СЕТЕЦЕНТРИЧЕСКАЯ СИСТЕМА УПРАВЛЕНИЯ:
НЕОБХОДИМЫЕ МЕРЫ ПОУСКОРЕНИЮ РАЗВИТИЯ
АВТОМАТИЗИРОВАННЫХ СИСТЕМ УПРАВЛЕНИЯ ВОЙСКАМИ
Технический прогресс значительно увеличил скорости сбора, обработки и передачи информации, это привело к необходимости сокращения времени работы командиров и штабов при реализации цикла управления. В этих условиях побеждает тот, кто предвосхитит развитие обстановки, опередит противника в действиях. Например, Глобальная информационно-управляющая сеть министерства обороны США, обладая рядом свойств, позволяет американцам превосходить нас при решении задач управления с помощью АСУ. Кроме того, наличие этой сети позволяет американцам находиться в постоянном поиске оптимальных структур органов управления, создания распределённых пунктов управления, совершенствования сетевых методов управления, информационного обеспечения задач.
Реализация закона зависимости форм и способов решения задач от применяемых средств породила концепцию "Сетецентрической войны". Вокруг этой концепции не прекращаются дискуссии. Автор разделяет точку зрения тех, кто употребляет понятие "сетецентризм" не применительно к содержанию военных и других действий, а применительно к методу обработки информации, к принципу управления.
Материальной основой принципа выступает информационно-коммуникационная сеть, которую можно представить как результат бесшовной интеграции сетей управления, разведки и поражения. Сетецентризм позволяет существующий с давних времён принцип сосредоточения сил и средств на решающем направлении трансформировать в принцип сосредоточения усилий каждого субъекта управления, добиться синергетического эффекта за счёт организации взаимодействия между всеми субъектами, участвующими в решении задач. В результате чего боевой потенциал военной организации страны не тождественен простой сумме потенциалов отдельных своих элементов, а превышает эту сумму.
Передовые государства, разрабатывая современные теории, определяющие новый порядок решения задач, используя принцип сетецентризма и унифицируя применяемые силы и средства, вплотную подошли к порогу, за которым количественные показатели объектов управления перерастают в их качественное совершенство.
В стратегии национальной безопасности Российской Федерации также официально закреплено, что военная организация государства сегодня претерпевает существенные изменения и развивается в направлении создания так называемой триединой системы обеспечения национальной безопасности, то есть военной, государственной и общественной безопасности России под общим руководством Президента – Верховного Главнокомандующего.
В Министерстве обороны России уже выполнен ряд мероприятий для претворения в жизнь этого решения. Так, в январе прошлого года Министр обороны представил президенту России план обороны страны, при этом он доложил: "Над планом работал большой коллектив всех министерств и ведомств, а если говорить точнее – 49 министерств и ведомств. Отработаны все детали, все фрагменты. План согласован со всеми. Но самое главное то, что этот план учитывает и перспективу, и дальнейшее развитие, в том числе и реализацию государственной программы вооружения".
Судя по докладу, решение одной из трёх задач, а именно – военной безопасности, организовано. Остаётся: определить способы, привлекаемые силы и средства для решения других двух задач в увязке с первой. И, конечно же, создать эффективную систему управления, способную реализовать принцип сетецентризма при решении "триединой задачи", функционирующую в единой сети.
Если речь вести об обороне государства, то бессмысленно возражать, что упомянутые 49 министерств и ведомств, имея свои роль и место в плане обороны страны, должны быть взаимосвязанными элементами системы управления. Однако этого положения добиться будет очень проблематично, так как существует ряд законодательных противоречий, базовых и системных проблем.
Их можно выделить в ряд блоков:
Первый блок – законодательные противоречия. Их достаточно много сейчас, а в случае изменения структуры, объёма, алгоритмов решения задач, состава привлекаемых сил и средств количество этих противоречий значительно увеличится.
Второй блок проблем определяется отсутствием адекватного информационного обеспечения решаемых задач. Имеющиеся источники информации различных уровней и принадлежности не позволяют оперативно и в полной мере использовать добываемую информацию по причине несовершенства применяемых алгоритмов и принципов обмена, несоответствия требований информации, несовершенства системы связи. Например, действующая космическая группировка усиливается, технологии совершенствуются, набирает обороты новая научная дисциплина – геоиконика, но при этом порядок доступа к информации, полученной отечественной орбитальной группировкой, сохраняется прежний, и поэтому, как правило, полученная информация запаздывает, теряет свою актуальность.
