Возвращение к продразверстке
Цель навязанных стране социально-экономических преобразований состояла в установлении контроля над обществом со стороны коммунистической партии, которая слилась с государством в единое целое. Для установления такого контроля требовалось поставить каждого гражданина не только в политическую, но и в экономическую зависимость от государства. В 1919 г. Н.И. Бухарин сформулировал эту цель одним предложением: "Политическая диктатура рабочего класса должна неизбежно быть и его экономической диктатурой"1.
Однако в условиях нэпа советское государство вынуждено было поддерживать рыночное равновесие между городом и деревней. Десятки миллионов крестьян-собственников свободно распоряжались своей продукцией после уплаты налога, что было естественно в нормальном обществе, но неестественно в советском. Нэпманы, которые появились после прекращения коммунистического штурма, не представляли реальной угрозы для власти. Такой угрозой оказалось крестьянство уже в силу того, что оно существовало и производило столь необходимую для города продукцию за рамками государства-коммуны.
В 1921–1922 гг. В.И.Ленин убеждал партию, что нэп − лишь временное отступление от взятого в 1918 г. курса. В брошюре "О продовольственном налоге" (апрель 1921 г.) он рекомендовал воспользоваться этим отступлением для развития в деревне крестьянской кооперации. Вождь был уверен, что поставки деревенской продукции городу через каналы кооперативного капитализма более выгодны, чем развитие индивидуальной торговли. "Политика кооперативная, − писал он, − в случае успеха, даст нам подъем мелкого хозяйства и облегчение его перехода, в неопределенный срок, к крупному производству на началах добровольного объединения"1. Вовлечение сельских производителей в коммунистическую экономику он связывал, как того требовала им же написанная программа РКП(б) 1919 г., с развитием в деревне совхозов и коммун. Памятуя остро негативную реакцию украинских крестьян, которых в 1919 г. попытались загнать в совхозы и коммуны, он не ставил задачу создать крупное сельскохозяйственное производство в обозримом будущем. "Неопределенный срок" − вот ключевые слова, которыми Ленин пользовался, когда заходила речь о крупном производстве в деревне.
Все изменилось, когда смертельная болезнь отстранила родоначальника РКП(б) и Советского государства от активной политической деятельности. Высказывая свою последнюю волю в письмах и статьях, продиктованных с конца декабря 1922 г. до начала марта 1923г., Ленин остановился и на аграрно-крестьянском вопросе. В статье "О кооперации" он обосновал кооперативный план − своеобразную альтернативу пропагандируемой ранее идее коллективизации сельского хозяйства. Теперь он считал, что рост кооперации адекватен росту социализма. Кооперация могла существовать только в условиях рынка. Поэтому такое сенсационное утверждение было существенным отступлением от коммунистической доктрины. Ленин всегда оставался прагматиком, приспосабливая главную идею марксизма об уничтожении частной собственности к реалиям собственной страны. Столкнувшись с непреодолимой силой крестьянского сопротивления, он после штурма 1918–1920 гг. провозгласил новую экономическую политику и обозначил в качестве ближайшей перспективы не коммунизм, а его первую фазу − социализм (в марксистской трактовке). В статье "О кооперации" он отождествил кооперацию одновременно и с рынком, и с социализмом, после чего заявил: "Теперь мы вправе сказать, что простой рост кооперации для нас тожественен … с ростом социализма, и вместе с этим мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм"1. С момента публикации брошюры "О продовольственном налоге" в понимании родоначальника большевизма произошла разительная трансформация коммунистической перспективы.
Сколько бы большевики не твердили, что будущая кооперация будет добровольной, невозможно было поверить в то, что крестьянин-собственник способен отказаться от своего хозяйства без давления извне. В кооперативы же он охотно шел с дореволюционных времен. Поэтому Ленин не случайно попросил стенографистку выделить в статье курсивом ключевые слова: кооперация делает переход к новым порядкам "возможно более простым, легким и доступным для крестьянина".2
Изменение точки зрения на кооперацию дало возможность Ленину прогнозировать длительность преобразований в сельском хозяйстве, а не прятаться за словосочетанием "неопределенный срок". "Чтобы достигнуть через нэп участия в кооперации поголовно всего населения, — подчеркивал теперь Ленин, — вот для этого требуется целая историческая эпоха. Мы можем пройти на хороший конец эту эпоху в одно-два десятилетия"1. Другими словами, создание "строя цивилизованных кооператоров" определялось в рамках выполнения плана ГОЭЛРО.
Кооперативный социализм остался нереализованной альтернативой заложенной в программу РКП(б) схеме стратегических действий. Поэтому о нем трудно сказать что-то определенное. Даже его существование в качестве идеи приходится доказывать тщательным сопоставлением неодинаковых в разное время подходов руководителей РКП(б) к нэпу и кооперации2. Но в свете того, как развертывались события в партии и государстве после Ленина, концепция кооперативного социализма вызывает значительный интерес.
