Ганс ф. К. Гюнтер пророк нордической расы я предупредил тебя, случайность, и отгородился от всякого твоего тайного проникновения. Ни тебе, ни другому какому
|
Скачать 6.9 Mb.
|
| ГАНС Ф. К. ГЮНТЕР — ПРОРОК НОРДИЧЕСКОЙ РАСЫ «Я предупредил тебя, случайность, и отгородился от всякого твоего тайного проникновения. Ни тебе, ни другому какому обстоятельству мы не выдадим себя». Эпикур «Лишь низменные натуры руководству-ются в своих поступках чем-то, что находится вне их самих». Серен Кьеркегор Не все эпохи благоприятны одновременно для удовлетворения любви к науке и к Родине. Времена и страны проживания соревнуются, разрывая духовный мир великих ученых, в своем стремлении оставить исторической личности что-то одно. К этому нехитрому выводу можно прийти, изучая практически любую биографию великого ученого. ХХ век и вовсе превратил в подлинную пытку сочетание мантии профессора с лавровым венком триумфатора. Деятель науки, вознамерившийся отдать свои дарования на службу нации, все чаще объявляется ангажированным, или хуже того — продавшимся, а подлинный патриотизм все чаще изображается пристанищем дремучих мракобесов, коснеющих в предрассудках. «Свободен от оценки», — эта крылатая фраза сделалась уже своего рода гимном современного погрязшего в пучине «общечеловеческих ценностей» ученого мира, в котором желание безвозмездно преподнести озарение в дар своему народу вызывает неудовольствие со стороны грантодателей. Теперь мысли, обвешанной ярлыками академических регалий, надлежит быть товаром, сбываемым торговцами невольничьей наукой. Искренность в среде ученых последнего времени поддается исследованию только методами археологии и палеолингвистики. Последний национальный рыцарь национальной науки — так можно было бы кратко охарактеризовать Ганса Ф. К. Гюнтера — выдающегося немецкого расового теоретика и религиозного реформатора, человека, усилиями которого немецкая расовая школа заняла доминирующее положение в мире, а духовное движение за обновление нордической расы приобрело массовый и респектабельный характер. Свидетель двух грандиозных подъемов Германии, а также двух сокрушительных ее поражений, сочетавшихся с непременным оскорблением всего немецкого, он, в силу своей природной скромности, унес с собой в могилу шрамы от тех несбывшихся надежд и горьких разочарований. Будучи явлением всецело своей национальной культуры, он тем не менее добился и международного признания, ибо не только личные впечатления и даже не описание специфики немецкой души он отшлифовал в своих трудах до филигранности. Нет, он расшифровал архетипический язык всей белой расы, вскрыв обилие смыслов и символов в каждом казалось бы пустячном бытовом явлении. Он буквально оживил опыт предков методами современной ему науки, толкуя магию наследственности, и этим каждого сделал сопричастным ко всей глубине истории своего народа. Обладая изысканным литературным стилем и оперируя при этом образами, доступными пониманию каждого, он превратил расовую теорию в неотъемлемую часть мировоззрения обычного немца. Мало того, он низвел ее до уровня атрибута домашнего убранства, функциональная необходимость которого понимается уже инстинктивно, как нечто само собою разумеющееся. Переворот, совершенный им в умах современников, был грандиозным и ни с чем не сравнимым. Казалось, что открывшемуся простору мысли не будет конца, но жизнь внесла свои коррективы. Начало пути Ганс Фридрих Карл Гюнтер (таково его полное имя) родился 16 февраля 1891 года во Фрейбурге. Его отец Карл Вильгельм был потомственным музыкантом, семья которого происходила из окрестностей города Дессау (Саксония-Ангальт). Среди немецких скрипичных мастеров четверо были из известного рода Гюнтеров. Именно это наследственное дарование по линии отца — профессионального скрипача — передалось и сыну, который на протяжении всей своей долгой творческой карьеры отличался утонченным эстетическим вкусом, благодаря чему его философские обобщения были столь образными и запоминающимися. Второе важное качество, унаследованное им от отца, — аристократизм мышления в сочетании с нордическим чувством дистанции. Мать Гюнтера Матильда Катарина