Третий блок связан с низким качеством и эффективностью современных средств автоматизации и коммуникации. Несмотря на то, что данная проблема артикулируется представителями нашей военной школы уже полтора десятилетия, серьёзных подвижек в этом направлении нет. Работа по стандартизации и унификации программно-технических средств, системы протоколов обмена данными, отчётных информационных документов идёт разрозненно, вне рамок единой идеологии. Во многом такая ситуация объясняется тем, что в отличие от американцев мы всё ещё не смогли построить отлаженную систему реализации прорывных технико-технологических решений, в том числе и тех, что разрабатываются гражданской промышленностью. Мы не обладаем подобными механизмами поиска, отбора и дальнейшего масштабирования технологий, а потребители вооружений и военной техники работают с тем, что предоставляет промышленность. Это дополнительно порождает целый комплекс организационных проблем, объединённых в четвёртом блоке.
Например, сейчас разработчики средств автоматизации и коммуникации самостоятельно не могут, да и не стремятся к изменению алгоритмов решения задач, решаемых с использованием АСУ, главная их цель – максимизация прибыли за счёт реализации наиболее доходной части изделия, то есть создания технической основы систем. В результате недостаточно своевременно и качественно происходит оптимизация организационных структур для эксплуатации созданного изделия, нет действенной системы его внедрения.
Опытная эксплуатация автоматизированных систем осуществляется в формированиях, имеющих набор задач, которые по своей важности – для командиров – преобладают над задачей испытания АСУ. Как следствие, войска, решая свои основные задачи, находясь в рамках прежних, традиционных условий и документов, регламентирующих их деятельность, не зная возможностей и порядка применения нового продукта, не имея достаточного количества специалистов для эксплуатации системы, в лучшем случае её игнорирует, а в худшем – отторгают.
Практика армии США показывает, что применение сетецентризма приводит к децентрализации управления и резкому возрастанию роли каждого субъекта, что неминуемо меняет теорию и практику управления.
Подобный опыт имеется и у нас. В 2003 году в Объединённой группировке войск (сил) на Северном Кавказе принцип сетецентризма был реализован даже при отсутствии современных средств связи и автоматизации. Это стало возможно благодаря ряду факторов:
небольшой и хорошо знакомый район действий;
наличие необходимых сил и средств для решения задач;
достаточное материальное обеспечение решаемых задач.
Например, для решения огневых задач имелся набор сил и средств, который включал в себя бомбардировочную, штурмовую, армейскую авиацию, артиллерию. Огневые позиции артиллерийских батарей, находившихся в минутной готовности к открытию огня, располагались так, что практически весь район действий находился в зоне их огня. Для управления этими средствами имелась группа комплексного огневого поражения. Обращаю внимание, не набор начальников родов войск и служб, а группа, которая с учётом незначительного объёма задач, по существу, работала как неплохая автоматизированная система управления. У неё имелась необходимая информация – подобие "базы данных", так как боевые задачи решались не первый день, то велась и "база знаний" с типовыми вариантами решения задач. Всё это с появлением цели обеспечивало её поражение в считанные минуты. Думаю, никто не будет возражать, что в этом примере мало что напоминает существующий порядок подготовки и решения огневых задач в объединении.
Подчеркну, что в этом примере существующая проблема наличия большого количества объёмных, зачастую ненужных документов, которые перегружают и без того загруженные органы управления, линии связи, снижают коэффициент полезного действия системы, была решена.
Безусловно правы те, кто утверждает: "Беспорядок автоматизировать нельзя". Иными словами, до тех пор, пока современные средства управления будут адаптироваться в теорию и практику военного дела середины прошлого века, до тех пор будут зря тратиться бюджетные деньги, теряться время и дискредитироваться сама идея автоматизация.
Пятый блок проблем связан, во-первых, с техническими сложностями интеграции средств поражения в общую сеть, которая позволит нивелировать отставание от противника по силам и средствам за счёт такого нематериального фактора, как информация. Во-вторых, для завоевания информационного превосходства необходимо дезорганизовать информационно-коммуникационную систему противника. Для этого необходимы соответствующие силы и средства, в том числе и функционирующие на новых физических принципах и способные к эффективному противоборству в кибернетическом пространстве.
