«научное творчество русского народа в области психологии тесно связано с общими историческими судьбами развития русской культуры» (Ананьев Б.Г. Очерки истории русской психологии XVIII и XIXвеков. – М., 1947. – С. 6). Таким образом, отечественные ученые заложили основы теоретического анализа зависимости познания от культуры и межличностных отношений в ходе совместной деятельности.
Проблема социальной детерминации познания является, прежде всего, социально-психологической. Именно социальная психология, изучающая закономерности связи людей в группе и обществе, их взаимодействия, ближе всего приближается к раскрытию механизма социального влияния на научное познание, опосредованного личностью ученого. В социальной психологии разработана достаточная теоретическая база для осмысления истории психологии в связи с социально-психологической детерминацией научной деятельности.
Значение социального опыта в становлении нового знания отмечается С. Московичи. По его мнению, значимые убеждения и знания берут свои истоки во взаимодействии людей и иным способом не образуются. Влияние условий возникновения научного знания на теоретический продукт он выражает в следующих словах: «История, ведущая к теории, составляет часть ее самой» (Московичи С. Социальное представление: исторический взгляд // Психологический журнал. Т. 16. – 1995. – № 1. – С. 3-18). Изучению личностных характеристик (мотивация, когнитивный стиль), биографических факторов творческой активности ученых посвящены работы Дж. Чемберса, Б. Эйдюсона, М. Махони и др. (Chambers J.A. Relating personality and biographical factors to scientific creativity// Psychological monographs. – 1967. – Vol. 78. – № 7. – P.117-126; Eiduson B.T. Scientists, their psychological world. – N.Y. – 1962; Mahoney M.J., Monbreum B.G. Psychology of the scientist: An analysis of problem-solving bias// Cognitive therapy and research. – 1977. – Vol. 25. – №1-2. – P. 229-238). Вместе с тем, А.В. Юревич замечает, что западные ученые проявили к социальной психологии науки «малопонятный консерватизм, так и не дав ей свидетельства о рождении» (Юревич А.В. Социальная психология науки. – СПб., 2001. – С. 9).
Отечественная социальная психология науки выросла из науковедения и психологии науки. Наиболее активно ее становление происходило в 1970-х гг. Очевидным теоретическим основанием исследовательской деятельности стала марксистко-ленинская философия и теория деятельности. Особое внимание уделялось проблемам исследовательского коллектива как условию трудовой деятельности. Значение совместной деятельности нашло отражение в теории коллектива, прежде всего, в концепции деятельностного опосредствования межличностных отношений в группе А.В. Петровского. Различные аспекты научной коллективной деятельности представлены в коллективных монографиях П.Г. Белкина, Е.Н. Емельянова и М.А. Иванова «Социальная психология научного коллектива», а также А.Г. Аллахвердян, Г.Ю. Мошковой, А.В. Юревича, М.Г. Ярошевского «Психология науки» и др. В данных работах подчеркивается зависимость особенностей познавательной активности ученого от характеристик ближайшего окружения – в личной и профессиональной деятельности. Основное внимание уделяется сообществу исследователей, в ходе контактов с которыми ученый осуществляет научный поиск, а также влиянию научного руководителя, лидера или учителя (Управление наукой: Материалы конф. – М.,1974; Вопросы теории и практики управлении и организации науки. – М., 1981; Чечулин А.А. Микросреда в системе социальных связей и отношений ученого. - Новосибирск, 1989 и др.).
В отечественном науковедении и психологии науки традиционно используется классификация факторов научной деятельности, предложенная М.Г. Ярошевским (Ярошевский М.Г. Психологическое познание как деятельность // Петровский А.В., Ярошевский М.Г. Основы теоретической психологии. – М., 1998. – С. 25-97). Она включает в себя «единую триаду» логической (когнитивной), социальной и психологической (личностной) переменных. Логические факторы отражают логику развития, постепенного прироста научного знания, безотносительно личности исследователя и культуры, в условиях которой работает ученый. Личностные факторы научной деятельности проявляются в оригинальных научных решениях конкретных исследователей, которые даже могут оказаться несвоевременными, остаться непонятыми современниками. Вместе с тем, анализ личностного вклада ученого в разработку психологической теории не замыкается на самом себе, а всегда выходит на связь с логическими и социальными факторами. Социальные факторы разработки теорий отражают значение общественных связей, в которые включен ученый. М.Г. Ярошевским выделены общесоциальные и научно-социальные факторы, опосредующие логику разработки научных идей. Если первая группа факторов реализуется за счет идеологического воздействия, то вторая – посредством преломления деятельностью научного сообщества конкретного периода.
Социальная детерминация деятельности ученого в отечественной психологии науки раскрывается на уровнях «микросоциума» и «макросоциума» (Юревич А.В., цит. произв.). Микроуровень социальной детерминации научного знания отражает значение непосредственного окружения личности, ее межличностных отношений, прежде всего с родными и коллегами. Макроуровень определяется характеристиками системы общественных отношений, в которую включен ученый. Необходимо помнить о связи данных уровней: хотя микроуровень социальной детерминации научного познания и имеет собственную специфику, он непременно отражает особенности макроуровня.
