КРИЗИС ФИНАНСОВОЙ ГЛОБАЛИЗАЦИИ И УРОКИ ДЛЯ РОССИИ И СНГ
Поразивший мир небывалый в послевоенный период по характеру и размаху кризис, больно ударивший и по постсоциалистическим странам, неразрывно связан с развернувшемся процессом глобализации, особенно его финансовой составляющей. Именно она, стимулируя массовое перемещение по всему миру огромных потоков капитала и денежных средств в различных формах в поиске сверхприбылей, укрепляет взаимозависимость мировых финансовых рынков, сочетаемую с периодическими разрушительными кризисами регионального и глобального характера, неизбежными для нерегулируемой рыночной экономики.
В прошлые эпохи развития капитализма финансы следовали за перемещением товаров, опосредуя их трансграничное перемещение. Сегодня же финансовая сфера стала по существу «вещью в себе и для себя», оторвавшись от материального производства и товарных обменов как в национальных, так и в глобальном масштабах. С международным обменом товарами и услугами непосредственно связано лишь 30% непомерно возросших глобальных денежных потоков, тогда как 70% обслуживают фактически саму финансовую сферу, обеспечивая сверхдоходы ТНК от глобализации, реализуемой по принципам Вашингтонского консенсуса, превратив весь мир в гигантское финансовое казино.
Мировая финансовая система представляет собой наиболее неустойчивый сегмент мирового хозяйства, подверженный повышенной волатильности, выражающейся в изменениях валютных курсов и процентных ставок, всей доходности операций в зависимости от меняющейся конъюнктуры на различных рынках. Это, в свою очередь, вызывает массовый приток или отток средств с соответствующих рынков, а также периодические финансовые кризисы локального, регионального и даже глобального характера. Именно так и получилось в настоящее время, когда спровоцированный ипотечным кризисом в США финансовый кризис стремительно распространился по всему миру, обрушив и его экономику.
Все это свидетельствует о том, что в условиях современного финансового капитализма трейдер-спекулянт, торгующий активами (прежде всего, инвестиционные и хедж-фонды), одержал верх над производителем1. Вся финансовая сфера представляет
собой, с одной стороны, двигатель глобализации, а с другой – ее звено, которое на данном этапе оказалось наиболее уязвимым.
Послевоенная мировая финансовая система была создана по инициативе США на Бреттонвудской экономической конференции 1944 г. На конференции, проходившей под влиянием кейнсианских идей, было принято решение о создании Международного валютного фонда (МВФ) и Мирового банка. Созданная мировая финансовая система (из тогдашних держав-победителей в ней не участвовали лишь СССР и Китай), обеспечивала жесткую привязку валют стран-участниц к доллару США, ставшему основной резервной валютой, золотое содержание которой было установлено по довоенной цене. МВФ и Мировой банк, где ведущая роль принадлежала США, обеспечивали функционирование созданной системы, следя за установленными валютными паритетами и оказывая содействие в их поддержании. Кроме того, они оказывали помощь в восстановлении экономики и развитии мировой торговли и связанных с этим расчетах.
Положение стало кардинально меняться в 70-е годы. Тогда президент США Р. Никсон в результате возросшего торгового и платежного дефицита, огромных расходов на вьетнамскую войну и гонку вооружений сначала поднял цену золота, а затем вообще отказался от обмена доллара на золото. Это в 1975 г. было закреплено в уставе МВФ на конференции на Ямайке. Тем самым был положен конец твердым обменным курсам валют и обеспечен их перевод в режим свободного плавания. С тех пор восторжествовала система дерегулирования международных финансовых отношений и экономического развития в целом. При этом США де-факто сохранили за долларом положение главной резервной мировой валюты, в которой производятся расчеты по экспортно-импортным операциям, хранятся валютные резервы стран. В результате США позволяют себе пускать в мировой оборот столько долларов, сколько сочтут целесообразным, обеспечивая их стоимость своим авторитетом и могуществом.
Поскольку мировые валюты стали плавать, т.е. изменять произвольно свой курс, постольку увеличился риск валютных операций и потребовалось создание инструментов хеджирования. Автором этой инновации в 1972 г. стал чикагский юрист Л. Меламед. На реализации его идей специализировалась Чикагская товарная биржа, сформировавшая мировой центр сделок с фьючерсами. За ними последовали другие производные финансовые инструменты, наводнившие мировые финансовые рынки и оказавшиеся из-за слабого правового регулирования одной из причин их волатильности и разгула спекулятивных операций.
