Л.В. Макарова*
Национальная идея и репродуктивные права женщин: практики гендерной политики Республики Польши в период 1989-2000 гг.
С начала периода трансформации в Польше вопрос о запрете на аборты как основной практике, применяемой государством и ограничивающей женщин в их репродуктивных правах, постоянно присутствует в политической жизни страны. Основным положением репродуктивных прав является право распоряжаться своим телом и принимать решения, связанные с репродукцией, сексуальностью и благополучием, и вопросы защиты репродуктивного здоровья. Являясь частью концепции прав человека, в реальности репродуктивные права женщин становятся точкой напряжения в споре приоритетов интересов государства, свободы личности и моральных норм общества. Польша является участником конвенции о запрещении всех форм дискриминации против женщин, но, по мнению Центра защиты прав женщин (Варшава), внутреннее законодательство не является последовательным в соблюдении этих международных соглашений. Трансформация в политической, экономической и социальной сфере вполне закономерно привела к изменению гендерной модели, запрет абортов стал одной из ярких польских примет этих изменений, одной из практик, с ними связанных. Идеологический компонент в данном случае определяет представления о том, какой должна быть новая Польша, III Речпосполита. В свою очередь, связь между национальным проектом и конкретным вопросом запрета на прерывание беременности, приводит к тому, что в данном вопросе пересекаются интересы разных групп общества. Новые экономические и политические условия привели к изменению отношений между государством, семьей и обществом. Семья стала буфером, принявшим на себя основную тяжесть проблем, она стала основным ресурсом, за счет которого могли обеспечиваться и прирост населения и социальная поддержка населения и сокращение мужской безработицы. Практика запрета абортов приводит к ограничению женского участия в социальной жизни и закрепления за ней сферы семейной. Она ограничивает возможности женщины в получении образования, снижает возможности их профессионального роста; просто ограничивает их возможности на рынке труда, поскольку лишает ее одной из возможностей контроля над своей фертильностью, усиливает зависимость женщин от семьи, от мужа.
Аборт по социальному основанию в Польше был разрешен с 1956 года, но с крушением социалистической модели этот вопрос снова оказался на повестке дня. Частью либерализации 1989 г. стало предложение 78 депутатами Сейма проекта «о защите нерожденных с момента зачатия» об ограничении прав женщин на аборты, вне зависимости от состояния здоровья женщин, жилищной и экономический ситуации, от обстоятельств начала беременности1. Однако, в 1989 г. проект не рассматривался в Сейме. До того как аборты были ограничены, был принят кодекс медицинской этики (1992), предписывающий проводить аборты только в случае угрозы жизни женщины. В том же году рассматривался подобный законопроект, предусматривавший уголовную ответственность для женщины и врача в случае нелегального аборта. 7 января 1993 г. был принят «Закон о планировании семьи, защите прав человеческого плода и условиях легального прерывания беременности»2, запрещавший аборты за исключением случаев угрозы жизни матери, необратимых повреждений плода и беременности вследствие криминального деяния; аборт по социальным основаниям был таким образом запрещен. Далее, в том же году сменилась правящая коалиция (победили левые), а в 1996 году аборты были либерализованы – были разрешены аборты по социальным обстоятельствам. Однако после очередной смены правящей коалиции в 1997, несмотря на то, что президентом страны с 1995 года был представитель левых А. Квасьневский, в мае 1997, после решения Конституционного трибунала о несоответствии закона положениям Конституции, снова запрещены (ст.1, ст.76). Таким образом, Трибунал постановил, что защита права женщины на контроль над своей жизнью не должна вести к нарушению фундаментальной ценности человеческой жизни. Интересно, что данное решение совпало с визитом в Польшу Папы Иоанна-Павла II, фигура которого имеет чрезвычайное значение для национальной идеологии Польши.
