ВЫРАЖЕНИЯ БЛАГОДАРНОСТИ
Идеи этой книги в течение ряда лет излагались в лекциях, которые я читал студентам Ягеллонского университета в Кракове и Лос-Анджелесского университета в Калифорнии (UCLA). Я многому у них научился, как, надеюсь, и они у меня; однако лишь случайно мои лекции оказались собранными в один том. История этой книги, как и история в целом, является в высшей степени случай ной.
...Я вспоминаю солнечное утро в UCLA и ланч с Саймоном Проссером, редактором издательства «Блэквелл». Именно тогда под обаянием Проссера и под впечатлением очаровательного места, где происходила наша встреча, родился план написать эту книгу, план очевидный и неизбежный. Большая часть работы была выполнена в плодотворной научной обстановке, особенно в Шведской коллегии перспективных исследований в области социальных наук (SCASS) в Уппсале весной 1992 года. Я благодарен также ученым, работавшим в то время в Коллегии, ее руководству и персоналу. Особую благодарность я выражаю моим друзьям Джеффу Александеру и Бьорну Уиттроку.
Часть I. Концепции и категории
Фундаментальные концепции в исследованиях изменений
Органическая метафора: классический подход к социальным изменениям
С момента возникновения и вплоть до недавнего времени для социологии было характерно разделение, которое оказалось столь же сомнительным, сколь и стойким. Вся ответственность за этот «первородный грех» лежит на «отце социологии» Огюсте Конте (1798-1857), разбившем свою теорию на две части: «социальную статику» и «социальную динамику». В основу такого членения была положена недостаточно очевидная метафора, которую Герберт Спенсер (1820-1903) позднее сделал вполне явной. Речь идет о сходстве между обществом и биологическим организмом. Под социальной статикой понималось изучение анатомии человеческого общества, его составных частей и их расположения (по аналогии с анатомией тела с его органами, скелетом и мышцами), а социальная динамика должна была, по мысли Конта, концентрировать внимание на физиологии, т. е. процессах, протекающих внутри общества (подобно телесным функциям - дыханию, метаболизму, циркуляции крови). Конечный итог развития общества опять-таки уподоблялся результату эволюции организма (от эмбриона до зрелости). Предполагалось, что существует некое устойчивое состояние общества, которое можно наблюдать и анализировать независимо от движения последнего.
Герберт Спенсер придерживался тех же взглядов, хотя и изменил терминологию. Его противопоставление «структуры» и «функций» более ста лет составляло сердцевину социологического языка. Понятие «структура» подразумевало исследование внутреннего строения, или формы, социального целого, понятие «функции» - способы его деятельности, или трансформации. Подобно Конту, Г. Спенсер также утверждал, что общество можно рассматривать как некую жесткую сущность, осязаемый объект, отдельно от происходящих в нем процессов. Другими словами, признавалась возможность отделить структуру общества от его функций. Методологическим наследием упомянутых идей явилось проти 19
19
вопоставление двух типов исследовательских процедур, которые описаны Контом: поиска законов сосуществования (т.е. выяснения, почему определенные социальные феномены неизменно появляются вместе) и выявления, в противовес им, законов следования (т.е. установления, почему определенные социальные феномены неизменно либо предшествуют, либо возникают вслед за другими). Такое разделение закрепилось в большинстве учебников; в них «синхронное (или кроссекционное) исследование» определялось как такое, в котором общество рассматривалось во временной статической перспективе, а «диахроническое (или последовательное)» -как исследование, включающее поток времени и делающее акцент на социальных изменениях. Подобные подходы оказали серьезное влияние на современное (диахроническое) изучение социальных изменений. Оно унаследовало классическую органическую метафору и связанные с ней разделение и противопоставление, но не непосредственно от Конта, Спенсера и других мэтров социологии XIX в., а через влиятельные направления XX в., такие, как теория систем, функционализм, или структурный функционализм (381). Системная модель общества, разработанная в рамках данного направления, объединила и обобщила совокупность идей, типичных для органицизма. Весь концептуальный аппарат, обычно используемый в анализе изменений, берется прежде всего из системной модели, даже если ученые и не осознают этого или не считают себя сторонниками системных IT структурно-функционалистских теорий. Лишь недавно «системной модели» был противопоставлен «альтернативный образ» общества, рассматриваемого с точки зрения процесса, или морфогенетического подхода, вследствие чего концепции, использовавшиеся в исследованиях социальных изменений, подверглись соответствующей модификации.
