В 1850-х годах Второе Отделение АН решило начать работу над новым академическим словарем, т.к. предыдущий словарь, «Словарь церковно-славянского и русского языка» 1847 г., вызвал много критики. Яков Карлович Грот (1812-1893) активно включился в эту работу. Он считал, что в качестве основы следует взять Словарь 1847 г., но новый труд должен быть словарем собственно русского языка и охватить лексику от Ломоносова до Пушкина. В процессе работы Грот опирается не только на Словарь 1847 г., но и принимает во внимание различные дополнения к нему, а также необходимость внесения исправлений к модели, его словник пополняется словами из древнерусских памятников, а также областных словарей. Буквы будущего словаря распределяются между редакторами-составителями (Срезневский, Буслаев, Даль, Востоков). Теоретические разработки словаря принадлежат Я. К. Гроту. Большое внимание автор уделил определению слова, разграничению лексико-семантических вариантов многозначного слова. В 1895 г. вышел I том этого нового академического словаря. В нем приводится богатый иллюстративный материал из произведений писателей, дается хорошо продуманная cистема грамматических и стилистических помет. Точность и четкость семантического определения слов в труде Грота до настоящего времени считается достижением словарного искусства. Отечественные лексикографы высоко оценили деятельность Грота, включающую в себя и непосредственно работу над словарем, и научно-организационную работу по основанию в 1886г. и дальнейшему функционированию словарного отдела АН и его картотеки. Сегодня этой богатейшей картотекой пользуются лексикографы и их ученики в своей работе по созданию любого типа словаря русского языка. Учёный сделал три выпуска словаря (А-Д), однако затем словарная работа постепенно затухает. Это был первый русский нормативный словарь. Лексикографы –исследователи отмечают, что словарь Грота отличается высокой степенью нормативности, отраженной в системе стилистических и грамматических помет. Словарь включает в себя общеупотребительную лексику, лексику литературного и делового языка со времен Ломоносова, иноязычные заимствования, неологизмы, научно-техническую терминологию. Древнерусские и церковно-славянские слова отбирались в словарь по принципу их витальности в системе русского литературного языка XIX вв. После смерти Я. К. Грота редактором Словаря стал Алексей Александрович Шахматов (1864-1920), выдающийся ученый-славист, который склонялся больше к описанию живой народной речи, отказавшись от принципа нормативности. Шахматов считал, что в Словаре должно найти отражение все историческое прошлое и настоящее языка, он также придерживался мнения о том, что составители не могут предписывать что-либо языку, они могут лишь констатировать и описывать употребление той или иной формы, а также ее предпочтение лингвистическим обществом на разных этапах развития языка по сравнению с другой формой. Анализ разных периодов, таким образом, приводит нас к мнению о том, что первая часть словаря (гротовская) представляет собой тип толкового нормативного словаря, а вторая (шахматовская) – тип ненормативного, описательного, словаря-тезауруса. Под редакцией Шахматова А.А. вышел II том словаря. Последующие выпуски, а словарь выходил до 1929 г., возглавили В.И. Чернышев, Л.В. Щерба и другие лексикографы, и они осуществлялись по плану Шахматова. Издавался он отдельными выпусками на буквы И, Л, М, Н, О. Следует отметить, что издатели следующих отдельных выпусков постепенно отходили как от принципов словаря-тезауруса, так и от построения словарных материалов по первоначальному (гротовскому) направлению. Они избрали самостоятельный путь создания толкового словаря современного языка, «взятого в историческом развитии», принцип нормативности в словарных статьях этих выпусков соблюдался в малой степени и, по мнению исследователей, непоследовательно.
«Словарь русского языка XVIII в.»
