Социальная онтология россии


Скачать 2.54 Mb.
Название Социальная онтология россии
страница 14/20
Тип Документы
rykovodstvo.ru > Руководство эксплуатация > Документы
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   ...   20

В.Г. Новоселов


Ж. ДЕЛЕЗ: ЧЕТВЕРТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЗНАКА



Проблема сущности знака в философии постмодернизма рассматривается с иных позиций, нежели в аналитической философии [3].

Традиционная структура знака основывается на теории репрезентации, т.е. на постулате, что знак репрезентирует какое-либо явление или предмет, образуя, таким образом, тернарную структуру: означающее, означаемое и референт.

То есть, собственно знак - в естественном языке слово, письменное или устное,

  • концепт - его смысловое содержание (в разных языках одно и то же содержание может быть выражено по-разному),

  • и реальный предмет или явление, имеющее место во внеязыковой действительности.

В постмодернистской философии теория знака подвергается самой радикальной переоценке.

В своей книге «Логика смысла»(«Logique du sens») Ж. Делёз, основываясь на классической парадигме, выделяет в предложении три разных отношения. Первое принято называть денотацией (denotation) [обозначением] или индикацией [указанием]. Оно говорит об отношении предложения к внешнему положению вещей (datum). Оно включает в себя те или иные тела, смешения тел, качества, количества и связи. Процедура обозначения заключается в соединении слов с конкретными образами, которые и должны «представлять» положение вещей: изо всех образов, ассоциированных со словом - с тем или иным словом в предложении, - нужно отобрать, выделить то, что соответствуют именно этому комплексу. Обозначающая интуиция выражается в форме: «это - то», «это - не то» [1,с.29].

Делёз отмечает, что отдельные слова в предложении, вообще все лингвистические составляющие всегда играют роль пустых форм для отбора образов и, следовательно, для обозначения любого положения вещей. Не следует рассматривать такие слова как универсальные понятия, поскольку они являются лишь формальными сингулярностями [единичностями], функционирующими в качестве чистого «указателя». Примерами таких формальных индикаторов могут служить слова: вот, это, то, здесь, там, вчера, теперь и т.д. Собственные имена также являются индикаторами - указателями. Но их роль особая, поскольку только они формируют материальные сингулярности как таковые. С логической точки зрения, критерием и элементом денотации выступает ее истинность или ложность. «Истина» означает либо то, что положение вещей эффективно заполняет соответствующую денотацию, либо что индексы «реализуются», либо что образ правильно подобран. «Истинно во всех случаях» означает, что заполнен весь бесконечный ряд конкретных образов, соединяемых со словами, и при этом никакого отбора уже не требуется. «Ложь» означает, что денотация не заполняется либо из-за какого-то дефекта избираемых образов, либо из-за принципиальной невозможности создать образ, объединяемый со словами. Таким образом, денотация вполне согласуется с понятием, введенным Фреге.

Второе отношение предложения Делёз называет манифестацией (manifestation) [проявление]. Это отношение заключается в связи между предложением и субъектом, который говорит и выражает себя. Следовательно, манифестация представляется как высказывание желания или веры, соответствующих предложению. Желание и вера - это каузальные умозаключения, а не ассоциации. Желание - это внутренняя каузальность образа, относящаяся к существованию объекта или соответствующего положения вещей.

Соответственно, вера - это предвосхищение объекта или положения вещей, существование которых должно задаваться внешней каузальностью. Отсюда не следует, что манифестация вторична в отношении денотации. Напротив, благодаря ей денотация вообще становится возможной, а умозаключения обеспечивают систематическое единство, порождающее ассоциации [слов и вещей]. Первичность манифестации доказывается и с помощью лингвистического анализа, выделяющего в предложении специфические «манифестирующие» частицы типа: я, вы, завтра, всегда, где-нибудь, везде и т.д. Подобно тому, как собственное имя является привилегированным индикатором, «Я» - основной манифестатор. Но от Я зависят не только все прочие манифестаторы, с ним также связаны и все индикаторы. Индикация, или обозначение, соотносится с индивидуальными положениями вещей, отдельными образами и единичными обозначающими. Манифестаторы же, начиная с «Я», задают область личного, действующего как принцип всех возможных денотации. Наконец, при переходе от денотации к манифестации происходит смещение логических ценностей, что проявляется посредством такой инстанции, как Когито: речь теперь идет не об истине или лжи, а о достоверности или иллюзии [1,с.33-34].