Системная модель как порождение концепции социальных изменений
Согласно основной идее теории систем, комплексное целое состоит из множества элементов, которые объединены различными взаимосвязями и обособлены от того, что их окружает, какими-то границами. Типичными примерами таких систем служат не только живые организмы, но и молекулы, планеты, галактики. Подобное обобщение приложимо к разным уровням человеческого общества. На макроуровне в качестве системы может рассматриваться «глобальное общество» (человечество), на среднем
20
уровне (мезоуровень) - национальные государства и региональные политические или военные союзы, на микроуровне - локальные объединения, ассоциации, фирмы, семьи, компании друзей и т.д. Более того, подобными терминами могут быть обозначены и такие принципиально различные сферы, как экономика, политика, культура. Таким образом, представители школы теории систем, в частности Талкотт Парсонс (1902-1979), считали понятие «система» не только ключевым, но и универсальным.
Соответственно, под социальными изменениями представители этой школы понимают то, что происходит либо с самой системой, либо внутри нее. Но если быть более точным, то различие имеет место между состояниями одной и той же системы, которые возникают одно за другим во времени.
В таком случае, говоря об изменении, мы подразумеваем то, что появится через некоторое время. Иными словами, речь идет о различии между тем, что мы наблюдаем перед данным временным моментом, и тем, что мы видим после него. Для того чтобы установить это различие, единица анализа должна быть описана параметрами, обеспечивающими ее идентичность (376; 16).
Таким образом, концепция социальных изменений включает в себя следующее основное положение: отличия должны касаться различных временных моментов и состояний одной и той же системы. Хорошим примером стандартного определения будет нечто вроде: «Под социальными изменениями я понимаю любую необратимую перемену социальной системы, рассматриваемой как целостность» (184; 787).
Типы изменений многообразны и могут различаться в зависимости от того, какие именно аспекты, фрагменты и изменения системы в них вовлечены. Ведь состояние системы само по себе не одномерно, оно представляет собой обобщенный, суммарный результат состояния многих компонентов. Среди них:
конечные элементы (число и разнообразие человеческих индивидов, их действий и т.д.);
взаимосвязи элементов (социальные связи, отношения личной преданности и верности, взаимодействия, обмены и т.д.);
функции элементов системы как целого (необходимость определенных действий для сохранения социального порядка и т.д.);
границы (критерии включения, принципы рекрутирования, условия принятия индивидов в группу или контроля включения в организацию и т.д.);
подсистемы (число и разнообразие специализированных областей, секций, подразделений и т.д.);
окружение (естественные условия, соседство других обществ, геополитическое положение).
Лишь посредством комплексного взаимодействия система обретает некие общие характеристики: равновесие или неустойчивость, консенсус или несогласие, гармония или раздоры, кооперация или конфликт, мир или война, процветание или кризис.
