Мои воспоминания о детских и юношеских годах жизни в г. Симбирске Немного лиц мне память сохранила
|
Скачать 2.19 Mb.
|
Несколько слов о Симбирском духовенстве и церквах. Из числа епископов, стоявших во главе Симбирской епархии, особенно яркой индивидуальностью отличались двое: Никандр и Гурий, взаимно противоположные и по наружности, и по характеру, и по манерам. Никандр был, можно сказать, аристократом. Он всегда был приветлив. Голос у него был приятный (тенор). Говорил он не громко, но отчётливо и выразительно. Никогда от него не было слышно грубости по отношению к низшим церковным служителям, и всегда посетителей он выслушивал внимательно. Епископ (а в конце пребывания в Симбирске архиепископ) Никандр следил за своей наружностью, не допускал никакой неряшливости в одежде. Борода его была красиво подстрижена, а волосы лежали красиво, а не беспорядочно. Во время богослужения он держался с достоинством, но без театральной аффектации в движениях. Бывая изредка на выпускных экзаменах по закону божьему в начальных школах, Никандр умел расположить к себе школьников. После его перевода в другую епархию – насколько мне помниться, он был переведён в Вильно – о Никандре в Симбирске сохранились хорошие воспоминания. Епископ Гурий во всех отношениях был противоположен Никандру. По своей наружности, он, скорее всего, напоминал какого-нибудь забулдыгу: по отзывам духовенства он и был самым настоящим пьянчужкой, иногда даже пил вино и во время церковной службы в алтаре незаметно от молящихся, но от глаз духовенства он скрыть это не мог. За наружностью своей Гурий не следил, и в одежде был неряшлив. Голос у него был грубый, лающий, отрывистый: далеко не всегда можно было сразу понять то, что он говорил. Его грубость возмущала даже духовенство. Он даже не всегда считался с церковным ритуалом, иногда в алтаре произносил слова, отнюдь, не душеспасительные. Бывали случаи, когда он бил низших служителей. Он был человек абсолютно невоспитанный, и даже с интеллигенцией города Симбирска не очень церемонился. Такой глава церкви отнюдь не способствовал упрочению её авторитета. Про него сложено было следующее четверостишие, характеризующее его поведение в церкви во время обедни. – Где все стоят, Он там сидит. Ему кадят – Он в ризу бадит, то есть выпускает газы из кишечника. Это в точь как гитлеровский генерал, описанный Фадеевым в «Молодой гвардии». Но всё это пустяки по сравнению с тем, что Гурий проделывал с сельским духовенством. Во время поездки по своей епархии Гурий по отношению к духовенству действовал, как самодур. Трудно было ему угодить, а у него в руках была огромная власть. Приедет он, бывало, в село – всё духовенство, что называется, из кожи лезет вон, чтобы угодить своему владыке. А вот чем-нибудь не понравиться ему священник, и он немедленно переводит с хорошего прихода на плохой. И жаловаться не него было некому. А легко сказать – переехать на другое место службы семейному человеку, имеющему детей. Приходилось разорять хозяйство, нажитое годами, покидать обжитой дом, людей, к которым ты привык, а Гурию не всё это было наплевать: он сказал – и уехал. И если в Симбирске жалели, что Никандра перевели в другое место, то после смерти Гурия никто не помянул добрым словом. Архиереи служили обычно в кафедральном соборе (их было два: зимний и летний), а в других церквах города они служили только в престольные праздники. В так называемые царские дни – дни рождения царя, его жены, матери и наследника престола – на площади перед кафедральным собором после обедни происходил военный парад. На площадь утром приходили войска. Так как всё воинское подразделение не могло поместиться в соборе: в эти дни туда в обязательном порядке приезжала вся знать и высшие военные и гражданские чины, то солдаты во время обедни стояли обычно на площади, составив ружья в козлы. Летом всё это было ещё не так утомительно. Но Николай II был именинником в декабре, когда обычно стояли сильные морозы. Солдаты сильно замерзали во время продолжительной обедни, да и младшим офицерам, которые обязаны были находиться при солдатах, тоже доставалось от мороза: одеты они были в лёгонькие щегольские шинели, на ногах у них были лаковые сапожки, а голову повязывали башлыком. У военных музыкантов в это время военного парада губы приставали к медным трубам, и им в таких случаях выдавали спирт для того, чтобы вливать в трубы, но они предпочитали вливать его в себя. Из приходских церквей наиболее популярной считалась церковь Вознесения, ныне уже не существующая. Она была в том месте, где находится теперь небольшой садик на улице Гончарова, в котором поставлен теперь памятник нашему земляку-писателю. Старый Вознесенский собор выстроен был ещё в XVII веке. При Екатерине II граф Орлов-Давыдов на его колокольне установил часы, закупленные в Англии. В первые годы текущего столетия к Вознесенскому собору был сделан пристрой, обширный, но довольно аляповатый, в купеческом стиле. Из числа духовенства в конце XIX века выделялся протоиерей (настоятель) Вознесенского собора Мальхов. Это был образованный культурный человек. Он много сделал для благоустройства храма. В саду своего дома Мальхов поставил статуи, копии тех, что находятся в Ленинграде в Летнем саду, гроты. В саду были разбиты клумбы с разнообразными цветами. Оригинальную фигуру представлял собой священник Иван Васильевич Никольский, весьма представительный и всегда хорошо одетый, он следил за своей наружностью, и имел успех у дам. Это был в полном смысле слова аристократ. Его красивый голос, изящные манеры неизменно производили сильное впечатление на верующих. Никольский был чужд церковного ханжества. Бывая в домах своих прихожан по случаю свадеб, похорон, крестин и т. д., он всегда держался свободно, был красноречив, и не прочь был рассказать или послушать какой-нибудь анекдот, конечно, вполне приличного содержания. После революции И.В. Никольский вступил в ряды так называемой, живой церкви и был посвящён в сан епископа. Он продолжал служить в церкви Вознесения до тех пор, пока в годы культа личности он вдруг исчез в неизвестном направлении уж, конечно, не по своей воле. Когда в тридцатых годах церковь вознесения была разрушена, И.