За третьим отношением предложения Делёз закрепляет именование «сигнификации»(signification) [смысл]. Здесь речь идет о связи слова с универсальными или общими понятиями и об отношении синтаксических связей к тому, что заключено в понятии. С точки зрения сигнификации элементы предложения представляют собой «означающее» понятийных содержаний, способных отсылать к другим предложениям, которые, в свою очередь, выступают в качестве предпосылок данного предложения. Сигнификация определяется этим порядком понятийных импликаций, где рассматриваемое предложение вводится только как элемент «доказательства» в самом общем смысле слова: либо как посылка, либо как заключение. Таким образом, «заключает в себе» и «следовательно» - это, по существу, лингвистические означающие. Импликация - знак, определяющий отношение между посылками и заключением; «следовательно» - знак суждения, задающий возможность самого утверждения как вывода из того, что заключено в понятии [1,с.35-36].

Таким образом, «сигнификация» (signification) у Делёза имеет то же значение, что и «смысл» (meaning) у Фреге и Рассела.

Когда Делёз говорит о доказательстве в самом общем смысле, то имеет ввиду следующее: значение предложения всегда обнаруживается посредством соответствующей ему косвенной процедуры, через его связи с другими предложениями, из которых оно выводится или, наоборот, которые можно вывести из него. Напротив, денотация указывает на прямое действие.

По мнению Делёза, доказательство не следует понимать ни в узко силлогистическом, ни в математическом, ни в физическом вероятностном смыслах, ни в моральном смысле обещаний и обязательств. В последнем случае вынесение суждения заключения и есть реальное исполнение обещанного. Логической оценкой понятой таким образом сигнификации и доказательства является теперь не истина (о чем свидетельствует гипотетический вид импликации), а условие истины - совокупность условий, при которых предложение «было бы» истинным. Обусловленное, выводимое предложение бывает ложным в случае, если указывает на несуществующее положение вещей, или же когда не может быть верифицировано непосредственно. Сигнификация не обусловливает истинности [предложения] без того, чтобы тем самым не задать и возможности ошибки. Поэтому условия истинности противостоят не лжи, а абсурду, то есть тому, что существует без значения, или тому, что может быть ни истиной, ни ложью.

На вопрос о том, первична ли сигнификация по отношению к манифестации и денотации, Делёз дает развернутый ответ. Так, например, если манифестация сама первична в отношении обозначения и является его основанием, то лишь с очень специфической точки зрения. Прибегая к классическому различению, мы говорим, что манифестация первична с точки зрения речи, даже если это безмолвная речь. На уровне речи начинает именно Я и начинает абсолютно. Следовательно, в порядке речи Я первично не только в отношении всех возможных денотаций, для которых оно служит основанием, но и в отношении всех сигнификации, которые оно охватывает. Но именно с этой точки зрения понятийные сигнификации ни самодостаточны, ни раскрыты как таковые: они только подразумеваются Я, рассматривающего себя как имеющего такое значение, которое понимается сразу же и совпадает с собственной манифестацией.

Таким образом, по мнению Делёза, первенство манифестации в отношении не только денотации, но и сигнификации должно быть понято только в порядке «речи», где значения естественным образом содержатся имплицитно. Только здесь Я первично по отношению к понятиям - а значит, и по отношению к миру и Богу. Но нет ли другого порядка, где значения самодостаточны и раскрыты как таковые? В нем они были бы первичны и лежали бы в основе манифестации. Такой порядок есть, и это - порядок языка. Здесь предложение может выступать только как предпосылка или вывод и как означающее понятий до манифестирования субъекта и даже до обозначения положения вещей [1, с.35-36].

Точно так же желания не задавали бы никакого порядка требований и обязанностей, отличного от обыкновенных насущных потребностей; а верования не задавали бы порядка умозаключений, отличного от простых мнений, если бы слова, в которых они манифестируются, не отсылали, прежде всего, к понятиям, к понятийным импликациям, придающим этим желаниям и верованиям значимость.