В том же Чикаго М. Фридмен и его ученики создали школу экономистов, не согласных с кейнсианской теорией и провозгласивших примат свободного рынка как наиболее благоприятого условия финансового и экономического роста. Американский президент Р. Рейган и английский премьер-министр М. Тэтчер поддержали эти идеи, провозгласив курс на неоконсервативный либерализм, сокращение государственного вмешательства в экономику, укрепление режим частной собственности. Такой курс привел к неоднозначным результатам, то стимулируя экономический бум, то обращая его в результате перегрева экономики и создания финансовых пузырей в стремительное её падение.
Всемерная либерализация финансовых операций, сопровождаемое стремительным расширением биржевых оборотов и спекуляций, смещением традиционного банковского кредитования в сферу секьюритизации, быстрым развитием инвестиционной деятельности на мировых рынках, многократным возрастанием оборота все новых производных финансовых инструментов (деривативов), периодически приводило к финансовым сбоям. Достаточно указать на так называемый Big Bang и стагфляцию 70–80-х годов или финансовые кризисы конца 90-х годов.
Хотя и в этот период видные ученые и специалисты выражали тревогу, в эффективность нового курса продолжали верить крупнейшие представители финансового мира, включая ныне резко критикуемого руководителя Федеральной резервной системы США в 1987–2006 гг. А. Гринспэна. Признавая рискованность новых заемных операций, приносящих высокую прибыль, он, тем не менее, считал действенными применяемые механизмы распределения риска, пусть даже в ущерб экономической стабильности, особенно в глобальном измерении2.
Открытие национальных экономик для движения капитала, которое признается неолибералами важнейшей предпосылкой оптимизации его использования в глобальных масштабах, усиливает уязвимость национальной и всей мировой экономики. После относительно благополучного периода начала 90-х годов разразилась череда финансовых кризисов. От них пострадали многие страны и, прежде всего, развивающиеся, уплатившие тяжелую дань активному вовлечению в процессы финансовой глобализации.
Наиболее крупными и тяжелыми из них стали мексиканский (1994), азиатский (1997–1998), российский (1998), бразильский (1999), турецкий (2000) и аргентинский (2001) кризисы, для которых характерны общая природа при национальной специфике. В основе каждого из них лежит сочетание ошибочной внутренней экономической политики и изъянов национальных финансовых систем с неуправляемостью и произвольностью международного движения капитала, особенно краткосрочного. Спекулятивный по природе, он способен под влиянием ожидаемой высокой доходности либо реальных или мнимых угроз как массово притекать на данный рынок, так и покидать его, обрекая на неминуемый спад.
Финансовые кризисы в странах с развивающимися рынками не приняли глобального характера и их удалось локализовать. В то же время сохраняется опасность трансформации локальных сбоев в глобальные катаклизмы, что продемонстрировал ипотечный кризис 2007 г. в США. Уверовав в свою исключительность, они долгое время жили в долг, покрывая огромный пассив торгового и платежного балансов за счет притока капитала извне от стран с избыточными золотовалютными резервами. Средства этих стран – КНР, Японии, нефтедобывающих, включая Россию, – вкладывались в признанные надежными американские казначейские облигации, а также в частные долговые обязательства.
Аналитики выделяют ряд общих черт таких кризисов. Например, гарвардский профессор, бывший главный экономист МВФ К. Рогофф назвал следующие: наличие банков, использующих забалансовые займы для финансирования высокорискованных проектов, новые экзотические финансовые инструменты и опасный оптимизм в отношении новых рынков. В этой связи отмечался мощный приток долларов в США из ряда стран, в том числе с развивающимися рынками, позволяющий взвинчивать цены на активы и снижать процентные ставки, способствуя ослаблению стандартов регулирования, что и привело к кризису. Правда, важнейшие индикаторы –перегрев фондового рынка и рынка недвижимости, дефицит торгового баланса, рост государственного долга и задолженности домохозяйств, замедление экономического роста – давно уже служили сигналом тревоги3.
Специфика американского кризиса – огромная задолженность, накопленная под влиянием низких процентов и игнорирования риска возврата ипотечных кредитов, переоформленная в ценные бумаги инвестиционных институтов, широко распространившихся по всему миру. Именно поэтому крах созданной пирамиды сильно ударил как по крупнейшим американским банкам и инвестиционным институтам, так и по их партнерам в других странах, придав кризису характер глобальной катастрофы, обрушившей фондовые биржи сначала в развитых странах, а затем и в странах с формирующимися рынками, которые поначалу рассматривались как «тихие гавани».
Американский кризис сказался, прежде всего, на ЕС, несмотря на то, что тот, критически относясь к англосаксонской модели неоконсервативного либерализма, пытался сохранить свою идентичность, подкрепив ее валютным союзом на основе евро. Достал кризис и другие мировые регионы, включая Китай и Россию, что продемонстрировало эффект финансовой глобализации. Неудивительно, что схожими в общих чертах оказались и меры антикризисного регулирования в отдельных странах. Наиболее показательно то, что в роли спасителя выступают государство и его бюджетные и другие ресурсы, а никак не «невидимая рука рынка», о которой быстро забыли.