Агнес, урожденная Кропф, была родом из Штутгарта, где жило несколько поколений ее семьи. По этой линии прослеживается отдаленная связь с семьей матери Кеплера, великого астронома и еретика. Таким образом, будущий главный расовый теоретик времен Веймарской Республики и Третьего Рейха соединил в себе наследственные таланты предков в виде музыкального дарования, работоспособности, тяги к точным наукам, вселенским обобщениям, а также природный такт, удивительным образом уживающийся с бунтарским темпераментом первооткрывателя. Даже пропорции этих дарований, соединившихся в его крови, были сугубо немецкими, ибо всего было в меру. Гюнтер учился в родном Фрейбурге и получил аттестат зрелости в 1910 году. Очень рано он обнаружил ярко выраженную склонность к языкознанию, а затем уже в старших классах выучил венгерский язык и сделал доклад об агглютинативной природе этого языка. В университетские годы он расширил свои познания изучением алтайских и финно-угорских языков, наряду с индоевропейскими, которые частично изучал в Париже, затем уделил особое внимание турецкому и сдал специальный экзамен по латыни. При этом чужой язык всегда привлекал его как выражение души народа. В словарном запасе, стиле построения предложений, способе соединения мыслей язык облекает в форму свою духовную суть, так что перевод мифов или поэм на другой язык — это всегда более или менее удачная попытка передать отношение к миру и Богам, которое у каждой расы свое. Именно через изучение неиндоевропейских языков Гюнтер и пытался постичь душу другой, «азиатской» расы. Таким образом, посвятив себя гуманитарным наукам, он, в отличие от прочих гуманитариев, очень рано для себя осознал, что для понимания всего «духовного» в человеке необходимо, в первую очередь, изучать самого человека, как часть органической природы. Очевидные различия в строении языков открыли ему всю фатальную глубину различий между расами, что в конце концов и привело юного филолога к необходимости углубленного изучения естественных наук, тем более, что биологию в то время во Фрейбургском университете преподавал Август Вейсман. В 1914 году, перед самым началом Первой мировой войны, Гюнтер защитил диссертацию «Об источниках народной книги о Фортунате и его сыновьях» — романтическом, полусказочном собрании авантюрных историй эпохи средневековья. Переиздав эту работу отдельной книгой, он таким образом и заработал свои первые деньги. Но в этот момент разразилась война. Гюнтер записался добровольцем, но сразу же на фронте заболел тяжелым суставным ревматизмом и потому был комиссован из армии. Однако, подобно Ницше, он стал санитаром и прослужил им до января 1919 года. Этот год стал чрезвычайно тяжелым для Германии, которая была буквально раздавлена и унижена союзниками. Она потеряла армию, флот, огромные территории, включая все заморские колонии, а баснословная по величине контрибуция должна была ввергнуть в нищету целые поколения немцев. С крахом Второго Рейха в одночасье канули в лету и традиционные немецкие консервативные ценности. Знаменитый «Закат Европы» Освальда Шпенглера, вышедший как раз после окончания войны, был одним из многих симптоматических явлений той поры, когда рухнула вера в прошлое и надежды на будущее. Носилки с окровавленными и кричащими от боли солдатами, выносимыми с поля боя на протяжении четырех с лишним лет всеевропейской бойни, не могли не оставить следа в душе санитара Ганса Ф. К. Гюнтера, так же как во время франко-прусской войны 1870 года это переживание всколыхнуло душу другого санитара — Фридриха Ницше. Результат известен: мир получил двух выдающихся мыслителей. По какому-то необъяснимому метафизическому закону сохранения массы страданий, количество горя миллионов вновь сконцентрировалось и отчеканилось в душе одной личности, изменив ее духовный статус. 