Глава 3. “Убавочная стоимость”
Материалистическая формула увеличения богатства в марксизме состоит в следующем: богач “присваивает” прибавочную стоимость, произведенную бедняком. Ошибка здесь заключается всего лишь в одном слове “присваивает”.
Например, в сказке про Чипполино, написанной итальянским марксистом Дж.Родари, этот процесс “присваивания” описан так: дедушка Тыква, всю жизнь кирпичи копил, а когда построил себе домик, то тут же приехал синьор Помидор и его дом “присвоил”, а дедушку Тыкву посадил в тюрьму.
Но в реальной жизни богачу гораздо труднее посадить бедняка, если тот уже является домовладельцем, а не бомжем. И в доме бедняка, обычно живет его семья, что серьезно осложняет любому богачу проблему присваивания этого дома. На защиту собственности бедняка может встать государство, которому невыгодно, чтобы дети бедняка жили на улице, и выросли преступниками. Если же богач присвоит дом, то это грозит ему карой от государства, которое если не о бедняке заботится, то всегда ищет повод конфисковать имущество богача.
Поэтому, точнее было бы сказать, что богач, не “присваивает”, а сначала “отнимает” прибавочную стоимость, произведенную бедняком. А “отняв”, в зависимости от условий, или “присваивает” ее, или, если “присвоить” не удается, “уничтожает”. Причем, чтобы уничтожить прибавочную стоимость, не обязательно становится владельцем этой стоимости.
Это уничтожение прибавочной стоимости происходит самыми разными способами. Например, живут рядом богач и бедняк. У богача есть дом, а бедняк его только строит. И богач очень не хочет, чтобы бедняк построил дом и сравнялся с ним в имуществе. И у него есть много способов оставить бедняка без дома, не присваивая дом.
Во-первых, дом можно поджечь, когда он будет построен. Можно также дать бедняку в долг, а потом натравить на него грабителей, чтобы ему не дом пришлось строить, а долг отдавать. Можно скупить все стройматериалы на рынке и повысить на них цены так, чтобы бедняк не смог бы их купить. Можно просто бесплатно наливать ему водку, для богача это лишний расход, конечно, но зато бедняку – искушение. В общем, есть много способов у богача сохранить имущественное превосходство над бедняком, и все они связаны не с присваиванием прибавочной стоимости, а только с ее уничтожением.
Поэтому цель богача-грабителя не “присвоить” чужую “прибавочную стоимость”, которую могут вернуть владельцу, а, в первую очередь, “отнять”. А “отняв”, или “присвоить”, или “уничтожить”. В любом случае, богач, отнимая чужое имущество, сохраняет в своих глазах превосходство над другими людьми.
Как можно назвать процесс уничтожения стоимости? Мы будем называть это “производством убавочной стоимости”.
“Убавочная стоимость” - это, когда было 2 батона хлеба, человек один батон съел, а второй надкусил, чтобы никому не досталось. Во втором батоне появилась убавочная стоимость.
Или такой пример. Человек выточил из полена куклу Буратино. Он произвел для себя в полене прибавочную стоимость. То есть, “полено + прибавочная стоимость = Буратино”.
Потом Буратино попал в плен к Карабасу-Барабасу, и тот решил использовать его опять как полено - зажарить на нем свой ужин. То есть, вернув кукле статус полена, Карабас-Барабас этим самым произвел в ней убавочную стоимость, ничего еще не сделав, тогда как сжигание самого полена произвело бы тепло для ужина – прибавочную стоимость для Карабаса-Барабаса. Но при этом, прибавочная стоимость, приобретенная Карабасом-Барабасом, была бы неизмеримо ниже, чем потерянная прибавочная стоимость для папы Карло. Разница между потерянной прибавочной стоимостью для одного человека и приобретенной меньшей прибавочной стоимостью для другого человека есть тоже “убавочная стоимость”. То есть, “Буратино + убавочная стоимость = полено”.
В самом общем виде: прибавочная стоимость – это увеличение стоимости, а убавочная стоимость – это уменьшение стоимости.