Признавая источником нынешнего финансового кризиса обилие дешевых денег на американском фондовом рынке, либеральный лондонский журнал «Экономист» предупреждает об опасности скороспелых выводов и решений, основанных на критике «рыночного фундаментализма», отказе от доллара как резервной валюты, преимуществ глобализации и свободных рынков. В то же время он признаёт необходимость глубокой трансформации финансовой системы с учетом очевидных пороков финансовой глобализации и всего миропорядка, а также меняющегося соотношения сил и теоретических подходов к решению глобальных проблем человечества4.
Когда летом 2007 г. начался ипотечный кризис в США, никто не предполагал о его превращении в событие всемирного масштаба. Однако год спустя под его ударом содрогались и рушились фондовые биржи и финансовые институты практически всех стран, а связанные с ним убытки стали исчисляться триллионами долларов. Государственный долг США достиг 12 трлн долл., причем никто не знает, как и когда его удастся погасить, если только США, сохранив доллар как основную резервную валюту и свое казначейство как надежнейшее хранилище валютных резервов всех стран, не продолжат наводнять мир ассигнациями с изображением своих президентов.
Не удалось, как предполагалось ранее, ограничиться банковским или финансовым кризисом, который ударил по реальной экономике и социальной сфере, сопровождаясь массовым падением производства и торговли, закрытием и банкротством предприятий, ростом безработицы и сокращением потребления как основного двигателя экономического развития. Неудивительно, что нынешний кризис стал все чаще сравниваться с мировым кризисом 1929 г. и признаваться наибольшим экономическим потрясением после Великой депрессии.
Нарастающий размах бедствия вызвал принятие различных мер противодействия, прежде всего в Евросоюзе, тесно связанном с США экономически и политически. Наиболее мощная из стран ЕС Германия выделила 5 млрд евро на поддержку банков и еще 50 млрд – экономики в целом, Великобритания превзошла США по остроте ипотечного кризиса, Испания – по уровню безработицы, а Венгрия, Исландия, Латвия, наиболее пострадавшая в ЕС от кризиса, вызвавшего массовый протест, оказались на пороге дефолта. Обеспокоенные поспешными и нескоординированными антикризисными мерами отдельных стран, органы ЕС предприняли усилия по налаживанию их координации, пошли на сокращение ставок рефинансирования для стимулирования экономического роста, игнорируя опасность инфляции, больше опасаясь труднопреодолимой дефляции, с которой целое десятилетие пришлось сражаться Японии.
Глобальная макроэкономическая ситуация сегодня во многом определяется за пределами богатого мира, там где находятся «свободные» деньги, поэтому именно к этим странам (прежде всего азиатским) и начинают обращаться за помощью в преодолении кризиса. Вместе с тем положение в странах с развивающимися рынками не однозначно. Некоторые из них уже испытывают замедление экономического роста от сокращения экспорта в развитые страны, другие страдают от падения цен на экспортируемые ими сырьевые товары. Ряд государств, прежде всего страны Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ), накопили солидный дефицит платежных балансов, а их экономическое положение становится все более ненадежным и даже грозящим дефолтом.
В упоминавшемся обзоре журнала Economist справедливо выделяется Китай, который в случае дальнейшего ухудшения состояния мировой экономики будет, скорее всего, выступать в роли ее спасителя. Однако и его правительство, как свидетельствует журнал, обеспокоенное замедлением экономического роста вследствие сокращающегося экспорта, снижает резервные требования для малых банков и ставки рефинансирования, принимает другие меры по поддержанию экономического роста и занятости. В этой связи МВФ с удовлетворением встретил выделение Китаем до 2010 г. 586 млрд. долл. на эти цели. Большая гибкость в регулировании валют позволит ему, по мнению редакции журнала, преодолеть нынешний кризис, а в долгосрочной перспективе ypoки, почерпнутые из него странами с развивающимися рынками, помогут определить курс развития глобальной финансовой системы5.
В условиях нарастания кризиса встала необходимость решительных и скоординированных на глобальном и региональном уровнях мер по реформированию мировой финансовой системы. Это подтверждается как ее явными пороками, так и неспособностью действующих институтов осуществлять возложенные на них функции с учетом интересов и возможностей всех стран и регионов, а не только ведущих держав во главе с США. Эти институты оказались не в состоянии предсказывать и предотвращать крупные кризисы послевоенного времени, а тем более предложить и реализовать эффективные меры по их разрешению с наименьшими потерями. В этой связи в мире заговорили о новой архитектуре мировых финансов, о возврате к системе твердых валютных курсов (Бреттон-Вудс-2) и даже возможной замене доллара на амеро для НАФТА, о появлении новых региональных и глобальных резервных валют.
