Года через три Григорий Алексеевич убыл на факультет руководящего инженерного состава в ВИРТА.
А годом ранее «проложил туда дорогу» Валентин Петров. Яркий, темпераментный человек (из «мтуушников»). Он был способен своей личностью повлиять на молодого лейтенанта.
Сейчас в сознании компилируется образ из книг об IBM-360, из эмоций «обмывания» очередного воинского звания «майор-инженер» в ресторане «Иверия» в Голицыне (на Минском шоссе) в канун нового 1976 года. Образ дополняют рассказы об ИТМ и ВТ им. С.А. Лебедева, впечатления в майский дождливый и прохладный вечер в Москве на стадионе «Динамо» на матче динамовских команд Москвы и Киева. И это всё - Валентин Петров.
Местом приложения сил Валентина после ВИРТА стал 45 ЦНИИ.
Старший лейтенант-инженер Геннадий Калыш был к тому времени уже опытным специалистом МФК. Увлечённо, по-наставнически делился своими знаниями. А поделиться было чем и в специальной, и в разведывательной подготовке, и в вопросах построения всей системы А-35 и др.
Много почерпнул я от него и в житейских вопросах. Как-то очень тепло было у него дома, где он познакомил меня с супругой Ларисой, работавшей в ВНИИ фитопатологии в Голицыне, и дочерью Ириной.
Геннадий был исключительно одарён как спортсмен. И не только как волейбольный игрок. Вспоминаю его точные движения в борьбе или в таком технически сложном виде лёгкой атлетики, как метание копья. И копьё летело удивительно далеко. Даже и сегодня на соревнованиях самого высокого уровня не каждая попытка метания удаётся спортсменам.
Годы спустя всегда с удовольствием встречался с ним и в стенах Военной командной академии ПВО им. Маршала Советского Союза Г.К. Жукова, где он учился курсом старше меня, и во время командировок в НИИ-2, где он служил после учёбы в академии.
Игорь Талалакин немалое время был начальником смены боевого расчёта, в котором я и дежурил. По сути, это был этап моего первоначального становления.
Его вспоминаю как «костромича», «рязанца» и «жигулёвца». Да, его родители проживали в Костроме, куда он время от времени наведывался, он сам стал инженером в известном в стране Рязанском радиотехническом институте, ну и владел тогда тоже известным вазовским авто.
Сегодня в социальных сетях он проявляет себя как гурман. Многие десятки рецептов и «вкусных» фото можно встретить на его странице в «Одноклассниках».
«Колонию» МФК представлял и Кирилл Зюканов. Он был опытнее меня, а значит, и у него чему-то можно было поучиться.
Мы готовились к сдаче кандидатского минимума по иностранному языку. Однако сдавать мне экзамен пришлось уже парой лет позднее и не вместе с ним, в силу того что Кирилл Зюканов убыл на учёбу в ВКА ПВО в Калинин.
И сегодня на моём рабочем столе его подарок - немецко-русский и русско-немецкий Taschenworterbuch, изданный VEB Verlag Enzyklopadie, Leipzig, 1974. Подержав в руках словарь и полистав его в раздумьях, возвращусь к экзамену.
Экзамен проводился в комиссии Московского государственного педагогического института иностранных языков им. Мориса Тореза, в основном его здании в Хамовниках. В довольно жаркий день начала лета, укутанный тополиным пухом. Организационную часть реализовывал замечательный ниидаровец Вадим Уруков. Специалист по МТУ и отставной высококлассный ватерполист. Отдел представляли Николай Г олуб и я.
Насколько помню, все мы получили по оценке «хорошо». И этот «сертификат» мне потом пригодился.
Спустя 15 лет Кирилл Зюканов очень тепло встретил меня в Пушкине, когда я, находясь в служебной командировке, отыскал его. Он к тому времени уже уволился из Вооружённых сил в запас. Занимался девелоперскими делами.
Со временем «колония» МФК изменялась по составу. В нее вошли Пётр Толок, Виталий Игнатенко, Владимир Попов и другие офицеры.
Мой акцент на МФК объясним и осуществлён намеренно. Полагаю, что о других «колониях» МО, МТУ, МПО точнее расскажут их «апологеты».