В. Никольский стал служить в церкви, находившейся при кладбище. В церкви вознесения пел самый лучший после архиерейского хор, во главе которого стоял регент Маторин, прекрасный музыкант, хотя и грубый: иногда он, ничуть не стесняясь даже в церкви, бил камертоном певчих – мальчиков, взявших фальшивую ноту. По-видимому, Маторин был старым холостяком. Одевался он неряшливо: вместо пальто, одевал какой-то старый армяк. Почему-то мне он запомнился именно в таком армяке. Как это ни странно, Маторин был путешественником. Он не только изъездил из конца в конец всю Россию и Западную Европу, но был и в Америке и в Китае. Мне запомнилось, с каким удовольствием он рассказывал мне о путешествии в Египет, о пирамидах, о нильских крокодилах и прочем, не спуская ни малейших подробностей. Если в церкви Вознесения церковная служба справлялась истово, не торопясь, то, наоборот, настоятель церкви Троицы на улице Гончарова (теперь в помещении этой церкви устроен тир ГУКТУ) протоиерей Боголюбов (отец преподавателя математики пединститута) не терпел длинных церковных служб. Церковь Иоанна Предтечи, находившаяся на улице Московской (ныне Ленина), недалеко от Свияги, во дни крестных ходов была центральным пунктом. Куда собиралось большинство симбирских священников во главе с архиереем. По окончании обедни вся процессия с хоругвями направлялась на реку Свиягу, где к этому времени воздвигался специальный помост для духовенства. Зимой, во время праздника крещения, устраивалась беседка изо льда, сверкавшая на солнце всеми цветами радуги. По окончании молебна на Свияге любители сильных ощущений сразу же бросались в реку и купались в ней. Большой популярностью у верующих пользовался Покровский мужской монастырь, на территории, которого похоронен И.Н. Ульянов. На территории монастыря был хороший парк. При входе в монастырь стояла небольшая часовенка, на стене которой внутри была картина, изображающая Андрея блаженного в одной рубахе, без шапки, босиком на снегу. Картина была написана неплохим художником, имя которого было неизвестно. После революции картина эта, должно быть, пропала. На территории монастыря было кладбище для симбирской аристократии. Старое купеческое кладбище было на территории ныне снесённой церкви всех святых, где теперь выстроена средняя школа № 38. Женский монастырь был расположен в центре города. На территории теперешнего рабочего городка. В конце XIX столетия этот монастырь привлекал массу верующих потому, что его настоятелем был иеромонах Новинский. Это был в полном смысле слова фанатик, вот поэтому-то его проповеди и привлекали в церковь малокультурных молящихся. А проповеди говорить он умел увлекательно, и обладал незаурядным талантом. Куда девался этот фанатик, неизвестно. Надо полагать, что в царской России он сделал неплохую карьеру на церковном поприще, и достиг степеней известных. В Симбирске самым звучным был колокол у церкви Германа, занятой ныне под Госархив: он весил около 750 пудов. Его малиновый звон был слышен во всех концах города. Это было вызвано тем, что купцы благотворители, заказывая заводу этот колокол, пожертвовали на него много серебра, гораздо больше, чем при изготовлении колоколов в других церквах. Очень торжественно проходили в симбирских церквах свадьбы богатых и зажиточных горожан. Обыкновенно в таких случаях вход в церковь происходил исключительно по билетам, выдаваемым устроителями свадьбы почётным гостям. В этих случаях полиция всегда строго следила за тем, чтобы в церковь на свадьбу не проникли лица, не имевшие пригласительных билетов. Церковь в таких случаях была освещена, как днём. На такие свадьбы всегда приглашались басистые диаконы и хоры певчих. Такие свадьбы заставляли горожан долго потом говорить о них. На них в обязательном порядке всегда присутствовало много молодых девушек, подружек невесты, и друзей жениха – шаферов. В Симбирске, кроме православных, были ещё католическая и одна евангелическо-лютеранская церковь – кирха. Католический костёл занимал небольшое помещение по улице Водников (б. Шатальной), где потом была православная церковь, ныне закрытая и отданная под клуб. Это церковь была довольно убогой. Гораздо эффектнее выглядела немецкая церковь, расположенная на углу улицы Московской (ныне Ленина) и Анненского переулка (ныне ул. Железной Дивизии). Пастором (священником) в этой церкви был Лейст, преподававший немецкий язык в симбирском коммерческом училище. Надо сказать, что он сумел привлечь в церковь верующих и был неплохим проповедником. Лично меня привлекал в эту церковь великолепный орган и замечательный органист Людвиг Лист. Он называл себя племянником знаменитого венгерского композитора Ференца Листа. Так это было или не так, проверить мы не могли. Но бесспорно то, что органист он был замечательный, и музыкально был хорошо эрудирован. Мы, любители музыки, приходили к нему в церковь тогда, когда не было службы, и он нам играл на органе произведения Баха, Генделя, Гуно и других западных композиторов. Лист был очень хорошим пианистом. Его на разрыв приглашали давать уроки фортепиано детям симбирской аристократии и купечества. Одевался он всегда изящно, хотя был уже в преклонном возрасте. Длинные седые волосы гривой опускались на воротник его сюртука или пиджака. У него были довольно длинные седые усы и аккуратно выбритый подбородок. Он по-русски говорил правильно и безо всякого акцента. Куда он девался после революции, неизвестно. Лист был очень вежливым и общественным человеком, приятным собеседником, много видевшим и слышавшим на своём большом и интересном жизненном пути. Но вот в концертах он почему-то не выступал, по крайней мере, я не помню ни одного концерта с его участием в Симбирске. В немецких церквах во время богослужения верующие сидят на скамейках. У наиболее почётных посетителей в церкви были собственные кресла, на которых были выгравированы их имя, отчество, фамилия и звание. Такие почётные кресла в симбирской кирхе имелись у преподавателя Симбирской первой мужской гимназии Штейнгауера, у аптекаря Тяхта, у владельца аптекарского магазина Коба и др. Самым главным церковным праздником у немцев было рождество, а не пасха. В канун этого праздника в Кирхе устанавливалась очень высокая ёлка (до самого потолка). Но только на ней никаких игрушек, само собой разумеется, не было. А украшена была она разноцветными зажжёнными свечами. Рождественская служба была очень торжественна. В церкви в этот вечер звучало очень много хорошей музыки. Иногда к органу присоединялась и скрипка. Приглашались на этот вечер хорошие певцы, певшие соло или дуэты. Такое богослужение неизменно создавало хорошее настроение у верующих. Весной, в первую неделю после пасхи, массы горожан симбирских отправлялись обыкновенно в церковь при городском кладбище. Это был ежегодный день поминовения усопших. Церковь эта, очень маленькая, в другие времена года не привлекала обычно к себе массы верующих. Но в этот весенний день она была как бы в центре внимания симбирян. Большею частью в этот день бывала хорошая погода. Жители Симбирска