гос ун-т; Н. Ю. Гусаков. – Йошкар-Ола, 2010. – 124 с |
|
Речевые стратегии и апеллятивный дискурс монография Л. Г. Васильев, Н. Н. Черкасская. Речевые стратегии и апеллятивный дискурс / Монография. – Калуга: Калужск гос ун-т им. К. Э. Циолковского;... |
|
Российский и зарубежный опыт систематизации законодательства о спорте Монография Соловьев А. А. Российский и зарубежный опыт систематизации законодательства о спорте: Монография / Комиссия по спортивному праву... |