Вспоминаются сослуживцы.
Но был же и, собственно, боевой алгоритм, и боевая программа машины функционального контроля.
МФК реализовывала незабвенные виды контроля ФКП, ФКИ, ФКО, а также подыгрывала проведению функционального контроля (ФКС) всей системы А-35 (позднее А-35М) и ещё участвовала в проводках ИСЗ.
Аббревиатуры даже и раскрывать не хочется, настолько они «родные».
Пусть в таком виде и остаются.
Техническая документация того времени представляла собой довольно объёмистые книги в синих обложках с крупными надписями «ТО БА МФК» (из нескольких частей, томов) и «ТО БП МФК» (также из нескольких томов) на лицевых обложках и корешках книг.
Здесь аббревиатуры раскрою. ТО БА МФК - техническое описание боевого алгоритма машины функционального контроля. ТО БП МФК - всё то же, но применительно к «боевой программе».
87
Документация была обновлена после завершения совместных государственных испытаний осенью 1977 года.
По результатам каждого из видов функционального контроля необходима была твоя реакция. Чаще всего в виде устного доклада по ГГС помощнику оперативного дежурного на КП узла, с позывным «сто первый».
Эти разговоры со «101-м», как и специфический шумовой фон машинного зала, являются неотъемлемыми элементами общего образа дежурства. К нему следует добавить также стандартно-ритуальную команду «выход в линию включить», что было ответственностью специалиста МТУ.
Вид завершившегося функционального контроля угадывался на слух по характеру цифропечати его результатов на бумажную ленту.
Отдельной реакции номера расчёта МФК требовали «спецсообщения на КПК ПРН», что нет-нет да имело место до осени 1977 года.
Можно сказать, что МФК отличалась возможностью санкционированного доступа к ней во время дежурства при подготовке к проводке ИСЗ. Требовалось ввести в память программы целеуказание по траектории полёта спутника. В своём большинстве «работали» по ИСЗ с калиброванной эффективной отражающей поверхностью.
Многомесячные результаты проводок статистически обрабатывались, в том числе и служащими СА из состава отдела. Ими были наши уважаемые женщины А. Зонова, В. Толок, Л. Миронова, А. Барткевич.
Накопленные данные позволяли выявить необходимость юстировки радиолокационных станций узла (СРЛС-71 и СРЛС-72, «Север» и «Юг»). Юстировочный «инструментарий» входил в состав МФК. Собственно, юстировка сводилась к корректировке коэффициентов пересчёта координат цели в самом первом звене цепочки пересчётов КСК ^ БСК ^ МПСК ^ ЦСК. Речь - о преобразовании из кодовой системы координат (имела ещё название радиотехнической системы координат) в биконическую. Эта система координат лучшим образом позволяла описать «поведение» диаграммы направленности секторной станции с частотным управлением лучом. Далее уже для задач системы ПРО и иных взаимодействующих систем (СПРН, позывной «Квадрат», ЦККП, позывной «Опора») осуществлялся пересчёт в местную и центральную системы координат.
Математическим ядром определения скорректированных коэффициентов был оптимизационный метод наименьших квадратов. Это была классическая задача аппроксимации (приближения) (методу Г аусса уже более 200 лет, чем не классика!).
Добавлю, что я вёл речь об «мфкашниках» как о специалистах, у которых это направление было основным. В порядке освоения смежных специальностей МФК знали все офицеры отдела.
Но об этом они поведают сами.
Эпизоды
Упомяну лишь о нескольких эпизодах службы в отделе боевых алгоритмов и программ. Они разнокалиберные, но каждый из них расширял твоё опытное пространство.
«Космос-954». История этого спутника морской космической разведки с ядерной энергетической установкой на борту помнится, видимо, всем нам. Да, разумеется, ОРТУ ДО был лишь «одним из», кто был её участником. Но мы-то этого не видели. В нас вложили самую высокую ответственность самого высокого руководства за проводки этого, сходящего с орбиты спутника. Вот это и запомнилось.
В начале января 1978 года я был в буквальном смысле выдернут из-за обеденного стола на объекте оперативным дежурным подполковником В.А. Напханюком и доставлен им на боевой пост. Таких прецедентов больше и не припоминается. Виталий Артёмович был адекватным и даже приветливым человеком. Но ситуация потребовала.