в день поминовения шли на кладбище, как на прогулку. И действительно, там было немало живописных уголков. И молодёжь, конечно, больше всего думающая о жизни, а не о смерти, по-своему проводила этот, собственно говоря, траурный день, так не вяжущийся с весенним обновлением природы. Среди симбирского духовенства, как видно, были совершенно различные люди: культурные и отсталые, фанатики и либералы. Помню приезд иногородних духовных лиц в Симбирск. В последний год прошлого века сюда приезжал на гастроли, говоря театральным языком, Иоанн Сергиев Кронштадтский, которого верующие считали чудотворцем, а журналист Амфитеатров назвал артистом императорских церквей. Его приезд был обставлен весьма торжественно. Из Царицына приезжал в Симбирск иеромонах Илиодор. Его приезд сопровождался скандалом. Илиодор повздорил с духовными да, кажется, и со светскими властями и в сопровождении фанатичек-кликуш путешествовал по Волге, но симбирские власти не пустили в город эту шайку. Впоследствии Илиодор эмигрировал из России и, помнится, в Норвегии опубликовал свои мемуары. Я их читал, но теперь уже не помню. Заметки о торговле и торговцах старого Симбирска Внутри симбирского торгового мира в конце XIX века интенсивно шёл процесс расслоения. Уже уходили в вечность типы купцов, созданные А.Н. Островским. Очень и очень редко можно было встретить тогда купчиху, подобную Кабанихе с её паническим страхом перед паровозом – «огненным змием» (только среди старообрядцев встречались такие единичные типы). Уже ни один купец, подобно Дикому, не осмеливался публично показывать себя, как хулителя просвещения и науки. К началу XX века купцы ясно поняли, что нельзя своих детей держать в невежестве и оставлять малограмотными. И дети купцов уже в конце прошлого века учились в гимназиях, а затем и в университетах или институтах. Купцы начали понимать, что нельзя изолироваться от окружающего мира в своей квартире. И вот они, ничего не понимая в искусстве, появляются в театре, на концерте и т. д., подражая дворянству. А уже в ХХ веке дети их становятся совсем светскими людьми, культурными. Прежде, чем вести речь о торговле и о торговцах в старом Симбирске, безусловно, необходимо сказать несколько слов о системе торговли в конце прошлого и в начале текущего столетия. В прошлом столетии купцы закупали товары большими партиями на оптовых базарах крупных торговых фирм вроде Высоцкого И.О. торговавшего чаем, Бродского снабжавшего сахаром и др. Известный в Москве и Петербурге купец Елисеев даже имел собственный торговый флот для перевозки морем пряностей. Цитрусовых и других товаров из южных зарубежных стран. Весьма большое тогда значение имела Нижегородская (Макарьевская) ярмарка, продолжавшаяся больше месяца – с 15 июля до 25 августа ежегодно. На эту ярмарку купцы ездили сами или посылали своих главных приказчиков, как это, например, делал П.А. Пастухов, которые закупали ходовые товары на год. Как в прошлом, так и в текущем столетии в торговом мире основным правилом было «не обманешь – не продашь». Но с течением времени это правило приняло новую более утончённую форму: этого требовала конкуренция. В начале текущего столетия характер торговли существенно изменился. Появились так называемые коммивояжёры. Они являлись представителями крупных торговых фирм, и возили с собой образцы товаров, на основании которых и заключали сделки. Коммивояжёры были и в конце прошлого столетия, но они играли тогда второстепенную роль в торговле. В ХХ веке они стали играть главную роль. Закупка товаров и расплата за них теперь исключительно велась в векселях, учитываемых в банках. Нижегородская ярмарка продолжала существовать до революции, но размах её сокращался с каждым годом после 1905 года. Очень много приезжало коммивояжёров из Привислянского края (Польша) и бельгийских фирм, например, Жорж Борман, в наш город. Я не говорю уже о фирме Зингер, продававшей швейные машины, или о фирме Мак Кормик, продававшей сельскохозяйственные орудия: их коммивояжёры облазили всю Россию из конца в конец. Вот так менялась система торговли. А вместе с тем менялся и внешний облик симбирских магазинов. Уже к концу прошлого столетия в центре Симбирска не осталось ни одной деревянной лавки: все они были заменены каменными магазинами с обширными подвалами и складами. Поскольку я лично торговлей никогда не занимался, и непосредственных деловых контактов с торговым миром г. Симбирска у меня быть не могло, поскольку я окончил курс гуманитарного, а не коммерческого или экономического высшего учебного заведения, постольку я могу писать о торговом мире нашего города только как наблюдатель, а не профессиональный его член и специалист. В настоящих своих заметках я поставил себе целью вспомнить о тех крупных торговых точках, а также об известных мне торговых операциях, которые имели место в центральной части г. Симбирска в конце прошлого и в начале текущего столетия. Центральными улицами, на которых главным образом были расположены торговые предприятия, в те далёкие годы, были большая Саратовская (ныне Гончарова) и Дворцовая (ныне К. Маркса). На Большой Саратовской раньше, также как и теперь, был бульвар, но только тогда он имел убогий вид: был обсажен чахлой акацией, которая в середине лета была покрыта пылью, так как улицы тогда не поливались аккуратно, как теперь, водой. На Большой Саратовской было несколько стоянок конных извозчиков. Такие стоянки почему-то тогда назывались биржами. Самая большая биржа была на углу большой Саратовской и Дворцовой улицы. Ночью извозчиков обычно кричали. Выйдет из купеческого клуба (здание рядом с медицинским училищем) посетитель и на всю улицу кричит: – Изво-о-зчик! И тут уже к нему бросаются навстречу несколько извозчиков. Извозчики недаром свои биржи устроили на Большой Саратовской: из магазинов часто выходили покупатели, нагружённые тяжёлыми покупками, и без извозчика они уж никак не могли обойтись. В начале текущего столетия появились «лихачи», у которых были хорошие лошади, экипажи на резиновых шинах, и их кучерской народ был весьма эффектен. Ясно, что лихачи обслуживали только богатых людей. На извозчичьих биржах они обычно держались особняком. Да их и редко там можно было видеть, так как их адреса были известны в гостиницах, и их всегда можно было вызвать через посыльного или по телефону. Кстати о гостиницах. Наиболее известны были Троицкая гостиница при театре, Новотроицкие номера в верхней части московской (Ленина) улицы и «Пассаж» на углу Дворцовой (К. Маркса) и Б. Саратовской (Гончарова) улиц. В них обычно останавливались знатные лица, о прибытии которых печаталось в Симбирских губернских ведомостях. Но по Дворцовой (К. Маркса) и Лосевой (Федерации) улице было очень много номеров, где обычно жили лица, приезжавшие по торговым делам в наш город, а также чиновники невысоких рангов, командированные в губернию. В этих номерах обстановка была довольно скромна и не было той тишины и порядка, какие царили в фешенебельных номерах, здесь зачастую можно было слышать и крики пьяной компании, а иной раз случались даже и драки. Трактиры были также расположены в этом районе. Они обыкновенно посещались маловзыскательной публикой: ремесленниками, извозчиками, грузчиками и т.