Вредительство
Так как марксизм не предусматривал никакой убавочной стоимости, то Советская власть, пользовавшаяся марксистским учением, не знала, как объяснить факты производства убавочной стоимости в своем пролетарском государстве, и поэтому считала это временным явлением. Сначала это явление называлось “саботажем”.
При Сталине стало употребляться слово “вредительство”. Современные историки-демократы отрицают явление вредительства в годы сталинизма, сваливая все на подозрительность Сталина и его окружения, и именно на том основании, что у классиков марксизма “вредительство” не описано.
Действительно, с точки зрения привычной марксистской логики вредительства не существует, и для него не нужно научного определения. То есть, конечно, марксисты знали, что иногда конкуренты поджигают друг друга, но понимали это явление, как нехарактерное в экономике.
Англичане столкнулись с этой проблемой еще в конце XVIII века под названием “луддизма”. Лудда - первый рабочий, разломавший станок нарочно. Но такое преступление в Англии сразу стало караться смертной казнью, как “хула” на право собственности.
Марксистская и буржуазная экономики были учениями материалистическими. Они утверждали, что богатства создаются не Божественным промыслом, а человеческим трудом, который отнимает их у природы. И если наряду с понятием “прибавочная стоимость” ввести понятие “убавочная стоимость”, то у материалистов возник бы вопрос, каким образом в мире сохраняются стоимости, и происходит прогресс цивилизации, если в природе преобладают хаотические силы, а прибавочная стоимость, произведенная более тяжким трудом человека, легко компенсируется убавочной, которая производится куда более легким трудом? Ведь ясно, что дом легче сжечь, чем его построить.
Пришлось бы ввести понятие “экономической энтропии” - и писать книги под названием “Разорение народов”. А прогресс цивилизации пришлось бы объяснять с помощью понятий о Боге, помогающем извне оберегать людям, произведенные ими стоимости от “экономической энтропии”. Такой подход невозможен для материализма, поэтому материалистическая экономика, зная о вредительстве, не придавала ему экономического значения.
В трудах Сталина мы также не нашли описания вредительства, как явления экономической жизни. Сталин только констатирует в своих работах факт распространения вредительства, как бы недоумевая о масштабности этого явления.
Но если принять, что для человека, чтобы почувствовать превосходство над другими людьми, главное, не присвоить чужую прибавочную стоимость, а ее отнять, то можно представить, что если при Советской власти возможности “присвоения” прибавочной стоимости резко снизились, то для людей, недовольных новым экономическим укладом, оставалась одна возможность – уничтожать прибавочную стоимость, то есть, производить убавочную стоимость. Говоря более просто, если у “кулака” отняли амбар с зерном, то не нужно удивляться, если он его ночью подожжет.
После Сталина, в эпоху “застоя” в Советском государстве явление вредительства не исчезло, а обрело новое качество и новое название – “дефицит”.
У Аркадия Райкина в то время была интермедия, в которой он в папахе ест красную икру в самолете. Там он рассуждает о дефиците: “Ты купил, я купил, мы его не любим - он тоже купил”. А также: “Дефицит – великий двигатель общественных специфических отношений”. И вывод: “Пусть все будет, но пусть чего-то не хватает”. Все смеялись, когда надо было понимать эти рассуждения вполне серьезно. Автор интермедии (видимо, это Жванецкий), “эзоповым языком” разъяснял философию еврейской экономики, в том смысле, что всякий дефицит есть дефицит искусственный, и на базе дефицита “мудрые евреи” достигают превосходства над всеми остальными людьми в условиях, когда государство ограничивает частную собственность, и прибавочную стоимость невозможно присваивать, так чтобы ее не конфисковало государство, и тогда ее приходится уничтожать, чтобы она другим не досталась.
Возьмем ту самую красную икру, которая в интермедии Райкина олицетворяла дефицит, в те годы, ее никогда не было в свободной продаже, хотя ее производилось достаточно много, чтобы всех накормить. Однако она отнималась у советских детей, ради поддержки дефицита. Вскрывались при Советской власти аферы, когда, например, черная икра отправлялась за границу в банках с надписью “Кильки”.
