Научно-методический журнал №4 (11) 2009
|
Скачать 5.9 Mb.
|
Выявление признаков, раскрывающих правозащитную функцию государства с точки зрения ее включенности в систему правозащитного регулирования, на наш взгляд, имеет непреходящее значение в осуществлении научного познания сущности и содержания правозащитной функции государства.
Для этого необходимо рассмотреть соотношение исследуемой функции с правозащитным регулированием и функцией правозащитной системы государства, которые, в свою очередь, основательно были исследованы в работах таких ученых-юристов, как П. В. Анисимов, В. М. Лазарев, Н. В. Папичев, Т. М. Калинина и др. [1]
Очевидно, что правозащитная функция государства непосредственно связана с регулированием общественных отношений по средствам права, а именно путем установления взаимных прав и обязанностей, что, в свою очередь, выступает «родоначальной» формой в системе регулирования защиты прав человека. А. В. Стремоухов утверждает, что «правовая защита человека это не что иное как "вертикальный срез", сторона или сфера правового регулирования, так как и в статике, и в динамике правовая защита воздействует на часть общественных отношений правозащитных и, в конечном счете, упорядочивает их» [2, с. 13]. Таким образом, правозащитной функции государства свойственны некоторые черты такой функции права, как правовое (правозащитное) регулирование.
Государство, как и право, с точки зрения его назначения можно рассматривать в широком и узком смысле: с точки зрения его исторической миссии (конечных целей) и с точки зрения социальных задач, которые оно призвано решать на определенном этапе развития общества. По мнению Т. Н. Радько, именно второй момент в назначении права оказывает решающее влияние на содержание и характер осуществляемых правом функций.
В связи с этим, так как правозащитная функция государства и защита прав в целом отличается значительной новизной, то наиболее эффективный механизм ее осуществления еще не выработан в теории и на практике. В свою очередь, выработанные теоретические основы системы правового и правозащитного регулирования [3] частично применимы в процессе определения сущности правозащитной функции государства.
Так, функции системы правозащитного регулирования и правозащитная функция государства:
вытекают из сущности прав человека и права на правовую защиту прав человека и определяются их назначением в обществе (потребность в их осуществлении утверждается необходимостью существования прав человека как социального явления и необходимостью регулирования процесса их защиты);
выражаются в применении всей совокупности специальных правовых средств, а также в деятельности компетентных субъектов, обладающих правом на использование специальных правовых средств с целью осуществления защиты прав человека (т. е. с целью обеспечения беспрепятственной реализации, пресечения нарушений прав человека, восстановления нарушенных прав и применения мер наказания к виновным за их нарушение);
отличаются устойчивостью основополагающих целей (неизменной должна оставаться система ценностей, которая вытекает из высокого гуманистического и демократического статуса защиты прав человека);
представляют собой такие стратегические направления, возникающие и трансформирующиеся в процессе развития общества и государства, по которым осуществляется упорядочивание общественных отношений в сфере защиты прав человека и права человека на правовую защиту (динамизм как один из важнейших рассматриваемых признаков функций);
имеют общий механизм реализации.
Так, в юридической литературе отмечается, что механизм правового регулирования включает три основных стадии: стадию общего действия юридических норм, на которой происходит регламентирование поведения субъектов, определение содержания этого поведения, условий возникновения прав и обязанностей и т. д.; стадию возникновения субъективных прав и обязанностей (правоотношения), на которой конкретные субъекты становятся носителями субъективных прав и обязанностей; стадию реализации прав и обязанностей, на которой права и обязанности воплощаются в жизнь, претворяются в фактическом поведении субъектов [4, с. 156]. «В соответствии с этими тремя стадиями, пишет А. М. Васильев, четко выделяются три основные звена (элемента) механизма правового регулирования: юридические нормы (нормативная основа); субъективные права и обязанности (правоотношение); акты реализации прав и обязанностей. Исходя из сказанного, развивает свою мысль автор, представляется возможным выделить следующий основной функциональный ряд: правовые принципы правотворчество правовые нормы юридические факты правоотношения субъективное пра-во юридическая обязанность индивидуальные акты реализации прав и обязанностей правопорядок» [5, с. 213].