п. На Дворцовой улице наиболее популярен был трактир Каханова, расположенный на углу улицы. Это был самый большой трактир, в котором и меню и обслуживание было поставлено гораздо лучше, чем в других мелких трактирах, и мебель была с претензией на изящество. В трактирах всегда было много посетителей и дела их владельцев обычно шли неплохо. Я немного отклонился от рассказа о торговле в г. Симбирске, но и сообщение об извозчиках, и сообщение о номерах и трактирах всё-таки в какой-то мере имеют отношение и к вопросу о торговле в старом Симбирске, поэтому я и счёл необходимым немного остановиться и на этом вопросе. В том здании на улице Гончарова, которое в настоящее время занимают редакции газет «Ульяновская правда» и «Ульяновский комсомолец», в дореволюционное время размещалось управление (главное) Волго-Богульминской железной дороги, а в нижнем этаже дома был музыкальный магазин Яковлева и Волкова. Дом этот был выстроен купцом Зеленковым для Волго-Богульминской железной дороги, но он был не единственным, который занимала эта дорога в нашем городе: на улице Энгельса, рядом с физлечебницей, был дом, ныне снесённый и заменённый другим домом: в этом доме размещалась служба пути железной дороги, на Московской (Ленина) улице, где была раньше школа № 17, находилось управление перевозок пассажиров и товаров. Были ещё где-то размещены управления этой дороги, но их точное местонахождение мне неизвестно. Теперь перехожу к музыкальному магазину Яковлева и Волкова. Волков уже известен из моих записок, как композитор и учитель музыки. Яковлев, слепой от рождения, был замечательным настройщиком роялей и музыкальным мастером. Он обладал абсолютным слухом и удивительно чувствительными пальцами. Всё это в какой-то мере ему заменило отсутствующее зрение. К владельцам инструментов он обычно ходил с мальчиком-поводырём, которого постепенно обучал своему мастерству. Таких мальчиков на протяжении его жизни у него было несколько, и все они впоследствии стали неплохими настройщиками инструментов и музыкальными мастерами. Яковлев не только настраивал, но и ремонтировал рояли и пианино на дому у их владельцев. Иногда его вызывали помещики для настройки инструментов в свои имения. И.И. Волков в музыкальной школе, разумеется, зарабатывал недостаточно. Получив после смерти отца небольшое наследство, он и открыл вместе с Яковлевым музыкальный магазин. Из истории музыки известно, что до революции Чайковский и Римский-Корсаков, получали ничтожную плату за свой труд, каждому из них приходилось отыскивать дополнительные средства для существования. Чайковский, например, получал подачки от миллионерши фон Мекк. А Римский-Корсаков вынужден был служить в придворной капелле. Вполне понятно, и для Волкова магазин служил средством для обеспечения минимальных жизненных потребностей. Торговля велась на комиссионных началах. Владельцы магазина получали рояли, пианино, скрипки и другие струнные и духовые инструменты непосредственно с фабрик и заводов. Комиссионный процент давал неплохие средства для существования, если принять во внимание, что этот музыкальный магазин был самым крупным не только в нашем городе. Но и во всей Симбирской губернии. Волков, собственно говоря, в коммерческих операциях не участвовал. Фактически всё это вёл Яковлев с помощью своей жены, которая и помогала ему вести все расчёты по магазину, переписку с фирмами, составляла отчёты и т.д. Волков же нужен был Яковлеву как музыкальный консультант, потому что в музыке он разбирался гораздо лучше Яковлева. В этом магазине всегда был в большом выборе комплект нот для инструментов и для пения. Продавались также здесь и граммофонные пластинки с записями голосов знаменитых певцов оперных и эстрадных, а также с записями исполнения инструментальных произведений мастерами искусств. Квартира Яковлева была при музыкальном магазине. Здесь музыкальность сказывалась во всём, как только откроешь дверь в магазин, металлические пластинки, вмонтированные в дверь. Издадут звуки, и посетитель сразу услышит первые такты известной русской песни: «Во саду ли в огороде». В магазине был оборудован стенд для новинок музыки – нот, музыкальной литературы и т.п. Ни радио, ни телевидения тогда ещё не существовало, поэтому нельзя было организовать что-либо подобное теперешнему «Музыкальному киоску» для рекламы и информации любителей музыки, которая ограничивалась лишь очень редкими объявлениями магазина в местной газете да выставлением большого щита на улице Гончарова около городского бульвара, рядом с извозчичьей бригадой. Известным широко в старом Симбирске был винно-гастрономический магазин Семёна Ивановича Зеленкова. Он помещался на Большой Саратовской улице в нижнем этаже здания, где теперь находится поликлиника больницы № 1 имени С.М. Кирова. Весь второй этаж этого здания занимал врач М.И. Крузе, о котором я уже писал. Он платил в те годы небывало высокую квартирную плату – 100 рублей в месяц золотом, а третий этаж (со двора) занимала зубной врач Гринёва. Магазин С.И. Зеленкова был одним из лучших в Симбирске по ассортименту товаров и по высокому качеству их. Интересна жизнь самого С.И. Зеленкова. Он родился в 1835 году, а умер в 1905 году. С.И. Зеленков происходил из крестьян села Арского Симбирского уезда. Мне не удалось выяснить, был ли он крепостным крестьянином. Но в Симбирске он, во всяком случае, появился свободным человеком. Это подтверждали его приказчики. Сначала он продавал с рук разную мелочь: дешёвые конфеты, пряники, кренделя и т. п. Затем, накопив немного денег, он открыл небольшую лавчонку рядом с Ильинской церковью на Сенной (ныне Советской) улице. Будучи смекалистым человеком, С.И. Зеленков быстро увеличил свои торговые обороты. Вдобавок, он стал давать деньги под проценты, конечно, немалые, прожигателям жизни, разумеется, в том случае, если они могли представить какое-нибудь обеспечение (имущество или драгоценные вещи). В начале восьмидесятых годов прошлого столетия С.