Однако, считает Делёз, предполагаемое первенство сигнификации над денотацией поднимает еще одну проблему. Когда мы говорим «следовательно», когда мы рассматриваем предложение как вывод, мы делаем его объектом утверждения. Это значит, что мы оставляем в стороне посылки и утверждаем предложение само по себе, независимо от них. Мы связываем предложение с положением вещей, на которое оно указывает, независимо от импликаций, устанавливающих его значение. Но для этого надо выполнить два условия. Нужно, чтобы предпосылки были действительно истинны. А значит, мы вынуждены отойти от чистого порядка импликации, чтобы связать предпосылки с предполагаемым нами обозначенным положением вещей. Но даже если считать, что предпосылки А и В истинны, то из них можно вывести только то предложение, о котором идет речь (назовем его Z). Остается только отделить его от этих предпосылок и утверждать само по себе, независимо от процедуры вывода, опуская, что Z, в свою очередь, истинно, раз истинны А и В. А это равносильно предложению С, остающемуся внутри процедуры вывода и не способному от нее оторваться, поскольку С отсылает к предложению D, утверждающему, что «Z истинно, если истинны А, В и С...», и так до бесконечности. Короче, заключение может быть отделено от предпосылок, но только при условии, что всегда добавляются другие предпосылки, от которых заключение как раз и неотделимо. Все это позволяет сказать, что сигнификация никогда не бывает однородной, а два знака - «имплицирует» и «следовательно» - полностью разнородны, и что процедура вывода никогда не обосновывает денотацию, ибо последняя уже выполнена: один раз в предпосылках и другой раз в заключение [1, с.37].

Итак, по мнению Делёза, от денотации через манифестацию к сигнификации и обратно - от сигнификации через манифестацию к денотации - нас влечет по кругу, который и составляет круг предложения. Далее Делёз задает вопрос: «Должны ли мы ограничиться этими тремя отношениями предложения, или следует добавить четвертое, которое было бы смыслом?» [1, с.37]. Таким образом, Делёз вводит еще одно понятие смысла (фр. «sens», англ. «sensе» [смысл]) Он считает, что вовсе не нужно строить некую апостериорную модель, соответствующую вышеуказанным отношениям. Скорее сама модель должна работать a priori изнутри, раз уж она вынуждает вводить дополнительное отношение, которое - из-за своего исчезающего, неуловимого характера - не может быть опознано на опыте извне. «Сначала нужно спросить: можно ли локализовать смысл в одном из данных трех отношений - денотации, манифестации или сигнификации? Сразу можно ответить, что такая локализация, по-видимому, невозможна внутри денотации. Выполненная денотация задает истинность предложения, невыполненная - ложность. Очевидно, что смысл не может заключаться в том, что делает предложение истинным или ложным. Не может он быть и отношением, где такие оценки реализуются. Более того, денотация могла бы поддержать вес предложения лишь в той степени, в какой прослеживается соответствие между словами и обозначенными вещами или положениями вещей. Что же тогда останется, что оградит нас от произвола денотаций, которым ничего не соответствует, от пустоты индексов, то есть формальных означающих типа «это» - если и то и другое окажется лишенным смысла? Все обозначения обязательно предполагают смысл, и мы неизбежно оказываемся сразу внутри смысла всякий раз, когда что-либо обозначаем» [1, с.38].

Будет больше шансов на успех, считает Делёз, если отождествить смысл с манифестацией, ибо сами обозначающие имеют смысл только благодаря Я, манифестирующему себя в предложении. Я действительно первично, поскольку позволяет речи начаться. Отсюда вывод: смысл пребывает в верованиях (или желаниях) того, кто выражает себя. Однако, мы увидели, что порядок верований и желаний основан на порядке понятийных импликаций значения, и что тождество Я, которое говорит или произносит «Я», гарантируется только непрерывностью определенных означаемых (понятия Бога, мира...). Я первично и самодостаточно в порядке речи, поскольку сворачивает значения, которые должны еще сами развернуться в порядке языка. Если эти значения разрушаются, если они не обладают внутренней устойчивостью, то личная идентичность утрачивается. Вот почему последняя возможность, по-видимому, состоит в том, чтобы отождествить смысл с сигнификацией [1, с.37].

