Активное конструирование
Типичный пример выглядит следующим образом. Довольно часто в своих работах (напр. 1937, р. 10; 1967а, р. 10; 1970а, р. 15) Пиаже утверждает, что, на его взгляд, знание возникает в результате активной деятельности субъекта, будь она физической или ментальной. Главное, что придает знанию организованность, - это целенаправленный характер данной деятельности:
«...Любое знание привязано к действию; знать объект или событие означает использовать его в той или иной деятельной схеме...» (Piaget 1967а, р.14-15),
«...Знание объекта подразумевает его включение в деятельную схему; это остается одинаково верным, как на наиболее элементарном сенсомоторном уровне, так и на всем пути, ведущем вверх к самым развитым логико-математическим операциям» (Ibid, р. 17).
Концепция «деятельной схемы» («action scheme») является центральной в теории познания Пиаже; далее я дам подробное ее объяснение. То, что многими исследователями ее суть понимается неверно, прежде всего, следует отнести на счет того, что Пиаже выводит ее из биологического понятия «рефлекса». Многими читателями деятельные схемы были непроизвольно истолкованы в неверном ключе - как механизмы типа стимул-реакция, что позволило представителям традиционной психологии чувствовать себя спокойно. Такой подход дает возможность классифицировать теорию Пиаже как «интеракционистскую», пусть в таком, безусловно, усложненном варианте, но все же не как революционную доктрину, ведущую к расшатыванию устоев веры в онтологические объекты реальной окружающей среды, с которыми живой организм вступает во взаимодействие. Такого рода неверно понятая позиция лишь подтверждает идею о том, что взаимодействие является источником знания для разумного организма, и что это знание в процессе дальнейших взаимодействий улучшается в том смысле, что более точно отражает окружающую среду. И, несмотря на то, что Пиаже довольно часто говорит именно о «конструировании», воспринимают его как своеобразного идиосинкразического теоретика процессов развития, чем, собственно говоря, и достигается сохранность спокойствия в умах психологов.
Однажды укоренившись, такая позиция могла бы быть расшатана разве что прямым противоречием. Однако, явные противоречия в рамках тех представлений о знании и мире, которые в течение веков установились на основе здравого смысла (обыденного сознания), обнаружить в работах Пиаже не просто. Когда бы он ни говорил, к примеру, что знание не следует мыслить как изображение, как копию реальности (а говорит он об этом часто), легко впасть в заблуждение, что речь идет о банальном указании на то, что картина мироздания когнитивного организма не может быть полной или лишенной каких-либо искажений. Любой реалист прочтет-данный тезис именно так, вместо того, чтобы воспринять его как органическую часть общей позиции Пиаже о том, что знание по своей сути принципиально не может представлять собой иконического соответствия онтологической реальности.
Платформа Пиаже может быть кратко выражена словами: «Разум организует мир, организуя самого себя» (1937, р.311). Когнитивный организм формирует и координирует собственный опыт, трансформируя его тем самым в структурированный мир:
«То, что остается в результате - конструкция как таковая. И я не вижу никаких оснований для того, чтобы считать безрассудством следующее утверждение: сущность реальности в ее постоянном конструировании, а не в пребывании в качестве совокупности готовых структур» (Piaget 1970b, p.57-8).
Без учета этого революционного утверждения невозможно полностью разобраться практически ни в одной работе Пиаже. Тем более, что факт этот не очевиден, поскольку Пиаже чрезвычайно редко обращается напрямую к вопросу соотношения между знанием и реальностью, напоминая читателю о том, что в его модели «реальность» всегда обозначает опытный мир.
На протяжении всей долгой жизни вопрос построения приемлемой (viable) модели того, каким образом нам удается конструировать относительно стабильную и связную картину действительности из эмпирического потока, всегда оставался для Пиаже в фокусе научных интересов. И то, что ему удалось продвинуться в этом направлении гораздо дальше остальных, он обязан нескольким вещам, а именно: отказу принимать догматические объяснения, своей неиссякаемой энергии ставить все новые и новые вопросы, удачной встрече с талантливым сотрудником и экспериментатором в лице своей коллеги Бербель Инельдер, а также своей радикальной исследовательской установке, которую впоследствии он охарактеризовал словами:
«В конце карьеры лучше быть готовому к тому, чтобы изменить свои воззрения, чем, надоев всему миру, повторять самого себя» (Piaget, 1976b)4.
Начало
Пиаже начал свою карьеру исследователя намного раньше, чем большинство ученых. В 1907 году, когда ему едва исполнилось 11 лет, он провел серию наблюдений за воробьями-альбиносами, которые водились в парке недалеко от его дома в Нёшатель (Neuchatel). Небольшую заметку по поводу своих наблюдений он отослал в один из журналов по естествознанию. Заметку опубликовали, благодаря чему мальчику было позволено проводить часть своего внеурочного свободного времени совместно с мсье Годе (Godet), директором местного музея естествознания, помогая ему в сортировке коллекций. Живя на побережье озера Нёшатель, Пиаже уже успел развить интерес к пресноводным моллюскам, в то время как Поль Годе, по-видимому, являлся специалистом в этой области. Для юного Пиаже это стало превосходной школой.