Представление о связи личностного и социального аспектов детерминации научного знания зафиксировано в идее уровневого строения субъекта научной деятельности. В.П. Карцевым выделены четыре уровня субъекта: ученый, микросоциум ученого, научное сообщество, общество в целом (Карцев В.П. Социальная психология науки и проблемы историко-научных исследований. – М., 1984). Автор разграничивает области изучения социальной детерминации научного познания: область социально-психологического исследования, за которой закрепляет микросоциум ученого, а также область социологии – научное сообщество – и область философии – общество. Значительная работа по систематизации достижений отечественной и зарубежной психологии науки проведена А.В. Юревичем. Его монография «Социальная психология науки» (СПб., 2001) содержит системное описание социально-психологической детерминации научной деятельности на внутриличностном и личностном уровнях, а также уровнях малой группы, организации, научного сообщества и общества.
Таким образом, анализ философских, социологических и психологических основ изучения проблемы социально-психологической детерминации научного познания позволяет систематизировать научные представления о значении, формах, уровнях и механизме данной детерминации. Социальная детерминация научного познания преимущественно рассматривается как искажающая истинное знание и, вместе с тем, неизбежная. Она реализуется, прежде всего, посредством речи, слов, понятий, используемых учеными для описания и объяснения явлений. Соответственно и постановка проблемы, выбор объекта исследования оказываются социально-обусловленными. Рассматриваются два уровня социальной детерминации – макроуровень, представленный культурным, идеологическим влиянием, и микроуровень, отражающий влияние ближайшего социального окружения, преимущественно родных, коллег и учителей. Проблема определения механизма реализации социально-психологической детерминации решается лишь на микроуровне. В качестве механизма рассматривается коммуникация. Вместе с тем понимание характера связи макросоциума и микросоциума, реализующихся в системе общественных и межличностных отношений, позволяет рассматривать коммуникацию, или, более широко, взаимодействие в качестве единого механизма (Артемьева О.А. Стратометрическая модель социально-психологической детерминации научной деятельности в психологии// Вестник интегративной психологии. Выпуск 5. – Ярославль, Москва, 2007.– С. 52-53).
Социальная и социально-психологическая детерминация в научной литературе специально не разводятся. Понятие социальной детерминации традиционно используется в философии и социологии. Социально-психологическая детерминация рассматривается в работах психологов. Очевидно, что специфика второго вида детерминации определяется не содержанием феномена, а глубиной проникновения исследователя в его содержание, способностью вскрыть взаимосвязь личностной и социальной детерминации познания. Соответственно имеет смысл использовать эти понятия как синонимичные. Однако понимание качественного отличия исследований социально-психологической детерминации требует работы по более глубокого осмысления накопленного теоретического знания. Помимо этого наличие различных видов научного знания обуславливает востребованность специализированных исследований. Особое теоретическое значение имеют исследования социально-психологической детерминации психологического научного познания, в котором социальная детерминация особенным образом преломляется личностью исследователя. Неизбежность саморефлексии профессионального опыта делает очевидной зависимость психологического знания от социальных условий для психологов. Снятие идеологических запретов, расширение возможностей международных контактов способствуют очередному витку методологических и историко-психологических исследований в данном русле в России. Однако систематическое изучение проблемы социально-психологической детерминации психологического научного познания, в частности в отечественной социальной психологии, еще только начинается (Артемьева О.А. Социально-психологические детерминанты научного знания в психологии// Психология когнитивных процессов: Материалы конф. – Смоленск, 2007. – С. 8-12; Козлов В.В., Артемьева О.А. Общество, общность, общение как социально-психологические детерминанты научного знания в психологии // ЧФ: Социальный психолог. – № 2 (14). – 2007. – С. 42-47).
ОСОБЕННОСТИ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ДЕФОРМАЦИИ СПЕЦИАЛИСТОВ «ЦЕНТРА ПОМОЩИ СЕМЬИ И ДЕТЯМ (С СОЦИАЛЬНОЙ ГОСТИНИЦЕЙ)»
Асмаковец Е.С. (Омск)
По роду своей деятельности специалист по социальной работе вовлечен в длительное напряженное общение с другими людьми, сопровождающееся эмоциональной насыщенностью и когнитивной сложностью, что вызывает состояние физического и психического истощения. Постоянные стрессовые ситуации, возникающие в процессе взаимодействия специалиста по социальной работе с клиентом, личная незащищенность и другие морально-психологические факторы оказывают негативное воздействие на личность социального работника, способствуют возникновению профессиональной деформации (В.Ф. Робозеров, 1979). Как следствие, массовый отток специалистов из социальных служб, нехватка профессионалов.