Предположим в “здоровом” государстве не хватает какого-либо товара, например, масла. В этом случае государство выкупает все масло у частных производителей. И распределяет его по карточкам. Это не дефицит, так как масло делится поровну. Но если при карточной системе существует коммерческий магазин, где масло продается по высокой цене, то это уже дефицит, с которым “здоровое” государство борется.
Или допустим, в стране не хватает автомобилей, которые по частям на всех граждан не поделишь. В этом случае государство или распределяет их по заслугам или повышает на них цены так, чтобы все, у кого есть нужная сумма, могли их купить.
А когда деньги есть, а товар купить, кроме как у спекулянтов, нельзя, то это дефицит. Сейчас, когда спекуляции разрешены законом, осталась, в основном, одна форма дефицита - денежная. Но и она искусственна и противозаконна. Человек по закону должен получить зарплату или пенсию, и деньги напечатаны, но они спрятаны в банках, как раньше колбаса на складах.
Всегда за появлением дефицита стоит чье-то преступление. Дефицит понятие не экономическое, а криминальное.
Система дефицита в годы Советской власти сформировалась следующим образом:
При Сталине распределение всего произведенного было в руках Госплана. Госплан оперировал не денежным счетом, а тоннами угля или холодильниками в штуках. При этом “товары народного потребления” составляли очень маленькую прослойку в государственном хозяйстве (которое ошибочно называлось “народным”) с его тяжелой, оборонной, химической промышленностями.
При Хрущеве распределение товаров народного потребления было выделено под контроль министерства торговли. То есть, министерству торговли стал спускаться план продаж, но не в холодильниках и тоннах сыра, а в деньгах. И само уже министерство торговли стало решать, где что продавать. Поэтому министерство торговли могло отчитаться, что продало немодную одежду, тогда как эта одежда оставалась на складах, а продавалась одежда сделанная подпольными цехами, чтобы покрыть недостаток денег. Тогда стали появляться критические статьи в газетах, мол, магазины делают план продаж водкой, или “дефицитом”, “выкидываемым” на прилавок в конце месяца. Смысл газетных претензий был уже тогда непонятен. Ведь магазины сами не производят товаров, а продают то, что завезли по распоряжению торга, если директор магазина с торгом “в хороших отношениях”.
Пока колбасой и обувью командовал Госплан, существовали нормы производства товаров в каждом регионе. Должен был быть свой “региональный” мясокомбинат и свой обувной завод. Когда всем стало управлять министерство торговли, то оно постаралось укрупнить и сконцентрировать производство еды и одежды в немногих местах, чтобы контролировать распределение.
Получалось так, что какой-нибудь кавказский “князек” типа Шеварднадзе выпрашивал в Москве разрешение на постройку в своей республике обувного завода союзного значения. И от махинаций с обувью и кожей потом кормилась половина республики.
Но даже, если в какой-то области или районе, где закрылась местная обувная фабрика, оставался мясокомбинат, то и мясопродуктов местные жители все равно не видели. Местная административная элита отдавала большую часть колбасы, министерству торговли в обмен на небольшую партию обуви или другого дефицита для нужд самой себя.
Райкин в своей интермедии о дефиците говорит про театральную премьеру: “Кто в первом ряду сидит? Завсклад, директормагазин…” Если уточнить этот порядок, то торговля сидела только в “третьем ряду”. Во “втором ряду” сидела милиция, а в “первом” – партработники. Но на торговлю в этой преступной иерархии ложилась роль “козла отпущения” в газетных фельетонах, или сатирических выступлениях.
Таким образом, существовала преступная с точки зрения государства иерархия, сохраняющая имущественное неравенство людей, в условиях запрета частной собственности, основанная на убавочной стоимости. Поэтому при Советской власти производство товаров народного потребления: еды, одежды, магнитофонов душилось, а все что не удавалось “задушить”, сбывалось по дешевке за границу, чтобы сохранить имущественное превосходство партийных работников над остальными гражданами. И начиная с 70-х годов, обществу навязывался стойкий предрассудок о том, что СССР – бедная страна, и у нее нет никаких богатств. Тогда как в то время “материально-техническая база коммунизма” была создана, и Хрущев, когда обещал коммунизм к 1980 году, имел основания со своих материалистических позиций его обещать. Но проблема была в том, что самим партийным работникам эта материально-техническая база была не нужна, им хотелось поддерживать имущественное неравенство в обществе. Коммунистическая партия стала похожа на сторожа, который грабит взятый им под охрану склад.