После того, как В.И.Ленин покинул в декабре 1922 г. свой кабинет в Кремле, на вершине властной пирамиды развернулась острая борьба за единоличную власть. Природа установленной в СССР диктатуры была олигархической, каждый из членов политбюро ЦК РКП(б) имел равные с другими властные полномочия. Борьба внутри партийного руководства развернулась как на персональном, так и на доктринальном уровне. Олигархи должны были ответить на главный вопрос: что делать с крестьянством? Продиктованные вождем документы (в том числе и политического свойства) предписывали его преемникам изменить структуру власти, приспосабливая ее к экономическому фундаменту общества. Но к этому склонялись лишь трое из семи членов политбюро ЦК РКП(б) − Н.И. Бухарин, А.И. Рыков и М.П. Томский. Четверо других (Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, И.В. Сталин и Л.Д. Троцкий) были настроены приспособить общество к установленной большевиками диктатуре. После шестилетней борьбы победил тот из этой семерки, который в силу своих функциональных обязанностей имел возможность формировать персональный состав руководящего компартийно-советского аппарата.
И.В.Сталин уже с 1925 г. взял курс на создание в деревне коллективных хозяйств, основанных на отчуждении крестьянской собственности — полном (в коммунах), промежуточном(в артелях) или начальном (в товариществах по совместной обработке земли). По его настоянию в директивы ХV съезда ВКП(б) по разработке перспективного плана было внесено задание провести до конца первой пятилетки коллективизацию 20% крестьянских посевов. Генеральный секретарь ЦК отнюдь не возражал против образования коллективных хозяйств совсем иного рода − кооперативов, в которых не нарушалось право собственности крестьян на их средства производства и произведенную продукцию. Но кооперирование села шло вразрез с коммунистической доктриной. Поэтому те в партии, кто вслед за Сталиным готовились покончить с нэпом и возобновить коммунистический штурм, считали кооперативное движение всего лишь подготовкой к той коллективизации, которая была предусмотрена программой РКП(б) 1919 г. В ответ на заявления Н.И.Бухарина о том, что партия забывает ленинский кооперативный план, Сталин в беседе со студентами партийных учебных заведений в мае 1928 г. сказал: "Иногда колхозное движение противопоставляется кооперативному движению, полагая, очевидно, что колхозы − это одно, а кооперация − другое. Это, конечно, неправильно. Некоторые доходят даже до того, что колхозы противопоставляют кооперативному плану Ленина. Нечего и говорить, что такое противопоставление не имеет ничего общего с истиной. На самом деле колхозы есть вид кооперации, наиболее яркий вид производственной кооперации"1.
Следует отметить, что сам Ленин облегчил возможность фальсификации своей политической воли. Критически осмысленный опыт штурма 1918–1920 гг. мог бы заставить большевиков задуматься над перспективами развития страны. Но маскировочный покров придуманного вождем понятия "военный коммунизм" не позволил им понять, что коммунистическая доктрина утопична по самой своей природе. А в статье "О кооперации" Ленин пропагандировал экономические и политические выгоды курса партии на кооперирование крестьянских хозяйств, ни словом не обмолвившись о коллективизации и колхозах. Об изменении его отношения к лозунгу коллективизации можно было только догадываться, а члены партии привыкли к четким идеологическим установкам.
На встрече с иностранными рабочими делегациями, которые съехались в Москву накануне 10 й годовщины Октябрьской революции, Сталина спросили: "Как думаете вы осуществить коллективизм в крестьянском вопросе?" Тот ответил так: "по линии организации индивидуальных крестьянских хозяйств в кооперацию; по линии организации крестьянских хозяйств, главным образом бедняцкого типа, в производственные товарищества". Тут же он признал нужным опровергнуть то, о чем его не спрашивали: "до всеохватывающей коллективизации дело еще не пришло и не скоро придет"2. Понятие "всеохватывающая коллективизация" было неологизмом и раскрывало планы Сталина относительно села накануне второго коммунистического штурма.
Первый практический шаг к тому, что генсек назвал "всеохватывающей коллективизацией", был сделан уже через несколько недель. В политическом отчете ЦК, с которым Сталин выступил в декабре 1927 г. на ХV съезде ВКП(б), отмечалось, что темпы экономического развития на селе нельзя признать удовлетворительными. После этого Сталин поставил перед делегатами вопрос: "Где выход для сельского хозяйства? Может быть, в замедлении темпа развития нашей промышленности вообще, нашей национализированной промышленности в частности?" После этого был сформулирован "очевидный" ответ: "Выход в переходе мелких и распыленных крестьянских хозяйств в крупные и объединенные хозяйства на основе общественной обработки земли, в переходе на коллективную обработку земли на базе новой, высшей техники"1.