Расчлененная на исходные, первичные компоненты и единицы измерения, модель системы претерпевает ряд изменений. Они могут наблюдаться:
в составе (миграция из одной группы в другую, депопуляция, вызванная голодом, прекращение деятельности социального движения, распад группы и т.д.);
в структуре (возникновение неравенства, кристаллизация власти, образование дружественных связей, установление кооперативных либо конкурентных отношений и т.д.);
в функциях (специализация и дифференциация работ, снижение экономической роли семьи, принятие университетами или школами на себя руководящей роли и т.д.);
в границах (слияние групп или конкуренция между ними, ослабление административных критериев и демократизация условий членства, присоединение одной группы к другой и т.д.);
в отношениях подсистем (победа политики над экономикой, управление семьей и всей частной жизнью тоталитарным правительством и т.д.);
в окружении (ухудшение экологической обстановки, землетрясения, эпидемии Черной Смерти либо вируса СПИД, сращивание биполярной международной системы).
Иногда изменения имеют частный, ограниченный характер и не находят заметного отклика в других звеньях системы. Ее целостность сохраняется и не претерпевает глобальных преобразований несмотря на постепенные изменения, протекающие внутри. Например, сила демократической политической системы заложена в ее способности принимать вызов, преодолевать трудности и гасить конфликты благодаря частичным реформам, которые не подрывают целостности и стабильности системы. Такой тип адаптивной модификации является иллюстрацией изменений внутри системы. В других случаях изменения могут охватывать все (или по меньшей мере основные) компоненты системы, приводя к ее полному перерождению и заставляя относиться к новой системе как к принципиально отличной от прежней. Это прекрасно иллюстрирует большинство социальных революций. Данный тип радикальной трансформации можно назвать изменением самой сис-
22
темы. Граница между этими двумя случаями изменений весьма расплывчата. Изменения внутри системы постепенно накапливаются и в конце концов перерастают в изменения самой системы. Как правило, социальные системы имеют специфические ограничения, «пороги», переходя которые (т.е. превосходя по экстенсивности, интенсивности и своевременности), фрагментарные, частичные сдвиги трансформируют идентичность целостной системы и ведут не только к «количественным», но и «качественным» преобразованиям (163). Все тираны и диктаторы рано или поздно обнаруживают, что подавление общественного недовольства приносит плоды лишь до определенного момента и медленная эрозия их власти неизбежно открывает дорогу демократии.
Как видно из определений социального изменения, которые можно найти в учебниках, большинство авторов считают решающими структурные изменения в социальных взаимосвязях, в организации и связях между общественными компонентами: «Социальное изменение - это происходящее с течением времени преобразование в организации общества, образах мышления и образцах поведения» (326; 586).
«Социальное изменение означает «наблюдаемые с течением времени различия в отношениях между индивидами, группами, организациями, культурами и обществами» (340).
«Социальные изменения являются чередованием во времени поведенческих образцов, социальных взаимосвязей, институтов и социальных структур» (126; 626).
Возможно, выделение структурных изменений обусловлено тем, что они чаще, чем другие типы изменений, приводят к трансформации самой системы, а не только внутри нее - отдельных ее компонентов. Социальная структура представляет собой нечто вроде остова, на котором «крепится» общество и на котором оно способно оперировать, и когда она изменяется, тогда все прочее также неизбежно должно измениться.
Как отмечалось ранее, понятие системы применимо к различным уровням социальной сложности: макро-, мезо- и микро-. Соответственно и социальные изменения могут рассматриваться на макроуровне (международные системы, нации, государства); на мезоуровне (корпорации, политические партии, религиозные движения, крупные ассоциации); на микроуровне (семьи, сообщества, группы занятости, клики, компании друзей). В таком случае центральным становится вопрос о том, как соотносятся между собой изменения, протекающие на этих разных уровнях. С одной стороны, социологи задаются вопросом: каковы макроэффекты микрособытий (например, как изменения в поведе 23
нии покупателя влияют на рост инфляции, как повседневные сдвиги трансформируют цивилизации или культуры), а с другой стороны, их интересует, каковы микроэффекты от макрособытий (например, как революция изменяет семейную жизнь, как экономический кризис влияет на дружеские связи). «Социальные изменения происходят в результате деятельности индивидов. Следовательно, теории структурных изменений должны показывать, как макропеременные воздействуют на мотивы и выбор индивидов и как этот выбор, в свою очередь, воздействует на макропеременные» (187; 514).