Для того чтобы изменить ситуацию, необходима профилактическая и коррекционная работа со специалистами по социальной работе. Но для создания профилактических и коррекционных программ нужно выявить особенности их профессиональной деформации, при чем, в зависимости от направленности профессиональной деятельности. Целью нашего исследования было выявление особенностей профессиональной деформации личности специалистов различных отделов «Центра помощи семье и детям (с социальной гостиницей)» г. Омска. Исследование проводилось в марте 2008 года. Выборку составили сотрудники отделений: психолого-педагогической работы; реабилитации; помощи женщинам, попавшим в трудную жизненную ситуацию; социальной гостиницы; экстренной помощи и методического отделения. В качестве критериев профессиональной деформации мы использовали: направленность личности (на себя, на выполнение профессиональной деятельности, на общение); уровень ответственности (за выполнение профессиональной деятельности, взаимоотношения с клиентом); преобладающие типы межличностных отношений (агрессия, доминирование, эгоизм, подозрительность и т.д.), так как результаты исследований студентов Ю.Н. Бикбаевой, Н.П. Подгорбунского, Е.А. Буровой, проведенных под нашим руководством, показали, что для клиентов социальных служб наиболее значимыми качествами специалистов по социальной работе являются те, которые проявляются в отношениях специалистов к клиентам (понимание, желание оказать помощь и поддержку, ответственность за выполняемую деятельность, сострадание, принятие активного участия в жизни клиента и т.д.).
Для диагностики мы использовали: опросник «Исследование уровня субъективного контроля» Е.Ф. Бажен, Е.А. Голынкиной, А.М. Эткинда, методика «Диагностика межличностных отношений» Т. Лири, «Ориентационная анкета» Б. Баса. Полученные результаты были подвергнуты обработке методами математической статистики: мы использовали U – критерий Манна-Уитни (программа SPSS – 11.0).
Анализ полученных результатов показал:
У всех сотрудников Центра помощи семье и детям, независимо от специфики выполняемой деятельности, доминирует направленность на ее выполнение, направленность на общение и на себя проявляется в меньшей степени.
Такие типы межличностных отношений как авторитарный, агрессивный, эгоистический и подозрительный, которые являются проявлениями профессиональной деформации, у сотрудников центра не выражены.
В тоже время наблюдаются проявления профессиональной деформации личности специалистов разных отделений по критерию ответственности:
Отделения реабилитации и психолого-педагогической работы: сотрудники данных отделений обладают низким уровнем ответственности в области достижений, неудач, межличностных отношений. Мы предполагаем, что это связано с профессиональной деятельностью, которую они выполняют (сотрудники данных отделений проводят коррекционно-развивающую работу с детьми с ограниченными возможностями от 3 до 18 лет, которая включает: сенсорное развитие, развитие познавательных процессов, мелкой моторики, творческих способностей, занятия по методики Марии Мантессори, коррекция дефектов речи, музыкотерапия, сказкотерапия, проводят групповые и индивидуальные коррекционно-развивающие занятия). Возможно, отсутствие положительной динамики или незначительные улучшения у детей, с которыми они проводят психо-коррекционную работу, является причиной их неверия в себя, неуверенности в силах, в том, что они могут добиться успеха. В тоже время, они не считают себя ответственными, за свои неудачи, склонны считать межличностные отношения результатом активности других, приписывают ответственность за происходящее с ними другим людям и обстоятельствам.
Специалисты отделения помощи женщинам, попавшим в трудную жизненную ситуацию, обладают низким уровнем ответственности в области достижений и неудач. Сотрудники данного отделения оказывают психологическую помощь по «телефону доверия»: консультируют, оказывают первую правовую помощь, проводят социальный патронаж, работают с группами взаимопомощи, проводят мероприятия по профилактике негативных явлений в молодежной среде. Т.е. постоянно видят чужое горе, негативные эмоции, решают чужие проблемы и не всегда видят положительные результаты своего труда. Возможно, поэтому они не уверены в том, что от них зависят их достижения или неудачи.
Сотрудники социальной гостиницы обладают низким уровнем ответственности в области общей интернальности и неудач. Мы предполагаем, что это связанно с их профессиональной деятельностью (предоставление комнаты для временного проживания нуждающимся, оказание первой медицинской, психологической и юридической помощи, выдача продовольствия (продукты, одежда, игрушки и др.)), сотрудники принимают участие в жизни многих людей, проживающих в гостинице, в силу каких-либо обстоятельств (пожар, семейное насилие, развод, ограбление и др.). Они являются свидетелями многих трудных жизненных ситуаций, что способствует укреплению их уверенности в том, что события их жизни (профессиональной, личной и т.д.) слабо зависят от собственной активности.
Специалисты отделения экстренной помощи обладают низким уровнем ответственности в области общей интернальности, производственных отношений и неудач. Т.е. свои неудачи специалисты считают результатом невезения, и часто приписывают ответственность за происходящее руководству или коллегам. Сотрудники данного отделения оказывают экстренную помощь по «телефону доверия»: помогают справиться с кризисными, конфликтными ситуациями (суицид, проблемы личного характера, проблемы связанные с профессиональной деятельностью и др.), поэтому они постоянно испытывают отрицательные эмоции и не видят результат своей работы, что, возможно, и способствует развитию экстернальности.
Сотрудники методического отделения осуществляют методическое сопровождение и обеспечение деятельности специалистов центра, оказывают информационную помощь специалистам социальных учреждений помощи семье и детям, организовывают проведение мероприятий по повышению профессионального уровня работников социальных учреждений, выявляют, изучают, обобщают опыт социальной работы специалистов центра. Специалисты этого отделения обладают низкой ответственностью в области производственных отношений: считают, что их деятельность в большей степени зависит от деятельности руководства или коллег, не исключают причину везения или невезения, но не видят своей роли в этих отношениях.