После согласования на региональных и глобальных уровнях исходных позиций в ноябре 2008 г. в Вашингтоне проведена встреча руководителей стран спешно сколоченной «группы 20». Ее целью было обсуждение сложившейся ситуации в мировой экономике и финансах и выработка коллективных мер по нормализации положения в этих областях, затрагивающих судьбы всего человечества. На этом форуме большинство представителей внесли предложения, зачастую предварительно согласованные на региональных уровнях.
Так, ЕС представил с трудом согласованный общий для его членов подход, близкий в основном с позицией США, требующей большей прозрачности и регулируемости мировых рынков при сохранении их открытости и исключении эгоизма и безответственности Уолл-стрита. Однако и в рамках ЕС нет полной согласованности на этот счет. Например, при общей ориентации на социальную рыночную экономику Великобритания придерживается англосаксонской традиции. В то же время континентальная Европа, где председательствовал во второй половине 2008 г. в ЕС президент Франции Н. Саркози, призвала пересмотреть всю действующую мировую финансовую систему и постепенно перейти к «регулируемому капитализму».6
Что касается США, которые сохраняют ведущие позиции в экономике и политике даже в условиях изменения соотношения сил на мировой арене и, от которых прежде всего зависит и выход из кризиса, то от них ожидали новых идей и конкретных предложений по совершенствованию глобальной финансовой системы и по обузданию глобального кризиса экономики и финансов. Однако США ограничились красивой декларацией о намерениях. Да они, видимо, и не могли сделать большего в период смены президентской команды, хотя Б. Обама выиграл выборы под лозунгом перемен, а после избрания признал финансовый кризис величайшим вызовом для США, обещая уделять первостепенное внимание борьбе с ним и подъему экономики, потребовав на это трех триллионное финансирование. Окружение Б. Обамы и сам он отметили также его готовность к налаживанию отношений со всеми странами, включая Россию, хотя старый-новый состав его команды и вызывает сомнения в серьезном изменении традиционного курса страны.
В Послании Федеральному собранию Президент РФ отметил, что финансовый кризис, начавшийся на национальном рынке США, со временем приобрел глобальный характер. Это обусловливает необходимость создания механизмов, блокирующих ошибочные, эгоистические, а подчас просто опасные решения некоторых членов мирового сообщества. Надувая денежный «пузырь» для стимулирования собственного роста, власти США не только не потрудились скоординировать свои действия с другими участниками глобальных рынков, но и пренебрегли элементарным чувством меры. Новая финансовая архитектура, о необходимости которой говорится уже давно, должна, как подчеркнул Д. Медведев, обеспечивать интересы всех участников и при этом быть защищена от использования в интересах одной страны или группы стран, одной экономической системы, которая будет компенсировать свои грубые ошибки за счет других.
С аналогичной позицией выступила группа БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай) на совещании в Сан-Паулу, чей представитель – президент Бразилии – высказался за новую финансовую архитектуру без диктата «Большой семерки» с широким участием всех стран, включая развивающиеся государства.
Вашингтонский форум «группы 20» позволил участникам представить и сопоставить свои позиции по важнейшим вопросам борьбы с глобальным кризисом и формирования новой архитектуры мировой финансовой системы. Однако скоординированных подходов в полной мере там достичь не удалось, все ограничилось общей декларацией о необходимости координировать антикризисные меры, повышении роли в этом международных институтов, неприемлемости протекционизма и обещаниями продолжить консультации на форуме в апреле 2009 г. в Лондоне, где удалось при наличии разных подходов США и ЕС договориться о создании при МВФ общего фонда помощи развивающимся странам в 1,1 трлн. долл., необходимости большей открытости и регулируемости финансовых рынков, включая и оффшоры.
Что же касается новой архитектуры мировой финансовой системы, а тем более замена доллара на новую резервную валюту, с предложением которой выступили Китай и Россия, реализовать все это будет непросто, так как у богатых стран и, прежде всего, США нет желания делиться с бедными своими выгодами, а у тех и других идти на урезание своего суверенитета. Тем не менее, надежд и заверений, что в результате переживаемой глобальной катастрофы родится новый справедливый миропорядок, с разных сторон предостаточно.
Что касается сегодняшнего положения мировой экономики и ближайших перспектив, то, согласно докладу МВФ за последнее время ее рост резко снизился, во всем мире финансовый сектор продолжил сокращать кредитование, уровень потребительского доверия упал, ухудшились ожидания компаний, дешевле, чем предполагалось, стоит нефть. И, несмотря на меры поддержки экономики, предпринимаемые большинством стран, в 2009 г. объем мировой экономики сократится на 1,3%.
|