1919 год — Германии навязывается унизительный Версальский договор, и Гюнтер в это время тоже переживает свой «внутренний Версаль»: он официально выходит из протестантской церкви и начинает писать свою первую программную работу «Рыцарь, Смерть и Дьявол. Героическая мысль», которая вышла в 1920-ом. Это и явилось его, Гюнтера, «переоценкой всех ценностей». Книга была напечатана в Мюнхене крупнейшим немецким издателем патриотической ориентации Юлиусом Фридрихом Леманом. Поскольку книга Гюнтера называлась так же, как и знаменитая картина Альбрехта Дюрера, она уже одним этим действовала на коллективное расовое подсознание немецкого народа, на «архетип», если пользоваться термином К. Г. Юнга, и неизбежно вызывала встречную реакцию. Эти три магических слова предопределили дальнейший успех Гюнтера. Он писал в своем сочинении: «Впервые в мировой истории мы, люди, поняли причины величия и упадка народов. На основе этих знаний можно создать новый порядок в государстве и в личной жизни каждого человека. В этом уникальность нашей современной ситуации, когда возможно новое начало, если это начало найдет своих героев. Это начало, старая истина, ключ к мировой истории и мужественная готовность строить на научной основе с чувством глубокой ответственности — всем этим должно стать для нас знание героической нордической расы, которой совершены все великие подвиги». Гюнтер открыл для себя и приобщился к движущему миром принципу «наследственного неравенства людей» как в законотворчестве и философии, политэкономии и взглядах на искусство, так и в медицине, педагогике и истории, короче, в любой научной области, — ибо это и есть единственная основа, на которой только и может строиться новая шкала высших ценностей. Осознание и усвоение «расового вопроса» либо попытка обойти его или объявить бессмыслицей — вот критическая точка расхождения между отживающими свой век учеными, зацикленными на среде, сиюминутных ценностях, умственных спекуляциях и интернациональных идеях об этом или потустороннем мире, и теми, для кого, подобно Гюнтеру, жизненная сила расы обрела ценность «высшего критерия». Таким образом, расовый вопрос помещает нас в фокус всех мировоззренческих споров, тогда как для либеральной науки XIX века он попросту не существовал как «беспредметный». Но при освещении расового вопроса речь идет не о предметах, не о вещах, а о людях, оценивающих любую вещь или явление исходя из своих наследственных задатков. Расовая теория поэтому указывает, что именно реальные люди, способные благодаря расе, унаследованной от предков, к определенным формам действия и мышления, творят политику и историю, а не какие-то абстрактные «эпохи», «влияния среды» и «методы воспитания...» Гюнтер пророчествовал: «Голос крови каждого должен подсказать ему, что расовые различия обуславливают принципиальные различия сущности, поэтому никогда не может быть равенства рас по сущности, одаренности и целям (...) Каждая отдельная раса должна иначе думать и поступать, должна иначе желать и хотеть, чем все другие расы. Одни и те же выражения одного языка для людей разных рас должны иметь разное значение». Гюнтер буквально перебросил мост из эпохи «горизонтального мышления», эпохи «среды» и «духа в себе» в «новое время», в эпоху «вертикального мышления», ибо очевидные факторы расового бытия проявились в жизни целого воевавшего поколения. Пройдя сквозь алхимическую реторту ужасов войны, какой еще не знала «добрая старая Европа», новое поколение рано поседевших мальчиков само стало кристаллизоваться вокруг новой системы ценностей. Блестящие по форме и проникновенные по сути образы и обобщения Гюнтера выполнили функцию недостающего химического реактива, способного ускорять течение необратимых процессов: «XIX век занимался меблировкой душевных пустот; способность к какой-либо творческой духовной деятельности была утрачена, так как из тысячи методов нельзя создать единую духовную силу. Оставалось лишь заниматься воровством для заполнения пустот; творения былых эпох самым гнусным образом присваивались, чтобы изобразить богатство. Это сказалось на всех областях современной жизни, от архитектуры (целые улицы наших больших городов превратились в выставки стилей всех времен и народов) до философии, которая стала «эклектичной» и собирала мысли всех эпох и стран, от Индии до Америки, для соединения их в немощные «системы». Подражали японским гравюрам по дереву, подражали готическим мастерам, объявили образцом Эль Греко, на самом