И. Зеленков уже построил деревянный магазин на углу Б. Саратовской и Панской (Энгельса) улиц. В начале девяностых годов деревянный магазин был разрушен, и на его месте было выстроено каменное здание в том виде, в каком оно существует и в наши дни. Новое здание пущено в эксплуатацию в 1896 году. В этот год вышла замуж младшая дочь Зеленкова, Александра Семёновна и свадьба была торжественно отпразднована в новом доме. Сам С.И. Зеленков был трудолюбивым человеком. Его страстью было строительство жилых домов. И летом, во время строительного сезона, он уже на рассвете появлялся на строительной площадке, внимательно следил за рабочими, и учитывал каждую мелочь строительного материала, каждый гвоздь. На стройке у него не пропадала даром ни одна вещь, и такому ведению хозяйства не мешало бы научиться у него нашим строителям, если бы С.И. Зеленков был жив. Когда он умер, его торговля была на полном ходу. Его дело продолжил сын Н.С. Зеленков, также заботливый хозяин и хороший строитель. После революции Н.С. Зеленков переселился в Ленинград к замужней дочери (её муж был там инженером). В Ленинграде он и умер перед Великой Отечественной войной. В противоположность отцу, человеку малокультурному, Н.С. Зеленков был культурным человеком. Он хорошо отделал свою квартиру, со вкусом. В этом легко может убедиться всякий, кто побывал в физлечебнице на улице Энгельса: Зеленков жил в этом здании, конечно, стильной мебели там уж нет, но отделка сохранилась на стенах и на потолках. Зеленков выписывал, и читал газеты и журналы, в том числе и модные, декадентские журналы тех лет, бывая в Москве, он всегда посещал театры и музеи. Особенно ему нравился Московский художественный театр. Он был также любителем музыки, и охотно посещал оперные спектакли. Из винно-гастрономических магазинов, расположенных на Большой Саратовской улице, славился также магазин Ольги Александровны Черноусовой. Он был на противоположной стороне улицы (теперь это ул. Гончарова, 32). Хозяйка этого магазина производила впечатление культурной женщины. Такой она была и на самом деле: она окончила курс женской гимназии. Всегда скромно, но изящно одетая, в золотых очках, О.А. Черноусова всем своим видом располагала к себе покупателей, она держалась с достоинством, и умела поговорить с покупателями. Её магазин посещала главным образом интеллигенция г. Симбирска. А магазин Зеленкова преимущественно обслуживал помещиков и мелких городских служащих. При существовавшей тогда в торговом мире конкуренции, оба эти магазина всё же никак не могли пожаловаться на недостаток покупателей. У Зеленкова-сына приказчики как в доброе старое время, жили при его доме в отдельном флигеле. О.А. Черноусова не придерживалась этого старинного правила. У неё приказчики жили на своих квартирах, а некоторые даже в собственных домах. Как ни строг, ни бдителен был хозяин, а всё-таки приказчик всегда умел урвать из его богатств малую толику. И что всего удивительнее, так это то, что купцы все хорошо знали, что приказчики у них воруют, но считали это в порядке вещей: сами они прошли такую же школу. Они смотрели сквозь пальцы на проделки приказчиков, если тем удавалось красть незаметно. Если же кто был пойман с поличным, тому пощады уж не было, и ему приходилось уезжать из города куда-нибудь в другое место: это был своего рода «волчий билет», с которым поступить на работу в Симбирске было невозможно. Перед Рождеством, Пасхой, Новым годом и во время ярмарок в магазинах Зеленкова и Черноусовой и др. была масса покупателей, и всё-таки никаких очередей тогда не было. Крупным постоянным покупателям эти магазины продавали товары с доставкой на дом. Купцы требовали от приказчиков абсолютно-вежливого обращения с покупателями, чем продавцы советских магазинов далеко не всегда могут похвастаться. По воскресным дням, когда утром в церквах служилась обедня, продовольственные магазины открывались после полудня, и к шести часам вечера закрывались. В день именин хозяина магазина, обычно за счёт торговой фирмы, устраивался торжественный обед для служащих. Такой же торжественный обед устраивался и тогда, когда какой-либо приказчик, очень долго работавший в торговой фирме, прекращал работу за достижением преклонного возраста. Я не знаю, существовали ли в те далёкие годы пенсии по старости, но знаю наверняка, что старым работникам торговая фирма при прекращении работы выдавала единовременное пособие, должно быть, немаленькое. Правда, тогда существовало общество воспомоществования частному служебному труду, но, каковы были его функции, мне точно неизвестно, так как его устава я никогда не читал. Я знаю только определённо, что страховые выплаты начали появляться лишь после революции 1905 года. Купцы, очевидно, думали, что приказчики, работая в магазине, тайком обеспечивали себя за счёт барышей хозяина, а поэтому им не требуется никакой пенсии после прекращения работы. О семейственных отношениях между купцами и старшими приказчиками, работавшими в торговой фирме всю свою жизнь, начиная с мальчиков, свидетельствует хотя бы такой факт, который мне не очень давно довелось услышать от одного из моих знакомых. У купца Н.С. Зеленкова был старший приказчик Соловьёв, который в отсутствие хозяина распоряжался в магазине. Однажды в магазин Зеленкова был принят на работу молодой парень, и скоро он стал приказчиком. Как-то раз он заметил, что Соловьёв взял из кассы магазина пачку денег и положил себе в карман. Это сильно взволновало парня, так как недостача денег при подсчёте будет обнаружена, и в этом обвинят, конечно, не старшего приказчика, которого хозяин знает много лет, а его, молодого, которого ещё хозяин не знает, как следует. Взволнованный молодой парень прибежал в кабинет хозяина магазина и рассказал ему о случившемся в магазине. Н.