Не исключено, считает Делёз, что существует еще более общая причина, из-за которой значение терпит неудачу, и из-за которой основание и обоснованное замкнуты в цикл. Когда мы определяем сигнификацию как условие истины, мы придаем ей характеристику, которую она разделяет со смыслом и которая уже является характеристикой смысла. Но как сигнификация обретает эту характеристику? Как она ею пользуется? Обсуждая условия истинности, мы тем самым возвысились над истиной и ложью, поскольку ложное предложение тоже имеет смысл и значение. Но в то же время, мы определяем это высшее условие только лишь как возможность для предложения быть истинным. Такая возможность для предложения быть истинным - ни что иное, как форма возможности предложения как такового. Есть много форм возможности для предложений: логическая, геометрическая, алгебраическая, физическая, синтаксическая... Аристотель определил логическую форму возможности через связь между терминами предложения и «местами», касающимися случайности, свойства, рода и определения. А Кант придумал даже две новые формы возможности - трансцендентальную и моральную. Но как бы мы, ни определяли форму возможности, сама процедура такого определения носит добавочный характер, поскольку включает в себя восхождение от обусловленного к условию, которое мыслится при этом как простая возможность обусловленного. Здесь мы восходим к основанию. Но то, что обосновывается, остается тем же, чем и было, независимо от обосновывающей его процедуры.

Последняя не влияет на то, что обосновывается. Таким образом, денотация остается внешней к тому порядку, который ее обусловливает, а истина и ложь - безразличны к принципу, определяющему возможность истинного или ложного, что позволяет им оставаться в прежнем отношении друг к другу. Обусловленное всегда отсылает к условию, а условие - к обусловленному. Чтобы условию истины избежать такого же дефекта, оно должно обладать собственным элементом, который отличался бы от формы обусловленного. То есть в нем должно быть нечто безусловное, способное обеспечивать реальный генезис денотации и других отношений предложения. Тогда условие истины можно было бы определять уже не как форму концептуальной возможности, а как некую идеальную материю или идеальный «слой», то есть не как сигнификацию, а как смысл [1, с.38].

Таким образом, Делёз считает, что смысл - это четвертое отношение предложения. Для обоснования этого он опирается на маргинальную философскую традицию (стоицизм, спинозизм) и на опыты художественного и литературного авангарда. Он считает, что стоики открыли смысл вместе с событием: смысл - выражаемое, в предложении - это бестелесная, сложная и нередуцируемая ни к чему иному сущность на поверхности вещей; чистое событие, присущее предложению и обитающее в нем. Второй раз такое же открытие сделали в IV веке представители школы Оккама Григорий Римини и Николай д'Отркур, а в третий раз - в конце ХIX века - выдающийся философ и логик Мейнонг (с критикой позиции которого выступил в своей статье «Об обозначении» Б. Рассел).

Делёз считает, что такая историческая датировка не случайна. Открытие стоиков предполагало ревизию платонизма. Аналогичным образом, логика Оккама была направлена на снятие проблемы универсалий, а Мейнонг боролся с гегелевской логикой и породившей ее традицией. По мнению Делёза, вопрос вот в чем: есть ли нечто такое, что не сливается ни с предложениями, ни с его терминами, ни с объектом, или положением вещей, обозначаемым предложением, ни с «живым», будь то представление или ментальная деятельность того, кто выражает себя в предложении, ни с понятиями или даже с означаемыми сущностями? Если есть, то смысл, или то, что выражается предложением, не сводится к индивидуальным положениям вещей, конкретным образам, личным верованиям и универсальным или общим понятиям. Стоики обобщили это: ни слово, ни тело, ни чувственное представление, ни рациональное представление. А лучше так: возможно, смысл - это нечто «нейтральное», ему всецело безразлично как специфическое, так и общее, как единичное, так и универсальное, как личное, так и безличное. При этом смысл обладает совершенно иной природой.

Делёз задает вопрос: «Но нужно ли признавать существование такой дополнительной инстанции? Или мы должны как-то обойтись тем, что уже имеем: денотацией, манифестацией и сигнификацией? Споры по этому поводу возникают снова и снова. Трудно ответить тем, кому достаточно слов, вещей, образов и идей. Ибо нельзя даже сказать, существует ли смысл в вещах, или в разуме. У него нет ни физического, ни ментального существования. Можем ли мы сказать, по крайней мере, что он полезен, что его нужно допустить из утилитарных соображений? Нет, поскольку он наделен бездейственным, бесстрастным, стерильным блеском. Вот почему мы сказали, что можем, фактически, только косвенно судить о нем на основе того круга, по которому нас ведут обычные отношения предложения.