С нашей точки зрения данная логика применима к выявлению функционального понятийного ряда, характеризующего стадии механизма реализации правозащитной функции государства. Однако, как уточняет П. В. Анисимов, «надо иметь в виду, что на первой стадии функцию нормативного закрепления права человека на правовую защиту выполняет международный или национальный акт его признания. Этим же актом, продолжает ученый, соответствующие международные организации и государства, подписавшие его, возлагают на себя правовую обязанность защищать права человека» [6, с. 42]. В целом же функциональный понятийный ряд механизма осуществления правозащитной функции государства и одновременно механизма правовозащитного регулирования, по нашему мнению, представлен следующими взаимосвязанными понятиями: правозащитные принципы – акты признания права человека на правовую защиту и юридических обязанностей соответствующих организаций международного сообщества и государств по гарантированию права человека на правовую защиту юридические факты правозащитные отношения индивидуальные акты реализации права человека на правовую защиту правовая защищенность прав человека.
Наконец, рассматриваемые государственно-правовые явления объединены субъектами правоотношений (правозащитных отношений), возникающих в процессе осуществления данных функций:
субъекты в сфере частного права, которые подразделяются на: 1) физические и 2) юридические лица (к физическим лицам относятся граждане, иностранцы и апатриды. К юридическим лицам необходимо отнести две группы субъектов: 1) предприятия и учреждения независимо от форм собственности; 2) общественные объединения: а) общесоциального назначения и б) правозащитные);
субъекты в сфере публичного права (в сфере публичного права выделяются три группы субъектов: 1) органы государственной власти (законодательной, исполнительной, судебной) и органы местного самоуправления. Следует заметить, что названные органы в разной степени занимаются защитой прав. Одни сугубо, другие наравне с другими важными направлениями своей деятельности; 2) должностные лица судебных органов (судьи, судебные исполнители), правозащитных (Уполномоченный по правам человека), контрольных (прокурор и др.), правоохранительных (начальник органа внутренних дел, начальник налоговой полиции и др.) и нотариата. Все указанные лица наделены правом на основе единоличного решения вступать в правозащитные отношения и осуществлять правовую защиту человека; 3) государственные служащие);.
субъекты в сфере международного права [7]. (Так как роль источника международной власти выполняют государства, подписавшие и ратифицировавшие документы о признании и защите прав человека, то первоначально они являются субъектами международных правозащитных отношений. Через систему международных правозащитных органов и организаций, которые, в свою очередь, также являются субъектами в сфере международного права, они непосредственно участвуют в рассматриваемом виде правоотношений. Так, например, государства, подписавшие Европейскую Конвенцию по защите прав человека и основных свобод, образовали такой орган, как Европейский Суд по правам человека. В Статье 19 этой Конвенции, которая называется «Учреждение Суда», записано: «В целях обеспечения соблюдения обязательств, принятых на себя Высокими Договаривающимися Сторонами по настоящей Конвенции и Протоколам к ней, образуется Европейский Суд по правам человека». А статья 32 (п.1.) закрепляет, что «в ведении Суда находятся все вопросы, касающиеся толкования и применения положений Конвенции и Протоколов к ней».
Необходимо также отдельно подчеркнуть, что определяющим элементом правозащитной деятельности государства и системы правозащитного регулирования является человек, а главным в человеке его отношение к другому человеку, т. е. его духовно-нравственные установки, ценности и идеалы. Отсюда особое значение нравственного и гуманистического образования и воспитания всех участников механизма осуществления правозащитной функции государства в целях эффективного функционирования всей правозащитной системы современного правового государства.
Список библиографических ссылок
1. Анисимов П. В. Права человека и правозащитное регулирование. Проблемы теории и практики: монография. Волгоград, 2004; Анисимов П. В., Лазарев В. М. Метод правозащитного регулирования: монография. Волжский, 2004; Папичев Н. В. Защита прав человека и проблема метода правового регулирования.: дис. … канд. юрид. наук. Волгоград, 2002; Калинина Т. М. К вопросу о законодательной дефиниции понятия «правозащитная система» // Законотворческая техника современной России: состояние, проблемы, совершенствование: в 2 т. / под ред. В. М. Баранова. Т. 1. Н. Новгород, 2001.
2. Стремоухов А.В. Правовая защита человека: теоретический аспект: дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 1996. С. 13.