С. Зеленков, выслушав сообщение, рассмеялся и сказал: «Я давно это знаю. Соловьёв – многосемейный и очень нуждающийся. Так что деньги ему нужны. Но он человек весьма аккуратный, поэтому лишнего никогда не возьмёт. Тем всё это дело и кончилось, но парень был крайне поражён всем этим, так что не сразу пришёл в себя». При этом молодому парню было категорически сказано, что то, что разрешает старшему приказчику, запрещается молодому, расправа с ним будет жестокой. В магазинах Зеленкова и Черноусовой, считавшихся в Симбирске наиболее аристократическими, был самый взыскательный выбор деликатесов: чёрная икра, всевозможные балыки, омары, консервы таких сортов, каких теперь не найдёшь и в Москве, копчужки, небольшие рыбки в коробочках сплетённых из стружек и др. Удивительно, что в этих магазинах я не видел устриц: ведь симбирские аристократы, бывая в столицах, несомненно, их кушали, но почему-то, очевидно, не требовали их в магазинах родного города. Впрочем, лично я пробовал устриц, но не мог понять, что в них привлекало гастрономов, с наслаждением смаковавших их. Разумеется, в этих магазинах был большой выбор изысканных кондитерских товаров. Но особенно моё внимание тогда привлекали удивительные бонбоньерки. Это были весьма изящные коробочки, на крышке которых внутри было вмонтировано небольшое зеркальце. Внутри бонбоньерки были устланы шёлком красивой расцветки. Они наполнялись обычно самыми лучшими шоколадными конфетами, иной раз в бонбоньерку, кроме конфет, закладывались какие-нибудь безделушки в качестве подарка. Бонбоньерки имели определённое назначение: их дарили молодым девицам, родным и подружкам невесты, обычно сопровождавшим её в церковь во время бракосочетания. Такие подарки вручались всегда во время свадебного бала шаферами жениха и невесты. Вот такого рода бонбоньерки и продавались только в магазинах Зеленкова и Черноусовой. На углу улиц Гончарова и Карла Маркса, в нижнем этаже того здания, где раньше помещался окружной, а теперь областной суд, раньше находился бакалейный магазин Абушаева. По ассортименту товаров и качеству их он значительно уступал магазинам Зеленкова и Черноусовой. Во время войны, как передают, Черноусова по старости отошла от торговли и передала её приказчикам. В период междувременья, между февральской и октябрьской революциями, этот магазин был разгромлен взбунтовавшейся массой народа, охотившейся главным образом за вином. Это я передаю со слов очевидцев. Зеленков ко времени революции уже прекратил свою торговлю и уехал в Петроград. На Дворцовой (К. Маркса) улице было много мелких магазинчиков с бакалейными товарами. Крупный магазин там был только один – Варгина. Он помещался на том месте улицы, где теперь находится проходная завода «Контактор». Крупный магазин был у оптовика Серебрякова. Остальные магазины были незначительными и по занимаемой площади, и по торговым оборотам. Сюда относятся магазинчики Башанова, Орлова и многих других, теперь уже забытых торговцев, удельный вес которых в городской торговле был ничтожным. Но для приезжающих из деревень крестьян они были очень удобны, потому что находились под рукой, рядом с базаром, а в большие магазины крестьяне ходить не решались, зная, что там косо смотрят на сиволапое мужичьё. В других частях города были только мелкие бакалейные магазины, обычно покупавшие товар у Серебрякова: они были рассчитаны на нетребовательного покупателя. В центре города более или менее значительным был магазин общества потребителей. Существовавший уже в конце прошлого столетия и имевший довольно обширный товарооборот. Это общество для расчёта с членами – пайщиками выпускало особые марки, которые принимались от покупателей в уплату за товары. Мои родители состояли членами общества потребителей. Общество потребителей на улице Гончарова, в том месте, где теперь находится гастроном, имело большой магазин бакалейных и винно-гастрономических товаров, немного уступавший по ассортименту товаров магазинам Зеленкова и Черноусовой. Ежегодно после подведения торгового баланса за год состоялось собрание пайщиков, на котором заслушивался отчёт правления общества. После этого членам-пайщикам выдавались дивиденды, иногда довольно значительные. Так как в магазине общества потребителей я был лишь в качестве покупателя, то относительно его руководителей ничего сказать не могу. В небольших магазинах с целью привлечения покупателей предоставлялся кредит служащим государственных и частных учреждений и предприятий. Владелец магазина выдавал постоянному покупателю книжку, в которую записывался отпущенный товар в присутствии покупателя. А затем ежемесячно, после получения жалования, долг погашался, и кредит открывался снова. Так делалось из месяца в месяц. Что касается мануфактурных магазинов, то наиболее значительным считался магазин П.А. Пастухова, помещавшийся в Гостиных рядах, которые в последние годы, вплоть до самого их сноса, назывались Столбами. Почти все Гостиные ряды, вплоть до Дворцовой улицы занимал магазин Пастухова, который был оптово-розничным. Рядом с ним был расположен посудно-ламповый магазин Леонтьева. Его входные двери были обращены в сторону Дворцовой улицы. Магазин Леонтьева был самым лучшим магазином данного профиля и по ассортименту и по качеству товаров. Если принять во внимание, что даже в начале текущего столетия в Симбирске ещё не было электростанции, а дома и улицы освещались керосиновыми лампами, то, станет вполне понятно, какое значение имел в те годы посудно-ламповый магазин. О магазине Пастухова я уже сообщал отчасти. Действительно, там можно было найти материал на любой вкус и всё то, что необходимо для пошива костюма или пальто. Торговлю Пастухов вёл очень широко, так, что к нему приезжали покупатели из соседних с Симбирской губерний. Некоторые фабриканты имели в городе собственные оптово-розничные магазины. У фабриканта Степанова, например, был такой магазин рядом с тем зданием, где в настоящее время размещается Ленинский районный военный комиссариат по улице Карла Маркса. Этот магазин был гораздо меньше, чем магазин Пастухова по годовому обороту, но всё же привлекал к себе немало покупателей. На углу Гончарова и К. Маркса (Дворцовой) находился самый лучший в городе галантерейный магазин Кудряшова (где теперь кафетерий и кондитерский магазин). Он пользовался известностью даже за пределами нашего города. Семья Кудряшовых была культурной. Дети их получили образование в высших учебных заведениях, и были большими любителями театра и музыки. Виктор Кудряшов, неплохой скрипач, в годы учения в Симбирске, был солистом любительского симфонического оркестра, который вёл свою работу в учебно-трудовом пункте на Б. Саратовской улице (ныне ул. Гончарова). Иногда В. Кудряшов дирижировал оркестром. В 1922 году, после смерти И.