Комплексы изменений: усложнение динамических концепций
Концепция социальных изменений охватывает мельчайшие «атомы» социальной динамики - одиночные сдвиги в состоянии системы или в любом из ее компонентов. Но такие сдвиги редко бывают изолированными, обычно они связаны с другими, и социология выработала более сложные, комплексные концепции, с помощью которых можно анализировать типичные формы подобных связей.
Самой важной из них является идея «социального процесса», описывающая последствия взаимовлияюших изменений. Классическое определение социального процесса дал Питирим Сорокин (1889-1968): «Под процессом понимается любой вид движения, модификации, трансформации, чередования или «эволюции», короче говоря, любое изменение данного изучаемого объекта в течение определенного времени, будь то изменение его места в пространстве, либо модификация его количественных или качественных характеристик» (367; 1, 153). Эта концепция более точно помогает определить изменения, относящиеся к самой системе (происходящие в ее рамках и трансформирующие ее как целое). Они либо случайно связаны друг с другом (в том смысле, что по крайней мере хотя бы одно частично является каузальным условием другого, а не просто сопровождающим его или предшествующим ему фактором), либо следуют одно за другим на протяжении определенного времени. Процессы, идущие от макро- к микроуровню, включают в себя индустриализацию, урбанизацию, глобализацию, секуляризацию, демократизацию, эскалацию войны, мобилизацию социальных движений, ликвидацию фирм, исчезновение добровольных ассоциаций, кристаллизацию дружеских компаний, кризис в семье. И здесь снова встает принципиально важный теоретический вопрос о связи микро- и макропроцессов.
24
Среди социальных процессов социологи выделили две специфические формы их, которые многие десятилетия были в центре их внимания. Во-первых, это «социальное развитие» - форма, раскрывающая потенциал, который изначально заложен в системе. Речь в данном случае идет о направленном процессе, т. е. таком, в котором ни одно из состояний системы не повторяется ни на какой предыдущей стадии, а на более поздней выходит на более высокий уровень в какой-либо сфере (например, наблюдаются рост дифференциации структуры или экономических показателей, продвинутость технологий или увеличение населения). Кроме того, система последовательно приближается к некоему всеобщему состоянию (например, общество приближается к состоянию социального равенства, процветания или демократического представительства), причем это стимулируется имманентными (эндогенными, автодинамичными) свойствами самой системы (внутренние противоречия разрешаются благодаря появлению качественно новых форм социальной жизни; присущее людям творческое начало направляется на масштабные организационные инновации и т.д.). Теория развития, предполагая неизбежность, необходимость и необратимость описываемых процессов, легко переходит в фаталистический и механистический взгляд на изменения, согласно которому последние не зависят от человеческих действий, свершаются помимо людей и ведут к предопределенному финалу. Далее мы рассмотрим теории, в которых идея развития стала центральной и которые могут быть объединены под названием «девелопментализма», или теории развития. Сюда входят все разновидности эволюционизма (от Конта до Парсонса) и исторического материализма (от Маркса до Альтшуллера).