«Словарь русского языка XVIII в.», разработанный лексикологами Словарного сектора Института русского языка АН СССР, представляет собой описание русской лексики XVIII века, имеющего большое значение для изучения исторического развития русского языка, т.к. он характеризует период завершения формирования современного литературного языка на национальной основе. «Словарь русского языка XVIII в.» является связующим звеном между «Словарем русского языка XI—XVII вв.», где описывается древнерусская и старорусская лексика, и «Словарем современного русского литературного языка», изданного в 17-ти томах. Первый выпуск СлРЯ XVIII в. появился в 1984 г. В настоящий момент Словарь насчитывает 19 выпусков. Вместе с первым выпуском был опубликован «Указатель источников», насчитывавший тогда более 1500 наименований. Идея создания Словаря была сформулирована академиком В.В. Виноградовым в 1959 г. Концепция будущего словаря была разработана Ю.С. Сорокиным, редактором Проекта «Словаря русского языка XVIII в.» (1977 г.), и Л.Л. Кутиной. Значимость словаря XVIII в. определяется тем, что он, отражая историю русской лексики этого периода, демонстрирует процесс постепенного складывания единой национальной языковой нормы на основе формирующегося литературного языка. Словарь охватывает период с начала петровской эпохи в 90-е гг. XVII в. и завершается в пушкинскую пору в 10-е гг. XIX в. созданием литературного языка на национальной основе. Лингвистический образ периода складывается из картины взаимодействия языка петровской эпохи, который еще тесно связан со старорусским языком, с языком последней четверти XVIII в., т.е. языком карамзинского периода, уже вплотную примыкающего к языку пушкинской эпохи. На протяжении всего века лексика языка динамично развивается: появляются новые слова и новые значения, старые слова уходят на периферию языковой системы, идет распределение и перераспределение слов по функциональным сферам, а также по стилистической окрашенности. Лексический состав литературного языка XVIII в. формируется за счет самых различных языковых источников: богатая народная речь и письменный язык, представленный текстами разных жанров. В выборе источников авторы Словаря XVIII в. учитывают эту особенность, включая в свой список книги, которые в совокупности отражают богатство языковой картины описываемого века. Источники включают в себя все жанры художественной литературы, оригинальные и переводные, научные трактаты, учебные пособия, публицистические тексты, эпистолярное наследие века, личные дневники,записки, деловые документы из области законодательства, дипломатии, суда, экономики, техники, в целом – из богатой событиями социальной жизни народа. Они отражают разную степень нормированности – наряду со строгой нормой отдельных литературных и официальных текстов, присутствуют тексты, далекие от складывающейся нормы. Таким образом, показывая процесс формирования нормы в области языка и речи, Словарь XVIII в. сам нормативным не является. «Словарь русского языка XVIII в.» имеет более расширенный словник (около 100 000 слов) по сравнению со словарем Академии Российской (САР), который содержит около 40 000 слов. Авторы словаря XVIII в. объясняют это положение тем, что в словарь была включена, в отличие от САР, лексика петровской эпохи, лексика литературно-художественных произведений описываемой эпохи, не вошедших в САР; шире представлена лексика научных трудов, не игнорировались принятые обществом де-факто заимствования.
Лингвистический образ современного русского языка
Язык меняется постоянно, и направление его изменчивости определяется протекающими в нем активными процессами. В конце XX в. в русском языке наблюдается ускорение процессов, берущих начало в более ранних периодах его развития. К наиболее ярким активным процессам, характерным для развития русского языка в этот период, относится процесс заимствования, который был уже обсужден выше. Среди других активных процессов, происходящих в современном русском языке, больший интерес с точки зрения структурных его основ представляет тенденция к перестройке языка в сторону большего аналитизма. Аналитизация языка воспринимается отдельными представителями российского общества как потеря русским языком самобытности под натиском английского языка. Подобное беспокойство не имеет под собой почвы, так как не существует языков чисто синтетических или чисто аналитических. Как правило, языки сочетают в себе как аналитические, так и синтетические свойства, и преобладание тех или иных черт позволяет относить языки к аналитическим или синтетическим. Отдельные аналитические элементы в целом синтетического русского языка не были лингвистической экзотикой и ранее. Однако в последнее время эта тенденция получила значительное ускорение, но не в глагольно-временной системе, как это было в древнерусском языке, а в большей мере в именной.
Аналитизм в русском языке обнаруживается в росте класса несклоняемых имен; росте класса существительных общего рода, заключающемся в использовании форм мужского рода для обозначения лиц женского пола; аналитизм также проявляется в изменении способа передачи значения собирательности в именах существительных, обозначающих единичность и обобщенную множественность и, наконец, в сокращении числа падежей.
