steam25
"Последний из Могикан", части 1-8
"Здесь были наши..."
(В качестве предисловия)
Как всегда бывает - кажется вот вроде все уже вспомнил и все рассказал, что хотелось рассказать. Но вдруг, читая что нибудь (не скажу, что) сталкиваешься с ситуацией (не скажу, какoй), и в памяти всплывает своя похожая история и тут же начинается "зуд" - поделиться. Понятное дело, так сразу, в двух словах, в чем суть, и не расскажешь. Потому, что только краткость - сестра таланта, а я - никакая не сестра, а скорее - брат. И никакому, к сожалению, не таланту, а своему единственному младшему брату. А посему - по причине отсутствия способностей, на краткость надеяться не приходится. Уж, простите меня великодушно, за это. Начну как обычно - издалека, в излюбленной своей манере - глядишь, что-нибудь да "нарисуем". Если вы, конечно, закончили все свои дела и никуда не торопитесь...
Здесь были наши!
Первая плавпрактика на УПС "Профессор Аничков" была всем, чем угодно, но скучной ее назвать было никак нельзя. Руководителем практики был всемирно известный гений термодинамики - доцент В.А.Елема. Его монографии есть, оказывается, аж в библиотеке Морской Академии Гейнзвилл, штат Флорида, США. Это мне один парень рассказывал, который был там по обмену.
- Захожу, - говорит, - в библиОтеку тамошнюю, журнальчик "MAD" полистать на досуге. А там - портрет Елемы на холсте от потолка до пола! Смотрит на меня и строгим взглядом вопрошает: "A ты СДАЛ зачет по ТД за прошлый семестр?" Пригляделся... Уфф, а это президент Линкольн...
Учиться с Елемой было невозможно, или почти невозможно (поскольку мы все-таки выучились в конце концов), а практику проходить под его началом - было и вовсе мрачно. Гениальный мозг нашего руководителя расписал все для нас по минутам на два месяца вперед, для каждого из 130 будущих стармехов. И мы обязаны были знать назубок, где каждый из нас должен был находиться : вчера, сегодня и через неделю. На занятиях ли в учебном классе, на вахте ли в учебной машине, либо - в хозкоманде по уборке, пардон, гальюнов, к примеру. В коридоре Елема мог запросто ткнуть пальцем в грудь первого встречного курсанта и спросить, делая акцент на втором слове:
- Ваша позиция, товарищ курсант?
Он помнил всех и знал всё. Какое уж тут веселье, если с утра в коридоре толпа будущих повелителей "Зульцеров" и "Бурмейстеров", расталкивая локтями друг друга, лихорадочно пыталась отыскать себя по горизонтали в списке-графике, расчерченном на ватманском листе и определить по вертикали свою "позицию" согласно шедевру логистики нашего термодинамического гуру. Ошибки были исключены в принципе. Елема не ошибался сам и не позволял ошибаться нам. Он был везде, и нам казалось, что штатный экипаж вообще отсутствует - так Виктор Афанасьевич умудрялся заполнить собой все наше жизненное пространство. Впрочем, машинное отделение - было, едва ли не единственным местом на судне, где влияние нашего руководителя, как и любого теоретика на производстве, почти не ощущалось. Учебная вахта в машине была самым приятным времяпровождением из всех "позиций" (оттого, наверное, и запомнилась лучше остального). Особенно на стоянке в порту, когда вахтенный механик скрывался в своей каюте и оставлял нас (обычно группу из 3-4 курсантов) на "произвол" мотористов. Старший моторист Юра, с видимым удовольствием "ездил" нам, салагам, по ушам (интересно, сколько раз он пересказывал одни и те же истории бесконечному потоку курсантов?) а мы, салаги, с жадностью внимали каждому его слову, и от услышанного в голове разливался тягучий и сладкий розовый туман...