Только разрывая круг, разворачивая и раскручивая его наподобие ленты Мёбиуса, мы обнаруживаем отношение смысла как таковое, предстающее перед нами во всей своей несводимости и генетической силе, благодаря которой оживает априорная внутренняя модель предложения. Логику смысла вдохновляет дух эмпиризма. Только эмпиризм знает, как выйти за пределы видимостей опыта, не попадая в плен Идеи, и как выследить, поймать, заключить, а может быть и самому вызвать фантом на границе продолженного и развернутого до предела опыта» [1, с.38].

Далее Делёз рассматривает сложный статус смысла или того, что выражается. С одной стороны, смысл не существует вне выражающего его предложения. То, что выражено, не существует вне своего выражения. «Вот почему мы не можем сказать, что смысл существует, но что он, скорее, упорствует или обитает. С другой стороны, он не сливается полностью с предложением, ибо в нем есть нечто «объективное», всецело отличающееся [от предложения]. То, что выражено, не похоже на что-либо в выражении. Действительно, смысл - то, что придаётся в качестве атрибута, но он вовсе не атрибут предложения, скорее, он атрибут вещи или положения вещей.

Атрибут предложения - это предикат, качественный предикат вроде «зеленый», например. Он приписан в качестве атрибута субъекту предложения. Но атрибутом вещи служит глагол: зеленеть, например, или, лучше, событие, выраженное этим глаголом. Он приписывается в качестве атрибута той вещи, на которую указывает субъект, или тому положению вещей, которое обозначается всем предложением.

«Наоборот, логический атрибут вообще не сливается ни с физическим положением вещей, ни с его качеством или отношением. Атрибут - не бытие. Он не определяет бытие. Он - сверх-бытие. «Зеленое» обозначает качество, смесь вещей, смесь дерева и воздуха, когда хлорофилл сосуществует со всеми частями листа. Напротив, «зеленеть» - не качество вещи, а атрибут, который высказывается о вещи. Атрибут не существует вне предложения, которое выражает его, обозначая вещь. Здесь мы возвращаемся к тому, с чего начали: смысл не существует вне предложения... и так далее.

Но это не круг. Это, скорее, такое сосуществование двух сторон одной лишенной толщины плоскости, что мы попадаем с одной стороны на другую, продвигаясь вдоль их длины» [1, с.40].

Таким образом, Делёз кроме принятых в классической парадигме понятий «значение»(denotation) и «смысл» (meaning, signification) вводит еще одно понятие смысла (sensе), который не сливается ни с предложением, ни с положением вещей или качеством, которое данное предложение обозначает. Он является именно границей между предложениями и вещами. «Это именно тот aliquid, который обладает сразу и сверх-бытием, и упорством, то есть тем минимумом бытия, который побуждает упорство. Именно поэтому смысл и есть «событие», при условии, что событие не смешивается со своим пространственно-временным осуществлением в положении вещей. Так что мы не будем теперь спрашивать, в чем смысл события: событие и есть смысл как таковой. Событие по самой сути принадлежит языку. Оно имеет существенное отношение к языку. Но язык - это то, что высказывается о вещах» [1, с.40-41].

Таким образом, согласно Делёзу, смысл - это и выражаемое, то есть выраженное предложением, и атрибут положения вещей. Он развернут одной стороной к вещам, а другой - к предложениям.

Таким образом, Делёз опирается на «квартернарную», т.е. 4-х элементную структуру знака: выражение, десигнация, сигнификация и смысл. Знак уже больше не является чистой и простой связью (условной или закрепленной индивидуально или коллективно) между тем, что означает, и тем, что обозначается, а функционирует в соответствии с логическими параметрами, понятиями времени и грамматики. Делёз использует концепцию стоиков «мысли - события», чтобы оспорить существующие философские концепции сигнификации и обойти ограничения, накладываемые репрезентативной теорией знака. Если общая тенденция этих положений вряд ли нуждается в дополнительных разъяснениях, то этого нельзя оказать о терминологии. Трудности здесь двоякого рода. Во-первых, недостаточная разработанность собственно терминологии стоицизма; во-вторых, специфика ее интерпретации Делёзом.