Несклоняемые существительные появляются в русском языке в XIX в. сначала в связи с заимствованием иностранных слов, затем путем использования и коренных слов. Известно, что эта группа слов сильно расширилась после 1917 г. Рост во второй половине XX в. числа несклоняемых имен свидетельствует о нарастании аналитических черт в русском языке
К несклоняемым существительным относятся, прежде всего, географические названия на -ин(о), -ов(о): Пушкино, Бутово, Шереметьево и т.д. Процесс перехода этих слов в разряд несклоняемых представляется выраженным и стабильным. В современных словарях и грамматиках уже приводится информация о разграничении сфер употребления несклоняемых топонимов в разговорной, профессиональной и газетной речи. В разговорной речи еще наблюдается использование склоняемых форм типа в Тушине, в Переделкине, в Шереметьеве, однако подобное функционирование уходит на периферию языковой системы. Интересно отметить, что процесс поддерживается по закону аналогии словами иностранного происхождения, такими как Баку, Гродно, Осло, Палермо, Ровно, Сорренто, Токио. Несклоняемость наблюдается и в собственных именах существительных – фамилиях на -о, -е, -ово, -аго: Шевченко, Мослаченко, Ткаченко, Витте, Дурново, Живаго и др.
В первой половине XX в. склоняемые формы вышеуказанных собственных имен были широко распространены; они обнаруживаются даже в произведениях филологов и литераторов. Так, одна из работ академика В.В. Виноградова называется «Язык Зощенки». Иностранные собственные имена (Микеланджело, Отелло и др.) еще в первой половине XIX в. изменялись по падежам в связи с их интеграцией в систему русского языка., а в современном русском языке они стали неизменяемыми, т.е. «более иностранными».
Несклоняемыми оказываются первые части сложных наименований, например: генерал-лейтенант – генерал-лейтенанту; генерал-полковник – генерал-полковнику; инженер-металлург – инженер-металлургу; диван-кровать – диван-кроватей, вагон-ресторан – вагон-ресторану, роман-газета – роман-газете. Однако возможно сохранение склонения в обеих частях составного слова: ракета-носитель – ракете-носителю, танк-истребитель – танку-истребителю.
Аналитизм также проявляется в тенденции использовать иноязычные географические названия в сочетании со словами, обозначающими политическую структуру определенной территории: в Королевстве Монако, в штате Колорадо, в Республике Кения, в Королевстве Саудовская Аравия.
Среди других категорий имен, обнаруживающих тенденцию к несклоняемости, можно назвать имя числительное. Несклоняемость числительных возникает из практической потребности лингвистической экономии и имеет распространение в разговорной речи в случаях, когда это не препятствует коммуникации. Эти случаи относятся к числительным, употребляемым в качестве приложения: Луна-3, Олимпиада-2012, Песня-2008 и т.д.; другой случай – числительные, обозначающие нумерацию домов: дом номер двадцать первый – дом номер двадцать один – дом двадцать один; несклоняемые числительные также употребляются в профессиональной речи (рукопись объемом 80 а.л).
Несклоняемость присуща также некоторым формам прилагательных, а именно прилагательным, которые находятся в постпозиции к определяемому слову. К ним относятся слова беж, деми, модерн, гротеск, пик и др., которые выступают контекстуально в качестве прилагательных: цвет беж, час пик, стиль гротеск, спектакль модерн.
Несклоняемость аббревиатурных наименований буквенного и звукового типов (МГУ, ЮНЕСКО, ТЭЦ, АСУ и др.) также усиливает аналитизм русского языка. Характерным для этой группы слов является их неизменяемость в случае наименований, оканчивающихся на гласную, в то время как согласная в конце аббревиатуры показывает ее склонность к изменению по падежам (в МАПРЯЛе, у МАПРЯЛа, над МАПРЯЛом).
Интересно отметить, что в официальной письменной речи склонение аббревиатур не допускается, а в разговорной речи или языке СМИ широко внедряется использование их падежных словоформ, что представляется нам процессом, направленным на усиление синтетизма в языке в ответ на усиление тенденции к обратному процессу – аналитизму.