же деле художники с расшатанными нервами рисовали вещи, которые выдавали за вспышки художественных страстей; одним словом, душу меблировали прошлым и экзотическими штучками. Художники работали во всех стилях, а эстеты вели себя еще постыдней: они занимались постоянными перестановками краденой мебели в своих душах согласно последней моде. Мы отреклись от высокой языческой цивилизации эпохи викингов, как отреклись от несравненного нордического звериного орнамента в пользу менее ценных южных форм». Но Гюнтер не был бы автором книги о героической идее, если бы ограничился одними сетованиями. Он хотел обозначить новую точку отсчета во всех областях и привлечь каждого немца к этому новому началу. «Герой воспринимает жизнь как рискованное предприятие и видит в нем свою задачу. Этим все сказано, он будит льва своей судьбы — только у героя есть судьба. Он совершает подвиги не ради награды или ликования толпы, а для того, чтобы оставаться верным самому себе. (...) Творческая ненависть Клейста, Бисмарка, любого героя в тысячу раз ценней так называемого человеколюбия современности, этого больничного блаженства паралитиков. (...) Ненависть — это смысл души. Нет целого без смысла, а человек должен быть целым. Все страсти даны нам для воспитания, и правильная ненависть может воспитать благородного человека, не знающего расслабленности и усталости. (...) Герой должен вырвать веру в себя из когтей дьявола после ожесточенной битвы. (...) Если вы хотите знать, что значит жить героическим духом, быть полным творческих сил, познакомьтесь со структурой наших языков. Их называют индоевропейскими. Это языки народов нордической крови. (...) Искусство — это также прежде всего сотворение своей судьбы». Новое в героической идее Гюнтера заключалось в том, что он видел героя не только в физической силе и солдатской выправке, но делал основой своего учения арийское единство тела и души и понимал героя так, как понимали его древние греки, а на высшей стадии своего развития — все нордические народы: как человека, в котором гармонично сочетаются сила и искусство, борьба и праздник, здоровье и великодушие, глубина восприятия и свежесть. Этот взгляд на саму проблему героического был совершенно чужд XIX веку, для которого воспитание и среда значили все. Преступниками и гениями с этой точки зрения не рождались, а становились под влиянием среды. Вечное блаженство и счастье всего мира, как предполагалось, должны были быть достигнуты посредством обучения и воспитания. Расовое мышление, не раздумывая, выбросило все эти химеры на свалку истории. После многовекового забвения оно вновь было открыто арийскими мыслителями, подобными Гюнтеру, и начало распространяться, выходя за пределы антропологических институтов и лабораторий. Оно вышло на бой с действительностью, которая ненавидела расовую идею, не считала ее истинной и не хотела ее понять. Средневековый, а позднее либерально-просветительский страх перед жизнью повлек за собой болезненное разделение природы и духовности. Расовая же идея, наоборот, исходила из естественного единства тела и души. Либерализм с его идеалами просвещения и равенства непонятно кого с кем, под видом «объективной науки» канонизировал универ-сальную «вещь в себе». Гюнтер и философы его поколения посредством расовой идеи безжалостно растоптали заблуждения тех, кто думал, будто существует истина, обяза-тельная для всех народов и рас. К ужасу космопо-литов, пацифистов и дог-матиков от потустороннего мира они открыто провоз-гласили, что масштабы ценностей и возможности понимания наследственно различны, и для каждого народа истинно только то, что служит его расово-биологическому совер-шенствованию, то есть вечности его крови и духа. Расовые теоретики показали, что не бывает истин, не зависящих от ценностей, которые в науке считаются «само собою разумеющимися», потому что полноценный арийский человек сам познает их с помощью своих чувств. Крах науки, выродившейся от беспрестанного витания в пустотах общечеловеческих ценностей, был неминуем, и Гюнтер со всей решительностью указал на это. Кровь предка-бунтаря и астронома Кеплера дала себя знать. Первый успех