Другая форма социального процесса, которой социологи уделяют особое внимание, - это «социальный цикл». Он не имеет определенной направленности, хотя и не является случайным. Любое состояние, в котором пребывает система на той или иной стадии, может возникнуть в будущем, причем данное состояние, в свою очередь, уже когда-то случалось в прошлом. Это повторение заложено в самой системе и раскрывает свою природу именно в таком специфическом ритме колебаний. В коротком временном интервале изменения происходят, но на длительном отрезке времени - нет, поскольку система возвращается к первоначальному состоянию. У нас еще будет возможность представить циклические теории изменений (от Шпенглера до Сорокина), которые объясняют человеческую историю в терминах социальных циклов. К числу, возможно, наиболее спорных, но одновременно и
25
наиболее влиятельных во всей истории человеческой мысли (а не только в истории социологии) относится идея «социального прогресса». Привнося аксиологическое, ценностное измерение в объективную и нейтральную категорию социального развития, она уводит ее от строго научного, нейтрального расчета в область норм и предписаний. Под «прогрессом» мы понимаем направленный процесс, который неуклонно подводит систему все ближе либо к более предпочтительному, лучшему состоянию (или, другими словами, к реализации определенных ценностей этического порядка, таких, например, как счастье, свобода, процветание, справедливость, достоинство, знания и т.д.), либо к идеальному состоянию общества, описанного в многочисленных социальных утопиях. Чаще всего идея прогресса устанавливает, как такое общество должно выглядеть согласно взглядам того или иного автора, его мировоззрению. Очевидно, что такая теория находится вне сферы науки, ограничивающей свои интересы тем, что есть, а не тем, что должно быть. Тем не менее в ряде случаев идея прогресса приобретает категориальный, описательный статус: она утверждает мысль о том, что некоторые ценности уже реализованы в человеческой истории и в целом общество неизбежно меняется к лучшему (как бы ни понимал это лучшее тот или иной автор). Такие, преисполненные исторического оптимизма заявления подвергаются проверке временем, которую они, к сожалению, редко выдерживают. (Мы еще вернемся к этой теме в гл. 2 и поговорим о триумфе данной идеи, ее недавнем низвержении и возможностях ее спасения.)
Альтернативная модель: динамическое социальное поле
Лишь совсем недавно социология поставила под сомнение и надежность системно-организмических моделей общества, и саму дихотомию социальной статики и динамики. Сейчас, похоже, все большее значение приобретают два обстоятельства: во-первых, желание сосредоточить внимание на всепроникающих динамических качествах социальной реальности, т. е. на восприятии общества в движении («процессуальный образ»), и, во-вторых, стремление не рассматривать общество (группу, организацию) как объект, т. е. дематериализация социальной реальности («образ поля»).
Мысль о том, что дихотомия статики и динамики может стимулировать познание, а изучать неизменные объекты, протяженности, структуры или целостности не имеет смысла, пришла из естественных наук. Альфред Н. Уайтхед сформулировал эту мысль
26
следующим образом: «Изменение присуще самой природе вещей» (449; 179). Такая чисто динамическая или процессуальная установка изучать события, а не вещи, процессы, а не состояния, вскоре стала доминирующим подходом, тенденцией современной науки.
Для социологии это означало, что общество должно рассматриваться не как статичное, стабильное состояние, а как процесс, не как жесткий квазиобъект, а как постоянно длящийся, бесконечный поток событий. Было признано, что общество (группа, общность, организация, национальное государство) может быть определено как существующее лишь постольку и до тех пор, пока внутри него что-то происходит (случается), предпринимаются какие-то действия, протекают какие-то процессы, что-то меняется, т. е. онтологически общество не существует и не может существовать в неизменном состоянии. Вся социальная реальность представляет собой просто динамику, поток изменений различной скорости, интенсивности, ритма и темпа, и не случайно мы часто говорим о «социальной жизни». Возможно, это более удачная метафора, нежели старый образ материализованного суперорганизма со скрытыми связями, ведь жизнь - ни что иное, как движение, стремление и изменение. Когда движение, изменение отсутствует, нет и жизни, наступает смерть.
Методологическим следствием подобного воззрения на социальную жизнь явились отрицание надежности сугубо синхронных исследований и утверждение диахронической (исторической) перспективы. Один из ведущих историков XX в. А. Тойнби сформулировал данное положение следующим образом: «Исследование человеческих отношений в движении, будучи более реалистичным, несомненно плодотворнее любой попытки изучать их в воображаемом состоянии покоя» (428; 81).