В 1911 году, когда умер Поль Годе, школьник (как писал Пиаже в автобиографическом очерке) знал о моллюсках уже достаточно много для того:
«... Чтобы опубликовать без посторонней помощи (специалисты в этой области - редкость) целую серию статей о моллюсках Швейцарии, Савойи, Бретани, даже Колумбии. Иногда я попадал в забавные ситуации. Некоторые зарубежные «коллеги» хотели бы познакомиться со мной, но поскольку я был лишь школьником, то не смел предъявлять себя и вынужден был отклонять столь лестные приглашения. Директор музея истории естествознания Женевы, который опубликовал некоторые из моих статей в журнале "Revue Suisse de Zoologie ", предложил мне место хранителя коллекции моллюсков в своем музее,., на что я вынужден был ответить, что я пока не являюсь даже студентом и мне нужно еще два года для завершения учебы до получения степени бакалавра»5 (Piaget 1952b, p.238-9).
Оглядываясь назад, можно сказать, что именно изучение моллюсков предопределило интеллектуальную карьеру Пиаже. В своих набросках об этих существах он отмечает, что их раковины различаются по форме в зависимости от места обитания - в стоячей или проточной воде. Яркий пример адаптации. Однако, перемещения моллюсков из одной среды в другую показали, что форма раковины является случаем не филогенетической, а, скорее, онтогенетической адаптации. Указанное различие настолько его заинтриговало, что всю оставшуюся жизнь Пиаже провел, изучая возможности живых организмов к онтогенетической адаптации, причем в своей наиболее впечатляющей форме - на человеческом уровне, как способносхгь к познанию.
Конструирование опытной действительности
Поскольку теория Пиаже, как и любая другая, является теорией, сформированной познающим разумом, ее ключевые термины образуют тесно сплетенную концептуальную сеть, всегда оставаясь взаимосвязанными и взаимозависимыми. Поочередная изоляция каждого из них из общего контекста с целью определения и разъяснения его смысла -далеко не идеальный путь, ведущий к цели, тем не менее, другого способа я просто не вижу. Язык является линейным феноменом, вербальное изложение требует последовательной упорядоченности фактов, следующих один за другим, вне зависимости от того, каким сложным и запутанным является их взаимодействие в сознании автора или в процессе воспроизводства нашего собственного опыта. Указанная проблема нигде так ясно не высвечивается, как в фундаментальной работе Пиаже «Конструирование реальности в детском сознании» (Piaget, J. «La construction du reel chez 1'enfant», Neuchatei, Delachaux et Niestle, 1937) - работе, одновременно служащей хорошим введением ко всей его теории.
В этой одной из ранних своих книг Пиаже предпринял попытку показать, что ребенок сам конструирует ту реальность, которую переживает на собственном опыте. И делает он это вне всякой связи с тем, допускаем мы или пет существование какой-либо независимой действительности. В книге, безусловно, детально не рассматривается процесс конструирования всех частных аспектов действительности ребенка, включающей маму, папу, любимые игрушки и ночной горшок; однако в ней показано, каким образом основные концепты, составляющие структурное ядро действительности каждого индивидуума, могут быть построены без предпосылки автономного существования этих структур. Именно это является краеугольным камнем концепции Пиаже и одновременно самым значимым ее отличием от всех традиционных теорий познания. Прямым следствием его максимы «знание есть высшая форма адаптации» является принципиальный отказ от трактовки процесса познания как генератора репрезентаций онтологической действительности, которую Пиаже заменяет другой трактовкой: познание - это инструмент адаптации, направленный на конструирование жизнеспособных (viable) концептуальных структур.
В процессе конструкционной активности первых двух лет жизни закладывается фундамент того, что впоследствии становится опытным миром ребенка: формируется остов для дальнейшего конструирования. По мере расширения жизненного опыта ребенка над фундаментом возводится один слой концептуальных конструкций над другим. Таким образом, какую бы мы ни взяли стадию развития, интроспективно проследить весь путь предшествующего ей конструирования практически деле никогда не переживался на сенсомоторном уровне. К этому вопросу я еще вернусь в главе, посвященной рефлексии и абстракции.
Самотождественность
Второй существенной составляющей в конструировании перманентно пребывающих объектов является понятие самотождественности (individual identity). Условием формирования категории самотождественности служит операция сравнения - сравнения между переживаемой опытной данностью и ре-презентацией объекта, что в результате и порождает классификации различия и одинаковости. Понятие самотождественности усложняет положение вещей тем, что допускает конструирование двух видов одинаковости. С одной стороны, существует одинаковость двух эмпирических объектов, которые считаются тождественными по всем сравниваемым параметрам (как это происходит при ассимиляции); назовем это «эквивалентностью». С другой стороны, можно говорить об одинаковости двух опытных данностей, определяемых нами как эмпирические проявления одного и того же объекта.