В том же 1920 году в двух номерах журнала «Дойчландс Эрнойерунг» была напечатана юношеская драма Гюнтера «Уход Ганса Бальденвега», позже переизданная отдельной книгой. Идея этой пьесы — разрыв героя со Священной Римской империей немецкой нации и ее чужеродными мировоззренческими узами и призыв к борьбе за свободную от всяких чуждых догм Германскую империю нордической крови. В этой пьесе противостоят монах, для которого добро и зло измеряются только догматами его церкви, и немецкий солдат-студент, который доверяет только голосу своей крови и свободной совести. Этот голос, в объединенном образе кайзера и Бога Одина, символически вещает ему через заключенную в его крови традицию. Для монаха, воспитанного в духе церкви, этот образ мысли неприемлем. Кроме того, Гюнтер писал в юности и стихи, также изданные отдельной книгой в 1925 году Леманом — издателем, открывшим эту восходящую звезду. О том, какое значение для Германии и для будущего белой расы имело сотрудничество Гюнтера и Лемана, сам Гюнтер написал в некрологе после смерти издателя 24 марта 1935 года: «Я послал ему в 1920 году свою первую книгу, юношескую работу «Рыцарь, Смерть и Дьявол», которую он в нынешнем, 1935 году, издал в четвертый раз. Тогда у него пробудилось желание встретиться и с автором. Он пригласил меня в свой дом в Мюнхене. Я познакомился с ним и его издательством. В моей книге о расовом вопросе говорилось в духе идей великого Гобино и затрагивался расовый состав немецкого народа. Во время двухдневной экскурсии в Альпы Юлиус Фридрих Леман постепенно изложил мне свой план: не могу ли я написать для его издательства «Расологию немецкого народа», и одновременно обсудил вопрос, каким образом я мог бы освободиться на несколько лет от своей профессиональной деятельности, чтобы целиком посвятить себя написанию книги. По дороге Леман часто спрашивал меня о расовых признаках встречных крестьян и путников и внимательно слушал мои объяс-нения. Как я понял позже, это была проверка. По возвращении с экскурсии мы посетили двух известных евгенистов, живших недалеко от Мюнхена, — Альфреда Плетца и Фрица Ленца. Леман заставил меня вести беседы с ними и опять слушал. Я до сих пор помню, как Ленц — ныне берлинский профессор — спрашивал мое мнение по вопросу о «насле-довании приобретенных свойств», и как неловко я ему отвечал — сегодня я поставил бы своему студенту двойку за такие ответы. Но в целом Леман остался доволен моим поведением и не передумал даже после того, как известные «специалисты» предостерегли его от меня и от задачи, которая казалась им «невозможной». Как деловой человек Леман в данном случае не обманулся — спрос на книгу был большой, хотя я сегодня вынужден признать правоту специалистов, критиковавших ее первые издания. Позднейшие издания и другие мои книги, выпущенные издательством Лемана, получили уже более мягкую оценку». Они оба оправдали на-дежды друг друга: Юлиус Фридрих Леман (1864-1935) с самого начала был поражен живой наблюдательностью, цепкостью ума и даром наг-лядных обобщений молодого ученого, который на глаз точно улавливал десятки расовых признаков человека, оценивал их вклад в общую наследственность и безошибочно выводил доминанту, согласно которой данного индивида можно было отнести к тому или иному типу. Антропология, физиология и психология какого-либо субъекта буквально препарировались пластами под аналитическим скальпелем Гюнтера, превращая живого человека в ходячее пособие по изучению расологии, а наглядность и доходчивость объяснений лектора довершали этот курс биологического тайноведения, который еще не имел аналогов в науке. В своей первой книге Гюнтер справедливо писал: «В нашей среде царит прискорбное невежество по части расовых различий и расовой структуры нашего народа. Почти во всех научных трудах продолжают путать расу и язык, расу и вероисповедание, расу и го-сударство». Согласно воспоминаниям Бруно Курта Шульца — глав-ного редактора расового жур-нала «Фольк унд Рассе» и руководителя расового отдела главного расово-колонизацион-ного ведомства СС — Леман и Гюнтер уведомили о своем замысле также и уважаемого профессора антропологии с