Резюме
Правила языка неумолимо вынуждают нас к последовательному изложению. Все три части главы могут быть прочитаны лишь последовательно, одна за другой, несмотря на то, что данная очередность вовсе не является отображением некоего обязательного логического порядка. Тема каждой отдельной части имеет лишь весьма условную автономность, поскольку все, что говорится в конструктивистском ключе, настолько тесно переплетается с другими базовыми идеями, что любое автономное изложение неизбежно будет производить впечатление вы-рванности из общего контекста подобно пианистическому этюду (Fingerubung). Приведенная аргументация не должна рассматриваться в виде тянущейся единой нити, на которую нанизывается новое миропонимание; напротив - это одна неделимая ткань.
Семантический анализ показывает, что, с одной стороны, сознание, обладающее свойством познавать, судит о «повторяемости», «постоянстве» и «регулярности» только опираясь на принцип сравнения; с другой стороны, он показывает, что еще до того, как произойдет операция сравнения, вопрос о том, рассматривать ли оба события, подлежащие сравнению, как проявления одного и того же объекта, или как два отдельных объекта, уже должен быть решен. Такое решение устанавливает для каждого случая, что рассматривать как «существующую» целостность (предмет) и что как отношения (между предмета^ ми); так создается структура в общем потоке эмпирических событий. Эта же структура является не чем иным, как тем, что когнитивным организмом, наделенным сознанием, воспринимается как «действительность». А поскольку такая «действительность» была сотворена и творится практически всегда непроизвольно, она кажется данностью независимого, автономно «существующего» мироздания.
Такая позиция не является чем-то новым. Со времен Пиррона и до теоретических физиков современности, которые вынуждены часто себя спрашивать, открывают ли они законы природы или природа втискивается в предустановленные гипотезы путем тщательной подгонки экспериментальных наблюдений, - скептицизм остается верен своему заключению. До тех пор, пока мы в высшей степени являемся «метафизическими реалистами» и наделяем познание (как научное, так и повседневное) возможностью передавать «истинную» картину от нас независимого «реального» мира, скептики будут всегда казаться пессимистами и задирами, так как их аргументация волей-неволей обращает наше внимание на тот факт, что никакое «достоверное» познание невозможно. Все же реалист обязан, несмотря на это оставаться реалистом даже тогда, когда он отворачивается от аргументов скептицизма как от противоречащих «здравому» смыслу и поступает так, как будто бы они никогда не высказывались. Если бы он серьезно рассмотрел эту аргументацию, то должен был бы отступить в одну из форм субъективного идеализма, а такое отступление неизбежно приведет его, в конце концов, к солипсизму - к убеждению, что никакого независимого от субъекта мира вообще существовать не может.
Поскольку, с одной стороны, сложившаяся ситуация, благодаря неопровержимой логике аргументации скептицизма, выглядит совершенно неотвратимой, и поскольку, с другой стороны, мы интуитивно убеждены и обнаруживаем ежедневно из повседневного опыта, что мир полон препятствий, которые мы сами не устанавливаем намеренно на своем пути, мы должны вернуться к самым основам теории познания, чтобы быть в состоянии разрешить возникшую дилемму. Помимо прочих, к такого рода основам принадлежит вопрос о соотношении между знанием и действительностью, и именно это является тем пунктом, по которому радикальный конструктивизм выходит за пределы традиционного сценария в эпистемологии. Коль скоро познание больше не понимается как поиск абсолютного (иконического) соответствия с онтологической действительностью, а лишь как поиск подходящего образа действия и способа маслить, традиционная проблема исчезает сама собой. Знание конструируется живым организмом таким образом, чтобы бесформенный в себе и для себя пребывающий эмпирический поток упорядочить насколько это возможно в воспроизводимые события и более-менее надежные связи между ними. Возможности для такого рода конструирования упорядоченности всегда определены предыдущими ступенями данной конструкции. Это значит, что «реальный» мир обнаруживает себя исключительно в том месте, где наши конструкции терпят неудачу. Поскольку все неудачи описываются и объясняются нами исключительно в тех же понятиях, которые мы использовали при конструировании разрушившейся структуры, никакие препятствия на нашем пути никоим образом не могут передавать ту или иную картину мира, который в противном случае мы могли бы сделать ответственным за неудачу.
Для того, кто это понимает, само собой разумеющейся является мысль о том, что радикальный конструктивизм не следует истолковывать как некое изображение или описание абсолютной действительности, а как одну из возможных моделей познания, относящейся к когнитивным живым существам, способным из материала своего собственного опыта конструировать более или менее надежный мир.