Усиление аналитизма в русском языке обнаруживается в своеобразном употреблении форм грамматического рода имен существительных. В современном русском языке отмечается стабильный рост наименований лиц в форме мужского рода, к которым нет соответствующих форм женского рода. Потребность в таких наименованиях очевидна, поскольку женщины сегодня занимают должности, имеют звания, владеют специальностями, которые традиционно обозначаются формами имен мужского рода, например: министр, президент, дипломат, посол, юрист, врач, доктор наук, пилот, филолог, геодезист, бухгалтер, инженер, декан, ректор, профессор, доцент, космонавт, генерал, полковник, майор и т.п. Такие слова иногда называются двуродовыми. При сложившихся обстоятельствах, имеющих экстралингвистический социальный аспект, связанный с расширением сфер деятельности женщин, возникла практика использования форм мужского рода для обозначения женского рода, при этом указания на последний даются в контексте, т.е. за рамками данного наименования.
Таким образом, растущая несклоняемость имен – особенно собственных, как исконного, так и иноязычного происхождения, – явно свидетельствует о частичной утрате русским языком синтетических средств передачи грамматического и смыслового значения.
Другим механизмом аналитизации русского языка является изменение способа передачи значения собирательности или обобщенной множественности. К ряду собирательных слов относятся существительные студенчество, учительство, офицерство, товарищество; профессура; детвора; ребятня, солдатня; старичье; молодежь. Однако эта модель передачи значения собирательности, несмотря на лингвистическую притягательность, не стала продуктивной. В отдельных случаях она проявляется в авторском языке, где в целях создания образности допускается большая гибкость в инновационном словотворчестве, а также расширение границ использования словоформ. Так, Б. Ахмадулина прибегает к лингвистическому эксперименту в своем рассказе о сестрах Цветаевых: «Это о человечестве. Но никак не менее важно – о собачестве, кошачестве, обо всем родимом зверинстве, тут сестры Цветаевы прежде, первее всех». Значение собирательности также может передаваться с помощью существительных на -ия (пионерия), однако эта модель оказалась также непродуктивной, вероятно, в связи с социально-политическим аспектом использования первых неологизмов этого ряда. Поиск нового способа передачи значения собирательности привел к форме единственного числа имени, значение собирательности в которой усматривается только благодаря контексту, т.е. аналитически. Форма единственного числа имени дает возможность значительно расширить круг слов с подобным значением, она представляется более конкретной, а также более экономичной в связи с отсутствием в ней суффиксов. Она встречается в следующих формулах агитационной публицистики советского времени: Помни, хлебороб, свой долг перед Родиной; Целина ждет тракториста и др. Аналитическую форму также имеют названия, содержащие слова «Дом» и «День»: Дом актера, Дом журналиста, День металлурга, День шахтера, День учителя и др. Формы единственного числа со значением собирательности довольно широко распространены: Читатель ждет новых книг; Произошла встреча со зрителем; Книга рассчитана на широкого читателя. Эта лингвистическая тенденция была подхвачена в самом начале инновации писателями и поэтами. Так, строчка Маяковского «Гуляет мостовыми разная собачка» не только демонстрирует авторскую нестандартность, но, что важнее для лингвиста, показывает лингвистический механизм аналитизации. Как видно из приведенных примеров, значение множественности в форме единственного числа передается контекстуально, аналитически, а не словообразовательно, как в случае собственно собирательных имен типа студенчество или землячество.
С конца XX в. особое место в языковых инновациях занимает использование аналитических прилагательных в сложных словах типа интернет-портал, интернет-проект, бизнес-сообщество, бизнес-проект.
История языков показывает, что процесс развития аналитизма путем сокращения числа падежей – процесс длительный, часто многовековой. Так, развитие аналитической структуры из синтетического древнеанглийского языка путем распада морфологической системы склонения проходило с начала среднеанглийского периода в 1066 г. до XVI в. В течение этого процесса английское склонение существительных перешло из 4-падежной системы в 2-падежную, состоящую из общего и родительного падежей. При этом новый общий падеж совместил в себе функции трех древнеанглийских падежей – именительного, винительного и дательного. Родительный падеж употребляется для выражения значения принадлежности, однако флективный родительный падеж в значительной мере вытеснен предложным оборотом с of, что также усилило процесс аналитизации структуры английского языка.