3. См.: Алексеев С. С.: Общая теория права: курс в 2-х т. Т.1. С. 288339; Его же. Теория права. С. 145155; Шабалин В. А. Системный анализ механизма правового регулирования // Сов. гос-во и право. 1969. № 10. С. 120125; Сорокин В. Д. Метод правового регулирования: Теоретические проблемы. М., 1976; Антонова Л. И. Локальное правовое регулирование. Л., 1985; Общая теория права и государства: учебник / под ред. В. В. Лазарева. М., 1994. С. 304309.
4. Алексеев С. С. Проблемы теории права. Т. 1. М., 1976.
5. Васильев А. М. Правовые категории. М., 1976.
6. Анисимов П. В. Права человека и правозащитное регулирование. Проблемы теории и практики: монография. Волгоград. 2004.
7. Кольяр К. Международные организации и учреждения / пер. с франц. З. И. Луковниковой, А. С. Маликова; под ред. В. Г. Шкунаева. М., 1972; Международные неправительственные организации и учреждения: справочник. М., 1982; Захарова Н. В. Индивид субъект международного права // Сов. гос-во и право. 1989. № 11. С.114121.
© А. И. Земскова, 2009
* * *
Н. В. Кальченко
ОСОБЕННОСТИ ПРАВОВОГО СТАТУСА
УЧАСТНИКОВ ВНУТРЕННИХ ВООРУЖЕННЫХ КОНФЛИКТОВ
В данной статье рассматриваются вопросы, касающиеся целесообразности распространения международно-правовых норм на область внутренних вооруженных конфликтов и возможности изменения в связи с этим обстоятельством правового статуса их участников.
Ключевые слова: внутренний вооруженный конфликт, права человека, комбатант, военнопленный.
N. V. Kalchenko
Peculiarities of legal status of internal armed conflicts’ participants
In the article the issues related to advisability of applying international legal norms to internal armed conflicts and possibility of changing in such a way the legal status of their participants are considered.
Keywords: internal armed conflict, human rights, combatant, war prisoner.
Анализ внутриполитической обстановки многих государств мира показывает, что одним из важнейших источников политической нестабильности, угрозы национальной безопасности, массовых и грубых нарушений прав и свобод человека являются вооруженные конфликты, разворачивающиеся на их территории. В историю современной России, к сожалению, также вписана скорбная страница, посвященная конфликтам такого рода. В СМИ они часто именуются «войной», хотя с юридической точки зрения конфликт, разворачивающийся на территории государства и не имеющий международного характера, таковой не является.
В разрешении внутренних конфликтов принимают участие сотрудники МВД РФ, а в некоторых, предусмотренных законодательством обстоятельствах — подразделения Вооруженных сил РФ. В частности, в различные периоды чеченского конфликта группировка внутренних войск и органов внутренних дел включала до 25 тыс. человек и входящие в нее лица не только участвовали в полномасштабных боевых действиях, но и проводили спецоперации по изъятию оружия у населения, охраняли коммуникации, сопровождали колонны и грузы, охраняли жизнеобеспечивающие учреждения.
В условиях внутреннего вооруженного конфликта важно определить правовой статус его участников. В современной юридической науке существует позиция, сторонники которой полагают, что на территорию масштабных внутренних вооруженных конфликтов, носящих, как правило, длительный характер и отличающихся высокой степенью опасности для стабильности общественных отношений, должен распространяться режим немеждународных вооруженных конфликтов в соответствии с нормами Дополнительного Протокола 2 к Женевским конвенциям [1, с. 314]. Таким образом, разрешаться подобные конфликты должны на основе международно-правовых норм, придающих обеим сторонам особый международно-правовой статус, предполагающий признание за ними определенного круга прав и обязанностей. Этот статус конфликта предполагается более «емким» по сравнению с любым из особых правовых режимов, предусмотренных национальным законодательством.