Однозначно, все эти проблемы когда-то придётся решать и создавать новую систему управления. Функционирование этой системы должна обеспечить сеть, способная интегрировать все силы и средства различных уровней управления: стратегического, оперативного и тактического, привлекаемых к решению "триединой" задачи.
Создаваемый Национальный центр управления обороной государства мог бы быть идеальной площадкой для разработки перспективной системы управления обороной и безопасностью государства, функционирующей на принципах сетецентризма.
При создании такой системы считаю необходимым учесть ряд принципов:
1. Не касаться и не привлекать к экспериментам существующие системы управления до тех пор, пока не будет создана соответствующая им замена.
2. Для выработки единой идеологии, архитектуры перспективной системы управления, а также для её разработки и создания, для проведения эксплуатационных и оценочных испытаний, последующего внедрения этой системы необходимо сформировать минимально достаточную организационную структуру, способную обеспечить реализацию функции целеполагания, а также функционирование механизма взаимодействия с наукой и промышленностью.
3. Вся деятельность по созданию перспективных систем управления должна быть жёстко регламентирована и предполагать персональную ответственность должностных лиц за конечный результат.
Современные технологии обработки информации позволяют большие объёмы информации доводить до понимания за незначительное время. Теоретические проработки данных технологий имеются и могут быть представлены в следующих номерах сборника.
С.И. Скоков
Л.В. Грушка
ИНФОРМАЦИОННОЕ ПРОТИВОБОРСТВО
ВО ВНУТРЕННЕМ ВООРУЖЁННОМ КОНФЛИКТЕ КАК СЛЕДСТВИЕ СТРАТЕГИЧЕСКОГО ИНФОРМАЦИОННОГО ПРОТИВОБОРСТВА
В статье рассмотрены основные средства и методы информационного противоборства, показаны значение и роль информационного противоборства в современных войнах и вооружённых конфликтах, а также взаимозависимость стратегического информационного противоборства и борьбы во внутреннем вооружённом конфликте.
Ключевые слова: информационное противоборство, информационно-психологическое противоборство, внутренний вооружённый конфликт.
Опыт мировых и региональных войн последнего столетия наглядно показывает, что эффективность военной организации при достижении военных, следовательно, политических и экономических целей [1] и при решении задач обеспечения обороны и безопасности государства непосредственно зависит от эффективности подготовки и проведения мероприятий информационного противоборства (ИПБ). Данное утверждение также справедливо применительно к локальным войнам и вооружённым конфликтам, а также внутренним вооружённым конфликтам (ВВК), которые на современном этапе зачастую носят асимметричный характер, несводимый только лишь к неравенству сил противоборствующих сторон, но также заключающийся в различии их статусов, идеологий, организационных форм [2].
Кроме того, совершенно очевидно, что на современном этапе развития производительных сил, по мере перехода ведущих стран к так называемому супериндустриальному обществу [3] информационное противоборство, понимаемое как борьба в информационной сфере посредством воздействия на информационные объекты противоборствующей стороны и защиты собственных информационных объектов от подобного воздействия, будет только усиливаться. Главная цель информационного противоборства – это осуществление управляющего или деструктивного воздействия на сознание и психику противника для формирования его поведения, для запуска механизмов управляемой конфронтации в интересах решения задач вооружённой борьбы. Практика последних нескольких десятилетий также показывает, что стремительное развитие средств и предопределяемое этим совершенствование форм и способов информационного противоборства позволяют добиваться военно-политических целей, эффективно действуя сразу в нескольких его измерениях – социально-экономическом, социально-политическом, дипломатическом и собственно военном. Необходимо отметить, что некоторые исследователи данной предметной области дополнительно выделяют космическую сферу информационного противоборства [4].
Примерами геополитических поражений, во многом ставших возможными вследствие эффективного ИПБ, могут служить развал мировой социалистической системы и последовавшее за этим уничтожение СССР – события, которые, по мнению некоторых отечественных исследователей, не были предопределены [5]. Другим, не менее ярким примером, может быть так называемое "триумфальное шествие Советской власти", о котором В.И. Ленин писал, что оно стало возможным во многом благодаря борьбе, "соединившей в себе не столько военные действия, сколько агитацию" [6].