Действующий до сих пор закон от 7 января 1993 г. обосновывается приоритетом ценности человеческой жизни, и в этом отношении служит демократическим принципам польского государства. В преамбуле говорится, что жизнь – фундаментальная ценность, защита жизни и здоровья являются базовой обязанностью государства, общества и граждан. Терминология закона, а также его апологетов соответствует идеологии pro-life; закон становится выразителем не только демократических ценностей, но и современной католической идеологии, по которой человек (душа) существует с момента зачатия и должен обладать всеми правами с этого момента. Однако закон признает право каждого человеческого существа принимать ответственные решения по вопросу рождения детей, а также право на информацию, образование, консультацию и средства для помощи в семейном планировании. Таким образом, закон декларирует свою приверженность принципам международного права и соглашениям по правам человека. Закон разрешает аборт в указанных выше трех случаях. Беременность, угрожающая жизни и здоровью женщины, или необратимые изменения развития плода могут быть установлены только врачами в общественных поликлиниках и он должен быть подтвержден еще одним врачом, помимо того, кто будет производить аборт. Есть ограничения срока беременности, до которого можно делать аборт, в случае пороков развития плода и беременности вследствие криминального деяния – срок, когда возможна жизнь плода вне тела матери в первом случае и 12 недель – во втором. Женщина должна написать заявление, где она выражает согласие на операцию. На практике по польским законам беременность можно законно прервать почти только в случае угрозы жизни и здоровью женщины. Даже в случае, когда нежелательная беременность подпадает под один из трех разрешенных для аборта случаев, на практике существует множество трудностей в осуществлении права женщины. Препятствием является Кодекс медицинской этики, действующий с 1992 г., многие медицинские работники отказывают женщинам в операции под разными предлогами, пока не истечет положенный законом срок для прерывания беременности, директора больниц объявляют, что в их лечебном заведении не проводится операция аборта. При этом присутствует не только моральные побуждения, но и сугубо материальные: стоимость нелегального аборта составляет около 500$, а признание легальности зависит от справок, выдаваемых врачами и сотрудниками правоохранительных органов (в третьем случае возможного аборта). Помимо нелегальных абортов в Польше практикуется аборт, делаемый за границей.
Таким образом, сложно сказать, насколько практика запрета абортов является частью демографической политики, т.е. соответствует ли она целям стимулирования рождаемости в условиях, когда трансформации, проводимые под либеральной идеологией, сокращают социальную политику, решающую проблему с рождаемостью другими средствами. Закон, ограничивающий аборты, и обычно вводимый в целях контроля демографического положения, не может эффективно способствовать повышению уровня рождаемости в стране: в 1997 уровень рождаемости был самым низким за период с конца Второй Мировой Войны – 412,6 тыс. новорожденных1. Запрет абортов влияет не на рождаемость, а скорее на социальную трансформацию и место в ней женщин. Сами поляки воспринимают аборт как вопрос национальной идентичности, а не демографической политики.
Развитие национального проекта постсоциалистического периода в Польше не случайно сопровождалось разработкой вопроса о запрете абортов. Борьба в Польше по данному вопросу связана с политическими событиями в трансформирующейся стране. Правые силы, причем не только радикальные консервативные (Католическая Церковь, Конфедерация Независимой Польши), но и либералы (Союз Свободы, Избирательная Акция Солидарность) выступают за запрет абортов, хотя в ряде случаев представители правицы (либералы) выражали и иную точку зрения для противостояния влиянию католической церкви в политической жизни. Левые используют этот вопрос в политической борьбе в основном для расширения круга своих сторонников и числа избирателей, на что указывает возобновление дискуссии в прессе в моменты смены правительств. Для левых (СДЛС, Польская крестьянская партия) аборт не является вопросом принципиальной важности (скорее как часть общих требований к расширению социальной политики государства), хотя по возможности и в целях политической борьбы они поднимают его, как это видно из попыток либерализации закона 1993 г., предпринятых в 1996-97 гг. На это указывает и появление темы в период предвыборных кампаний в прессе. Польские исследователи также видят в дискуссиях об абортах тему, используемую политиками для привлечения внимания аудитории2. В рамках политических дискуссий тема аборта является частью национального дискурса, создающего идеологический конструкт свободной, демократической, рыночной Польши в противовес ПНР, апеллирующего к теме польской идентичности, осмысливаемой как сохранение католических ценностей.
Что же касается международных акторов, то в данном вопросе их влияние остается весьма слабым. С точки зрения соблюдения прав человека вопрос аборта превращается в практику, дискриминирующую женщин по половому признаку, ставя иногда под угрозу даже жизнь женщины, ущемляя в личных, экономических, информационных правах. Международные соглашения по правам человека и положению женщины, включая Конвенцию о ликвидации всех форм дискриминации женщин, участницей которой Польша является, рекомендации Пекинской конференции по положению женщин и конференции по народонаселению в Каире, возлагают ответственность за соблюдение прав женщин на правительства государств и не имеют самостоятельных механизмов эффективного воздействия на страны-участницы. Комитет ООН по экономическим, культурным и социальным правам при Комитете по правам человека выразил тревогу в связи с тем фактом, что польское правительство не обеспечивает в достаточной степени доступ к методам семейного планирования, исключает из школьной программы сексуальное образование, сохраняет анти-абортный закон и проводит соответствующую политику. Единственная мера, которую может предложить Комитет, это рекомендации, среди которых в данном случае обеспечение доступности служб семейного планирования, поддержка методов щадящей контрацепции, введение сексуального образования школьников на основе научного подхода. Несмотря на предложенные рекомендации, политика польского правительства реально не изменилась и на практике ограничивает права женщин.