Надо отметить, что в области международного права давно предпринимаются попытки вторжения в область внутренних вооруженных конфликтов; как правило, они объясняются стремлением международного сообщества обеспечить защиту прав человека (при этом речь идет о правах как непосредственных участников конфликта, так и гражданского населения). Однако в течение многих десятилетий эти усилия наталкивались на сильное противодействие со стороны большинства государств, убежденных, что внутренние конфликты должны урегулироваться без вмешательства извне, на основе уважения их суверенитета и принципа невмешательства во внутренние дела. Но в настоящее время идея правового регулирования вооруженных конфликтов немеждународного характера посредством международно-правовых норм находит все больше сторонников, осознающих, что преследуемая при этом цель — защита прав лиц, ставших вольно или невольно «жертвами» войны, является морально оправданной. К тому же вопрос защиты прав человека не может быть вопросом исключительно внутреннего значения. С исторической точки зрения вполне логично, что всего лишь через год после провозглашения Организацией Объединенных Наций Всеобщей Декларации прав человека 1948 г. в международном праве стала формироваться новая подотрасль — право вооруженных конфликтов. В результате кодификации появились договоры, закрепляющие нормы права вооруженных конфликтов; в настоящее время они воплощены в четырех Женевских конвенциях 1949 г. и двух дополнительных Протоколах к ним. Основная идея этих актов — гуманизация военных конфликтов посредством ограничения применяемых при этом средств и методов ведения военных действий и установления основ статуса его участников.
Закономерен вопрос о том, любой ли конфликт немеждународного характера, разворачивающийся на территории государства, должен, по мнению авторов конвенций, подпадать под действие международных норм? В Дополнительном Протоколе 2 к Женевским конвенциям 1949 г. [2], касающемся защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера, подчеркивается, что речь идет о конфликтах масштабного характера, имеющих форму открытого противостояния. В самом Протоколе подобный конфликт определяется как вооруженный конфликт, происходящий на территории какой-либо Высокой Договаривающейся Стороны между ее вооруженными силами и антиправительственными вооруженными силами или другими организованными вооруженными группами, которые, находясь под ответственным командованием, осуществляют такой контроль над частью ее территории, который позволяет им осуществлять непрерывные и согласованные военные действия. Следовательно, «Протокол 2 не предназначен для применения в том случае, когда «противной стороной» является подпольное партизанское движение, террористическая группа, которая лишь время от времени применяет тактику «булавочных уколов» [3, 184]. Заметим, что указанные деяния, не попадая в сферу действия Протокола, тем не менее являются противоправными с точки зрения внутреннего законодательства государств. В качестве же одного из необходимых признаков вооруженного конфликта юристы выделяют «определенный уровень организованности вооруженных повстанцев, что предполагает, как правило, деление их подразделений на структурные боевые единицы» [4, с. 85].
Можно ли боевые действия, осуществлявшиеся на территории Чеченской республики, рассматривать в качестве внутреннего вооруженного конфликта? По-видимому, да, поскольку Конституционный Суд РФ высказался за необходимость применения воюющими в Чечне сторонами Дополнительного Протокола 2, касающегося вооруженных конфликтов немеждународного характера [5]. Однако Протокол не является актом, в котором права и обязанности участников являлись бы непосредственным предметом регулирования. Его положения закрепляют обязанность гуманного обращения с лицами, добровольно сложившими оружие либо прекратившими участие в вооруженном конфликте вследствие болезни, ранения или задержания, но не касаются вопросов статуса действующих участников конфликта.
Между тем, если признать внутренний вооруженный конфликт объектом регулирования международного права в полном объеме, то следует уточнить, может ли статус лиц, представляющих сторону, противостоящую государству, расширяться до статуса комбатантов со всеми вытекающими из этого статуса правовыми последствиями и, в частности, могут ли они признаваться военнопленными, попадая «в руки» государства? Конвенции предусматривают возможность наделения статусом военнопленных только лиц, участвующих в конфликте международного характера. С другой стороны, если признать, что повстанцы, боевики и иные участники незаконных вооруженных формирований, соблюдающие нормы права вооруженных конфликтов, автоматически становятся субъектами международного права, то логично предположить, что государство в борьбе с ними должно не только соблюдать ограничения в области средств и методов ведения войны, но и признавать их комбатантами. При этом следует иметь в виду, что комбатант, попадающий в руки противника, должен получать статус военнопленного, а этот статус исключает возможность привлечения к ответственности за участие в военных действиях до попадания в плен (если только данным лицом не были совершены международные преступления, предусмотренные Женевскими конвенциями). Получается, что лицо из субъекта, совершавшего уголовно наказуемые деяния, к числу которых относятся как само участие в деятельности незаконных вооруженных формирований, так и действия, направленные на уничтожение лиц, защищающих интересы государства, превращается в субъекта, законно участвовавшего в конфликте и убивавшего представителей противной стороны.
