|
Скачать 0.64 Mb.
|
| (С иронией цитирует.) «Возблагодарим же светлейшего императора Наполеона любовью, почтением, послушанием, ибо Господь-Бог сделал его подобием своим на этой земле». И тебе не стыдно?! Тьфу! НАПОЛЕОН. Эту молитву придумал не я. Я о ней даже и не знал! ЖОЗЕФИНА. О, да! А то бы ты наверняка ее запретил. НАПОЛЕОН. Мне ее дали на утверждение уже после того, как она в обязательном порядке была введена во всех школах. В конце концов должны же дети кому-нибудь молиться. Вот и молились мне. Это куда лучше, нежели если бы они молились Бурбону. Собственно, по какому праву ты критикуешь своего императора?! ЖОЗЕФИНА. Да какой ты император?! Если позволяешь загнать себя в угол и верить брехням этих твоих лжесподвижников, которые продолжают оставаться здесь с тобой всего лишь для того, чтобы описать твою нищету и угасание… НАПОЛЕОН. Еще одно слово – и я тебя разжалую! ЖОЗЕФИНА. Ты не император! Ты обыкновенный трусливый слюнтяй! НАПОЛЕОН. Ты разжалована, генерал Понтиу!!! ЖОЗЕФИНА. А я и рада! Мне здесь все уже в зубах навязло. С сегодняшнего дня будешь сам убирать этот свой императорский хлев! НАПОЛЕОН. Верни генеральскую шляпу! ЖОЗЕФИНА (швыряет шляпу на пол и пинает ее ногой в сторону императора). Возьми! Она мне опротивела. От нее несет тухлятиной, как и от всего в этом доме! (Затыкает нос.) НАПОЛЕОН. Никто тебя здесь не держит! ЖОЗЕФИНА. Отдай мне деньги, и я уйду. Ни на минуту здесь не останусь! НАПОЛЕОН. Вот тебе твои деньги! (Протягивает деньги.) ЖОЗЕФИНА (ошарашена). Где ты их взял? НАПОЛЕОН. Пересчитай. Арифметика маркитантов не по моей части - я в ладах с высшей математикой. ЖОЗЕФИНА. Я бы не хотела отнимать у тебя последние деньги. Если они тебе нужны, я могу еще подождать. НАПОЛЕОН. Бери, не то вообще пойдешь домой без них! ЖОЗЕФИНА (сдерживая слезы, берет деньги). Как хочешь… Значит, я ухожу. НАПОЛЕОН. Что-нибудь еще? ЖОЗЕФИНА (направляется к выходу, сдерживает плач). Пусть морковь тебе трут вместе с яблоками… Морковь полезна для здоровья. НАПОЛЕОН. Я терпеть не могу морковь! ЖОЗЕФИНА. Я ее выращивала только ради тебя. НАПОЛЕОН. Я просто ненавижу морковь! ЖОЗЕФИНА. Приличный, воспитанный человек никогда бы так не сказал. НАПОЛЕОН. А я невоспитанный! ЖОЗЕФИНА. Это правда. Ты жестокий и неотесанный мужлан. НАПОЛЕОН. А ты – самая что ни на есть гнусная вымогательница! ЖОЗЕФИНА (показывает на него пальцем). Корсиканское чудовище! НАПОЛЕОН (показывает на нее пальцем). Корсиканская уродина! ЖОЗЕФИНА. Генерал вонючий! НАПОЛЕОН. Парижская ведьма! Дрянная поварешка! ЖОЗЕФИНА. А ты… ты… хам, недомерок, чучело, шут гороховый! Чихала я на твои грязные деньги! Можешь их взять обратно! (Швыряет деньги ему под ноги.) Подавись ими! Я хотела тебе помочь без всякой мзды! Потому что ты бедный парень с Корсики, и твоя жизнь была нелегкой. Я хотела, чтобы хоть на старости лет ты себя почувствовал немного счастливым. Потому что я тобой восхищаюсь… НАПОЛЕОН. Понтиу… ЖОЗЕФИНА. Я хотела устроить вечеринку в честь годовщины твоей коронации! Чтобы все видели, что ты император Франции. А эти твои подлизы вставляли мне палки в колеса, клеветали на меня. Я все это делала только ради тебя. И вижу, что напрасно старалась, потому что никакой мужчина не в состоянии это понять и оценить. Так по-глупому все устроено в этом мире. (Вытирает слезы.) НАПОЛЕОН. Жозефина Понтиу, император Франции