Не лишенный мужского обаяния, одессит Юра был женат на "связях". Они вознесли его на пассажирский флот и Юра плавал на "Белоруссии" на Средиземноморской линии Одесса - Марсель, круче которой в то время на Черном море не было , но - недолго. По первому же "тревожному сигналу" с борта, те же "связи" низвергли неверно-неблагодарного мужа на задворки пассажирской группы - на УПСы, подальше от греха. (И в этом просматривалась практичная жилка хозяйки - далеко от дома она его таки не отпускала.) Впрочем, oн не оставлял надежд вновь вернуться в лоно... так сказать, истосковавшейся по нему, определенной части экипажа легендарного лайнера, иначе не стал бы расписывать свою "пассажирскую" жизнь так подробно и так ярко, что запомнилось все в мельчайших деталях. Самое шокирующее впечатление на нас производила сцена кормления ночной машинной вахты "остатками" из судового ресторана :
- В лифте спускают нам в ЦПУ тележку, полную разнообразной снеди, какой только душа пожелает...
И, глядя прямо в наши вечно голодные курсантские глаза, в зрачках которых плясали свой огненный "канкан" румяные куриные ножки и золотистая картошка "фри", как предел желаний наших неискушенных душ, Юра добивал нас с беспощадным торжеством небожителя:
- А следующей ходкой, в лифтЕ приезжает вторая тележка - с напитками! - с плотоядной улыбкой Мефистофеля, завершал он "избиение младенцев".
Этого уже мы вынести не могли. Добровольно уходили обтирать главный двигатель, дабы тошнотворный запах соляра и отработанного масла привел нас в чувство, и холодный свежий воздух машинных вентиляторов выветрил из наших юношеских голов манящие образы длинноногих официанток, в мини-юбках, с тарелками, полными жареной картошки и салата "Оливье".
В таком вот душевном смятении и увидели мы заграницу, и ступили на ее землю в первый раз . С такими вот, внутренними противоречиями - раздираемые жесточайшей дисциплиной и террором казарменного быта с одной стороны и соблазнительно многообещающими перспективами нашего недалекого, как нам тогда казалось, будущего - с другой.
…Первую заграницу помнят всю жизнь, как первую... правильно, автомашину. Наша "автомашина" явилась нам в одно хмурое штормовое зимнее утро в виде небольшого, но уютного югославского порта Бар, что у подножия Черногорского хребта. И прочно впечаталась в память, не в последнюю очередь, благодаря своему экстравагантному имени. Ну и что это за название для города - Бар?
- Где был?- спросят, к примеру, на советской таможне.
- В Баре ...
То ли дело Париж! Моя жена, если ее спросить про первую заграницу, со скромным достоинством может ответить :
- Париж, Франция!
Причем, сразу - хоп! И она уже у подножия Эйфелевой башни, без каких-либо неспокойных морских переходов, пересадок и перестановок колесных пар. А мне-то, сколько пришлось отбороздить и исходить пешком всяких Гаван и Бомбеев, пока не добрался до "столицы мира", да и то - в качестве ее (жены) носильщика, проводника, переводчика и общего эскорта. Впрочем, поначалу она и не впечатлилась-то особо.
- Ну как тебе? - с легким оттенком снисходительности, присущей лишь завзятому путешественнику либо старожилу, по-свойски обводя рукой расстилающийся за окном автобуса незнакомый городской пейзаж, спрашивал я на пути из аэропорта.
- Ничего, - жена вяло пожала плечами, не отводя усталого взгляда от безнадежно поврежденной ручки совсем еще нового чемодана Samsonite.
Зато теперь, она сравнивает все города и страны, где нам приходится бывать, с Парижем и Францией. Вот она, сила первого впечатления!
Не знаю кто и когда это придумал, но с некоторых пор, курсантам выходящим в город в загранпорту, строго-настрого предписывалось облачаться только в цивильное платье. Можно только догадываться, по какой такой причине, была запрещена морская форма, которую нам, по другому - надлежало беречь как зеницу ока и гордиться ею, аки штандартом государевым. Но, так распорядились начальники из Министерства. Хочешь на берег? Изволь надеть кожух какой, хоть поверх тельняшки, и не мозоль глаз западному обывателю черными бушлатами с золотыми пуговицами. (Откуда этот самый обыватель может знать, что это не грозный ВМФ "оккупировал" их деревню, пока они спали, а всего-то безобидный "торгаш", забредший по случаю - за лимонами!)