В то же время в ст. 3 Женевской конвенции об обращении с военнопленными (действие статьи распространяется на лиц, участвующих в вооруженном конфликте немеждународного характера) подчеркивается, что осуществление ее положений (предусматривающих гуманное отношение к задержанным повстанцам) не затрагивает юридического статуса находящихся в конфликте сторон, что можно истолковать как признание за государством права на уголовное преследование задержанных повстанцев. Однако в процессе содержания этих лиц следует соблюдать требования, установленные ст. 3, то есть обеспечить право на гуманное обращение без дискриминации по признакам расы, цвета кожи, религии, пола и иных признаков, а также прямой запрет убийств, пыток, истязаний, жестокого и унижающего обращения, оскорблений и т. п. действий. Этот запрет действует независимо от того, прекратили задержанные участие в конфликте по своей воле или в силу иных объективных, не зависящих от их воли, обстоятельств. Подобный подход отражен и в Декларации о минимальных гуманитарных стандартах, принятой в 1990 г. В этом международном акте подчеркивается, что принцип гуманизма в обращении с задержанными лицами должен быть применим во всех ситуациях, включая обстановку насилия внутри страны, беспорядки и напряженность. Утверждается запрет отступления от него при каких бы то ни было обстоятельствах.
Необходимо также иметь в виду, что при признании участников незаконных вооруженных формирований субъектами международного права возрастает вероятность использования ими международных защитных механизмов, если они полагают, что их права комбатантов в ходе конфликта были грубо нарушены государством (в частности, возможность обратиться в Международный Уголовный Суд, под юрисдикцию которого подпадает ряд преступлений, совершенных во время конфликтов как международного, так и внутреннего характера).
Между тем некоторые авторы полагают, что применение ст. 3 не влечет признания за повстанческой стороной международной правосубъектности, но при этом она не освобождается от обязанности соблюдения норм права вооруженных конфликтов [6, с. 102]. Соответственно, совершенные повстанцами деяния, представляющие собой грубое нарушение указанных норм, должны быть наказуемы. Подобный подход представляется вполне оправданным и логичным. В то же время следует признать, что представители антиправительственных сил, не считающие себя субъектами, связанными международно-правовыми обязательствами, вряд ли будут соблюдать нормы, предписывающие гуманное обращение с беспомощным противником либо с гражданскими лицами, а также нормы, запрещающие применение отдельных методов и средств ведения боевых действий.
Вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что признание международной правосубъектности за повстанческими силами вряд ли обоснованно. Однако это обстоятельство не снимает с государства, участвующего в Женевских конвенциях и протоколах к ним, обязанности гуманного отношения к задержанным либо добровольно сложившим оружие повстанцам. Что же касается содержания уже упоминавшейся ст. 3 Женевской конвенции об обращении с военнопленными, констатирующей, что гуманное отношение к повстанцам не влечет за собой изменения их юридического статуса, то ее следует толковать широко в отношении как международного, так и внутригосударственного правовых статусов. Такой подход позволяет ставить и рассматривать вопрос об уголовной ответственности повстанцев за их действия, направленные против государства. Если в ходе конфликта одной или обеими сторонами умышленно, грубо нарушались права человека, то это может стать основанием для уголовного преследования со стороны Международного Уголовного Суда, юрисдикция которого фактически признана Россией.
Заметим, что несколько лет назад на одной из конференций по проблемам гуманитарного права прозвучала информация о том, что ООН при содействии Международного Комитета Красного Креста занимается разработкой проекта Третьего Дополнительного Протокола к Женевским конвенциям, который будет целиком посвящен вопросам прав и обязанностей лиц, являющихся участниками внутренних вооруженных конфликтов.
Вместе с тем вопросы обеспечения и ограничения прав человека в период внутренних вооруженных конфликтов вряд ли могут быть решены исключительно на основе международно-правовых норм. Оптимальным подходом должна стать совместная оценка действий и статуса участников конфликтов со стороны как международно-правовых, так и национальных норм при отсутствии коллизий между ними.