тронут. ЖОЗЕФИНА. Это уж точно. НАПОЛЕОН. Приношу свои извинения и возвращаю тебе звание генерала. (Поднимает с пола шляпу, стряхивает с нее пыль.) Возьми шляпу. ЖОЗЕФИНА. Не нужна она мне. НАПОЛЕОН. Ведь я же извинился перед тобой. ЖОЗЕФИНА. Она мне не нужна! НАПОЛЕОН. Почему ты не хочешь ее взять? ЖОЗЕФИНА. Потому что она мне не идет! Слишком велика для моей глупой башки! НАПОЛЕОН (смеется). А я уже думал, что сегодня не засмеюсь. ЖОЗЕФИНА (хмуро). Ты хохочешь, как Кривляка! НАПОЛЕОН. Мы еще посмеемся с тобой! (Звонит в колокольчик.) Входят БЕРТРАН и ГУРГО. Господа! Генерал Понтиу, руководимая стремлением поднять моральный духи общий настрой нашего тесного коллектива, взяла на себя почетное задание организовать праздничный вечер по случаю пятнадцатой годовщины моей коронации. За это я хотел бы выразить ей свою признательность. Надеюсь, вы разделяете мою точку зрения. БЕРТРАН. Безусловно, сир. Это замечательная идея. Разрешите всего лишь предупредить вас, что наши скромные средства не позволяют провести данное мероприятие на подобающем уровне. НАПОЛЕОН. Продайте что-нибудь… Скажем, золотые блюда или столовый прибор… БЕРТРАН. На эти вещи нет спроса, сир. Даже простой островной люд уже столуется на нашем золоте.. НАПОЛЕОН. А что сейчас в ходу? БЕРТРАН. Наличные деньги, сир. ГУРГО. У нас их уже нет. ЖОЗЕФИНА. А это, по-вашему, что? (Поднимает деньги с пола.) Мы им заплатим, сколько понадобится. НАПОЛЕОН. Это называется корсиканским великодушием, господа. ГУРГО (щелкает каблуками). У меня вопрос, сир. НАПОЛЕОН. Спрашивайте, Гурго. ГУРГО. Мадам Понтиу остается? НАПОЛЕОН. Разумеется. А почему вы спрашиваете? ГУРГО. Я не могу равнодушно смотреть на то, как вы продаете собственное величие за пучок моркови и мешочек фасоли. НАПОЛЕОН. Дорогой Гурго, в определенный исторический момент пучок моркови может быть более сильным оружием, нежели десять пушек. А умение скорчить смешную физиономию может быть гораздо ценнее военной победы… ГУРГО. Не понимаю и не хочу этого понять. Сир, если вы устроите вечеринку, она для вас плохо обернется. НАПОЛЕОН. Я ее устрою обязательно, Гурго! Ибо любой поступок, даже самый нелепый, гораздо лучше благоразумной трусости. ГУРГО. Увольте меня от всего этого, сир. НАПОЛЕОН. Всякого, кто устранится от этого мероприятия, я буду считать дезертиром. Вы свободны. ГУРГО (щелкает каблуками). Вы об этом пожалеете! (Уходит.) НАПОЛЕОН. Дадим же волю радости по случаю такого праздника! Пусть музыка звучит и пусть звенят бокалы. Пусть все знают, что император не пал духом, что он еще жив! БЕРТРАН и ЖОЗЕФИНА. Да здравствует император! Все уходят. Звучит зажигательная мелодия тарантеллы. Пробегает ПОВАР, размахивая двумя бутылками коньяка, в такт музыке, и поет вместе со всеми за сценой. Звучит старинная итальянская тарантелла, малопонятный текст – на одном из диалектов. ПОВАР. Ко ли кадзумэ дэ рэццэ дэ фуно, Скапрэ, э казэттэ дэ пелле дэ уно. Появляются НАПОЛЕОН и ЖОЗЕФИНА. Поют и танцуют. НАПОЛЕОН вначале делает несколько несмелых «па», но потом танцует все более уверенно. Э шьямэриа, э шьямэрино Д'алекэ, э пиле дэ воже матино Ко буттунэ, э буттунэра Д'уокье дэ пурпэ, сэчче э фэра, Фабиа спата, э фьеккэ анноратэ. Дэ нигро дэ сэчче, э фэле д'акьятэ. НАПОЛЕОН. Жозефина! Я танцую! Я умею танцевать! ЖОЗЕФИНА. Наконец ты стал полноценным мужчиной. Теперь спокойно можешь вернуться