В русском языке этот процесс начался еще в недрах древнерусского языка и продолжается в настоящее время. Аналитические свойства, возникающие в результате сокращения числа падежей, обнаруживаются, например, при наличии разных окончаний у одного падежа, дифференцированных по семантике и стилистической окраске, а также в сохранении некоторых реликтовых форм. Так, современный родительный падеж объединил бывшие атрибутивный (определительный) и партитивный (количественный) падежи (ср.: очарование леса, звуки леса, но кубометр лесу). В настоящее время окончание партитивного падежа часто заменяется на окончание атрибутивного или современного родительного падежа – кубометр леса; однако противоположный процесс невозможен.
Современный предложный падеж также представляет собой объединение двух падежей: местного (гулять в саду) и изъяснительного (мечтать о саде). Размежевание этих форм сохранилось в семантике и стилистике, но не на уровне падежа. Полностью исчез звательный падеж, сохраняясь лишь в отдельных междометных формах (боже мой; господи).
Современный родительный падеж ориентируется на одну из двух возможных форм – на форму с окончанием -а; использование окончания -у в современном языке заметно сокращается. Оно сохраняется как остаток количественного падежа при обозначении количества – много народу, в форме, которая существует наравне с формой много народа. Форма с окончанием -у сохраняется в наречных сочетаниях: с испугу, умереть с голоду, а также в устойчивых выражениях типа задать перцу, комар носу не подточит. Избирательно окончание -у еще наблюдается при обозначении количества у некоторых вещественных существительных, например: стакан чаю, хотя форма стакан чая считается более предпочтительной. Варианты с окончанием на -у приобретают стилистический оттенок разговорности.
Такая же картина наблюдается в современном предложном падеже, например: в отпуске и в отпуску, в цехе и в цеху, на мысе и на мысу. Так, можно сказать: Вся улица была в цвету, но в предложении Художник погиб во цвете лет окончание -у неуместно.
Итак, сокращение количества падежей привело к нарастанию аналитических черт в использовании форм словоизменения: количество разных окончаний в результате конкурентной борьбы постепенно сокращалось за счет вытеснения форм на -у в родительном и предложном падежах; при сохранении параллельных форм их значение и функция все более становились зависимыми от контекста. При равноправном употреблении формы дифференцируются стилистически.
Тенденция к смещению в сторону аналитизма в русском языке растет, однако она проявлялась с древнейших времен, и отдельные случаи современной аналитизации остаются в пределах структурной допустимости русского языка, вырабатывавшейся в течение многовекового его развития.
Обеспокоенность отдельных пуристически настроенных представителей общественности усилением аналитизма в русском языке, рассматривающих это явление как потерю национального лингвистического своеобразия, представляется беспочвенной, так как в истории русского языка уже были этапы аккомодации системы языка путем распределения и перераспределения его аналитических и синтетических механизмов, что в конечном итоге приводило к обогащению и усилению языка.
В течение всей своей истории русский язык выработал мощный механизм саморегуляции и самоочищения, что позволяет нам квалифицировать стремление языка к аналитизму как внутрилингвистический механизм достижения безопасного равновесия.
Сегодня русский язык – это один из богатейших языков мира, на котором пишут литературные произведения, создают научно-технические трактаты, слагают песни; это язык радио и телевидения, газет и журналов, язык театра; это язык образования и дипломатии, язык мира, сотрудничества и прогресса, это живой язык российского народа.
Э.Ф. Володарская,
Институт иностранных языков,
Российская академия лингвистических наук
Литература
1. Алексеев М.П. Английский язык в России и русский язык в Англии // Ученые записки ЛГУ. № 72. Серия филологических наук. Вып. 9. 1944.
2. Арапова Н.С. Кальки в русском языке послепетровского периода. М., 2000.
3. Аристова В.М. Англо-русские языковые контакты. Л., 1978.
4. Арциховский А.В., Борковский В.И. Новгородские грамоты на бересте. М., 1963.
5. Белинский В.Г. Взгляд на русскую литературу (1847) // Статьи о классиках. М., 1973.