мировым именем Ойгена Фишера (1874-1967), но тот лишь иронически ответил, что восхищается их мужеством, но сам, будучи авторитетом в этой области, на такое бы не решился. Но и это не заставило авторов грандиозного проекта отказаться от него. Гюнтер, согласно договорен-ности, ушел из школы, в которой работал по возвращении с фронта, и два года жил на субсидии издателя. Он ездил в командировки: в Венский антропологический институт, а также в Дрезденский музей зоологии и этнографии, где с ним тесно сотрудничал руко-водитель антропологичес-кого отдела профессор Берн-хард Штрук. И вот летом 1922 года книга была готова. Но Гюнтер по-прежнему в глазах специа-листов оставался «дилетантом» и человеком со стороны, даже по ее выходе в свет осенью того же года. Кроме этого были и мнения известных людей. От их имени Леман писал Гюнтеру 8 декабря 1922 года: «Уважаемый господин доктор! Пользуясь несколькими днями недомогания, я спокойно прочел Вашу книгу от начала до конца. Я целиком присоединяюсь к мнению Людендорфа. Может быть, в деталях Вы кое-где и погрешили против школьной науки, но книга в целом — великолепна. Она первоклассна по форме, а по содержанию столь целесообразно и системно изложена, что станет благословением для многих тысяч, надеюсь, сотен тысяч немцев. И меня порой одолевали сомнения, способны ли Вы написать такую книгу, не обладая необходимыми специальными знаниями. Но сегодня я благодарю Бога за то, что у меня верный инстинкт, что меня не смутили возражения моих друзей-ученых, я продолжал держаться за Вас и дал Вам закончить работу». «Расология немецкого народа» моментально сделалась бестселлером, и второе ее издание вышло в свет уже через 34 (!!!) дня после первого. В условиях подобного ажиотажа, естественно, возникали самые разнообразные мнения по поводу этой книги. Газета «Лютераришер Хандвайзер» писала: «Гюнтер милостиво соглашается не видеть в католицизме доказательство неполноценности, но он считает протестантизм, религией, присущей нордической расе. Он не знает, что длинноногие нордические люди с волосами соломенного цвета отсутствуют на картинах многих художников из Южной Германии». Не составит труда предположить, какой отзыв дала газета «Израелитишес Фамилиенблатт», а «Нойе Цюрхер Цайтунг» писала о «легкомыслии и бесцеремонности, с которыми самые смутные гипотезы и пожелания антропологической фантасмагории истории выдаются за научные факты и исполь-зуются для разработки куль-турно-зоологической прог-раммы ренордизации». В то время одним из ве-дущих и признанных расо-вых теоретиков был Хаустон Стюарт Чемберлен (1855-1927) и он, тяжело больной, писал Леману 3 ноября 1922 года из Байрейта: «Дорогой и уважаемый господин Леман! Воистину, Вы неутомимый даритель! Но Ваша последняя посылка осчастливила меня настолько, что я без преувеличения могу сказать: я благодарен Про-видению за то, что дожил до появления книги Ганса Гюн-тера. Это настоящий прогресс на пути к просвещению. Хотя мне трудно читать — я не могу перелистывать страницы книги и мои веки все время слипаются — я уже основательно проработал ее до половины: это показывает, насколько она меня увлекла. Я признаю правоту автора даже в тех случаях, когда он меня не вполне убедил, потому что именно так нужно подходить к проблеме и ставить ориентиры. Этот метод убедителен сам по себе. Не нравятся мне названия «восточная» и «западная» раса, потому что Восток и Запад — везде и нигде, и получается настоящая путаница, когда мы обнаруживаем восточную расу на дальнем Западе, а западную на Востоке. Этот упрек не относится к термину «нордическая раса», так как Север понимается здесь в абсолютном смысле. Название «динарская раса» звучит более живо, чем «восточная» и «западная» — я очень рекомендовал бы давать именно такие имена. Кстати, во многих местах, если читать внимательно, возникает масса загадок, даже при описании динарцев, характер которых обрисован столь четко. Удивительно, что Вам удалось при нынешних обстоятельствах собрать столь богатый иллюстративный материал. Слава Вам и господину Гюнтеру!» Герой Первой мировой войны и один из пионеров возрождения язычества в Германии