Шантаж убавочной стоимостью
Теперь попробуем разобраться, как человек в эпоху демократии, при разрешенной частной собственности, достигает богатства с помощью убавочной стоимости.
Есть такой советский мультфильм “Лиса, медведь и мотоцикл с коляской”. Сюжет его в том, что медведь сделал мотоцикл, а лиса уговорила его продать ей коляску от этого мотоцикла. Но так как коляска неотъемлемая часть мотоцикла, то лиса садилась в нее и говорила медведю, “вези мою коляску туда-то”, и медведь так и возил лису в “ее” коляске, по ее делам, пока лиса и волк мотоцикл в нетрезвом виде не разбили.
В жизни, примерно, бывает то же самое. Допустим, есть какой-нибудь шустрый еврей “березовский”, про которого все удивляются, что доля у него в нефтяной компании по количеству акций самая маленькая, а жизнь он всем отравляет “по полной программе”.
Но как поделены акции? Было, к примеру, несколько государственных предприятий и один частник “березовский”. И они вместе стали приватизировать нефтяную отрасль. Кому-то достались все месторождения, кому-то все нефтепроводы, а “березовский” говорит: “Мне много не надо, давайте я за вентилями присматривать буду”. Все радостно соглашаются, так как доля “березовского” в капитале оказывается какой-нибудь 1%.
Вот только теперь, если “березовский” перекроет “свой” вентиль, то он произведет убавочную стоимость для себя на 1%, а для всех остальных на 99%. И он всех шантажирует тем, что всех разорит, и в результате получает полный контроль над всей отраслью, за которую не отвечает юридически.
Пример с нефтяным вентилем, может и грубый, но по существу верный. Точно также “шантажом убавочной стоимостью” контролируются предприятия в любой отрасли. Не обязательно владеть большим заводом, достаточно владеть маленьким заводиком по производству какой-нибудь незаменимой комплектующей для продукции большого завода, и можно кормиться от большого завода.
Возьмем более бытовой пример шантажа убавочной стоимостью. Например, существует лавка и при ней бандит, который берет с лавки дань. В марксистской терминологии эту разновидность экономических отношений невозможно описать, нечем, несмотря на обилие терминов.
Бандит – не капиталист-эксплуататор, он не владеет лавкой, как средством производства, и ему невыгодно ей владеть, так как он не справится с ее управлением. Но зато, не владея лавкой, он может произвести в лавке убавочную стоимость - разгромить ее. Хозяин лавки откупается от бандита, производя этим для себя меньшую убавочную стоимость, чтобы не допустить большую.
Где нет бандитов, там в роли бандитов выступают милиционеры или налоговые инспектора, которые тем или иным способом грозятся лавочку разорить, обложив ее штрафами или арестовав имущество. Владеть лавкой им тоже не выгодно, так как за это могут посадить.
Или взять какое-нибудь должностное лицо: мэра или губернатора.
Он в своем городе ведет себя вполне, как сантехник, из очередной интермедии Райкина, который под Новый год, отключал отопление в доме, чтобы его жильцы не забывали прийти его “поздравить”, и принести “гостинцы”.
У нас ни в Конституции, ни в каких законах никак не регламентирована деятельность городского коммунального хозяйства, это, так сказать, дело совести градоначальника. Только недавно вставили новую статью в УК РФ #G0№ 215.1: “Прекращение или ограничение подачи электрической энергии либо отключение от других источников жизнеобеспечения”, довольно декларативную, касающуюся этого вопроса.
Допустим, понадобились градоначальнику деньги – он снижает подачу тепла в квартиры до +5С. Народ покупает электронагреватели, а ими в городе сам же градоначальник и торгует. Заодно повышаются доходы фирмы, продающей электричество, и в ней у градоначальника своя доля.