6. Белинский В.Г. Речь о критике, произнесенная… Никитенко // Соч.: В 9 т. М., 1979. Т. 5.
7. Богородицкий В.А. Общий курсъ русской грамматики. Казань, 1911.
8. Бодуэн-де-Куртенэ И.А. Новый полный словарь иностранных словъ, вошедших в русский язык. М., 1911.
9. Брейтер М.А. Англицизмы в русском языке: история и перспективы. М., 1997.
10. Булаховский Л.А. Исторический комментарий к литературному русскому языку. Харьков; Киев, 1936.
11. Валгина Н.С. Активные процессы в современном русском языке. М., 2001.
12. Виноградов В.В. Русский язык. М., 1972.
13. Виноградов В.В. История русского литературного языка: Избранные труды.М., 1978.
14. Виноградов В.В. История слов. М., 1994.
15. Виноградов В.В. Язык Пушкина. М.-Л., 1935.
16. Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. М., 1977.
17. Володарская Э.Ф. On some aspects of the vocabulary of some 19th century English writers with special reference to loanwords // Вопросы филологии. 2000. № 3.
18. Володарская Э.Ф. Взаимодействие русского и английского языков на различных этапах исторического развития. Часть 1. Анализ русских заимствований в английском языке // Вопросы филологии. 2001. № 1.
19. Володарская Э.Ф. Взаимодействие русского и английского языков на различных этапах исторического развития. М., 2002.
20. Володарская Э.Ф. Заимствование как универсальное лингвистическое явление // Вопросы филологии. 2001. № 1.
21. Вялкина Л.В. Сложные слова в древнерусском языке в их отношении к языку греческого оригинала (на материале Ефремовской кормчей) // Исследования по исторической лексикологии древнерусского языка. М., 1964.
22. Горшкова К.В., Хабургаев Г.А. Историческая грамматика русского языка. М., 1981.
23. Граудина Л.К. Вопросы нормализации русского языка. Грамматика и варианты. М., 1980.
24. Грот Я. По поводу двухъ сравнительно-филологическихъ изслъдований о славянскихъ и скандинавскихъ словахъ // Филологические разыскания. СПб., 1985.
25. Зализняк А.А. Древненовгородский диалект. М., 1995.
26. Земская Е.А. Речь эмигрантов первой волны и их потомков // Язык русского зарубежья. М.; Вена, 2001. Т. 1.
27. Иванов В.В. Историческая грамматика русского языка.. М., 1990.
28. Истрин В.М. 1100 лет славянской азбуки. М., 1988.
29. Колесов В.В. История русского языка. М.; СПб, 2005.
30. Крысин Л.П. Иноязычное слово в контексте современной общественной жизни // Русский язык конца ХХ столетия. М., 1996.
31. Ларин Б.А. Лекции по истории русского литературного языка. СПб., 2005.
32. Лексические трудности русского языка. М., 1994.
33. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.
34. Орешкина М.В. Тюркские слова в современном русском языке. М., 1994.
35. Ремнёва М.Л. Пути развития русского литературного языка XI–XVII вв. М., 2003.
36. Ремнёва М.Л., Савельев В.С., Филичев И.И. Церковнославянский язык. М., 1999.
37. Русский язык сегодня / Отв. ред. Л.П. Крысин. М., 2000.
38. Славянская энциклопедия. М., 2001.
39. Срезневский И.И. Мысли об истории русского языка. М., 2006.
40. Успенский Б.А. История русского литературного языка (XI–XVII вв.). М., 2002.
41. Филин Ф.П. Историческая лексикология русского языка. М., 2008.
42. Штрекер Н.Ю. Современный русский язык. М., 2005.
43. Янин В.Л., Зализняк А.А., Гиппиус А.А. Новгородские грамоты на бересте. М., 2004.
44. Cubberley P. Russian. A linguistic introduction. Cambridge, 2002.
45. Meillet A. L’évolution des formes grammaticales // Meillet A. Linguistique Historique et Linguistique Générale. Paris, 1921.
46. Ullman S. Semantics: An Introduction to the Science of Meaning. Oxford, 1962.
|