Что же касается влияния ЕС, к вступлению в который Польша готовилась 10 лет с апреля 1994 г., то здесь требования к Польскому законодательству касались в основном сельского хозяйства, финансового рынка, защиты окружающей среды, создания условий равной конкуренции. ЕС является организацией в первую очередь экономической и политической, что касается равноправия женщин и мужчин, то основной областью рассмотрения этого вопроса остается сфера оплачиваемого труда. При сохраняющейся в 90-е годы маргинальности темы прав женщин в международной политике, мужской сфере, отсутствии самостоятельных механизмов воздействия на страны-участницы конвенций и деклараций по правам женщин, применение этих норм, равно как и прав человека, весьма инструментально. В данном случае политическая стратегия расширения ЕС превалировала над вопросами соблюдения прав женщин. Требования к их соблюдению не являлись решающими. «Белая книга» (1994), представляющая требования к социальной политике, не содержит требований относительно абортов. То, что дискуссия об абортах велась именно на уровне обсуждения национальной идентичности, способствовало тому, что тема не поднималась при обсуждении вступления Польши в ЕС. Не являясь номинально частью демографической политики, запрет абортов не является, таким образом, и практикой дискриминации женщин, а относится к вопросам национальных особенностей и традиций. В их отношении международные Декларации и Конвенции предусматривают при подписании странами послабления. С другой стороны, уже находясь в составе организации, польские НПО получают гораздо больше шансов лоббировать вопрос об абортах на международном уровне, поскольку могут обращаться в органы ЕС.
Внутри Польши в разрешении абортов заинтересованы в первую очередь женщины вообще. То есть для половины сообщества этот вопрос очень важен, он представляет интересы женщин как меньшинства, интересы женщин как гендерной группы. В существующем национальном проекте Польши эти интересы не могут найти самостоятельного места, поскольку нет такой группы, которая бы обладала достаточным политическим весом и при этом осознавала эти интересы как интересы отдельной группы населения. Несмотря на активность женских организаций, вопрос не может быть представлен как постоянная парламентская повестка дня и обсуждаться таким образом, для этого хотя бы необходимо, чтобы на ключевых властных позициях находились женщины, которые бы артикулировали свои интересы как гендерные, необходима заинтересованность в отмене запрета абортов у правящей элиты. Количество женщин в Парламенте в Польше выше, чем в других странах бывшего соцлагеря, однако в целом политическая система продолжает сохранять свое свойство маскулинной сферы, куда входят отдельные женщины. Те же общественные организации, которые отстаивают интересы женщин, в дискурсе представлены через риторику агрессивной идеологии, борьбы с церковью, и расцениваются как агрессия «против», а не движение «за», т.е. маргинализуются1, исключаются из политической нормы. Костел играет активную роль в ограничении доступности аборта, пользования контрацепцией, и сексуального образования. В кампаниях, проводимых Костелом в поддержку ужесточения закона об абортах, сторонники free choice сравниваются со сталинистами, а аборт с Холокостом, и звучат угрозы отлучения их от принятия святых даров. Таким образом, даже на уровне дискурса костел противопоставляет их национальной концепции современной Польши.
В центральной прессе обсуждение вопроса аборта и репродуктивных прав женщин ограничено тем, что редко можно встретить высказывания от лица женщин как группы, в отношении которой осуществляется данная дискриминационная практика. Тема обсуждается от лиц политиков (обоего пола, но наиболее развернутые высказывания, скорее принадлежат мужчинам), и других «экспертов»: ученых, священнослужителей. Содержательная сторона дискурса расценивала запрет аборта как «важный шаг к декоммунизации и де-сталинизации и к приведению польского законодательства в согласие с христианскими ценностями», как барьер на пути к деморализации молодого поколения, в рамках концепции «pro-life». Вся сложность многих вопросов о женском равенстве редуцируется к вопросу о разрешении аборта. И вопрос этот продолжает оставаться проходным и создающим возможность маневра в политическом дискурсе и в политической жизни. Основная легитимация закона, запрещающего аборты, при этом сводится к сохранению и защите жизни как части христианских ценностей, которые являются культурной основой нации.