В качестве примера региональных изменений, триггером которых стали, безусловно, средства и технологии информационной борьбы, можно привести стремительную трансформацию политических режимов в арабских странах Ближнего Востока и Северной Африки, хаотизация политических процессов в регионе, начавшиеся в конце 2010 года [7,8]. В этой связи представляется, что создание в конце 2008 года Африканского регионального командования ВС США, предназначенного для отстаивания американских военно-политических и экономических интересов во всех африканских странах (за исключением Египта), было одним из элементов стратегии установления контроля над континентом, а само командование стало организационной основой информационного противоборства в регионе. При этом изначально планировалось, что данное командование возьмёт на себя функции интегратора и станет осуществлять общее руководство силами и средствами силовых и гражданских американских ведомств, а также деятельностью национальных и международных неправительственных организаций, что нашло отражение в организационно-штатной структуре командования [9].
Исход противоборства в ходе внутреннего вооружённого конфликта – ровно так же, как и в ходе геополитической или региональной борьбы – в значительной степени определяется успехом противоборства информационного. Однако здесь необходимо отметить, что вооружённая борьба в рамках внутригосударственного конфликта является следствием двух взаимосвязанных процессов – разрешения внутренних государственных противоречий военным путём, а также внешнего воздействия (силового, экономического, дипломатического или информационного). Иными словами, ИПБ нижнего уровня зачастую является прямым следствием аналогичного противоборства более высокого уровня. Так, продолжающаяся уже несколько лет гражданская война в Сирии является производной от противоборства региональных лидеров, а также ведущих мировых держав. Следовательно, проблему информационного противоборства в ВВК нельзя рассматривать в отрыве от международных социально-экономических процессов более высокого уровня.
Однако вне зависимости от уровня, на котором проистекает информационное противоборство, для воздействия на индивидуальное, групповое и массовое сознание людей используются информационно-психологические и информационно-технические средства и методы, при этом первоочередными объектами информационного противоборства в зависимости от целей и задач вооружённого конфликта, масштабов кампании могут служить:
сознание и воля военно-политического руководства страны;
общественное мнение и система его формирования (в первую очередь, средства массовой информации, в том числе и электронные);
социальная среда и духовная сфера, мировоззрение, идеологические установки и психика граждан;
коммуникационные и информационно-вычислительные сети, базы данных органов государственной власти, государственных структур и предприятий оборонно-промышленного комплекса, используемые при выполнении управленческих функций;
автоматизированные системы управления технологическими процессами в ключевых сегментах инфраструктуры государства (транспорт, топливно-энергетический комплекс, химическая и нефтяная промышленность, водоснабжение, телекоммуникации и связь, банки, финансы и другие);
системы управления войсками и оружием [10, 11].
По существу, объектом ИПБ служит вся информационная сфера, понимаемая как совокупность информации, субъектов, осуществляющих сбор, обработку, распространение и использование информации, информационной инфраструктуры, а также системы регулирования возникающих при этом общественных отношений.
Однако отдельно необходимо выделить систему управления военной организации страны, которая, как известно, включает в себя органы и пункты управления, а также систему связи и средства автоматизации. Важно отметить, что в ходе военных операций ВС США против Югославии, Ирака и Ливии, осуществлявшихся объединёнными (межвидовыми) и коалиционными группировками войск (сил), информационно-техническое воздействие и поражение противника наносилось по первоочередным объектам всех систем – политической, социальной, информационной, экономической и, конечно, военной. Что полностью вписывается в концепцию планирования и проведения объединённых и многонациональных операций с нацеливанием на конкретный результат (эффект), которая активно разрабатывалась последние два десятилетия МО США [12]. Данная система взглядов, которую в русскоязычной литературе также принято называть концепцией операций, базирующихся на достижении эффектов, в обобщённом виде состоит в том, что в ходе подготовки и проведения военных операций необходимо концентрировать усилия на воздействии на поведение противника в большей мере, чем на уничтожении его военной мощи. Противник рассматривается в качестве совокупности сложных систем, формирующих за счёт связей сверхсложную систему, например, государство [13].
При этом информационное противоборство, осуществляемое при помощи информационно-технических средств и методов, можно классифицировать по природе воздействия на информацию, информационные процессы и системы, выделив физическое, программно-техническое и радиоэлектронное. В связи с этим целесообразно перечислить некоторые примеры информационно-технического воздействия на различные системы стран, подвергшихся американской агрессии.