Напряжение существовало до 24 января, до падения спутника на территорию Канады. Ни люди, ни программы не подвели. А история с «Космосом- 954» со временем получила публичность.
О мудрости ответственных лиц. Как-то на базе отдела проводилось совещание по оценке достаточности функционального контроля. Участвовали офицеры ГОУ ГШ, ГУВ ПВО, 45 ЦНИИ, управления командующего ПРО и ПКО, управления корпуса и части. Я принадлежал к самой последней шеренге участников. Необременённый ответственностью, в этой ситуации мог спокойно наблюдать за происходящим.
Участники докладывали, слушали, волновались и даже кипятились в диалогах. Особую «непримиримость» проявляла представительница 45 ЦНИИ Бахарева. Мне казалась её позиция оправданной, отвечающей интересам дела. Время шло, а компромисс не просматривался.
И вдруг в этой горячей обстановке я обнаружил... спящего участника. Это было ответственное лицо из ГОУ ГШ. Удивился, не понимая его предельной в той ситуации индифферентности.
В итоге было принято какое-то нейтральное решение. Как казалось, оно не могло привести к улучшению состояния проблемы. Осталось чувство до-
89
сады. Прошло много лет, теперь я вполне понимаю, что в поведении того лица присутствовала и какая-то доля мудрости. Он, видимо, видел и понимал пределы возможного и не расходовал свои нервные ресурсы на достижение невозможного.
Понять это тогда молодому офицеру было сложно. Требовалось время.
Кадровые эпизоды. Со временем происходило естественное обновление состава отдела. Офицеры уезжали на учёбу, переходили на новые места службы, в то время главным образом в 45 ЦНИИ. Был отдельный пример иного рода, когда А. Колбасов возглавил роту в одном из подразделений части, т.е. «вышел из профессии».
Вспоминаю ряд кадровых решений, тем более это позволяет упомянуть о многих товарищах по службе. Крупный «призыв» в отдел происходил осенью 1975 года: П. Толок, В. Игнатенко, Г. Барткевич, С. Губенский, Е. Сиро- тинин, Ю. Кисленко, И. Пунин, В. Рева, А. Колбасов.
Через год пришли из Пушкинского училища В. Мажников, А. Шуль- пин, А. Зотов, С. Новгородов.
Сравнительно недолго был в отделе Ю. Ашихин, а также «ракетчик» из МВТУ Миша Глебов.
Летом 1978 года прибыли из Пушкина С. Швыдков, В. Константинов, Орешкин. Впоследствии к ним присоединились В. Попов, В. Баглай и Ю. Бурков.
Эти представления взяты из памяти, возможны неточности. Однако я не избегал перечислений сознательно, уважая каждого из наших офицеров.
Из жизни отдела вспоминается его переименование в отдел боевого применения.
В памяти также локальная, но всё-таки «эпопея» по созданию учебного класса. В этом процессе проявились все стороны личности И.В. Рябика - руководителя работ. И класс был сделан, как представляется, качественно. Зримо предстаёт его серо-оранжевая колористическая гамма. Однако после завершения он излишне много был в закрытом состоянии из соображений режима секретности.
НИИДАР
Большой жизненной удачей было то, что как раз с лета 1975 года и до осени 1977-го проводилась модернизация всей системы А-35, и в частности ОРТУ ДО. В последующем сохранялось «перманентное» состояние доработок. Таким образом, всегда существовало значительное пространство для непосредственной программистской работы.
По мере приобретения квалификации, а происходило это у меня медленно, всё более «плотно» удавалось работать с друзьями из НИИДАР. В моём случае это были, прежде всего, В. Ульянов и Л. Карпов. Они очень много и серьёзно доверяли мне в работе. Но было еще и интересно.
Вспоминается внутреннее удовлетворение, которое вызвал эпизод, когда Леонид Карпов проверил и принял немалую по объёму работу, обеспечивающую осуществление юстировки СРЛС из состава узла. Кстати, вскоре её (юстировку) пришлось проводить. Это было после мартовского 1977 года землетрясения в районе Вранча (Румыния).