генерал Эрих Людендорф (1865-1937) писал о той же работе: «Я редко читал какую-либо книгу с таким напряжением. Она захватывает и учит. Пусть эта книга пойдет на пользу немецкому народу и сделает наконец понятным для правящих кругов значение расы для масс немецкого народа». У многих имя Людендорфа ассоциируется с именем Гитлера, поскольку оба они стояли во главе мюнхенского «пивного путча» в 1923 году. Но немногие знают, что в 1933 году давно разочаровавшийся в Гитлере Людендорф предостерегал президента Гинденбурга на правах старого друга, что Гитлера нельзя назначать канцлером, ибо этот человек приведет Германию к страшной катастрофе. Отвергая наскоки злопыхателей, Леман учитывал профес-сиональную критику, а также политическую точку зрения, согласно которой расология должна объединять, а не разъединять. Гюнтера упрекали в том, что он разрушает единство немецкого народа, особенно необходимое после войны. Леман считал, что этот упрек легко отвести, указав на то, что нордическая раса является главной составной частью немецкого народа и очень мало немцев, у которых нет более или менее значительного процента нордической крови. Но именно для «профанов», а не узких «специалистов» книга оказалась столь нужной. Второе издание ее вышло в декабре 1922, третье — в 1923, шестое — в 1924, девятое — в 1926, двенадцатое — в 1928, четырнадцатое — в 1930, шестнадцатое — в 1933. Таким образом, суммарный тираж к 1942 году достиг 124 тысяч экземпляров. В 1929 году вышел в свет и популярный вариант книги «Краткая расология немецкого народа», тираж которого к 1942 году достиг 295 тысяч экземпляров. В 1944 году общий тираж книг Ганса Ф. К. Гюнтера перевалил за полмиллиона, причем 420 тысяч, то есть более 3/4, приходилось на оба варианта «Расологии», что и позволило ему в результате стать самым популярным расовым теоретиком Германии. Однако, безусловно, причины беспрецедентного успеха этой книги нужно искать не только в индивидуальном даровании автора, но и в массовом спросе на расовую литературу, возникшем именно в послевоенный период, когда целое поколение европейцев по обе стороны фронтов оказалось лишенным классических ценностей белого человека. В образовавшийся вакуум устремилось множество низменных философских идей и доктрин, и получилось так, что не только Германия, но и весь Запад облюбовал для себя расовые теории, разумеется различно понимаемые в каждой отдельно взятой стране, а Восток в это время погрузился в пучину классовых теорий марксизма. О причинах этого сложного философско-политического явления Вы можете подробнее узнать в нашем предисловии к книге «Политическая антропология» Людвига Вольтмана, выпущенной ранее в книжной серии «Библиотека расовой мысли». Исторический фактор Чтобы понять объективные причины успеха книги Гюнтера, нужно вкратце рассмотреть историю вопроса. Расовая теория как самостоятельное философское направление возникла в середине XIX века благодаря усилиям Жозефа Артюра де Гобино во Франции и Густава Фридриха Клемма в Германии. Естественно, что в то время это была еще весьма романтическая умозрительная дисциплина, и лишь на рубеже XIX и XX веков, с началом эпохи замечательных открытий в области биологии наследственности, положение начинает кардинально меняться. Все самые смелые высказывания представителей первой плеяды расовых теоретиков, казавшиеся просвещенной публике не более чем умственной экзотикой нескольких ученых-отшельников, вдруг у всех на глазах стали превращаться в строгие научные постулаты. Эффект был ошарашивающим: возникла мода на расовую теорию. Но даже и тогда это очередное поветрие не дало бы столь массовых результатов, не появись в нужное время и в нужном месте такой человек, как Юлиус Фридрих Леман, который в деле становления расовой теории сыграл роль, аналогичную роли апостола Павла в создании христианской церкви. Ибо именно с подачи этого национально мыслящего книгоиздателя расовая теория перекочевала из великосветских салонов в дома простых людей, а крупный национальный капитал, поддержанный среднеста-тистической буржуазией, выполнил роль мотора в развитии новой общественно-политической тенденции. Идеалы либерализма и просвещения, доставшиеся в наследство XIX веку от франкмасонских философов Великой французской революции, были изуродованы картечью на полях Первой мировой войны, что блестяще описал Гюнтер в своей юношеской книге «Рыцарь, Смерть и Дьявол». Причинно-следственные связи исторического процесса нашли свое воплощение в конкретных персоналиях, идеологи и пропагандисты увидели друг друга. 