Таким образом, у сотрудников «Центра помощи семье и детям», занимающихся разной профессиональной деятельностью, степень выраженности составляющих ответственности различна. У сотрудников, которые в работе сталкиваются с негативными эмоциями клиентов, чьи результаты профессиональной деятельности явно не наблюдаются, выявлен низкий уровень ответственности в области достижений, неудач и общей интернальности. А у сотрудников, работа которых связана с документацией, наоборот, отмечается низкая ответственность в области производственных отношений. Это является одним из доказательств влияния специфики профессиональной деятельности на особенности профессиональной деформации личности специалиста по социальной работе.
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ УСТОЙЧИВОСТЬ И КОПИНГ-ПОВЕДЕНИЕ ПОЖАРНЫХ
Ашанина Е.Н. (Санкт-Петербург)
Профессиональная деятельность пожарных - сотрудников Государственной противопожарной службы (ГПС) МЧС России протекает в экстремальных условиях и характеризуется воздействием значительного числа стрессогенных факторов, связанных с ликвидацией пожаров, гибелью пострадавших. Это предъявляет повышенные требования к стрессоустойчивости и психологическим качествам личности, обеспечивающим стресс-преодолевающее (копинг) поведение и эффективность деятельности в экстремальных ситуациях.
Экстремальный характер профессиональной деятельности сотрудников ГПС МЧС России, участвующих в ликвидации пожаров, обусловливает высокий уровень профессионального стресса, который приводит к снижению эффективности их профессиональной деятельности в повседневных и, особенно, стрессовых ситуациях, и определяет необходимость оценки и формирования адаптивных типов копинг поведения в виде копинг стратегий и копинг ресурсов.
Проблема психологической устойчивости сотрудников ГПС к стрессу является профессионально значимой для МЧС России, от нее зависит не только эффективность деятельности сотрудников, но и спасение жизни пострадавших. Оценка и формирование психологической устойчивости к стрессу относятся к числу приоритетных задач профотбора, профессиональной, психологической и оперативно-технической подготовки сотрудников ГПС МЧС России.
Одним из продуктивных теоретически обоснованных подходов к оценке и формированию стрессоустойчивости личности у сотрудников ГПС МЧС России является трансакциональная когнитивная теория стресса и копинга Р.Лазаруса. Однако это требует проведения комплексных исследований проблемы копинг поведения сотрудников ГПС, выявления особенностей их базисных копинг стратегий в различных стрессовых ситуациях, оценки ведущих личностно-средовых ресурсов и психологических факторов копинг поведения.
Важным научно-практическим направлением развития методического аппарата психологического прогнозирования является разработка на основе валидных стандартизированных психодиагностических тестов алгоритма (решающего правила) прогноза копинг поведения сотрудников ГПС МЧС России. Полученные здесь данные могут быть использованы для отбора сотрудников ГПС, а также мониторинга психологического состояния и личностных копинг ресурсов практическими психологами МЧС России.
Это требует выявления комплекса информативных тестов и разработки психодиагностического алгоритма прогноза копинг поведения сотрудников ГПС МЧС России. Широкие возможности современных многомерных методов математико-статистического анализа позволяют осуществить разработку таких критериев на основе эмпирических данных.
В связи с этим нами проводятся исследования по выявлению психологических особенностей стресс-преодолевающего (копинг поведения) сотрудников ГПС МЧС России, включая обоснование психологических механизмов их реализации, определение ведущих базисных копинг стратегий, личностных копинг ресурсов, разработку психодиагностической модели прогнозирования копинг поведения и обоснование технологией психологической коррекции дезадаптивных типов копинг поведения.
КРОСС-КУЛЬТУРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ГЕНДЕРНЫХ ПРЕДУБЕЖДЕНИЙ
Балгимбаева З.М., Козлов В.В. (Алматы, Ярославль)
Гендерные предубеждения как предмет психологического исследования начинают рассматриваться лишь недавно. Гендерные предубеждения, на наш взгляд, являются аффективно-поведенческим компонентом гендерного стереотипа, возникающего в результате субъективных оценок и отношений к представителям того или иного пола на основе межгрупповых и межличностных взаимодействий и собственного жизненного опыта.
С целью анализа процессов, связанных с возникновением и развитием гендерных предубеждений, необходимо осуществить историко-психологический анализ заявленной проблемы.
В данном контексте для нас существенный интерес представляют кросс-культурные исследования, осуществленные в рамках западной психологии 20 века.
Известной исследовательницей, внесшей существенный вклад в понимание проблемы гендерных предубеждений с точки зрения культурологической парадигмы, является этнограф Маргарет Мид. Изучая различные культуры, она пришла к выводу, что половые различия являются порождением культуры, что многие черты маскулинности и фемининности имеют не биологическую, а культурно-социальную природу. Изучая жизнь и обычаи трех племен в Новой Гвинее, М. Мид выявила следующие особенности. Племена арапешей с точки зрения западной культуры были неагрессивны и корпоративны, женщины племени шамбула были более доминантны, чем мужчины этого же племени, а представители племен мундгуморов были грубы и некорпоративны, причем как женщины, так и мужчины /3/.
Наблюдения за жизнью племен в Новой Гвинее позволили М. Мид сделать важные выводы о том, что очень многие черты характера, которые мы считаем мужскими или женскими, связаны с полом поверхностно, так же, как и мода на одежду, прическу или поведение, которые изменяются с течением времени.