Электроэнергосистема всей России отдана на кормление одному Чубайсу. Ясно, что по просьбе своих “друзей из МВФ”, как он их называет, Чубайс пытается страну от электричества отключить совсем. И кое в каких регионах ему это удается. Но всю страну отключить он пока не может, так как наша электроэнергосистема закладывалась в “эпоху борьбы с вредителями”, и в ней, конечно, заложен большой запас прочности от таких как Чубайс. Он бы и рад отключить, да не знает как, а все подряд рубильники дергать боится, в кино видел, что током убить может.
Добывающая отрасль
Добывающая отрасль – это производство убавочной стоимости, и поэтому исторически принято было на рудники посылать преступников, от которых требовался не “созидательный”, а “разрушительный” труд. Допустим, какое-то угольное месторождение имеет определенную стоимость. При добычи угля стоимость месторождения снижается. Прибыль хозяина месторождения образовывается не за счет производства прибавочной стоимости, а за счет “проедания” стоимости месторождения – производства им для себя убавочной стоимости.
Или спиленное дерево – есть произведенная убавочная стоимость, так как новое не скоро вырастет, а спиленное скоро истлеет, кроме тех редких случаев, когда какой-нибудь мастер построит такой хороший дом, который сто лет простоит и тем самым добавить бревну прибавочной стоимости.
Но если это не уголь, не лес, а золото, которое не истлевает от времени или от огня? Убавочная стоимость при добыче золота заключается в том, что: часть вынутого из земли золота крадется ворами. Часть золота поступает в промышленность, и “растворяется” в золотосодержащих деталях военной или космической техники. Еще одна часть поступит в виде слитков в Центральный банк, и для этой части потребуются расходы на надежную охрану, и это золото будет постоянно производить убавочную стоимость для государства.
Только маленькая часть добытого золота распределится в виде ювелирных украшений среди населения. И совсем маленькая часть попадет в виде уникального художественного произведения в какое-нибудь новое золотое кресло президента страны, а после, если кресло не переплавят, в оружейную палату, потому что новый президент, как водится, садиться в кресло старого побрезгует, и закажет себе другое, еще роскошнее. И старое кресло через много лет накопит прибавочную стоимость для потомков.
Но, как целое, золотодобывающая промышленность, как и любая добывающая отрасль, является производством убавочной, а не прибавочной стоимости.
Если же взять для примера алмазодобывающую отрасль, то в ней есть свои особенности отличающие ее от добычи золота. Золото однородно, алмазы – разнородны, их стоимость зависит от размера, а также увеличивается после огранки. Несмотря на это добыча алмазов в России все равно оказывается производством убавочной стоимости.
Почти все алмазы из российских месторождений продаются международному монополисту в торговле алмазами компании “Де Бирс”. Основную часть купленных алмазов “Де Бирс” не продает, чтобы не сбить цены на мировом рынке, а те, что продает, продает дорого.
Объяснение такое: Россия не успевает обработать все алмазы, которые добывает. И если Россия будет продавать алмазы без посредников, тем более неограненные, то она, волей-неволей, собьет мировые цены. И больше чем ей дает “Де Бирс” за алмазы Российское государство нигде не получит. Это официальная экономическая версия.
Теперь, как мы объясняем ситуацию: В России количество добываемых алмазов так велико, что государство способно дарить каждой выпускнице школы кольцо с бриллиантом и, таким образом, производимую убавочную стоимость превращать в прибавочную стоимость для населения. Но этого не происходит, потому что почти весь годовой сбор алмазов идет в обмен на иностранную валюту, напечатанную на бумаге. А ни одна страна никогда не обменяет свою бумажную валюту иностранным держателям на что-то ценное. То есть, алмазы обменять на бумагу с узорами можно, но бумагу на алмазы обменять нельзя.