1900 год стал поистине судьбоносным для расовой теории, ибо были заново открыты законы наследственности Грегора Менделя, установлены группы крови, а крупнейшая сталелитейная фирма Круппа, прекрасно чувствуя конъюнктуру, объявила конкурс на лучшую теоретическую работу о влиянии эволюционной теории на политико-правовое законодательство государств. Приза в 30000 рейхсмарок, учрежденного фирмой, хватило для того, чтобы повернуть ход мировой истории так же, как однажды хватило фискальной платы в тридцать серебрянников, чтобы создать полновесный христианский миф. В самом начале ХХ века Леман познакомился с мюн-хенским ученым-гигиенистом, тайным советником Максом фон Грубером (1853-1927), который обратил его внимание на практическую сторону демо-графической политики. Грубер изучал причины ужасающе-го снижения рождаемости. На Международной гигиенической выставке в Дрездене в 1911 году под руководством Грубера и психиатра Эрнста Рюдина (1874-1952) возник особый отдел |
Похожие:
 |
Василий авченко правый руль (документальный роман) Москва, издательство... Он каждый день был с тобой, прикасался к тебе, помещал себя внутрь тебя. Я не ревную тебя к другой жизни. Тогда мы ещё не могли быть... |
|
1 Мы рождаемся, чтобы жить, уметь преодолевать трудности Чтобы успеть сказать тебе нечто важное, пока ты еще не в полный рост вошел в воду новой для тебя жизни. Мы пока незнакомы, но уже... |
 |
Версия 01 добавлен пункт 8 Надеюсь, данный текст поможет тебе ознакомится с основами этого замечательного аниме-файтинга и быть может увеличить свое мастерство.... |
|
Александр Александрович Бушков Славянская книга проклятий Россия, которой не было Не быть тебе творцом, когда тебя ведет к прошедшему одно лишь гордое презренье. Дух – создал старое: лишь в новом он найдет основу... |
|
Церковное руководство «И не понравилось слово сие Самуилу, когда они сказали: дай нам царя, чтобы он судил нас. И молился Самуил Господу. И сказал Господь... |
|
Сценарий «Тебе о праве, право о тебе» Выставка-диалог Подготовили:... Муниципальное бюджетное учреждение культуры Волгодонского района «Межпоселенческая Центральная библиотека» имени М. В. Наумова |
|
Медико-социальные основы здоровья Вода, у тебя нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха. Тебя невозможно описать, тобой наслаждаются, не ведая, что ты такое! Нельзя сказать,... |
|
Ганс Рюш Большой медицинский обман Американская медицинская ассоциация и Управление по контролю за пищевыми продуктами и лекарственными препаратами США |
|
Программа "Сказка, мы тебя знаем!? " пришкольного летнего оздоровительного... Программа «Сказка, мы тебя знаем!?», детского оздоровительного лагеря дневного пребывания детей в возрасте от 6 до 14 лет «Десятое... |
|
Манипулирование личностью Георгий Грачев, Игорь Мельник Психологические операции как комплексные организационные технологии тайного принуждения личности |
|
001. К какому возрасту репродуктивная система женщины достигает оптимальной... К какому возрасту репродуктивная система женщины достигает оптимальной функциональной активности? |
|
Оглавление оглавление 1 I. «Это сборище беспокойных людей, ужасных по своим преступлениям, отставших от всякого полезного труда» 10 |
|
Сборник задач по темам Всего за смену рабочий обрабатывает 1 200 деталей. К какому классу относится его работа по показателю – динамическая региональная... |
|
Изоспан А ... |
|
Книга первая тысячелетию крещения Руси посвящается "и ангелу Филадельфийской... Это издание обращено к читателям, которые честно ищут познания и, даже будучи материалистами, не превратили свое материалистическое... |
|
Инструкция по эксплуатации Соберите жесткие удлинители и присоедините их к другому концу гибкого шланга (рис. 2) |