Различие между конструированием эквивалентности как основы для классификации, с одной стороны, и конструированием перманентности как основы для установления самотождественности, с другой, является результатом смыслового расщепления понятия «прочности» («perdurance»).7 В первом случае определенная совокупность характеристик, служащая основой для дифференциации некоей опытной данности - в качестве единой группы - от всех других конструктов, абстрагируется и сохраняется (с приданием ей определенного рода прочности) в сознании для использования в будущем. По сути, она составляет тот первичный шаблон, прототип, к которому дальнейшие опытные события могут присоединяться (ассимилироваться) в качестве членов данного класса. Указанная процедура служит основой для всякого рода классификаций и категоризации.
С другой стороны, концепция «объектной перманентности» является производной абстракцией из понятия одинаковости второго типа. Она характеризует ситуацию, когда ребенок начинает осознавать предмет, перцептивно конструируемый в данный момент, как тождественный (тот же самый) тому, что воспринималось некогда ранее.8 С этого времени свойство прочности атгрибутируется объекту вне зависимости от того, переживается ли он актуально как опытная данность или нет. Соответственно, отныне ребенок может говорить о его «существовании».
В качестве неотъемлемого элемента понятие самотождественности участвует в конструировании некоторых других базовых концепций, таких как состояние, изменение, процесс, движение, пространство, причинность, а также время. Каждой из трех последних концепций Пиаже уделил отдельную главу в своей работе «Конструирование реальности в детском сознании» (1937). Только путем интеграции в единое целое указанных трех глав с материалом первой части книги можно прийти к осознанию глубинной связи всех трех концепций. По сути дела, они являются не чем иным, как конструктивистским замещением Кантовских «категорий», имеющих априорный характер.
Чтобы быть способным утверждать, что объект, воспринимаемый в данный момент, является тем же самым, что и наблюдавшийся некогда ранее в эмпирическом потоке субъекта, становится необходимым научиться мыслить данный объект таким образом, как будто бы он укоренен (perduring) где-то по ту сторону опытного поля. Некая область, в которой объекты могли бы пребывать в промежутках времени между их актуальным восприятием, составляет сущность того, что я назвал «прото-пространством». Данное пространство, не имеющее пока ни строения, ни измерений, служит лишь в качестве временного хранилища тех объектов, которые могут быть репрезентированы, но в данный момент не выказывают никакого проявления. Именно в этом пространстве ребенок конструирует свой внешний мир.
Как только формируется прото-пространство, в котором одни объекты ожидают своей очереди на внимание к себе, пока другие не покидают пределы эмпирического потока, тут же конструируется «прото-время» - как условие непрерывности, позволяющее ожидающим предметам сохранять самотождественность. Таким образом, взятые вместе, прото-пространство и прото-время конституируют единый континуум, к которому мы обращаемся, когда используем такие слова обыденного языка, как «существование» или «бытие». Должно быть совершенно ясно, что такого рода континуум является абстракцией одного из аспектов нашего опытного мира и никоим образом не подразумевает абсолютной онтологии, столь желанной для традиционных философов.
В последней главе «Конструирования реальности в детском сознании» Пиаже затрагивает проблему субъект-объектных отношений, терзающей умы западных философов со времени своего возникновения. И здесь, как и во многих других местах, чрезвычайно важно помнить о том, что автор имеет дело с генетической эпистемологиеи, т.е. с онтогенезом знания, но не с онтологией или метафизикой сущего. Пиаже предполагает наличие познающего организма, и что этот организм постепенно обособляет себя от всего того, что ему удается в ходе своей опытной деятельности автономизировать и категоризовать как «внешнее». Вот как он кратко характеризует этот процесс в одной из более поздних работ:
«...К концу данного [сенсомоторного] периода, т.е. когда положено начало языку и мышлению, он [ребенок] становится сам для себя лишь одним из элементов, целостностей в мире других целостностей, который он сам постепенно сконструировал и который отныне будет воспринимать как внешний по отношению к ce6e»(Piaget 1967b, p.9).
То обстоятельство, что Пиаже не отделяет процесс непосредственного конструирования абстрактной модели, объясняющей когнитивное развитие, от тщательных наблюдений и простых, но в то же время изобретательных экспериментов с детьми, по-видимому, послужило причиной неверного фокусирования многими читателями (в особенности, психологами, мыслящими по более традиционным схемам) своего внимания на эмпирических деталях, а не на строительных блоках концептуального здания, построенного Пиаже. Результатом этого явился поток литературы по теории когнитивного развития Пиаже, которая в значительной мере игнорирует его эпистемологические предпосылки, что, в свою очередь, ведет к неверной интерпретации смысла самих экспериментов: как критериев соответствия, а не как процессов концептуального конструирования.
|