Установив контроль над командными высотами экономики, советское правительство взяло на себя бремя продовольственного снабжения занятой в них рабочей силы. Так городское население попало в зависимость от государства, а государство − от крестьян. Кризис снабжения, обусловленный нежеланием крестьян продавать хлеб государству в 1927–1929 гг. по низким ценам, отразился на материальном положении рабочего класса. Рабочие видели причину кризиса в нежелании крестьян считаться с их интересами. Мощный пропагандистский аппарат именно так интерпретировал хлебозаготовительные затруднения, которые на самом деле были вызваны форсированием темпов индустриализации за счет выпуска в обращение необеспеченных товарами денег.
Политики "разделяй и властвуй" Кремль придерживался и в деревне. После завершения уравнительного раздела земли (в Украине − в 1923 г.) понятие „кулак” перестало использоваться в законодательстве и пропаганде. Теперь же оно возникло снова. Зимой 1927–1928 гг. на хлебозаготовки были мобилизованы ответственные работники компартийно-советского аппарата. ЦК ВКП(б) потребовал арестовывать "спекулянтов, кулаков и других дезорганизаторов рынка и политики цен, немедленно отдавать их под суд, не обременять судебные процессы лишними формальностями"2.
Когда новый вождь партии, как и все другие члены политбюро ЦК ВКП(б), выехал в январе 1928 г. в сельскую глубинку, то не стал терять времени. В выступлениях перед партработниками Сибири он рекомендовал "потребовать от кулаков немедленной сдачи всех излишков хлеба по государственным ценам, а в случае отказа − использовать чрезвычайные меры и конфисковывать излишки". При изъятии "излишков" четверть конфискованного хлеба следовало распределять среди бедноты и малоимущих середняков по низким государственным ценам или в порядке долгосрочного кредита1. Это обеспечивало государству раскол деревни и возможность заручиться содействием бедноты при хлебозаготовках.
Понятно, что уже на следующий год после таких хлебозаготовок крестьяне резко ограничили бы свои посевные площади. Об этом свидетельствовал опыт продразверстки 1918–1920 гг. Поэтому Сталин заявил сибирским работникам, что партия намерена в ближайшие 3−4 года провести частичную коллективизацию сельского хозяйства, а вслед за частичной − осуществить сплошную коллективизацию2. Колхозник не решал, что надо сеять и в каких количествах, за него должен был решать председатель колхоза, целиком зависимый от районного начальства.
Слом нэпа завершился зимними хлебозаготовками 1928–1929 гг. Искусственно созданный форсированными темпами индустриализации продовольственный дефицит резко обострил проблему заготовок. Партия сползала на скользкий путь нового коммунистического штурма.
В апреле 1929 г. Сталин выступил на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) с речью, в которой уделил внимание обоснованию изобретенного им "уральско-сибирского метода" хлебозаготовок. "Нужно организовать хлебозаготовки. Нужно мобилизовать бедняцко-середняцкие массы против кулачества и организовать их общественную поддержку мероприятиям Советской власти по усилению хлебозаготовок"1. Излагая преимущества этого метода перед руководителями партии, Сталин подчеркивал: "во-первых, мы изымаем хлебные излишки состоятельных слоев деревни, облегчая этим снабжение страны; во-вторых, мы мобилизуем на этом деле бедняцко-середняцкие массы против кулачества, просвещаем их политически и организуем из них свою мощную многомиллионную политическую армию в деревне"2.
Первое из названных здесь направлений новой политики в деревне было тактическим: государство реквизировало готовую сельскохозяйственную продукцию. Второе направление было стратегическим: на селе создавалось социальное напряжение, нужное для осуществления сплошной коллективизации. Коллективизация, в свою очередь, была необходимой, чтобы наладить постоянное производство сельскохозяйственной продукции на условиях государства.
Практическая реализация "уральско-сибирского метода" развернулась, когда вызревал урожай 1929 г. Тогда сложилась та система хлебозаготовок, которая просуществовала до конца 1932 г. Чтобы разобраться в обстоятельствах − объективных и субъективных, которые привели к голоду 1932–1933 гг. в СССР, надо ее изучить.