И. Волкова, на концерте из произведений этого композитора В. Кудряшов в квартете играл первую скрипку. К сожалению, его дальнейшая судьба неизвестна. В той части Гостиного двора (Столбов), которая находилась по другую сторону Дворцовой (К. Маркса) улицы, был ряд небольших магазинов. Среди них выделялся магазин обуви Калякина, который, пожалуй, можно считать лучшим в те годы в Симбирске по ассортименту товаров и их качеству. На улице Большой Саратовской было два булочно-кондитерских магазина. Один Дорофеева, бывший Маломеркова, находился рядом с кинотеатром «Художественный», в том доме, который теперь занимает столовая. Другой, пожалуй, самый лучший в городе, магазин Михайлова, находился в нижнем этаже здания, ныне занятом проектным институтом. Оба магазина выпускали в продажу замечательно вкусные булки. Мне особенно нравились грошовые булочки ценою в 0,5 копейки: такая монета в дореволюционное время была в ходу. Очень вкусны были продаваемые в обоих магазинах сливочные и шоколадные тянучки, которые продавались на белых бумажках: сверху они были открыты. Великолепные пирожные продавались по 3–4 копейки штука в этих двух магазинах. Теперешние пирожные стоимостью по 22 копейки штука, ни в какое сравнение по вкусу и качеству, не могут идти с прежними, продававшимися у Дорофеева и Михайлова. Михайлов выпускал удивительно вкусные миндальные печенья, которые в настоящее время, к сожалению, не изготавливаются. Огромный выбор тортов и всевозможных конфет всегда был в этих магазинах к услугам покупателей. К свадьбам, юбилеям, городским или земским торжествам и т. п. в этих магазинах заказывались особые торты. И надо сказать, что они были не только вкусными, но и художественно выполненными. Торт изображал собою либо древнерусский терем, либо средневековый замок. И, что удивительно, он был внутри освещён, что создавало видимость жилого здания. Да, кондитеры в те далёкие годы были крупными мастерами своего дела! Рядом с магазином Михайлова был магазин фирмы Зингер, продававшей чуть ли не по всему свету швейные машины. В Симбирске были часовые и ювелирные магазины. Ювелир …… имел на Большой Саратовской улице магазин там, где теперь помещается Табакторг, а на Дворцовой был магазин Кудрявцева. Оба эти магазина всегда имели большое количество покупателей. Крупным ювелиром в Симбирске считался Уралов. У него тоже был магазин на Дворцовой улице. На углу улиц Гончарова (Большой Саратовской) и Бебеля (Чебоксарской) помещался самый большой в старом Симбирске книжный и писчебумажный магазин «Семья и школа» Рыниной. Здесь учащиеся школ всех типов обычно покупали все учебники, произведения художественной и научной литературы и письменные принадлежности. Но был ещё и второй магазин книжный и писчебумажный Самойлова. Он помещался на улице Дворцовой (К. Маркса). Существовавшая в то время в торговом мире конкуренция заставляла торговцев, всеми правдами и неправдами, переманивать к себе покупателей от конкурента. С этой целью Самойлов давал покупателям, приобретшим в его магазине товаров на определённую сумму, какую-нибудь премию вроде небольшого календарика или переводных картинок и т.п. И, надо сказать, на младших школьников эта мера действовала очень хорошо, в смысле привлечения покупателей в магазин в ущерб конкуренту. Впрочем, в покупателях не было недостатка. На Б. Саратовской (Гончарова) улице были две аптеки: там, где теперь гастроном, раньше был деревянный дом, и в нём находилась аптека Сакольского. Аптеки в России до революции были не государственные, а частные. Но владельцем аптеки мог быть только тот, кто имел звание провизора. Подготовку провизоры в те годы получали не в химико-фармацевтических институтах, как сейчас, а на особых отделениях при медицинских факультетах университетов. В окнах аптек было тогда принято выставлять разноцветные огромные шары. Не могу сказать, были ли они полые или чем-нибудь наполнены. По этим шарам издали можно было узнать аптеку. Аптека Новицкого была расположена в том доме, который и по настоящее время занимает аптека на улице Гончарова. На Покровской (Л. Толстого) улице, рядом с адресным столом милиции, была аптека К.П. Тяхта. На углу улицы Панской (Энгельса) и Комсомольского переулка и раньше была аптека Добровольского. Все аптеки тогда дежурили и ночью. Поскольку в те годы торговля с зарубежными странами протекала свободно (в том числе и с капиталистическими), много было тогда таких лекарств, которые давно уже исчезли из продажи. К сожалению, новые средства не всегда могут их заменить вполне. В аптеках продавались натуральные минеральные воды. В некоторых аптеках, например у Сокольского, они отпускались покупателям не только бутылками, но и стаканами для распития на месте, в аптеке. В аптеках принимались на обучение молодые люди в качестве аптекарских учеников. Они должны были иметь образование не менее чем за четыре класса мужских гимназий. Те, у которых такого образования не было, подвергались специальному экзамену при мужских гимназиях в качестве экстернов. Аптекарские магазины были в Симбирске тоже частные. В.Н. Коб имел магазин в доме Зеленкова, как раз рядом с его магазином. А на Дворцовой аптекарский магазин был там же, где он находится и в настоящее время. Предметы санитарии и гигиены в те годы обычно продавались в аптекарских магазинах. На улице Большой Саратовской (Гончарова) был целый ряд подвальчиков, в которых в любое время года, можно было приобрести южные фрукты: яблоки крымские и кавказские, персики, абрикосы, апельсины, лимоны и другие, всегда завёрнутые в мягкую папиросную бумагу. Торговали в этих подвальчиках татары. На улицах города и на Венце, обычно в тёплое время года, можно было встретить немало разных разносчиков, торговавших сладостями или прохладительными напитками. Из напитков неалкогольных в большом ходу были кислые щи и баварский квас. В состав их, кроме сахара, по-видимому, входили изюм и какие-то пряности, поэтому они при откупоривании выделяли газы, так что получался такой хлопок, как при откупоривании бутылки шампанского, что особенно нравилось непритязательным покупателям. Разницы существенной между двумя вышеназванными напитками я лично уловить не мог. В нижнем этаже того дома, который теперь занимает медицинское училище, находилось ателье пошива мужской одежды одного из лучших портных старого Симбирска – Фалкина. У него всегда были в большом выборе материалы, так что заказчик мог не утруждать себя хождением по магазинам, а выбирать материал на месте, в мастерской, что создавало большие удобства. Рядом с магазином Фалкина была пивная – излюбленное место симбирских семинаристов: семинария была напротив, через дорогу. Иногда в тёплое время года, когда окна бывают открыты, семинаристы из здания семинарии непосредственно переговаривались через улицу с теми, кто сидел в пивной, покрывая своими мощными голосами уличный шум. Своим феноменальным басом в те годы славился семинарист Крестовский. Надо полагать, что из него со временем вышел бы неплохой певец, если бы он в результате неправильного образа жизни не заболел чахоткой и не умер в расцвете сил. Перпендикулярно Дворцовой улице по Голубковскому порядку (ныне улица Полбина) было расположено много магазинов самых различных профилей: мясных, рыбных, хлебо-фуражных, бакалейных и других. Непосредственно к Дворцовой улице примыкали мясные и рыбные магазины. А на противоположной