Таким образом, гендерные предубеждения и стереотипы, а также стили мужского и женского поведения зависят от той сферы деятельности, в которую включаются индивиды данного сообщества. При этом отбираются и закрепляются те качества, которые подходят под модели мужского или женского поведения, принятые в этом сообществе.
Представляют интерес и исследования Х. Бари, М.К. Бэкона и И.Л. Чаялда. Они проанализировали целый ряд предписаний, которые предъявляют родители для мальчиков и девочек в 110 культурах и выявили, что в 82 культурах от девочек требовали послушания, в 87 – от мальчиков ожидали больших достижений. В 61 культуре девочек считали более восприимчивыми к обучению, а в 85 культурах ждали от мальчиков большей самоуверенности.
Еще одним исследователем, связывающим гендерные предубеждения с особенностями западной культуры, является Д.Б. Линн. Рассматривая процессы возникновения гендерных предубеждений и полоролевой идентификации, Линн пишет, что в зависимости от пола они протекают неравномерно. От 5 до 12 лет более активно процесс идентификации осуществляется у девочек. Но с возрастом идентификация мальчиков приобретает более устойчивый характер. Такую закономерность Д. Б. Линн объясняет особенностью современной западной культуры. В современном западном обществе к мужчинам предъявляются более строгие требования, чем к женщинам и в то же время мужчинам представляется больше свободы и возможностей для проявления активности. Кроме того, считает автор, мальчики отождествляют себя не прямо с отцом, а с тем представлением о мужчинах, которое принято в том или ином обществе, в то время как девочки отождествляют себя именно со своей матерью /6, р. 131/.
Интересное кросс-культурное исследование гендерных предубеждений было осуществлено и Дж. Е. Уильямсом и Д.Л. Бест. Их исследованием было охвачено почти 3000 человек из 30 стран мира. Составив контрольный список прилагательных (КСП) и переведя его на различные языки, авторы исследования предлагали своим респондентам указать, какие из прилагательных характеризуют типичных мужчин, а какие – типичных женщин.
Полученные результаты свидетельствовали о высоком уровне культурной общности во взглядах на характеристики, приписываемые как мужчинам, так и женщинам. Результаты исследования позволили авторам обнаружить достаточно высокую степень согласованности по некоторым критериям «мужественности» и «женственности», некий «кросс-культурный консенсус», который лег в основу психологических универсалий, существующих в отношении гендерных предубеждений. Полученные экспериментальные данные также могут свидетельствовать о возможных эволюционно обусловленных культурных параллелях, связанных с разделением труда между мужчинами и женщинами, и общности психологических характеристик, явившихся следствием этой универсальной формы разделения труда.
Работа над результатами исследования показала сходство по таким характеристикам, как сила и активность. В большинстве культур эти характеристики приписывались мужчинам.
Кроме того, для таких стран, как Япония и ЮАР предпочтительными оказались «мужские» характеристики, в то время, как для Италии и Перу, напротив, приоритетными были признаны «женские» /7/.
К каким выводам относительно гендерных предубеждений мы можем прийти, исходя из описанных результатов?
Во-первых, можно предположить, что возникновение гендерных предубеждений в истории человечества было связано с разделением воспроизводящих функций мужчин и женщин.
Во-вторых, выполнение различных функций у мужчин и женщин приводило к постепенному закреплению тех или иных форм поведения, что, в свою очередь, приводило к различию мужских и женских психологических характеристик, которые нашли отражение в культуре.
В-третьих, в более поздних исследованиях с использованием КСП была показана взаимосвязь между гендерными предубеждениями и уровнем развития общества. Различия, касающиеся гендерных предубеждений, были выше в странах, характеризующихся более традиционным, иерархически организованным типом общества, более низким уровнем социально-экономического развития, относительно невысокой степенью распространения христианства, незначительным процентом женщин, обучающихся в высших учебных заведениях.
Меньшая выраженность гендерных предубеждений является характерной для стран, с тенденциями к равноправию мужчин и женщин, меньшим влиянием традиционных половых ролей и восприятием женских характеристик как более предпочтительных по сравнению с мужскими.
В рамках исследуемой проблемы безусловный интерес представляют многолетние кросс-культурные исследования голландского антрополога Герта Хофстеде. Он осуществил сравнительный анализ типичных ценностных ориентаций людей в разных культурах по нескольким признакам, включая маскулинность и фемининность. Его исследования позволили обнаружить и охарактеризовать маскулинные и феминные общества по целому ряду социально-психологических характеристик, далеко выходящих за пределы собственно гендерной стратификации и отношений между полами /5, р. 16 – 17/.
Хофстеде показал, что для маскулинной культуры характерны: опора на рациональность, ориентация на силу, высокий социальный статус, личные достижения, личную успешность и самоуважение, избегание неудач, демонстрацию успехов. Таким образом, для маскулинного общества приоритетными являются материальный успех, деньги, вещи; мужчины должны быть напористыми, честолюбивыми и «крутыми», а женщины - нежными и заботящимися об отношениях.