Литература
1 Bateson, Gregory: "Cybernetic explanation" American Behaviorisl 10 1967,29-32.
2 Berkeley, George (1710): A Treatise Concerning (he Principles of Human Knowledge. Open Court, La Salle (Illinois) 1963, S.32.
3 Campbell, Donald Т.: "Evolutionary Epistemology". In P.A.Scilpp (Hrsg): 7'/7e Philosophybof Karl Popper. Open Court, La Salle (Illinois) 1974.
4 Ceccato, Silvio: Un tecnico fra i filosofi. Vol.1 und 2. Marsilio, Mantua 1964/1966.
5 McCulloch, Warren S.: Embodiments of Mind. M.I.T. Press, Cambridge (Mass.) 1965, S. 154.
6 Diels, Hermann: Die Fragmente der Vorsokraliker. Rowohl, Hamburg 1957, S. 39.
7 Diels: op. cit, S. 20.
8 Empiricus, Sextus (ca. 200 n. Chr.): Outlines of Pyrrhonism. (Obersetzt von R. G. Bury). Heinemann, London 1967, S. 57,1, 94-95.
9 Glasersfeld, Ernst von: "Cybernetics, experience, and the concept of self. In M. N. Ozer (Hrsg.): A Cybernetic Approach to the Assessment of Children: Towards a more Humane Use of Humane Beings. Westview Press, Boulder (Colorado) 1979.
10 Hume, David (1750): An Enquiry Concerning Human Understanding. Washington Square Press, New Yortk, S. 47.
11 Kant, Immanuel (1783): Prolegomena zu jeder kunfligen Metaphysik. Werke, Bd. IV. Konigliche PreuBische Akademie der Wissenschaften, Berlin 1911,8.294.
12 Kant: op. cit., S. 295.
13 Kant: op. cit., S. 295.
14 Kant, Immanuel: Krilikder reinen Vernunfl. Werke, Bd. 111. 2. Auflage
1787,8.27.
15 Kelly, George A.: A Theory of Personality. Norton, New York 1963, S.8.
16. Lorenz, Konrad: "Kants Lehre vom Apriorischen im Lichte gegenwartiger Biologic". Blatter fur deutsche Philosophic 15, 1941, S.94-125.
17 Maturana, Humberto R.: Biology of Cognition. (Report 9.0), Biological Computer Laboratory, Urbana (Illinois) 1970, S. 2.
18 cm. Mays, Wolfe: "The epistemology of Professor Piaget". Minutes of the Aristotelian Society, London, Dec. 7, 1953, S.m54-55.
19 Piaget, Jean: La construction du reel chez I'enfant. Delachaux et Niestle, Neuchatel 1937,8.311.
20 Piaget: op. cit.
21 Putnam, Hilary: Reason and History. (In press)
22 cm. Richards, John, und von Glasersfeld, Ernst: "The control of perception and the construction of reality". Dialectica 33, 1979, S. 37-58.
23 cm. Rubinoff, Lionel: "Vico and the Verification of Historical Interpretation". In Tagliacozzo, G., M. Mooney und D. P. Verene (Hrsg.): Vico and Contemporary Thought. Humanities Press, Atlantic Highlands 1976.
24 Skagestad, Peter: "Taking evolution seriously: Crotical comments on D.T.CampbeH's evolutionary epistemology". The Monist 61, 1978, S.611-624.
25 Spinner, Helmut F.: Begriindung, der Kritik und Rationalitcit. Bd. 1. Vieweg. Braunschweig 1977, S. 61.
26 Uexkull, Jakob von (mil Georg Kriszat, 1933): Slrei/zuge durch die Umwellen von Tieren und Menschen. Fischer, Frankfurt a.M. 1970.
27 Vico, Giambattista (1710): De Anliquissima Italorum Sapientia. Stamperia de'Classici Latini, Neapel 1858, Kapetel I, § 1,5-6.