на Корсику! Ты умеешь петь, танцевать, строить рожи! Слышишь? Издали слышен перезвон колоколов. НАПОЛЕОН. Звонят колокола. ЖОЗЕФИНА. Они звонят в твою честь. Я заплатила звонарю три тысячи франков! Все должно быть честь по чести. НАПОЛЕОН. Жозефина, я боюсь, что люди меня забудут. Мою статую снесли, площадь переименовали… Через пару лет меня уже никто не вспомнит. ЖОЗЕФИНА. Я вспомню. НАПОЛЕОН. Ты-то да, а остальные? Я хочу, чтобы мое имя жило и тогда, когда меня не будет на этом свете. Я заслужил это своими подвигами. Или нет? ЖОЗЕФИНА. Конечно же, заслужил. Однако кому сейчас приятно вспоминать все твои битвы, ведь каждая из них унесла столько человеческих жизней. Люди хотят поскорее об этом забыть. Вот если бы ты, к примеру, придумал какое-нибудь кушанье или напиток, тебя не забыли бы никогда. Нет ли у тебя рецепта какого-нибудь особого блюда? НАПОЛЕОН. Я не умею готовить. ЖОЗЕФИНА. Кстати, как тебе понравился коньяк моего зятя Эрнеста? НАПОЛЕОН. На вкус он нисколько не хуже «Мартеля». ЖОЗЕФИНА. Должна тебе сказать, что коньяк Эрнеста Франсуа Предестэна-Жамбулё куда вкуснее «Мартеля». Просто он неудачно назван. Если мы назовем его твоим именем, он проникнет во все трактиры и дома, и Франция будет выкрикивать твое имя с любовью и радостью. НАПОЛЕОН. А как же мое достоинство? Мое величие? Я же завоевал полмира! ЖОЗЕФИНА. Коньяк «Наполеон» завоюет весь мир и на все времена! НАПОЛЕОН. Сначала мне надо его как следует продегустировать. Ведь речь идет о моем бессмертии. (Пьет коньяк.) Вот только придется ли он по вкусу простому люду? ЖОЗЕФИНА. Я более чем уверена, что большинству из них он понравится больше, чем твои мемуары... Коньяк «Наполеон». Звучит? НАПОЛЕОН. Звучит. И даже неплохо. ЖОЗЕФИНА. Почти по-военному. НАПОЛЕОН. Жозефина Понтиу, ты гений! ЖОЗЕФИНА. Музыканты! Любимую песню императора! Музыканты играют «Гордого корсиканца» НАПОЛЕОН. Я счастлив, Жозефина Понтиу! (Поднимает бокал.) Впервые в жизни я пью не за то, что было, а за то, что есть. Причем с радостью и благодарностью. (Обращается к входящему Бертрану, подает ему бокал.) Генерал! Сегодня великий день. БЕРТРАН. Простите, сир. Я что-то не в настроении. НАПОЛЕОН. А вы умеете строить рожи? БЕРТРАН. Это как? НАПОЛЕОН. Гримасничать. Кривляться. БЕРТРАН. Никогда не пробовал. НАПОЛЕОН. А вы попробуйте. При плохом расположении духа очень помогает. Понтиу строит рожи заправски. Да засмейтесь же вы, Бертран! БЕРТРАН. Слушаюсь, сир. (Судорожно смеется.) НАПОЛЕОН (Жозефине). У него тоже было бедное детство. (Бертрану.) Или у вас другие причины для грусти? БЕРТРАН. Прибыл капитан Попплтон. Просит аудиенции. НАПОЛЕОН. Очевидно, он хочет меня поздравить. БЕРТРАН. Боюсь, что вы ошибаетесь, сир. Звучат характерные позывные, и входит ПОППЛТОН. ПОППЛТОН. Капитан Попплтон, пятьдесят третий королевский шотланд-ский полк островной стражи его величества… НАПОЛЕОН. Достаточно, капитан. ПОППЛТОН (невозмутимо продолжает). Джорджа Четвертого, божьей милостью короля английского и ганноверского. НАПОЛЕОН. Добро пожаловать в мой дом, капитан. Мы празднуем пятнадцатую годовщину моей коронации. Как идут дела, капитан? ЖОЗЕФИНА. Как поживает ваша милая супруга? Как здоровье ваших прелестных детишек? ПОППЛТОН (заикается). Да… хорошо… собственно… я… НАПОЛЕОН. Давайте выпьем за здоровье и счастливое будущее вашей семьи. Все пьют. ПОППЛТОН. Благодарю, господин