Соответственно изменился и образ объекта, претерпевающего изменения. Общество (группа, организация и т.д.) стало рассматриваться не как жесткая, «твердая» система, а, скорее, как «мягкое» поле взаимоотношений. Социальная реальность предстает межиндивидуальной (межличностной) реальностью, в которой существует сеть связей, привязанностей, зависимостей, обменов, отношений личной преданности. Иными словами, она является специфической общественной средой, или тканью, соединяющей людей друг с другом. Такое межличностное поле находится в постоянном движении, оно расширяется и сжимается (например, когда индивиды проникают в него или покидают его), усиливается и ослабляется (когда меняется качество взаимосвязей, например, от знакомства к дружбе), сгущается и распыляет 27
ся (например, когда в нем возникает лидер или когда лидер уступает свои позиции), смешивается с остальными сегментами поля или дистанцируется от них (например, когда образуются коалиции и федерации или когда просто люди собираются вместе).
Существуют специфические, принципиально важные для жизни «узлы», комплексы, сплетения социальных отношений, которые мы научились вычленять и, говоря о которых, склонны прибегать к языку материализации: мы называем их группами, сообществами, организациями, национальными государствами. То, что они существуют в качестве реального объекта, - иллюзия. Реальны постоянные процессы группировки и перегруппировки, а не стабильные протяженности, именуемые группами; процессы организации и реорганизации, а не стабильные организации; процессы «структурирования» (150), а не структуры; формирование, а не формы; изменчивые «фигуры» (113), а не жесткие модели.
При таком подходе «событие» становится мельчайшей фундаментальной единицей социологического анализа, причем под событием имеется в виду любое моментальное состояние социального поля (либо его сегмента). Возьмем, к примеру, семейный обед. Это момент (время), когда члены семьи собираются вместе дома, садятся за стол, разговаривают и принимают пищу, т. е. происходит событие - обед. Немногим раньше члены семьи были распылены, включены в разные комплексы («узлы») взаимоотношений: один на службе, другой в школе, третий на кухне, четвертый в кино, пятый вел машину; теперь они вместе, но чуть позже вновь будут разобщены - кто-то пойдет смотреть телевизор, ктото вернется на работу, а кто-то поедет на дискотеку. Этот частный комплекс («узел») взаимоотношений обособляется, продолжительность же его во времени и идентичность сохраняются благодаря, во-первых, психологической идентификации: самоопределению, чувству привязанности, верности, преданности; во-вторых, периодичности связей: общих сборов дома либо, по крайней мере время от времени, контактов по почте или телефону; в-третьих, специфике взаимоотношений: их интимности, неформальности, бескорыстию, спонтанности.
Понятие межличностного поля можно уточнить. Для определения четырех измерений, или аспектов, поля мы предлагаем следующую типологию, состоящую из четырех частей (схема «И НИВ», см. 353; 124-126): идеальной, нормативной, интеракционной и возможной*. До сих пор мы говорили, что социальные взаимоотношения связывают человеческие личности. Но что в действи * У автора «INIO» - ideal, normative, iiileractioiial, opportunity. (Пер.) 28
тельности они связывают (и как): идеи, мысли, верования, индивидов, которые помогают поддерживать или противостоять друг другу; или реальные действия, которые могут быть дружественными или враждебными, кооперативными или конкурентными; или их интересы, которые могут совпадать или находиться в конфликте? Существуют четыре вида ткани (или сети), возникающие в обществе: сплетение идей, правил, действий и интересов. Взаимосвязанная сеть идей (верований, доказательств, дефиниций) составляет идеальное измерение поля, его «социальное сознание». Взаимосвязанные сети правил (норм, ценностей, предписаний, идеалов) образуют нормативное измерение поля, его «социальные инструкции». И идеал, и нормативное измерение вносят свой вклад в то, что традиционно рассматривается как культура. Взаимосвязанные сети действий составляют интеракционное измерение поля, его «социальную организацию», а сети интересов (жизненные шансы, возможности, доступ к ресурсам) - измерение поля по шкале возможностей, его «социальную иерархию». И интеракционное, и возможностное измерения вплетаются в то, что в прямом смысле можно назвать социетальной тканью. Для выражения многомерности поля мы будем далее употреблять термин «социокультурное поле».