Физическое воздействие может осуществляться любыми средствами огневого поражения, а также средствами, в том числе и высокоточными, которые изначально разрабатывались для уничтожения информационно-коммуникационных систем и сенсоров противника (немалые перспективы в этом направлении, вероятно, имеют также оружие на новых физических принципах – лазерное, электромагнитное и т.д.) Так, в ходе войн в Персидском заливе и Югославии ВС США активно применяли противорадиолокационные ракеты для подавления и уничтожения работающих РЛС противника – сенсоров информационного пространства [14], а для уничтожения электроэнергетической инфраструктуры применялись авиационные кассетные бомбы и крылатые ракеты, оснащённые суббоеприпасами с графитовым наполнителем [15].
Программно-техническое воздействие осуществляется непосредственно внутри коммуникационных и информационно-вычислительных сетей противника и направлено на подавление или полное прекращение обмена информацией, на дезинформацию и на выведение из строя систем управления. К средствам программно-технического воздействия можно отнести компьютерные вирусы, логические бомбы, различного рода ошибки, заблаговременно внедрённые противником в программное обеспечение, средства подавления обмена информацией в телекоммуникационных сетях и так далее. В качестве примера можно привести закладку логических бомб в специальное программное обеспечение комплексов ПВО ВС Ирака, приобретённых у одного из западноевропейских производителей; в результате их активации иракские войска не смогли воспользоваться этими системами для отражения агрессии в ходе войны в зоне Персидского залива [11].
Необходимо подчеркнуть, что некоторые представители западной военной мысли в качестве примера хорошо спланированного, организованного и осуществлённого программно-технического воздействия приводит кибернетические атаки, осуществлявшиеся российской стороной против грузинских информационно-новостных и правительственных сайтов, информационно-коммуникационной инфраструктуры финансовых учреждений (банков), предприятий и университетов в ходе операции по принуждению Грузии к миру в августе 2008 года. По мнению американских исследователей, в результате успешного проникновения в информационно-коммуникационные сети банковского сектора грузинской экономики предпринимались попытки проведения незаконных (подложных) операций, вследствие этого банковская система страны в короткий срок оказалась парализованной, а за ней свою работу прекратили операторы сотовой связи [16]. Кроме того, по мнению западных авторов, можно говорить, по существу, о первом примере информационно-технического воздействия (кибернетического удара), которое было согласовано по времени и месту с общевойсковой операцией. Здесь важно подчеркнуть, что в отличие от радиоэлектронного воздействия, силы, обеспечивающие проведение кибернетических ударов, действуют в закрытом кибернетическом пространстве атакуемых информационно-вычислительных систем. Возможности атакующей стороны сильно сдерживаются и ограничиваются характеристиками атакуемой информационной системы. Не представляется возможным взломать систему, если она в достаточной мере подготовлена, является полностью изолированной, а, следовательно, практически неуязвимой [17].
Однако в этом плане куда более интересным представляется другой пример, когда странам, в отношении которых осуществляется агрессия, крупнейшие международные финансовые организации, в первую очередь – американские, блокируют возможность проведения любых операций по иностранным вкладам, по существу, присваивая себе чужую собственность. Подобное блокирование активов наблюдалось в ходе всех последних военных кампаний, проводимых ВС США – на разных стадиях эскалации конфликта замораживались иракские, югославские, ливийские активы. Безусловно, природа такого воздействия двойственная. С одной стороны, это давление через международные финансовые институты на экономики иностранных государств. Но с другой стороны, это пример информационно-технического воздействия, когда противник, по существу, лишается доступа к информационно-коммуникационным сетям международных финансовых организаций. В одном случае можно говорить об обвале грузинской банковской системы в результате кибернетического удара, в другом – о своеобразной логической бомбе, заблаговременно встроенной в систему международных финансовых отношений.
Ещё одним примером информационно-технического воздействия может служить перспективные технологии уничтожения спутниковых группировок при помощи информационного оружия. Предполагается, что под воздействием компьютерных вирусов можно либо нарушить нормальное функционирование космических аппаратов, либо осуществить их запрограммированное столкновение с другими объектами на орбите [18]. В настоящее время неизвестно, обладает какая-либо страна подобными средствами или нет, однако западные исследователи полагают, что это техническая задача, следовательно, она может быть решена. При этом для многих государств, которые могли бы разработать подобные технологии, не обязательно обладать собственной развитой космической промышленностью, так как подобное информационное оружие, вероятно, будет значительно дешевле, чем ракетные системы противоспутникового оружия, но при этом не менее эффективным.