28 Vico: op. cit., Kapitel I, § III, 2.
29 Vico: op. cit., Kapitel VII, § III, 5.
30 Vico: op. cit., Kapitel III, § 1,2.
31 Vico: op. cit., Kapitel III, § 1,3.
ПРИЛОЖЕНИЕ Б к Главе 2:
Э. фон Глозерсфельд
Конструктивистская эпистемология Ж. Пиаже
(Глава 3 из: Э. фон Глазерсфельд «Радикальный конструктивизм: модель познания и научения»)37
Вычленить из многочисленных работ Пиаже единую законченную теорию когнитивного развития - задача не из простых. За период свыше семидесяти лет Пиаже опубликовал восемьдесят восемь книг и сотни статей, отредактировал бесчисленное количество докладов по исследованиям, проведенным под его руководством'. Его идейное творчество никогда не останавливалось в своем развитии, разветвляясь и выливаясь в новые формулировки, которые, в свою очередь, непрестанно обогащали и модифицировали то, что было уже высказано в более ранних работах. Все это привело к тому, что теперь требуются значительные усилия для того, чтобы отсортировать материал, оставшийся более-менее неизменным, от материала, претерпевшего изменения за прошедшие десятилетия. Тот, кто отваживается подводить итог идейному наследию Пиаже, основываясь на двух-трех его книгах, заведомо ограничивает себя весьма жесткими рамками. Это неизбежно ведет к неведению относительно смысловых подтекстов, разбросанных по другим его работам. К сожалению, уже к настоящему времени существует множество учебников по психологии, а также журнальных статей критической направленности, страдающих (несовершенством, однобокостью. В лучшем случае они дают неполное представление о теории Пиаже, в худшем же - тиражируют искажения его ключевых положений. Более того, многие обзоры и критические заметки, похоже, упускают из вида, либо просто игнорируют революционизирующее значение подхода в эпистемологии, который Пиаже развил в качестве фундамента своих исследований. Второе значительно серьезнее. Без осознания того, в чем именно Пиаже намеренно выходит за пределы традиций западной философии, невозможно придти к всеобъемлющему пониманию его теории познания и той модели, которую он построил для объяснения процесса детского научения.
Читать Пиаже нелегко. Несмотря на то, что он никогда не переставал восхищаться даром децентрации (decentration) - способностью отказываться от собственной позиции и принимать точку зрения другого - сам он, как автор, далеко не всегда стремится поставить себя на место своего читателя. У меня сложилось впечатление, что для него писательский труд, как и для многих оригинальных мыслителей, был частью процесса обдумывания собственных идей. Его неутомимые усилия выражать свои мысли в максимально возможной степени подробности не всегда способствуют читательскому восприятию. И все же, я никогда не сомневался в целесообразности попыток одолеть эти трудности, ибо именно они привели меня к такой точке зрения на человеческое познание, которую невозможно отыскать ни в каком другом месте.
В течение шести или семи лет я был поглощен исключительно Пиаже; кроме того, время от времени приходилось обращаться к его работам и в последующие двадцать лет. Тем не менее, мне хотелось бы подчеркнуть, что излагаемый здесь материал является общей картиной, составленной одним из дотошных читателей. Приведенная интерпретация, безусловно, не является ни единственно возможной, ни, тем более, официально принятой, хотя я сам нахожу ее довольно убедительной и крайне полезной во многих приложениях. Правда, менее субъективной она от этого не становится.
Существует не менее полдюжины концепций, которые должны быть тщательно проанализированы, если мы хотим добиться ясного понимания теории Пиаже. Любые интерпретации чужих концепций неизбежно носят предположительный характер. Никому не дано проникнуть в сознание другого, чтобы воочию проверить, какого рода концептуальные структуры ассоциируются у него с теми или иными словами. Как читатели Пиаже, мы можем только предполагать, какое значение данного слова имелось в виду при его употреблении автором. По мере того, как часто мы встречаем в его работах какое-либо слово, можно попытаться модифицировать или реконструировать наше представление о его значении в надежде добиться интерпретации, подходящей, если не ко всем, то, во всяком случае, к большинству случаев его употребления. В принципе, это задача герменевтики - искусства распутывать первоначальные значения текстов. Надо отдавать себе отчет в том, что здесь не может быть единственно возможных решений. Никакая попытка читателя закрепить за каждым словом постоянное значение, которое подходило бы для всех встречающихся контекстов, не ведет к какому-то одному абсолютному результату. С одной стороны, понятие пригодности неизбежно носит относительный характер, а с другой - оно базируется на предположении, что смыслы у одного и того же автора остаются неизменными. Такое предположение является крайне нежелательным в отношении автора, который, подобно Пиаже, использует одни и те же ключевые слова на протяжении десятилетий, несмотря на то, что в течение всего времени его мысль не прекращала эволюционировать. И все же я убежден, что в главном направление его поиска всегда оставалось неизменным. Интерпретации и дефиниции, приводимые мною здесь, надо рассматривать исключительно в свете тех работ Пиаже, и в особенности, в свете тех эпизодов, которые, на мой взгляд, являются центральными во всем его творчестве.