В отличие от маскулинного общества феминное, напротив тяготеет к интиутивному, ориентировано на заботу о других, скромность. Здесь высоко ценится принадлежность к какой-либо общности или группе, а также теплые отношения с людьми. В таком обществе и мужчинам и женщинам позволительно быть нежными и заботиться об отношениях.
При этом автор подчеркивает, что маскулинность и феминность пронизывает все сферы общества, начиная от семьи и заканчивая религиозными и политическими предпочтениями.
Как пишет И.С. Кон «маскулинность» и «фемининность» в работах Хофстеде являются не психологическими, а антропологическими категориями. Они фиксируют различия не между индивидами, а между странами (культурами), населению которых они предъявляются в качестве подразумеваемых нормативных ориентиров, с разной степенью выраженности. Одна и та же страна может быть «фемининной» по одному параметру и «маскулинной» по другому, не говоря уже о классовых и иных социально-групповых различиях.
Хотя эти свойства базируются на житейских представлениях о фемининности и маскулинности, они «работают». При сравнении по методике Хофстеде 50 разных стран и трех регионов, включающих каждый по несколько стран (Арабские страны, Восточная Африка и Западная Африка), между ними обнаружились существенные различия, не совпадающие с уровнем их социально-экономического развития или богатства. «Маскулинными» являются, к примеру, Япония., Австрия, Италия, Германия, США, Великобритания, Мексика, Венесуэла, Колумбия., Эквадор, Южная Африка, Австралия, Арабские страны, Филиппины. «Фемининными», имеющими низкий балл по маскулинности, оказались Скандинавские страны - Швеция, Норвегия, Дания, Финляндия, а также Нидерланды, Франция, Португалия, Коста Рика и Таиланд. Это имеет важные социально-психологические и культурные последствия» /1/.
Влияние западной культуры на возникновение гендерных предубеждений мужчины описано и в работе современных американских психологов Д. и Дж. Элиумов. Говоря о роли мужчины в современном американском обществе, авторы подчеркивают, что мужчины, в отличие от женщин, пытаются оказывать влияние на других людей и руководить ими, главенствовать в обществе, свободно выражать свои взгляды и мнения. Для них характерны агрессия и доминирование, импульсивность и желание рисковать, напряжение и расслабление. Такие характеристики объясняются «мужской биологической силой».
Описывая процесс формирования «мужского» начала в мальчиках, Д. и Дж. Элиумы подчеркивают значимость целого ряда обстоятельств. Во-первых, это первоначальная идентификация с матерью; во-вторых, смещение приоритетов идентификации от матери к отцу примерно между 5 и 8 годами; в-третьих, взаимоотношения в семье. Если отец жесток, склонен к алкоголизму, то и сын в своей будущей семье будет вести себя также. В семьях, где мальчики воспитываются без отцов, матери должны предоставлять сыну возможность общения со взрослыми мужчинами, «которые смогут уделить ему внимание и покажут, как использовать мощные силы, толкающие его в мужскую жизнь». И, наконец, в-четвертых, «интернализация» сыном мира отца с 16 – 17 лет /4, с. 20/.
В рамках кросс-культурных исследований гендерных предубеждений безусловный интерес представляет и работа известного психолога Дэвида Мацумото /2/.
Он пишет, что влияние культуры распространяется на многие аспекты нашей жизни, в том числе и на формы поведения, связанные с половой принадлежностью, именно поэтому в психологии необходимо серьезное исследование гендерной и культурной проблематики.
Анализируя основные понятия по проблеме психологии пола, Мацумото дает характеристику биологического пола, половой роли, половой идентичности, психологического пола (гендера) и связанных с ними гендерных ролей и гендерных стереотипов, под которыми автор понимает типичные психологические и поведенческие характеристики, традиционно приписываемые мужчинам либо женщинам. Мацумото не оставляет без внимания и проблему гендерных предубеждений, ставя их на одну ступень с такими понятиями, как « дискриминация» и «-измы».
Предубеждением он называет тенденцию заранее судить о других людях на основании их принадлежности к группе. Мацумото пишет, что термин предубеждение часто используют для описания тенденции мыслить о других в негативном ключе, основываясь на негативном стереотипе. Но подобно тому, как стереотипы могут быть и позитивными и негативными, так и люди могут иметь и позитивные, и негативные предубеждения.
В качестве источника предубеждений, Мацумото выделяет неспособность индивида осознать недостатки своего этноцентрического и стереотипного мышления. Те индивиды, которые осознают, что они оперируют стереотипами, что их стереотипы могут быть или не быть точными и что стереотипы никогда не описывают всех членов той или иной группы, бывают предубеждены реже. Те же, кто не признает недостатков своего этноцентрического и стереотипного мышления и даже не осознает существования своего этноцентризма и стереотипов, скорее продемонстрируют предвзятое мышление в отношении себя и других.
Кроме того, источниками предубеждений могут быть соперничество, которое не может не происходить между группами в любом обществе - в борьбе за власть, престиж, статус или материальные ценности; культурные факторы; некоторые личностные особенности, например, авторитарность и ряд других.