В этой связи необходимо отметить, что описанные выше технологии информационно-технического противоборства обеспечивают потенциальную возможность прямого или непрямого уничтожения отдельных элементов или всей спутниковой группировки страны или военного блока. При этом риски для субъекта, который первым применит подобное оружие, могут быть минимальными вследствие ограниченных возможностей по вскрытию, прослеживанию сетевых путей кибернетической атаки. Реализации сетецентрического принципа управления ВС США, следовательно, военное могущество всей страны зависят от успешного функционирования глобальной информационно-управляющей сети МО США, в основе которой лежит развитая космическая инфраструктура со спутниковыми группировками связи, навигации и разведки. Поэтому неудивительно, что появление на вооружении КНР ракетных систем противоспутникового оружия было воспринято как геополитический вызов [19], а возможность разработки и применения противоспутникового кибернетического оружия вызывает не меньшую обеспокоенность.
Совершенно не удивительно также, что некоторые отечественные исследователи выделяют космос в качестве одной из пяти сфер информационного противоборства [4], однако представляется, что это не совсем верный подход, так как космическая инфраструктура является составной частью всей глобальной информационно-коммуникационной сети. Она, действительно, обеспечивает уникальные возможности связи, навигации и разведки, однако теоретически единое разведывательно-информационное пространство может существовать и без неё, не уступая при этом в качестве производимой информации.
Радиоэлектронное воздействие осуществляется либо традиционными мероприятиями радиоэлектронной борьбы, которые осуществляются штатными средствами и направлены на затруднение или полное нарушение работы радиоэлектронных средств противника, либо посредством перспективного электромагнитного оружия, активно разрабатываемого в настоящее время ведущими государствами и предназначенного для деструктивного воздействия на радиоэлектронные устройства информационных систем в целях полного их уничтожения. Необходимо отметить, что боевое применение электромагнитного оружия, носителями которого выступали крылатые ракеты и самолёты, впервые было осуществлено во время войны в Персидском заливе и Югославии. По оценкам отечественных военных учёных, эффективность электромагнитных средств поражения была полностью подтверждена практикой, когда радиоэлектронное воздействие успешно оказывалось на элементы системы ПВО Ирака и Югославии [11,15].
Как уже отмечалось ранее, ИПБ может вестись информационно-психологическими средствами и методами, которые представляется собой способ влияния на людей или группы, осуществляемое с целью изменения идеологических и психологических структур их сознания и подсознания, с целью управления их эмоциональными состояниями, решениями и действиями [20]. Объектами информационно-психологического воздействия служат системы принятия политических решений, формирования общественного мнения и сознания, а также сознание и подсознание лиц, ответственных за принятие решений.
В настоящее время в западной военной науке одной из доминирующих теорий ведения войны является теория управляемой конфронтации или рефлексивного управления В. Лефевра [21]. Технологии, реализуемые в рамках данной системы взглядов, по существу, являются оружием в информационном противоборстве, и в концентрированном виде они состоят в передаче, навязывании противнику основания для принятия решений, следовательно, связь между рефлексивным управлением и информационным противоборством прямая. Сегодня данные технологии рассматриваются скорее как метод для достижения стратегического превосходства, инструмент геополитики, однако они применяются во всех измерениях международного информационного противоборства, на всех этапах невоенной и военной международной борьбы. И так как внутренний вооружённый конфликт является производным от внутренних противоречий и внешнего воздействия, то нельзя рассматривать его в отрыве от глобального и регионального противоборства, без учёта возможности применения технологий рефлексивного управления со стороны противника.
Вне зависимости от уровня и этапа межгосударственного противоборства информационно-психологическое воздействие на лиц, ответственных за принятие решений, и социальные группы может осуществляться с применением широкого набора методов и форм технического, вербального, изобразительного, звукового, психотропного подавления воли и навязывания противнику основания для принятия решений. В качестве конкретных примеров можно привести рассылку по электронной почте персональных сообщений ответственным должностным лицам, работа теле- и радиопередатчиков, мобильных звуковещательных установок [22], технологии психологического воздействия на операторов радиолокационных станций и операторов ЭВМ [23, 11] и другие.
Как уже отмечалось ранее, ИПБ во внутреннем вооружённом конфликте сохраняет в себе имманентные свойства информационного противоборства стратегического и регионального уровней, может вестись во всех измерениях (социально-экономическом, социально-политическом, дипломатическом и военном) и за счёт реализации форм и методов всех видов воздействия – информационно-технического и информационно-психологического.