Здесь-то для нас и начинались определенные трудности.
Нельзя сказать, что мы были голыми-босыми в буквальном смысле слова. Родительница моя, к примеру - исключительно из творческих побуждений, в свободное, от работы на заводе, время - шила и вязала на нас с братом... Это потом уже, много позднее, стараниями моей модной супруги, обладающей при этом абсолютным вкусом, в моем гардеробе появились персиковые рубашки из поплина и я стал способен оценить качество белья от "СК". А тогда, в беззаботное курсантское время, в выходные, я все же предпочитал казенную форму маминым "изделиям" (прости меня за это, мама). Так что, со стороны непритязательных и простых, в общем-то, югославских парней-докеров мы смотрелись мягко говоря, не очень... Смысла переодевать нас в гражданское, не имея такового, не было. Уж лучше бы - четкой колонной в шеренгу по 4, к восторгу местных девчонок, чем разношерстной толпой растерянных юнцов, с неподдельным животным интересом рассматривающих витрины газетных киосков, к ужасу недоумевающих продавцов. Убогость личного платяного шкафа решалась нами с легкостью и простотой - временным обменом приглянувшихся вещей. С одногрупником Аркашкой мы были как близнецы братья - одинаковые по росту и по комплекции. Так и стоим мы с ним, в обнимку - запечатленные на фото: набережная Риеки, залитая февральским солнцем - он в моих "маминых" брюках, а я - в его куртке, счастливо улыбаемся - нам по 20, и sky was the limit!
Благословенная юность! Нет, не атрибуты земной жизни в виде продуктов пошлого "вещизма", занимали наши светлые умы. Они были заняты поисками путей к совершенству - мы читали Н.Рериха, В.Сидорова, и увлекались сюрреализмом Дали. Нашими богами были Ritchie Blackmore и Maurits Escher, и с небес за всем этим "наблюдал" великий Леонардо. Oдним летом, после двух практикантских рейсов на Индию, где прямо на улице провинциальной Кандлы какой-то дервиш "осенил" меня своим прикосновением, я даже попробовал ходить по родному городу босиком (натурально - без носков и без обуви) в шортах и футболке на которой на санскрите было выведено INDIA. Мы сочиняли стишки и давали их друг другу - "заценить" . Вся "аудитория" читателей могла легко разместиться за одним столиком дешевого кафе-закусочной, больше нас никто не слушал и не понимал :
...Не зная счастья и покоя,
Мы рвемся в мглу, теряя сон
Сомненья и тревоги гоним вон
И шторм встречаем стоя...
(Это из моих ранних... Надо же было "чушь такую снести" - любой зеленый кадет знает сейчас, что шторм встречают лежа, пытаясь отоспаться пока есть возможность. Ну, в крайнем случае - сидя в высоких кожаных креслах, накрепко вцепившись в подлокотники, как это делает ходовая вахта на мосту.)
Да, необходимость, простите, в приличных штанах застала нас тогда врасплох (А-а, вот оказывается откуда пошло слово - "лох"!) и не ко времени, так сказать, в экономическом аспекте... Рерих и Дали - ребята, конечно, эксцентричные, но - не практичные. Хорошему не научат. Одеваться я до сих пор так и не научился. Самостоятельно "прифрантился" единственный раз в жизни, и то - неудачно. Да я уж рассказывал вам об этом (Из жизни VLCC 4, - "Дураки", стр 125). Меня всю жизнь жена снаряжает. У нее для этого есть все: желание, способности, время и материальные ресурсы. Да я и не в обиде. Ей то со стороны виднее, какой длины пальто и как заузить брюки внизу, чтобы не сильно выпадать из "возрастного контекста". До нее, то есть в описываемый мною период, надеяться было не на кого - мама была далеко... Поэтому мы с Аркашкой поменялись курточками (он мне свою, краснодарской фабрики "Кубаночка", а я ему - японскую, нейлоновую из "Торгсина", купленную за деньги заработанные в стройотряде прошлым летом, и уже прожженую в двух местах сигаретным пеплом) и отправились на "завоевание новых земель", как описывают современные историки набеги диких викингов на прибрежные поселения, окультуренных к тому моменту, ранних европейцев.