стороне этой же улицы Vis-a-Vis этим магазинам находились мучные магазины. Во время Великой Отечественной войны эти помещения занял завод 650, ныне «Контактор», который ими пользуется вплоть до наших дней. Эти магазины обслуживали и базар, который находился на том же месте, где и в данный момент находится центральный рынок. Только территория базара раньше была обширнее, чем теперь, потому что на базарной площади в те годы не было никаких заводских корпусов, которые всё больше и больше стесняют рынок. Среди рыбных магазинов, пожалуй, наиболее крупным был магазин Пузанкова, там всегда был большой выбор, как свежей, так и копчёной рыбы. Вобла, которая в наши дни является чуть ли не деликатесом, тогда во всех магазинах имелась и стоила гроши. А была такой жирной, что стоит только взять её в руки, как у вас пальцы станут масляными. Вобла стоила буквально гроши, даже самая хорошая. Она считалась демократическим кушаньем, а в пивных её подавали на закуску. В прошлом столетии на базаре продавались раки возами. Я помню, огромный воз раков стоил менее рубля. В последние годы XIX века на раков бала какая-то эпидемия, и они почти все на Волге вымерли. В текущем столетии раки в продаже стали появляться очень редко. Нынешний Молочный переулок вполне оправдывал своё название: раньше здесь торговали молоком и молочными продуктами. На рынке была замечательно развита хлебная торговля. Купцы-хлебники, сбивая цену на хлеб у крестьян, наживали большие капиталы. Даже в голодный, 1891 год, цены на хлеб были невысоки: цена на рожь достигала не более одного рубля за пуд. Дрова на рынке продавались тогда пятериками (пять сажен) и стоили недорого, рублей 5-6, не более, конечно, в зависимости от породы дров. Позади Гостиного двора (Столбов) находились фруктово-ягодный и овощной базары, летом особенно значительные. Для приезжих на базар крестьян по Голубковскому порядку и на Дворцовой улице имелось несколько постоялых дворов. Там спиртных напитков не было в продаже, но напиться чаю, и закусить можно было. Попы пользовались случаем урвать копеечку с верующих даже и на базаре. На Дворцовой улице, чуть подальше проходной завода «Контактор» раньше стояла небольшая часовенка. В базарные дни попы служили там молебны, бойко там шла торговля церковными свечами. В общем, эта часовня давала отцам духовным немалый доход. Во время навигации торговали небольшие деревянные магазины у пристаней. Обычно там продавались бакалейные товары. Для торговок съестными припасами были устроены столы со скамеечками при них. Торговки продавали обычно молоко, масло, яйца, жареных кур и т.п. Пользовалась услугами торговок, разумеется, только беднота, ездившая только в третьем или четвёртом классе на пароходах. Привилегированная публика покупала у торговок только ягоды, да иногда молоко, потому что на пароходах были хорошие рестораны, всегда торговавшие бойко. На этом я заканчиваю свой рассказ о торговле и торговцах старого Симбирска. Конечно, какого-нибудь экономиста он не удовлетворит, так как никаких статистических данных в нём не имеется: нет ни таблиц, ни схем. Но надо иметь в виду, что в данных записках речь идёт о годах моей молодости, когда я не соприкасался с хозяйственными делами непосредственно, так как у меня собственной семьи, следовательно, и собственного хозяйства в те годы ещё не было. Смею всё же думать, что и в этом виде мои записки смогут дать хотя бы кое-какое представление о торговле и торговцах старого Симбирска любителям старины. Это и примиряет меня с несовершенством моего труда. А.В. Ястребов. |
Похожие:
 |
Социалистические Штаты Америки «хот-догами» скрывались малосъедобные сосиски, по сравнению с которыми наша «чайная» колбаса показалась бы деликатесом. И мне даже... |
 |
Председателя секции московских спаниелистов в годы ее процветания посвящаю «злым утятником», не мысля себя без результативной утиной охоты, я завел себе в пятидесятых годах первого спаниеля. Он не был удачен.... |
|
М. А. Ульянов. Рыцарь театра 3 Читать Михаил Астангов: Статьи и воспоминания. Статьи и воспоминания о М. Ф. Астангове / Сост. Н. Э. Альтман и О. Н. Россихина. М.: Искусство,... |
|
Ионизаторы воздуха, "Цептер" и его новинки. Письмо Нам обоим одинаково нравиться Ваш подход к своему душевному состоянию и здоровью. Мне 40 лет, а дочке 16. Дочка даже попросила распечатать... |
|
Юркова Надежда Григорьевна Но вот занятие журналистикой (пусть и на таком локальном уровне), а уж тем более написание статей никогда ранее не входило в сферу... |
|
Дар тому, кто рожден летать Но мне почему-то никак не удавалось заставить его в это поверить редчайший случай встречи с испуганным до патологического состояния... |
|
Комитета Государственной Думы по охране здоровья на тему: " Законодательные... Председательствующий. Добрый день, уважаемые коллеги, приглашенные, гости. Позвольте мне открыть парламентские слушания, посвященные... |
|
Майя Новик «Зона свободы» Впрочем, недавно, то есть всего десять дней назад, я была уверена в собственной тренированности и выносливости, и даже в том, что... |
|
Мне не раз доводилось слышать от разных людей: "Энергетики особенные люди". Почему? Мне не раз доводилось слышать от разных людей: "Энергетики — особенные люди". Почему? Все отвечали одинаково: "Они ходят под таким... |
|
Дорогие мои земляки москва Вд в 1945 году, 11 февраля, русский, женат. Мои родители были жертвами политических репрессий, имевших место в СССР в различные годы.... |
|
Собачья жизнь Собаки бывают разных пород, мастей и размеров. Они наши самые верные и преданные друзья. Их мысли поглощены только нами, но и немного... |
|
Собрание представителей сердобского района пензенской области решени е В целях обеспечения эффективности функционирования экономики Сердобского района и повышения качества уровня жизни населения в 2010-2013... |
|
Томпсон Ангелы Ада перевод Алекса Керви Оглавление Моим друзьям, которые подбрасывали мне деньжат и милостиво позволяли мне быть безработным. Ни один писатель не сможет без них творить.... |
|
Закон и пророки до Иоанна; с сего времени Царствие Божие благовествуется,... «Человечество приходит ко мне разными путями, но каким бы путем человек не приблизился ко Мне, на этом пути я приветствую его» |
|
Инструкция по охране жизни и здоровья детей в д/с и на детских площадках.... Цель: сохранение и укрепление физического и психического здоровья детей с учётом их индивидуальных особенностей |
|
Инструкция по охране жизни и здоровья детей в детском саду и на детских... Сохранение и укрепление физического и психического здоровья детей с учетом их индивидуальных особенностей |