Представляется, что в настоящее время ключевыми объектами воздействия в ходе информационного противоборства в ВВК являются военно-политическое руководство страны, население региона, на территории которого осуществляется вооружённое противоборство, население остальной страны, международное общественное мнение, а также система управления объединённой группировкой войск (сил). Опыт первого этапа контртеррористической операции на Северном Кавказе показывает, что информационное противоборство лежало тогда в основном социально-экономическом и социально-политическом измерениях и выходило далеко за пределы внутригосударственной борьбы.
При этом противником использовались в основном информационно-психологические средства и методы воздействия на систему управления группировки войск и систему государственного управления. Так, выявлялись факты прямого подкупа должностных лиц, дезинформация, распространение среди местного населения клеветы и слухов, порочащих честь русской армии. Более того, военно-политическое руководство порой отдавало командованию группировки приказы, противоречащие здравому смыслу и не позволяющие развить успех и уничтожить противника. При этом эскалации и протеканию конфликта в значительной степени способствовали неприкрытое финансирование и материально-техническое обеспечение бандитского подполья, а также позиции внешнеполитических ведомств иностранных государств.
Однако этот опыт не должен вводить в заблуждение – временной интервал между созданием новейших военных технико-технологических решений и их массовым использованием становится всё меньше, глобальный рынок постепенно насыщается современными всё более мощными, но при этом относительно дешёвыми информационными технологиями. Кроме того, научно-технические возможности по созданию новых видов ВВСТ будут расширяться, что во многом связано со сближением военных и гражданских НИОКР [24]. Так, уже сегодня в ходе военного конфликта в Сирии можно наблюдать, как отряды вооружённых формирований противника применяют высокоточные управляемые системы оружия – ПЗРК и ПТУРС, используют беспилотные летательные аппараты. В Афганистане имели место факты перехвата противником видеосигнала с американских разведывательных беспилотных летательных аппаратов (это теоретически означает и возможность перехвата управления).
Поэтому вполне вероятно, что в случае возникновения в среднесрочной перспективе очередного конфликта на территории нашей страны или в зоне ответственности ОДКБ, России придётся столкнуться с противником, который действует сетевыми структурами и оснащён новейшими образцами ВВСТ, в том числе и средствами информационно-технического и информационно-психологического воздействия. При этом доступ к передовым вооружениям и технологиям может быть обеспечен по двум каналам – в виде иностранной помощи или на открытом глобальном рынке. Не исключено также, что противнику будет оказываться иностранная помощь в плане ИПБ (кибернетические удары по элементам российской сетевой инфраструктуры, энергетическим сетям, неприкрытая пропаганда иностранных средств массовой информации и т.д.) Следовательно, это повышает вероятность того, что на определённом этапе конфликта (при наличии определённых целей у международных субъектов регионального и глобального уровней) именно система управления межведомственной й группировки войск или всей военной организации страны станет главным объектом ИПБ.
Это объясняется тем, что по мере перехода к принципу сетецентризма в управлении, по мере развития технической основы этого принципа – сети, внедрения новейших систем связи и автоматизации зависимость российской армии от информационных технологий будет только возрастать. Тогда как наличие единого информационного пространства (ЕИП), технической основой которого является глобальная сеть, сопрягающая сети управления, разведки и поражения, это один из факторов превосходства над противником в любом конфликте. ЕИП обеспечивает возможность даже при относительно равном боевом потенциале опережать противника в действиях за счёт обладания более эффективной системой управления, более полным знанием и пониманием постоянно развивающейся обстановки. В свою очередь полнота знаний позволяет грамотно готовить и эффективно проводить весь комплекс мероприятий по уничтожению противника, в том числе и мероприятий информационно-психологической борьбы. Представляется, что в современных условиях без достижения господства в информационной сфере, успешное противоборство даже во внутреннем вооружённом конфликте крайне затруднительно.
Таким образом, следует признать, что в новых реалиях военная сила в качестве основного средства достижения военно-политических и экономических целей уступает невоенным средствам, в первую очередь, средствам и методам информационного противоборства в социально-политической и социально-экономической сферах. Достижение целей вооружённой борьбы во внутреннем вооружённом конфликте в значительной мере зависит от готовности руководства страны к подготовке и проведению информационно-психологического противоборства во всех сферах и на всех уровнях, защищённости систем управления и информационных систем Вооружённых Сил России и задействованной в конфликте группировки войск от технологий информационного противоборства.