На берег нас выпускали мелкими группами по 10-15 человек, во главе со старшим, как и полагалось по Уставу. Эх, хорошо бы попасть с кем либо из экипажа - они и группы берут поменьше, и "программа" у них интересней. Был шанс даже (!) хлебнуть баночку пивка - украдкой, с молчаливого одобрения и "под руководством" старшего. Также - теоретически, имелась возможность посетить кинотеатр и посмотреть "крамольный" фильм - "Калигулу", например. Шел такой, на экранах развращенной декадентской Европы в ту целомудренную доинтернетовскую эпоху. Но - уж если не везет, так не везет, как говорится. Таких "счастливчиков" было совсем немного, к злорадному удовлетворению остальных. Большинство из нас обречено было на круглосуточное управление и бдительную опеку нашего дорогоГо руководителя и двух его помощников - преподавателей с кафедры. Потому как одному доценту сладить с ротой курсантов, даже при наличии старшин и пом.старшин, в отсутствии командира очень проблематично. (Командир наш - за границу свое уже "отьездил" на атомных подводных лодках, и теперь терпеливо дожидался нас на берегу, слоняясь там без дела по пустому третьему этажу, третьего экипажа.) Преподаватели с кафедры - Саня и Зеля, назовем их так, (почти также, как звали мы их тогда, добавляя к Зеле приставку "тормоз") были, по сравнению с нашим гиперактивным доцентом, тихими пенсионерами, несмотря на их далеко не преклонный возраст. Они разговаривали мало и медленно передвигались, всем своим видом выражая презрение суете "термодинамических процессов", кипевших на "выездной кафедре". Было заметно, что нашу плавпрактику они рассматривали не иначе как круиз "за счет заведения", и не имели намерений убедить кого-либо в обратном. Когда мы с Аркашкой узнали что пойдем в первый раз на берег в группе, старшим которой назначен Зеля-тормоз, то не удивились и не огорчились. Мы не знали разницы, так как нигде еще не были. Без особых проволочек, построились, для порядка, на причале. Посчитавшись, неспешно побрели нескладной толпой пешком в сторону города под пронизывающим ветром и с Зелей-тормозом во главе процессии.
Первый поход по чужой земле - это как первая... н-нет, не автомашина. ...Это нечто иное. Ч удесное и непередаваемое чувство восторга и счастья новой жизни, внезапно захватившей вас целиком и без остатка. И вы, в страстном порыве незнакомых но, до дрожи приятных ощущений, инстинктивно стремитесь раствориться в атмосфере нового для вас мира, впитать в себя мельчайшие его детали. Так первооткрыватели новых, необыкновенных стран стараются запомнить или записать любую мелочь на своем пути - ведь до них никто из их соплеменников не бывал в этих диковинных краях. Им выпала редкая удача быть храбрыми и мужественными посланцами своей родины, первыми увидеть чудесные пейзажи и иноземных обитателей. Так, должно быть, трепетали от волнения перед неизведанным, смелые моряки экспедиций Колумба и Магеллана.
Взбираясь, вместе с остальной группой, на крутой пригорок с которого открывался удивительный по своей красоте вид на морскую даль, я представлял себя капитаном одинокого корабля, совершающего дальнее и опасное плавание во имя неувядающей в веках славы, державы и короля.
Вот я - командор Васко да Гама, бросивший якорь у чужих берегов - пополнить запасы питьевой воды. Нет, лучше я - молодой Фенимор Купер, с отрядом отважных Ирокезов, прокладывающий свой путь вдоль берегов озера Онтарио . И когда нибудь, я напишу свой "Последний из Могикан" о приключениях в этой неведомой и недружественной земле, где еще не ступала нога белого человека...
- Смотрите! Смотрите! - кричит передовой воин-разведчик скаут, держа правую руку с копьем высоко над головой. Eще немного, и отряд выйдет к водопадам...
|