Список библиографических ссылок 1. Малиновский А. А. Усмотрение в праве // Гос-во и право. 2006. № 4. 2. Антропов В. Г. Правоприменительное усмотрение: понятие и формирование (логико-семантический аспект): автореф. дис. ... канд юрид. наук. Волгоград, 1995. 3. Соловей Ю. П. Усмотрение в административной деятельности милиции: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1982. 4. Рахтер И., Шупперт Ф. Судебная практика по административному праву. М., 2000. 5. Тихомиров Ю. А. Административное усмотрение и право // ежегодник рос. права. М., 2001. С. 159. 6. Барак А. Судейское усмотрение / пер. с англ. М., 1999. 7. Липкина Н. Н. Правовые основания применения концепции «свободы усмотрения» в практике Европейского Суда по правам человека // журнал рос. права. 2008. № 9. 8. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод: комментарий к ст. 5, 6. М., 1997. © Д. В. Бойко, 2009 А. И. Земскова Правозащитная функция государства в рамках системы правозащитного регулирования Статья посвящена краткой характеристике правозащитной функции государства с точки зрения ее включенности в систему правозащитного регулирования в целом. Выявлены общие признаки правозащитной функции государства и функции правозащитного регулирования. Обозначены, исходя из теории правозащитного регулирования, основные стадии механизма реализации правозащитной функции государства. Ключевые слова: правозащитная функция государства, правозащитное регулирование, механизм реализации правозащитной функции государства, субъекты правозащитных отношений. A. I. Zemskova Remedial function of the state within the limits of system of remedial regulation Article is devoted the short characteristic of remedial function of the state from the point of view of its inclusiveness in system of remedial regulation as a whole. The general signs of remedial function of the state and function of remedial regulation are revealed. The basic stages of the mechanism of realisation of remedial function of the state are designated proceeding from the theory of remedial regulation. Keywords: remedial function of the state, remedial regulation, the mechanism of realisation of remedial function of the state, subjects of remedial relations. |
Похожие:
 |
Научно-методический журнал для учителей, педагогов образовательных... |
|
Инновационная деятельность. 2009. №1 (6) Научно-аналитический журнал для ученых, производственников, разработчиков новой продукции, инвесторов, властных структур и организаторов... |
 |
Моу мц «Раменский Дом учителя» Январь 201 7 №30 о научно-методический журнал ... |
|
Учебно-методический комплекс дисциплины научно-исследовательский... Учебно-методический комплекс составлен на основании требований федерального государственного образовательного стандарта высшего профессионального... |
|
Информационно-методический журнал Перепечатка материалов, опубликованных в журнале, допускается только с разрешения редакции |
 |
Учебно-методический комплекс специальные технологии для специальности:... О 26 Специальные технологии: учебно-методический комплекс / Л. К. Обухова. – Елабуга: Изд-во егпу, 2009. – 51 с |
|
Правила для авторов "Сибирский экологический журнал" Сибирский экологический журнал – научный журнал, освещающий основные аспекты современной экологии в классическом понимании этого... |
|
Научно-методический журнал Издается с января 2004 года Рао; М. А. Лукацкий, доктор педагогических наук, профессор, член-корреспондент рао; М. Н. Махмудов, кандидат физико-математических... |
|
Учебно-методический комплекс дисциплины Учебно-методический комплекс составлен на основании требований федерального государственного образовательного стандарта высшего профессионального... |
|
Правила оформления и представления статьи в «журнал фундаментальной... В журнале освещаются результаты исследований по проблемам, актуальным для развития теоретических и прикладных аспектов медицины и... |
|
Учебно-методический комплекс дисциплины «компьютерные технологии в науке и технике» Учебно-методический комплекс составлен на основании требований федерального государственного образовательного стандарта высшего профессионального... |
|
Учебно-методический комплекс дисциплины «Геометрические методы математической физики» Учебно-методический комплекс составлен в соответствии с требованиями федерального государственного образовательного стандарта высшего... |
|
Сборник научных трудов Третьей Всероссийской заочной научно-практической... Региональный рынок потребительских товаров: особенности и перспективы развития, качество и безопасность товаров и услуг: Сб науч... |
|
Учебно-методический комплекс дисциплины Учебно-методический комплекс составлен в соответствии с требованиями федерального государственного образовательного стандарта высшего... |
|
Учебно-методический комплекс дисциплины «История и культура Китая» Учебно-методический комплекс составлен в соответствии с требованиями федерального государственного образовательного стандарта высшего... |
|
Сборник научных статей и докладов участников Поволжской научно-практической... Сборник научных статей и докладов участников Поволжской научно-практической конференции. Самара, 12 13 ноября 2009 г. Самара:... |