А теперь, представим, где фирма “Де Бирс” хранит лишние алмазы? Можно предположить, что они попадают в США, так как алмазы нужны для производства высокоточной техники. Но, судя по тому, как плохо летают американские военные и космические ракеты, в США не хватает специалистов по применению в производстве высокоточных технологий (в связи с демографическими изменениями). Если и нужны Америке алмазы, то только для того, чтобы они не достались российской военной промышленности.
Богатым покупателям лишние алмазы в свободной продаже тоже не нужны, (как говорил Жванецкий: “ты купил, я купил, мы его не любим - он тоже купил”). Хозяева “Де Бирс” точно знают, что им накопленные алмазы при их жизни не понадобятся, так как, если они попадут в продажу, то дело даже не в том, что цена на алмазы понизится, а “рухнут” на биржах акции “Де Бирс”.
Поэтому где надежней для “Де Бирс” хранить “лишние” алмазы? Можно предположить, что на дне океана. Если ими дно океана засевать, то уж точно никто их не украдет. Утопленные алмазы повышают стоимость всех оставшихся алмазов, приобретая качество “неперемещаемости”. С точки зрения свободной экономики, такой способ хранения алмазов самый выгодный, не надо тратиться на охрану и сейфы.
Вопрос в том, как топят алмазы “Де Бирс” - тайно или явно, чтобы получить страховку? Как раз в конце 1999 года промелькнуло сообщение по телевизору, что в районе мыса Горн (это возле Чили) затонул во время шторма корабль с партией алмазов, следующий в Голландию, и принадлежащий “Де Бирс”, (команда спаслась, алмазы в сейфах утонули), значит, все-таки они получают страховку. Судя по месту затопления, корабль шел из Владивостока, но не через Панамский канал, чтобы американцы не ограбили. В Англии, где находится офис “Де Бирс” в это время судили Пиночета, чтобы чилийцы помнили, “кто хозяин”. Рядом с местом затопления - Мальвинские острова, принадлежащие Англии, значит все-таки, они планируют корабль достать когда-нибудь, когда демократия в России кончится. А пока можно получить страховку. Ведь, если у продавца алмазов есть две возможности: продать алмаз за 100 долларов, или получить за потерянный алмаз страховку, в 100 или даже 80 долларов, то он, наверное, выберет страховку, только чтобы покупателя без алмаза оставить.
Так что и выходит, что наша алмазная отрасль производит для государства только убавочную стоимость. Причем “Де Бирс” для нашей страны делает и благое дело: “Де Бирс” скупила акции нового архангельского месторождения алмазов и “заморозила” это месторождение, в полном соответствии со своей политикой поддержания дефицита алмазов. России от этого польза, - алмазы не разворовываются.
Отрицательная стоимость
Но возьмем более очевидный пример производства убавочной стоимости - наркобизнес. Здесь, начиная с выращивания наркосодержащих растений, и кончая потреблением наркотиков, все этапы является производством убавочной стоимости.
Классическая экономика никак не выделяет наркопроизводство среди любого другого. В классической экономике, вообще, всякий труд почетен.
Казалось бы, продавец наркотиков продает отраву, покупатели быстро помирают и перестают ее покупать, – где же прибыль для продавца? А прибыль возникает за счет деятельности наркомана, пока он еще не умер. По данным врачей один наркоман за год втягивает в наркоманию, в среднем, 10 человек. За счет этого рынок сбыта для торговца наркотиками, хотя бы временно, расширяется, пока не достигает своего естественного предела, выбрав из общества всех склонных к наркозависимости, после этого, оставшаяся часть общества уничтожает наркоторговца. Поэтому наркоторговцу выгодно организовывать наркологические лечебницы, где наркоманов подлечивают, и они, выходя из лечебниц, втягивают в наркоманию еще какое-то количество своих знакомых. Это все равно, что выпускать из больниц недолеченных от желтухи или тифа людей.
Как описать стоимость наркотика на языке экономической науки? Для этого удобно ввести еще один термин – “отрицательная стоимость”. “Отрицательная стоимость” – это стоимость, приносящая человеку вред; это стоимость, как бы, со знаком “минус”. Распространение наркотиков вредно для всех даже для торговца наркотиками, так как движение наркотиков неподконтрольно и ему. Можно сформулировать, что “отрицательная стоимость” отличается от обычной “стоимости” тем, что производит для всех вокруг неподконтрольную убавочную стоимость.