гене… ваше величество. Отличный бренди. НАПОЛЕОН. Коньяк «Наполеон». ПОППЛТОН. Наверняка импортный? НАПОЛЕОН. Не хотите ли закусить? Наши музыканты могут для вас что-нибудь сыграть. Или у вас есть какое-нибудь особое желание? ПОППЛТОН. Скорее долг. Я должен арестовать мадам Понтиу. ЖОЗЕФИНА. Что? Опять? ПОППЛТОН. Весьма сожалею. Губернатор получил письменный донос. (Достает бумагу.) В нем указывается, что мадам Понтиу занималась противо-законным импортом спиртных напитков и торговлей ими. Ей также инкриминируются конспирация и оскорбление английской короны. Бумага подписана вашим генералом Гурго. БЕРТРАН. Свинья! ЖОЗЕФИНА. Браво, генерал! БЕРТРАН. Поросячье дерьмо, вонючий поддонок, трусливый ублюдок, предательская мразь!.. НАПОЛЕОН. Достаточно, Бертран. Вы очень точно выразили нашу общую точку зрения. БЕРТРАН. Все это пришло мне в голову как-то непроизвольно и само собой, сир. ПОППЛТОН. Сожалею, но я вынужден безотлагательно доставит мадам Понтиу к его превосходительству сэру Хадсону Лоу. НАПОЛЕОН. Никуда она не пойдет. ПОППЛТОН. Ваше величество! Мадам! Я всего лишь выполняю приказ начальства. У меня семья… Прошу меня понять. ЖОЗЕФИНА. Идемте, капитан. Я вернусь, ваше величество. Вы не беспокойтесь. Я найду управу на губернатора. НАПОЛЕОН. Капитан, сообщите губернатору, что, если генерал Понтиу в течение суток не вернется, я объявлю голодовку! ЖОЗЕФИНА. Зачем себя мучить голодом, ваше величество? Вы солдат. Лучше застрелитесь. У губернатора будут неприятности, а у вас – красивая смерть. НАПОЛЕОН. Верно, Жозефина Понтиу. Я застрелюсь. Павший лев сокрушит крыс. ЖОЗЕФИНА и ПОППЛТОН уходят. Музыканты снова играют тарантеллу. НАПОЛЕОН слушает молча. Очевидно, мне придется застрелиться, Бертран. БЕРТРАН. Это исключено, сир. Вы не написали ни завещания, ни обращения к народу. НАПОЛЕОН. Но я дал слово императора и не могу его нарушить. Или могу? БЕРТРАН. Никак нет, сир. Слово императора сильнее, чем Божья заповедь. НАПОЛЕОН. Кто изрек эту несусветную чушь? БЕРТРАН. Вы, сир. НАПОЛЕОН. Вот видите. Стоило когда-то сморозить такую чушь, чтобы сейчас убедиться, до чего она глупа. Сколько времени прошло? БЕРТРАН (смотрит на часы). Час и пятьдесят пять минут, сир. Раздаются характерные позывные. Торопливо входит ПОППЛТОН. ПОППЛТОН (запыхавшись). Капитан Попплтон, пятьдесят третий королевский шотландский полк островной стражи… Имею честь сообщить вам решение губернатора. (Достает бумагу и быстро читает, чуть ли не захле-бываясь.) «В интересах улучшения здоровья генерала Бонапарта, заключенного английской короны, ему милостиво предоставляется исключение из положения декрета № 127. Ему разрешается прогуливаться пешком и верхом на лошади на расстояние до восьми миль без сопровождения стражи, покупать у жителей острова рыночную продукцию, за исключением оружия и амуниции, один раз в месяц участвовать в вечерах отдыха королевского гарнизона. Удовлетворяется просьба о предоставлении шахмат и бильярда для игр на досуге». (Ликующе.) Подпись: Хадсон Лоу, губернатор острова. НАПОЛЕОН. Где генерал Понтиу? ПОППЛТОН. Госпожа Понтиу присматривает на улице за моими детишками, ваша императорская милость. Моя жена ушла в гости, а у служанки выходной, поэтому дети пришли сюда со мной. А вот и мадам! ЖОЗЕФИНА. Разрешите доложить. Генерал Понтиу прибыла! НАПОЛЕОН. Ты там присматриваешь за английскими