Библиографический список
1. Ленин В.И. Война и революция. Полное собрание сочинений, 5-е изд. – т. 32. М.: Государственное издательство политической литературы, 1969. – С. 79.
2. Степанова Е.А. Асимметричный конфликт как силовая, статусная, идеологическая и структурная асимметрия / Военная мысль, 2010, № 5. – С. 51 – 54.
3. Экономическая теория (политэкономия): Учебник / под общ. ред. акад. В.И. Видяпина. – 4-е изд. – М.: ИНФРА-М, 2008. С. 20 – 21
4. Панарин И.Н. Система информационного противоборства / Военно-промышленный курьер, 2008, №41(257).
5. Панарин И. Н. Первая мировая информационная война. Развал СССР. – СПб.: Питер, 2010. – С. 7, 162 – 173.
6. Ленин В.И. IV Чрезвычайный Всероссийский Съезд Советов. Полное собрание сочинений, 5-е изд. – т. 36. М.: Государственное издательство политической литературы, 1969. – С. 95.
7. Политические движения в арабских странах: Предпосылки, особенности, перспективы. Материалы конференции "круглого стола" / Социальные сетевые технологии и революционный процесс в Египте / Исаев Л.М. – М.: Книжный дом "ЛИБРОКОМ", 2012. – С. 43 – 47.
8. Политические движения в арабских странах: Предпосылки, особенности, перспективы. Материалы конференции "круглого стола" / Арабская весна в глобальном и региональном измерениях / Фитуни Л.Л. – М.: Книжный дом "ЛИБРОКОМ", 2012. – С. 81 – 89.
9. Аничкина Т.Б. АФРИКОМ – новое региональное командование ВС США / Россия и Америка в XXI веке, 2008, № 2.
10 . Р. Кларк, Р. Нейк. Третья мировая война: какой она будет? – СПб.: Питер, 2011. – С. 15 – 38, 86 – 91, 97 – 121.
11. Шеховцов Н.П., Кулешов Ю.Е. Информационное оружие: теория и практика применения в информационном противоборстве / Вестник Академии военных наук, 2012, №1 (38). – С. 35 – 41.
12. Паршин С.А. Современные тенденции в теории и практике совершенствования оперативного управления вооружёнными силами США. – М.: URSS, 2009. – С. 11 – 15.
13. Арзуманян Р.В. Кромка хаоса. Сложное мышление и сеть: парадигма нелинейности и среда безопасности XXI века. – М.: ИД Регнум, 2012. – С. 343 – .
14. Григорьев А. Современное состояние и перспективы развития авиационных противорадиолокационных ракет стран НАТО / Зарубежное военное обозрение, 2000, № 3. – С. 33 – 36.
15. Краснов А. "Бескровные войны": миф или реальность? / Зарубежное военное обозрение, 2003, № 1. – С. 1 – 6.
16. Paulo Shakarian. The 2008 Russian Cyber Campaign Against Georgia / Military Review, November – December 2011, – pp. 63 – 68.
17. Martin C. Libicki. Cyberwar as a Confidence Game / Strategic Studies Quarterly, 2011 №5 (1), – pp. 132 – 146
18. Jan Kallberg. Designer Satellite Collisions from Covert Cyber War / Strategic Studies Quarterly, 2012, № 6 (1), – pp. 124 – 136.
19. Gene Milowicki. Strategic Choices: Examining The United States Military Response To The Chinese Anti-Satellite Test / Astropolitics, 2008, Volume 6, Issue 1, pp. 1 – 21.
20. Манойло А.В. Государственная информационная политика в особых условиях. Монография. М.: МИФИ, 2003. – С. 97.
21. Гареев М.А., Ковалёв В.И., Радчук А.В. У "Красной черты". Пределы сокращения СЯС России. – М.: Изд. ЗАО "ПСТМ", 2013. – С. 28.
22. Сафонов В. Оценка специалистами США эффективности психологических операций в Ираке / Зарубежное военное обозрение, 2005, № 6. С. 15 – 21.
23. Воробьёв И.Н., Киселёв В.А. Современная тактика: анализ состояния и тенденций развития / Военная мысль, 2007, №10. – С. 7.
24. Николаев А.Е. Научно-технологическая программа министерства обороны США: вопросы организации, планирования, управления / Вооружение и экономика, 2012, № 5 (21). – С. 71 – 73.
Кандидат военных наук,
полковник А.Р. Клюкойть
|