В принципе, те операции, которые производит Делез со знаком, выглядят довольно дилетантскими по сравнению с работами профессиональных семиотиков, логиков и лингвистов - достаточно вспомнить хотя бы концепции знака Ельмслева, Пирса, Черча, Морриса и других. Известны теории не только 4-элементной структуры знака, но и 10-элементной, тем не менее, не вносящие ничего существенно нового в общее представление о знаке, поскольку лишь уточняются и конкретизируются отдельные его стороны и функции. Сама же попытка опереться не столько на современные теории знака, сколько на весьма еще смутные о нем представления двухтысячелетней давности, - по сути своей всего лишь гипотезы, не выверенные аналитическим инструментарием логики новейшего времени, - свидетельствует скорее как раз об отказе от «рационального знания».

Следует отметить, что Делёз был не одинок в своем обращении к лингвистической теории стоицизма: в период, когда рационалистический пафос структурализма терпел крах, возник своего рода бум на учение стоиков. В первую очередь особый интерес вызывала концепция «лектона» - предметов высказывания, которые, как и пустое пространство, место и время, объявлялись некоторыми стоиками «нетелесными» явлениями. У стоиков «диалектика» делилась на учение об «обозначающем» (поэтика, теория музыки и грамматика) и «обозначаемом», или «предмете высказывания». При этом неполное высказывание определялось как «логос» (слово), а полное - как «предложение». Стоики четко разделяли текучесть чувственных восприятий и объективность существования идеальных понятий и возводили стройную логическую цепь их образования посредством многоступенчатого процесса восхождения от чувственных восприятий через чувственные представления, воспоминания до формирования общих понятий и функционирования их в качестве так называемых «предвосхищений», которые в свою очередь при восприятии чувственной деятельности становятся «постижением». При этом слово - логос определялось четырьмя логическими категориями: нечто (бытие и небытие), сущностные свойства (общие и частные), случайные свойства и относительно случайные свойства (т.е. находящиеся в соотношении с другими случайными свойствами).

Специфичность подхода к проблеме знака характерна и для Ж. Дерриды. Если обратиться к истории вопроса, то можно увидеть, что идеи Дерриды представляют собой логическое развитие тенденции, имманентно присущей структурной лингвистике со дня ее зарождения, восходящей еще к концепции произвольности знака, постулированного Соссюром: «означающее немотивировано, т.е. произвольно по отношению к данному означаемому, с которым у него нет в действительности никакой естественной связи» [3, с. 101]. Деррида приходит к выводу, что слово и обозначаемое им понятие, т.е. слово и мысль, слово и смысл, никогда не могут быть одним и тем же, поскольку то, что обозначается, никогда не присутствует, не «наличествует» в знаке. Более того, он утверждает, что сама возможность понятия «знака» как указания на реальный предмет предполагает его, предмета, замещение знаком (в той системе различий, которую представляет собой язык) и зависит от отсрочки, от откладывания в будущее непосредственного «схватывания» сознанием этого предмета или представления о нем. Что если, пишет Деррида в своей обычной предположительной манере, «смысл смысла (в самом общем понимании термина «смысл», а не в качестве его признака) является бесконечным подразумеванием, беспрестанной отсылкой от одного означающего к другому? Если его сила объясняется, лишь одной бесконечной сомнительностью, которая не дает означаемому ни передышки, ни покоя, а лишь только все время ... побуждает его к постоянному означиванию и разграничению/отсрочиванию? [2, с.42].

Характерная для постмодернизма игра на взаимодействии между смыслом, обусловленным контекстом анализируемого произведения, и безграничным контекстом «мировой литературы» (последний преимущественно ограничивается контекстом западноевропейской культуры, или, еще точнее, западноевропейской историей философии, понимаемый как способ мышления - как «западный логоцентризм») открывает возможность для провозглашения принципиальной неопределенности любого смысла. Суть данной операции заключается в том, что на смену «значению» (signification), фиксирующему отношение между означающим и означаемым, приходит «означивание» (signifiance), выводимое из отношений одних означающих, хотя и понимаемых достаточно содержательно - не в буквальном смысле традиционной семиотики.