Преступник, совершающий преступление, – отрицательная стоимость, а государство, сажающее его в тюрьму, производит для себя убавочную стоимость, чтобы уберечь себя от распространения отрицательной стоимости.
Военнослужащий, убивая врага на войне, хоть и производит убавочную стоимость не только для противника, но и для своего государства, расходуя патроны, однако не несет в себе отрицательной стоимости, так как исходящая от него убавочная стоимость контролируется воинской дисциплиной. Другое дело, если военнослужащий грабит население, - то он имеет отрицательную стоимость, так как производимая им убавочная стоимость неподконтрольна его командирам, а на практике это затягивает войну, так как повышает сопротивляемость противника.
Появление отрицательной стоимости сопровождает любое производство стоимостей. Всякое производство заключается в том, что человек из сырья выделяет полезную часть сырья – “прибавочную стоимость” и получает “отходы” – “отрицательную стоимость”. Затем он “прибавочную стоимость” пытается присвоить, а “отрицательную стоимость” - “отходы”, наоборот, отчуждает от себя каким-либо способом. Он ее или продает, или, как правило, в деревенском хозяйстве закапывает в землю, превращая отходы опять в сырье, или выкидывает произведенную отрицательную стоимость под окна соседям, создавая им экологические проблемы.
Понятным примером производства отрицательной стоимости является производство радиоактивных отходов, их можно назвать “онтологическим мусором”. В атомной бомбе, пока она не сброшена ни на кого, нет отрицательной стоимости, хотя она и создает своим хозяевам, постоянную убавочную стоимость, требуя расходов на свое содержание. Но после взрыва атомная бомба создает большую убавочную стоимость для противника и превращается в отрицательную стоимость для всех, отравляя окружающую среду.
Чтобы не путаться в том, чем отличается отрицательная стоимость от убавочной, скажем так: убавочная стоимость уничтожает любую стоимость, в том числе и отрицательную. Отрицательная стоимость наоборот создает новые отрицательные стоимости. Отрицательная стоимость - это зло порождающее хаос. Это, как поезд в момент, когда он сошел с рельсов. Это клетки вируса в процессе размножения в организме.
Пока на Земле не было интенсивной производственной деятельности человека, проблема “отходов”, – отрицательной стоимости, не существовала в экономической науке. В марксо-смитовской экономике такой проблемы тоже нет. Поэтому, между реальной государственной и марксо-смитовской экономиками существуют противоречия, заключающиеся в том, что для государства мир замкнут своими государственными границами и существует проблема отходов, а для марксо-смитовской экономики мир безразмерен и проблемы отходов для него нет.
Все это давно известно, но мы постарались эти явления выразить языком экономических терминов: “убавочная стоимость” и “отрицательная стоимость”.
Выводы
Итак, экономическая наука изучает “стоимости”. Выражаясь философским языком: “стоимость” – “объект” экономической науки. Всякий “объект” оценивается по следующим параметрам: “цель”, “источник”, и “связи”.
“Цель” стоимости – это ее оценка полезности или вредности для человека. По этому параметру мы разделили стоимости на “обычные” и “отрицательные”.
По параметру “источник” мы разделили стоимости на “прибавочную” и “убавочную”. Совокупность прибавочной и убавочной стоимостей будем называть “производственной” стоимостью. То есть, производственная стоимость – это стоимость, которая “произвелась”; она может быть как прибавочная, так и убавочная.
Остался последний параметр для рассмотрения в объекте “стоимость” - “связи”. Будем считать, что для объекта “стоимость” “связь” с другими объектами - есть “принадлежность” стоимости тому или иному владельцу.
То есть, общее экономическое понятие “стоимость” разбивается по трем параметрам на три общих понятия:
“целевая стоимость” (“обычная” или “отрицательная”);
“производственная стоимость” (“прибавочная” или “убавочная”);
и некая “принадлежащая стоимость”, взаимоотношения которой с ее владельцами мы рассмотрим в следующих главах.
|