Затрагивая вопрос о компонентах предубеждений, Мацумото останавливается на двух из них – когнитивном, связанным с мышлением, и аффективном, связанным с чувствами. Основу когнитивного компонента, пишет Мацумото, составляют стереотипы, поскольку они связаны со свойственными человеку стереотипными представлениями, мнениями и установками относительно других людей. Аффективный компонент связан с личными чувствами по отношению к другим группам людей. Эти чувства могут включать в себя гнев, презрение, негодование или же сострадание, симпатию и близость. При этом, подчеркивает автор, хотя когнитивный и аффективный компоненты часто бывают связаны между собой, это совсем не обязательно, и они могут существовать у одного и того же человека независимо друг от друга.
Говоря о разнице между предубеждениями и дискриминацией, Мацумото пишет, что если предубеждение предполагает стереотипные мысли и/или чувства по отношению к группам людей, то дискриминацией обычно называют несправедливое обращение с другими людьми, основанное на их принадлежности к группе. То есть разница между предубеждением и дискриминацией — это разница между мышлением/чувством (предубеждение), с одной стороны, и действиями (дискриминация) — с другой.
Предубеждения, на взгляд Мацумото лежат в основе различных «-измов». Так, например, сексизм – это предубеждение, основанное на половой принадлежности. Хотя предубеждение может быть и позитивным, и негативным по своему содержанию, «-измы» обычно негативны и уничижительны и используются для оправдания более низкого статуса характеризуемых людей. В то время как термин предубеждение описывает предпочтительные мысли и чувства, которых придерживается индивид, «-измы» используют для описания предубеждений, которых одна группа людей придерживается относительно другой. Как таковые они обычно составляют системы идей, представлений и мнений, присущих какой-то большой группе людей, и часто вплетаются в социальную и культурную «ткань» этой группы. Тем самым они составляют идеологию и, будучи таковой, могут передаваться из поколения в поколение во многом подобно тому, как передаются другие элементы культуры.
Выходом из создавшегося положения, на взгляд Мацумото, может стать лучшее понимание культуры. Для этого необходимо прозондировать собственную культуру, чтобы выяснить причины того, почему те или иные предубеждения продолжают существовать, и то, как их сохранение может идти на благо нашей культуре. Кроме того, людям необходимо признать существование значительной индивидуальной вариабельности внутри групп и культур, а также недостатки своего культурного этноцентризма и недоброжелательных, ограниченных предубеждений.
Изучение культуры показывает важность культурной среды, воспитания и наследия, а также их влияние на поведение человека. Признание вклада культуры в действия, поведение и причины, за ними стоящие, помогает понять, уважать и оценивать эти различия, когда мы наблюдаем их в реальной жизни.
Резюмируя все, сказанное выше, можно отметить, что кросс-культурные исследования охватили целый круг очень важных вопросов по проблеме гендерных предубеждений.
Мы можем выделить следующие из них:
гендерные предубеждения являются культурологическим явлением;
2) являясь порождением культуры, гендерные предубеждения выполняют ряд важных социально-психологических функций и, в свою очередь, оказывают влияние на образ жизни, традиции и поведение людей.
3) гендерные предубеждения имеют двухкомпонентную структуру, содержащую в себе когнитивный и аффективный компоненты;
4) нормы сексуальной культуры, поведение мужчин и женщин и содержание гендерных предубеждений зависят от социокультурного уровня развития общества;
5) многообразие форм проявления гендерных предубеждений объясняется изменчивостью, которую необходимо изучать в историко-сравнительном аспекте, используя принцип интегративного подхода.
Литература:
Кон И.С. Меняющиеся мужчины в изменяющемся мире - www.book.mir-x.ru
Мацумото Д. Психология и культура: Прайм-Еврознак, 2002. - 416 с.
Мид М. Культура и мир детства. – М.: Наука, 1988. - 429 с.
Элиум Д., Элиум Дж. Воспитание сына: как вырастить настоящего мужчину. – СПб. и др.: Питер пресс, 1996. – 280 с.
Hofstede Geert and аssociates. Masculinity and Femininity. The Taboo Dimension of National Cultures. Sage Publications, 1998.
Lynn D.B. Parental and sex - role identification: a theoretical formulation. - Berkeley, 1969.
Williams, J. E., Best, D. L. Sex stereotypes and intergroup relations. In S. Worshel & W. G. Austin (Eds.). - Chicago: Nelson-Hall, 1986.
КРОСС-КУЛЬТУРНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ДИНАМИКИ ГЕНДЕРНЫХ ПРЕДУБЕЖДЕНИЙ
Балгимбаева З.М.(Алматы)
Изучению гендерных предубеждений в психологии посвящено лишь небольшое количество работ, в которых авторы не всегда четко разводят понятия «стереотипов», «предрассудков» и «предубеждений»
По нашему мнению, предубеждения и предрассудки лежат в основе возникновения стереотипов. При этом предубеждения выступают в качестве аффективно-поведенческого компонента стереотипа и возникают в результате субъективных оценок и отношений на основе межгрупповых и межличностных взаимодействий и собственного жизненного опыта.
Цель исследования: кросс-культурный анализ динамики гендерных предубеждений.
Актуальность исследования, на наш взгляд, определяется двумя основными факторами.
Во-первых, практически для всех постсоветских стран характерным является существование в условиях традиционных поликультурных полей, где имеет место как сохранность традиционного этнического образа жизни, с ее бытовыми и обрядовыми формами, так и активная их трансформация, в результате глобализации. Такое сосуществование в поле взаимопроникновения культур может сопровождаться определенными сложностями и «напряжениями», которые, рано или поздно потребуют своего разрешения. И в этом смысле в нашем исследовании делается акцент на этнических предубеждениях.