Степень близости с ними можно характеризовать даже бытовыми эпизодами. В нашей армейской среде нормой была помощь при квартирных ремонтах, переездах и др. Но вспоминается, например, как Валентину Ульянову мы вместе с Колей Г олубом помогали переезжать в новую квартиру где-то в Северном Измайлово.
Труд промышленников не был лёгким. Довольно много лет спустя, в начале 1990-х годов, пришлось испытать глубокое потрясение во время командировки в НИИДАР. В кабинете военпреда увидел внутренний телефонный справочник. Начал листать. Встречаю знакомые фамилии - Б. Звягинцев, В. Уруков, В. Ульянов. Последовательно нажимаю кнопки номеронабирателя и... последовательно получаю печальные ответы... Что наша жизнь?! Эту трагическую серию телефонных звонков и сегодня вспоминаю - поёживаясь.
С НИИДАР связано и первое моё участие в научно-технических конференциях. В начале зимы 1978 года группу офицеров отдела пригласили на очередную научно-техническую конференцию НИИДАР. «Кворум» был широкий и от промышленности, и от заказчика и его НИО, и из войск.
На пленарном заседании представлялся доклад Владимира Пантелеймоновича Сосульникова по проблематике «Кроны», как помнится, на уровне эскизного проекта. Это действо полностью соответствует моим представлениям о главном конструкторе и сегодня. Маститый учёный и конструктор. На секции были «знакомые всё лица» из НИО-1.
Пример того, что такое научное исследование и публичное его представление, остался в сознании надолго. Замечу, что и в более поздние годы довелось узнать достойных представителей НИИДАР - В.А. Корадо, Э.И. Шустова, В.А. Алебастрова. Но это уже НИО-3.
Соседи, войсковая часть 18960
Общая атмосфера процесса решения задач боевого дежурства и задач, выполняемых офицерами отдела по иным планам (НИИДАР, войсковой ча-
91
сти 03425), вспоминается с обязательным присутствием наших соседей - офицеров войсковой части 18960.
Г лавным образом 2-го и 4-го подразделений этой части, соответственно «машинистов» и «программистов».
Разделение функций между нашим отделом боевых алгоритмов и программ и 2-м подразделением соседей потенциально заключало в себе конфликт. Мы должны были иметь всегда «готовые» 5Э92б в своём распоряжении. Жизнь показывает, что даже более мягкие формы организации межведомственного взаимодействия приводят к острому напряжению отношений сторон.
Однако следует отдать должное каждой из сторон, на моей памяти нет ни одного примера непорядочных действий и даже попыток к их совершению. Никто не списывал свои собственные промахи на соседей. А, повторю, установленная форма взаимодействия предоставляла для этого возможности.
Возможно, в более высоких служебных инстанциях противоречия, конфликты и возникали. Но внизу проявляла себя «мудрость народа».
Возглавлял 2-е подразделение полковник Мелехин, а затем полковник Дорохин.
Практически на постоянной основе можно было видеть в машинном зале главного инженера «соседей» полковника Замяткина и затем полковника Мухина.
Вспоминаю о Всеволоде Ивановиче Мухине как о высоком примере умного, волевого, целеустремлённого, порядочного офицера. Носителя разнообразных знаний. Человека богатой внутренней культуры. Замечу, что эти мои оценки формировались уже за пределами временного интервала службы в отделе.
Один из инженеров 2-го подразделения, специалист по «барабанам» (эти ВЗУ забыть невозможно, «израненный» их 400 герцами и соответствующими децибелами мозг этого не позволяет) Анатолий Поклонский был позднее моим соучеником в академии.
Помнятся и МАГ-92, к которым надо было подойти, не споткнувшись о порог. Делать это приходилось часто, каждая проводка ИСЗ сопровождалась записью результатов на магнитную ленту (для мадам Зоновой). Здесь и всегда madame - уважительное обращение к женщине.
И, думаю, у всех сидит в голове и всем понятен код обслуги «01627». Что и освобождает от каких-либо комментариев.
А сколько ещё таких кодов сохраняется в головах сослуживцев?!
Всплывают в памяти укреплённые на железобетонных несущих конструкциях помещения гигроскопы и термометры. Они символизируют, в мо-
|