детьми, а я здесь чуть не застрелился. ЖОЗЕФИНА. Зачем стреляться? Я же тебе сказала, что найду управу на губернатора НАПОЛЕОН. Генерал! Проводите капитана. БЕРТРАН и ПОППЛТОН уходят. Должен тебе признаться, Жозефина Понтиу, что имей я хотя бы пять таких мужиков, как ты, битва у Ватерлоо не была бы проиграна. ЖОЗЕФИНА. Вот уж нет! Со мной ты бы потерпел поражение уже при Аустерлице. Я бы об этом позаботилась. Потому что тебе неведомо, что такое заниматься хозяйством и воспитывать детей одной без мужа, который неизвестно где воюет. НАПОЛЕОН. Целых пятьдесят лет я считал, что жизнь следует воспринимать серьезно. Сегодня же мне охота что-нибудь отчебучить. Ты бы не хотела выйти за меня замуж? Я бы на тебе женился. ЖОЗЕФИНА. Ведь ты женат. НАПОЛЕОН. Вот видишь. Я об этом совсем забыл. Когда я с тобой, мне все кажется возможным. ЖОЗЕФИНА. Мне приказано покинуть остров. НАПОЛЕОН. Значит, ты уедешь? ЖОЗЕФИНА. Я уже тебе не нужна. НАПОЛЕОН. Без тебя мне будет грустно. ЖОЗЕФИНА. Не будет. Если ты, конечно, не будешь хныкать по поводу всего того, что было, и будешь радоваться тому, что есть. Ведь, в сущности, все равно чему радоваться – императорскому величию или чудесному дню. Радость всегда одна. И она есть или ее нет. НАПОЛЕОН. Я уже не думаю о величии. Величие ближе к забвению, чем человек к смерти. Счастье заключается не в большой власти и большом богатстве, а в большой простоте. Чем меньше человек в чем-либо нуждается, тем больше он счастлив. Во Францию я уже не вернусь, Жозефина. ЖОЗЕФИНА. Как знать. Правительства низлагаются, короли умирают. Сегодня – писарь, завтра – кесарь. Всякое может случиться. Позовут тебя – хорошо, не позовут – тоже неплохо. Иначе только измучаешь себя сплошными разочарованиями. НАПОЛЕОН. Мне все равно ничего другого не остается. А как быть с тобой? Что я подарю тебе? ЖОЗЕФИНА. Поцелуй императора. Я его буду продавать на рынке. НАПОЛЕОН. Ты потрясающая баба, Понтиу. ЖОЗЕФИНА. А ты потрясающий мужик. НАПОЛЕОН. Грацие. Сонно коммоссо. Грацие тантэ. (Спасибо. Я тронут. Большое спасибо. – ит.) ЖОЗЕФИНА (в замешательстве). Почему нет музыки? Ребята, играйте! (К входящему Бертрану.) Генерал, почему не играют? БЕРТРАН. Музыканты, прошу! ЖОЗЕФИНА (выкрикивает). Пусть все узнают, что император не пал духом, что император еще жив! Музыканты начинают играть тарантеллу. БЕРТРАН, ПОВАР и остальные поют. ЖОЗЕФИНА танцует. Со ли кадзунэ дэ рэццэ дэ фунно. Скарпэ, э казэтэ дэ пелле дэ уно. Э шьяммэриа, э шьяммэрино Д'алекэ, э пилле дэ воже матино… НАПОЛЕОН стоит в стороне, удрученный и с потупленным взглядом. На нем шинель, которая ему мала. ЖОЗЕФИНА перестает танцевать, дает знак остальным, и они перестают петь. ЖОЗЕФИНА. Почему ты грустен? Сегодня твой великий день. НАПОЛЕОН. Все могло бы быть иначе. ЖОЗЕФИНА. Пой. Чтобы не печалиться, человек должен петь. (Тихонько запевает.) Забудь о том, что жить осталось мало, Стряхни усталость… НАПОЛЕОН. … и свободнее дыши. ЖОЗЕФИНА. И смех, и слезы – в жизни все бывало… НАПОЛЕОН и ЖОЗЕФИНА. Но ты и плакал, и смеялся от души. ВСЕ. Так, стало быть, судьбой тебе дано Счастливым лишь в мечтах своих остаться. Но не горюй – ведь тебе в жизни суждено Сражаться, петь и плакать, и смеяться! Вот так несколько грустно заканчивается вся эта история, как и многое в нашей жизни. З а н а в е с. ДУНДА Григорий Филиппович 234-65-48 |
|
Поиск |