Во-вторых, развитие гендерного подхода как одного из принципов современной психологии сегодня ни у кого уже не вызывает сомнений. Отход от «бесполых исследований» в области психологии приводит к возникновению и развитию совершенно нового взгляда на содержание, развитие и изучение психического.
Объектом исследования выступают гендерные предубеждения, а предметом – их динамика, детерминированная кросс-культурными особенностями испытуемых.
Методы исследования. Контент-анализ сочинений; анкетирование.
Обоснование выборки. Основными критериями для определения количественной и качественной сторон выборки послужили: социальный статус, национальность, возраст и пол респондентов. В качестве испытуемых в исследовании выступили мужчины и женщины, юноши и девушки 17, 40 и 60 лет русской, казахской и уйгурской национальностей, проживающие в урбанизированном центре (г. Алматы) и сельской местности (Алматинская область).
Выбор именно этих этнических групп продиктован тем, что русские, казахи и уйгуры являются представителями наиболее многочисленных диаспор, проживающих на территории современного Казахстана. Сравнительный анализ этих этнических групп позволит определить общее и различное в содержании гендерных этнических предубеждений и выявить наиболее полотипизированных представителей того или иного этноса.
Возрастной состав испытуемых определяется следующим.
Семнадцать лет - это возраст, которые многие психологи определяют как возраст бурного развития самосознания, возраст «открытия своего Я». У большинства юношей и девушек в этом возрасте очень интенсивно развиваются такие личностные качества, как чувство собственного достоинства, мировоззрение, независимость суждений, сознательность, самостоятельность.
Кроме того, центральным психофизиологическим образованием этого возраста является половое созревание и связанное с ним полоролевое самоопределение, а также интерес молодых людей к вопросам пола.
К тому же уровень интеллектуального развития юношей и девушек данного возраста делает возможным понимание процедуры исследования и содержания материала и может представлять для них определенный интерес.
Возраст сорока лет связывают с кризисом середины жизни, когда происходит активное переосмысление прожитого, соотносятся результаты уже достигнутого и еще не решенного. Зачастую в результате подобных размышлений у человека возникает внутренний конфликт и неудовлетворенность от прожитого. В этот момент могут обостряться противоречия между своими собственными представлениями о жизни и требованиями социального окружения, которые могут охватывать все сферы жизнедеятельности личности, в том и числе и ее гендерные аспекты.
И, наконец, возраст шестидесяти лет. Это период поздней зрелости, когда человек прекращает активную трудовую деятельность и переходит в новый социальный статус. К этому возрасту человек подводит жизненные итоги, делает основные выводы. Очень важным является определение своего места в новом социальном пространстве и оценка себя как человека, «который прожил не зря».
Что касается количества выборки, то на сегодняшний момент нами уже осуществлен контент-анализ сочинений 180 респондентов (жителей г. Алматы). Каждый из испытуемых в своем сочинении должен был отразить свои взгляды на тему: «Какими качествами должны обладать «настоящий мужчина» и «истинная женщина», а какими – не должны?». В результате был получен определенный набор характеристик, который включал в себя 100 положительных и 70 отрицательных свойств.
Этот набор лег в основу анкеты для испытуемых. В процессе анкетирования респонденты должны были оценить каждое из приведенных в анкете качеств по 10-балльной шкале по степени выраженности их у мужчины и женщины.
В дальнейшем, используя метод нахождения среднеарифметического значения по каждому качеству, для каждой группы было выделено по 20 качеств, получивших наивысшую оценку. Таким образом, был осуществлен кросс - культурный анализ этнических гендерных предубеждений, который позволил обнаружить приемлемые и отвергаемые личностные характеристики для всех возрастных этнических групп, определив, тем самым, динамику этнических гендерных предубеждений.
Результаты исследования:
Семнадцатилетние русские, казахские и уйгурские юноши, в отличие от семнадцатилетних русских, казахских и уйгурских девушек, являются сторонниками жестких традиционных гендерных предубеждений, направленных как против мужчин, так и против женщин.
Семнадцатилетние казахские и уйгурские девушки являются сторонниками жестких традиционных предубеждений, направленных против женщин.
Семнадцатилетние русские девушки являются сторонниками жестких традиционных предубеждений, направленных против мужчин.
Сорокалетние русские мужчины и женщины всех трех этнических групп включают в гендерные предубеждения нетрадиционные характеристики.
Сорокалетние казахские и уйгурские мужчины, в отличие от сорокалетних казахских и уйгурских женщин, остаются приверженцами традиционных гендерных предубеждений, направленных против женщин.
Шестидесятилетние русские мужчины и женщины сохраняют нетрадиционные гендерные характеристики.
Шестидесятилетние уйгурские мужчины и женщины являются приверженцами традиционных гендерных предубеждений, направленных как против мужчин, так и против женщин.
Шестидесятилетние казахские мужчины являются сторонниками традиционных гендерных предубеждений, в отличие от казахских женщин, которые ориентированы на нетрадиционные гендерные характеристики.
|