Основными положениями национального проекта Польши являются: антикоммунизм, тесно связанный с русофобией, оценка социалистического прошлого как времени искажения национальной идентичности; проект «возвращение в Европу» – восстановление национальной идентичности как исконной европейскости поляков; сохранение особой «польскости» через возрождение и сохранение традиций, которые в первую очередь связываются с религией. Так, включение интересов Костела в Польский национальный проект, связанный с «возвращением в Европу», происходит с продвижением идеи придания моральной силы ЕС через введение в его основу принципа «христианских ценностей». Мессианская функция Польши в ее вхождении в ЕС как раз и заключается в привнесении в ЕС этого принципа. Католичество здесь демонстрируется как характеристика «польскости», и при подготовке к вступлению в ЕС религиозные формы традиционализма рассматривались как приверженность поляков христианским ценностям, как национальная особенность, не требующая контроля со стороны органов ЕС.
Национализм и образы нации обычно обсуждаются как часть публичной политической – мужской – сферы, поэтому исключение женщин из этого дискурса является естественным продолжением их традиционного в культуре исключения из публичной сферы1. И хотя в Польше в круг политической элиты входят и женщины, «женская» повестка дня остается периферийной темой. Тема практики абортов принимает здесь аспект частной проблемы на фоне всей нации. Появление и глубина обсуждения проблемы приобретают инструментальный характер. Итак, представление вопроса о запрете абортов в национальном дискурсе не означает разрушения гомогенности «воображенного сообщества», польской нации. Интересы женщин в национальном дискурсе являются в лучшем случае интересами феминисток, т.е. не всех женщин. Таким образом, гендерная структура нового общества, несмотря на провозглашаемые демократические принципы, легитимируется тем, что в жертву представлениям о современной польской нации приносятся права реальной половины этой нации через практику запрета аборта.
Однако, ситуация такова, что гендерная структура сочетается с разделением общества на социальные группы по их приближенности к власти, к распределению ресурсов, на классы. Для женщин разных слоев общества практика ограничения аборта имеет разное действие и находит разное оправдание в направлениях дискурса. Из этих направлений можно выделить два основных: традиционное, или католическое, и модернизационное. Первое в большей степени педалирует идеи христианских семейных ценностей, и соответствующей им гендерной модели, в сочетании с традиционными национальными образами Божьей матери и Matki Polskiej. Основными характеристиками «женского» в этих образах являются жертвенность, отказ от своих собственных интересов ради мужа, семьи, ради воспитания детей. В модернизационном направлении прослеживается неотрадиционализм, в целом характерный для постсоветских стран. Он связан с появлением в обществе высшего класса, гендерной моделью которого является преуспевающий муж и неработающая жена, занимающаяся светской жизнью. Модернизационность здесь заключается в трансформации темы свободы, характерной для национального дискурса Польши, в тему либерально-демократических ценностей. В рамках этих ценностей запрет аборта вполне легитимен, поскольку замещает собой развитую социальную политику государства, расцениваемую как слишком широкое вмешательство государства в экономику. Традиционные образы женщины и женского в национальном дискурсе трансформируются в соответствии с социальным положением женщины, в отношении которой действует практика запрета аборта. Для мало обеспеченных женщин, у которых нет финансовой возможности делать аборт, он становится практикой закрепления их классовой позиции, поскольку их вертикальная социальная мобильность снижается. Это сочетается с традиционализмом в гендерных отношениях, поскольку семья (причем с двумя работающими родителями) становится наиболее эффективной моделью выживания. Отсылка к семейным ценностям, и традиционные роли матери и жены, развиваемые в дискурсе костела, привлекаемые из ресурса польского национализма, является «естественным» оправданием их классового положения и места в гендерной стратификации. Женщины, представительницы складывающегося высшего и среднего класса, обеспеченное положение которых определяется их замужеством, равным образом зависят от мужа в вопросе аборта, как и других вопросах, потому что аборт – это вопрос финансовый. Эти женщины, «работая» женой своего мужа, сами репрезентируют собой социальное положение и статус своего мужа, что чрезвычайно важно для них, для их собственной легитимации. Таким образом, они представляют собой оправдание высшего класса через оправдание западом, т.е. дискурс семейных ценностей не является для этих женщин легитимным в его обращении к традиции, потому что для них не важно быть матерью, тем более жертвующей. Что же касается женщин-профессионалок среднего класса, то, поскольку их положение связано с их профессиональной деятельностью, аборт для них является в наибольшей степени чувствительным средством, поскольку угрожает их социальной позиции, а его легитимация для них совершенно не работает, поскольку оправдывает эту потерю позиции.
Итак, в трансформирующейся Польше запрет абортов является практикой, сопровождающей социальные трансформации, образование классов и его конструирование через гендерные отношения. Она оправдывается и вместе с тем служит инструментом конструирования национального проекта, через который осмысливаются изменения польского общества.
|