Биологическая прелюдия
Пиаже, вне всяких сомнений, явился в нашем столетии пионером конструктивистского подхода к проблеме познания.2 И как в 30-х годах, когда этот подход был разработан, так и в наше время, он остается оппозиционным по отношению к общепринятой точке зрения. Кроме всего прочего, этот подход у многих исследователей вызывает чувство дискомфорта, поскольку требует коренного пересмотра некоторых фундаментальных концептов, принимаемых как должное в течение не одной тысячи лет. К такого рода базовым категориям принадлежат понятия «реальности», «истины», интерпретация того, «что такое знание» и «как нам удается овладевать им».
Чтобы найти объяснение тому, каким образом Пиаже пришел к такому радикальному разрыву с западной философской традицией, прежде всего нам следует обратить внимание на первые шаги его интеллектуальной карьеры. Относительно излагаемой здесь версии мне хотелось бы подчеркнуть основную посылку, из которой я исхожу, - а именно то, что главной целью Пиаже было построение убедительной и ясной, насколько это возможно, модели развития и функционирования человеческого познания. Хотя с самого начала у него было четкое представление о том направлении, в котором он собирался двигаться, все же предвидеть все этапы он не мог. Развитие его модели не было прямолинейным, а напоминает скорее дерево, ветви которого увядают, в то время как центральный ствол продолжает развиваться. Именно поэтому я отбрасываю те высказывания в его ранних работах, которые, по-видимому, следует признать противоречащими более поздним текстам.3
В одном из нескольких своих автобиографических воспоминаний Пиаже пишет, что решил «посвятить свою жизнь биологическому объяснению проблемы знания» (Piaget 1952b, р.240). Важность этого заявления трудно переоценить. Объявить познание биологической функцией, вместо того чтобы считать его результатом надперсонального, вселенского, внеисторического разума, - значит пойти на радикальный разрыв с эпистемологической традицией в западной философии. Данный шаг немедленно приводит к смещению фокуса во взгляде на мироздание - от онтологического мира, в том виде, каков он мог бы быть, к тому миру, который переживается организмом на собственном опыте.
Насколько мне известно, между Пиаже и Якобом фон Юэкскюлем не было никаких контактов, все же в идеях этих двух мыслителей можно заметить определенной сходство. То, что немецкий биолог называл Merkwelt - миром чувствования и Wirkwell - миром действия (von Uexkull and Kriszat 1993) содержится в представлении Пиаже о «сенсомоторном уровне». Оба автора находились под решающим влиянием мысли Канта о том, что, что бы мы ни называли знанием, в значительной мере, если не полностью, определяется способом восприятия и умопостижения, присущего познающему.
Вот как сам Пиаже говорит о цели предпринимаемых им усилий во введении к работе «Главное из Пиаже» («The Essential Piaget») (Gruber,Vonechel977):
«Поиск механизмов биологической адаптации и анализ той высшей формы адаптации, которой является научная мысль, ее [адаптации] эпистемологическая трактовка - всегда было моей главной целью» (Piaget, в Gruber, Voneche 1977, p.xii).
Мысль о том, что процесс обретения знания «адаптивен», еще на рубеже столетий высказывалась Джеймсом, Зиммелем и другими, однако именно Пиаже заметил, что адаптация в когнитивной/концептуальной плоскости совсем не то же самое, что физиологическая адаптация биологического организма. Он осознал, что на когнитивном уровне адаптация не сводится к вопросу выживания или вымирания, а может быт понята как проблема концептуального равновесия. Таким образом, важно помнить, что всегда, когда Пиаже ни говорил бы об «этой высшей форме адаптации», речь идет о функциях сознания, а вовсе не о биологических механизмах, как при обычном употреблении данного термина.
Именно стремление раскрыть механизм познания обусловило интерес Пиаже к исследованиям детской психики. Наблюдая взаимодействия малышей и детей старшего возраста с их окружением, он намеревался установить проявления когнитивных процессов, с тем чтобы построить обобщенную модель познания в его онтогенезе. С точки зрения традиционной философии, единственное, что может получиться в результате таких попыток, это - не более чем «генетическое заблуждение», поскольку знание рассматривается как вневременное и неменяющееся и никак не может быть объяснимо на основе процесса своего развития. Таким образом, большинство философов чувствовало вполне оправданным просто игнорировать то, о чем говорил и писал Пиаже, В то же время, как в среде профессиональных психологов, так и широкой общественностью, Пиаже воспринимался только в качестве детского психолога на том основании, что многие его работы обращены к феноменологии детского развития. Не удивительно, что при таком восприятии делалось все возможное для того, чтобы втиснуть его идеи в рамки психологической традиции. По-видимому, именно такого рода усилия, зачастую неосознанные, послужили главной причиной громадного количества чудовищных искажений, которыми пестрит литература.
|