На каждом из четырех уровней социокультурное поле непрерывно подвергается изменениям. Мы постоянно наблюдаем: 1) артикуляцию, легитимизацию или переформулирование идей, возникновение и исчезновение идеологий, убеждений, доктрин и теорий; 2) институализирование, пересмотр норм, ценностей, правил или отказ от них; возникновение и исчезновение этических кодов, правовых систем; 3) выработку, дифференциацию и переформирование каналов взаимодействия, организационных или групповых связей; возникновение или исчезновение групп, кругов общения и личностных сетей; 4) кристаллизацию, утверждение и перегруппировку возможностей, интересов, жизненных перспектив, подъем и падение статусов, распределение и упорядочение социальных иерархий.
Реальную сложность социальной жизни, происходящей в социокультурном поле, можно понять, если уяснить следующие два момента. Во-первых, на всех четырех уровнях процессы идут не независимо друг от друга, а наоборот, находясь в многочисленных и многомерных взаимосвязях. Социология знания, например, изучает связь между измерением возможностей и идеальным измерением (как жизненные ситуации определяют верования), социология отклонений (девиаций) - между нормативным и интеракциональным измерениями (как нормы влияют либо
29
оказываются бессильными влиять на поведение). Во-вторых, проявления социокультурного поля имеют различные уровни сложности: макро-, мезо- и микро-. Данное утверждение распространяется на все типы социальных явлений. Социокультурное поле частного вида проявляется не только в семьях, но и (с определенными качественными различиями) в корпорациях, политических партиях, армиях, этнических общностях, национальных государствах и даже на уровне всего человечества. Такие различные проявления его не изолированы, напротив, они взаимосвязаны чрезвычайно сложным образом. Кристаллизация и отклонения социокультурного поля, «встроенные» в социальные события глобального, регионального, локального и даже личностного характера, в значительной степени взаимоопределяют друг друга. Проблема макроэффекта микрособытий, равно как и противоположная проблема - микроэффекта макрособытий, требует тщательного и глубокого исследования.
В рамках модели текучего социокультурного поля, выработанной в качестве альтернативы модели реифицированной социальной системы, основные положения концепции социальной динамики обретают, правда, с некоторыми оговорками, особую значимость. В ней под социальным изменением имеются в виду: социальный процесс, включающий в себя последовательность социальных событий (различные состояния социального поля); социальное развитие, дифференциация, экспансия, кристаллизация, расчленение социального поля в его различных измерениях, являющиеся результатом его внутренних, имманентных свойств; и, наконец, социальный прогресс, представляющий собой развитие, которое можно рассматривать как определенное улучшение в соответствии с той или иной аксиологической точкой зрения.
Основное отличие модели поля от системной состоит в теоретическом обосновании изменения и процессов как именно протяженных, а не дискретных, фрагментированных или разорванных. Между двумя точками во времени, как бы близки они ни были, движение не останавливается. Как бы мы ни сужали шкалу, ограничивая временное расстояние между двумя «срезами», или «моментальными фотографиями», общества, это расстояние всегда будет заполнено изменениями. Они происходят непрерывно, и любые два состояния социокультурного поля - и практически совпадающие по времени и отдаленные - будут качественно различны. Следует вспомнить известную метафору Гераклита о реке, в которую нельзя вступить дважды, поскольку это будет уже другая река. Лишь по взаимному согласию мы можем в своем воображении «заморозить» некоторые, важные для наших прак 30
тических нужд состояния, рассматривать их в качестве единичных событий и говорить об изменениях или процессе как о последовательности таких замороженных, «дискретных» точек.
|