28 июня 1929 г. ВЦИК и СНК РСФСР приняли постановление "О расширении прав местных советов по содействию выполнению общегосударственных задач и планов". 3 июля оно было продублировано ВУЦИК и СНК УССР. Этими постановлениями вводились обязательные плановые задания по сдаче хлеба с разверсткой по каждому селу на основе самообложения. Если хозяин уклонялся от поставки зерна государству по заданию сельского схода, сельсоветам разрешалось штрафовать его в пределах пятикратного размера стоимости хлеба, который подлежал сдаче. Если штрафы не вносились, имущество должников продавалось с торгов в этом же селе. Групповое сопротивление разверстке или групповое уклонение от продажи хлеба после штрафных санкций влекли за собой обвинение по ст. 57 и 58 Уголовного кодекса УССР, которые предусматривали конфискацию имущества и депортацию осужденных в отдаленные регионы СССР. Четверть поступлений от штрафных санкций или продажи имущества с торгов перечислялись в фонды кооперирования и коллективизации бедноты.1
Слом нэпа сопровождался деградацией товарно-денежных отношений. Подобно Ленину, который в декабре 1920 г. подготовил серию декретов, направленных на ликвидацию денег, Сталин стремился установить непосредственную (а не опосредованную деньгами) производственную связь между городом и деревней. Начиная свертывание новой экономической политики в декабре 1927 г., он добился включения в резолюцию XV съезда ВКП(б) положения о том, что товарооборот по мере успехов в строительстве социализма преобразуется в продуктообмен, а торговый аппарат заменяется аппаратом "социалистического распределения продуктов"2. С 1929 г. сеть государственной торговли начала превращаться в распределительный аппарат, который поставлял хлеб и прочее продовольствие лишь тем, кому государство давало карточки. Базарная торговля хлебом была запрещена, так как она отрицательно влияла на хлебозаготовки. Предназначенные для сельского потребителя промтовары передавались в фонды "отоваривания" хлебозаготовок на основе контрактации.
Контрактационный договор заключался между государством и коллективами (прежде всего − торговой кооперацией) или единоличными хозяйствами. Он содержал обязательства для крестьян поставлять государству определенное количество продовольствия или сырья. Встречные обязательства государства по снабжению промтоварами выполнялись в пределах имеющихся товарных фондов. Товаров для деревни не хватало, и государство ограничивалось выплатой обесцененных рублей. Контрактационный договор превращался при этих условиях в обычную разверстку, т.е. реквизицию.
Процесс заключения контрактационных договоров уполномоченный наркомзема СССР М. Юхновский описывал таким образом: "Контрактация и метод доведения (заданий − авт.) до хозяйства в своем практическом применении в некоторых селах вылились в бюрократическую сухую форму администрирования. Крестьяне называют ее разверсткой. Контрактация осуществляется таким образом: округ дает контрольную цифру району, район с некоторым приложением (страхует себя) дает контрольную цифру сельсовету. Сельсовет цифру района с дополнением (страхует себя), которое иногда повышается на 50%, разбрасывает по крестьянским дворам"1. Описанную картину следует уточнить. Речь шла не о "некоторых селах", а об обычной практике во всех регионах. К тому же, если урожай оказывался большим, чем ожидаемый, определенное в контрактационном договоре количество продукции соответствующим образом корректировалось.
В постановлении ЦК ВКП(б) от 26 августа 1929 г. "Об основных итогах и очередных задачах в области контрактации зерновых посевов" победа над рынком, которая казалась руководителям государственной партии совсем близкой, была ознаменована терминологической революцией. Товары в нем уже назывались продуктами. Контрактационный договор рассматривался как "средство организации планового продуктообмена между городом и деревней"2.
С "кулаками" государство не вступало в договорные отношения. Им давали твердые задания (отсюда название — твердосдатчики) на основе экспертных оценок каждого конкретного хозяйства (отсюда название − экспертники). Экспертизу осуществлял сельсовет вместе с бедняцкой частью деревни, т.е. "общественность". Адресованным окружным и районным парткомам письмом от 29 октября 1929 г. генеральный секретарь ЦК КП(б)У С.В. Косиор разъяснял, на какую часть каждой деревни должно распространяться внимание "общественности" − от 7 до 10% хозяйств1. Это тоже была разверстка, но не хлеба, а хозяйств. Те, кто попадал в "зажиточно-кулацкую верхушку села", сразу ощутили на себе колоссальное давление тандема низовых государственных чиновников и маргинализированных прослоек деревни. При таких условиях, как и рассчитывали в Кремле, крестьяне-собственники не могли эффективно противодействовать политике сплошной коллективизации, которая уже ставилась на повестку дня.
На бедняцкую часть села контрактационный договор тоже не распространялся, ибо эти хозяйства не имели для государства экономического значения. Зато они имели большое практическое значение: обусловленные контрактационными обязательствами реквизиции осуществлялись с помощью комитетов незаможных крестьян (комнезамов).
Расплывчатость критериев, которыми очерчивалась "эксплуататорская верхушка" села, была изобретением конструкторов колхозного строя. Они могли объявить "кулаком" каждого более или менее зажиточного крестьянина. Если же против коллективизации выступали незаможники, они репрессировались как "подкулачники".
|