ЛИТЕРАТУРА


  1. Делез Ж. Логика смысла / Ж. Делез. - Екатеринбург: "Деловая книга", 1998. - 480с.

  2. Деррида Ж. О грамматологии / Ж. Деррида - М.: Ad Marginem, 2000. -540c.

  3. Новоселов В.Г. «Традиционная» и «новая» теории референции: сходства и различия // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов, 2012. №12(26). Ч.1. С. 176-179.

  4. Соссюр Ф. Избранные произведения / Ф.Соссюр. - М.,1988. – 367c.


1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   ...   20

Похожие:

Социальная онтология россии icon Отчет о самообследовании кластера образовательных программ 39. 03. 02 «Социальная работа»
«Социальная работа» (профиль «Социальная работа в сфере семьи и детства»), 37. 03. 02 «Конфликтология», 37. 04. 02 «Конфликтология»...
Социальная онтология россии icon Семантика, онтология, метафизика
Центра фундаментальных исследований Государственного университета – Высшая школа экономики (проект №68)
Социальная онтология россии icon Социальная психология
Социальная психология российского предпринимательства информационно-исследовательская база данных / Отв ред. В. П. Позняков. – М.:...
Социальная онтология россии icon Инструкция по подготовке статей для журнала «онтология проектирования»
Самарский национальный исследовательский университет им академика С. П. Королева, Самара, Россия
Социальная онтология россии icon Корпоративная социальная
Корпоративная социальная ответственность. Учебно-методическое пособие / Сост.: Г. И. Грекова, М. В. Киварина, А. Н. Макаревич – Изд-во:...
Социальная онтология россии icon Стратегия развития городского округа иваново до 2020 года
Социальная сфера (труд и занятость; образование; молодежная политика; культура; социальная защита населения; физическая культура...
Социальная онтология россии icon Учебно-методический комплекс рабочая программа для студентов направления...
Содержание: умк по дисциплине Иностранный язык для студентов направления подготовки Социальная работа – 39. 03. 02, профиля подготовки...
Социальная онтология россии icon Российской федерации
Содержание: умк по дисциплине Психодиагностика в социальных службах для студентов направления подготовки 39. 03. 02 Социальная работа...
Социальная онтология россии icon Федеральная целевая программа книгоиздания России Рецензенты: кафедра...
С 41 Социальная экология: Учеб пособие для студ высш пед учеб заведений. М.: Издательский центр «Академия», 2000. 280 с
Социальная онтология россии icon Федеральная целевая программа книгоиздания России Рецензенты: кафедра...
С 41 Социальная экология: Учеб пособие для студ высш пед учеб заведений. М.: Издательский центр «Академия», 2000. 280 с
Социальная онтология россии icon Российской Федерации Министерство здравоохранения Забайкальского...
Методические указания предназначены для студентов специальности 39. 02. 01. «Социальная работа», заочной формы обучения, базовой...
Социальная онтология россии icon Рабочая программа учебной дисциплины «Социальная демография и этнография»
Социальная работа" (квалификация (степень) "бакалавр"), утвержденного приказом Министерства образования и науки Российской Федерации...
Социальная онтология россии icon Рабочая программа учебной дисциплины «Социальная демография и этнография»
Социальная работа" (квалификация (степень) "бакалавр"), утвержденного приказом Министерства образования и науки Российской Федерации...
Социальная онтология россии icon Паспорт рабочей программы учебной дисциплины 4 структура и содержание учебной дисциплины
Опоп в соответствии с фгос по специальности спо, входящей в состав укрупненной группы специальностей 39. 00. 00 Социология и социальная...
Социальная онтология россии icon Учебно-методический комплекс дисциплины технологии обработки данных...
Министерством образования Российской Федерации 10 марта 2000 г. Номер государственной регистрации 83 мжд/сп. Специальность 040101....
Социальная онтология россии icon Примерная программа Наименование дисциплины «Основы социологии» Рекомендуется...
«Социальная антропология», «Социальная психология», «Социология семьи», «Социология культуры», «Социология религии», «Этносоциология»,...

Руководство, инструкция по применению




При копировании материала укажите ссылку © 2024
контакты
rykovodstvo.ru
Поиск