Термины в коммуникативном пространстве
|
Скачать 4.65 Mb.
|
Литература Бахтин, М.М. Постановка проблемы и определение речевых жанров// Бахтин М.М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. СПб.: Азбука, 2000. С.249–258. Дементьев, В.В. Теория речевых жанров. М.: Знак, 2010. 600 с. Карасик, В.И. Языковая матрица культуры. Волгоград: Парадигма, 2012. 448 с. Карасик, В.И. Языковая спираль: ценности, знаки, мотивы. Волгоград: Парадигма, 2015. 432 с. Шмелёва, Т.В. Модель речевого жанра// Жанры речи. Саратов: Колледж, 1997. С.88–98. GENRE PARAMETRES OF POPULAR MEDICAL DISCOURSE Kalendr A.A. Astrakhan state medical university, Astrakhan, Russia The article deals with genre parameters of popular medical discourse treated as hybrid communicative entity, which has a functional objective to inform population on topical problems of reality in the field of health preservation and diseases prevention concerning common cases. Main parameters of the discourse analyzed include its functional objective, values, typical participants, contents and language manifestation. Key words: popular medical discourse, speech genre, modus, dictum, pragmatics, semantics. УДК: 81’25 ДИСКУРСИВНАЯ МОДА В МЕМУАРНОМ ТЕКСТЕ Карасик В.И. Волгоградский государственный социально–педагогический университет, г. Волгоград, Россия Рассматривается феномен дискурсивной моды – периодическое изменение тональности общения, отражающее доминирующие поведенческие паттерны и специфически проявляющееся в разных жанрах речи. Предлагается выделить индикаторы дискурсивной моды применительно к мемуарному тексту, включающие знаки документальности, идеологической оценки, аргументации, самопрезентации и культурной идентичности. Ключевые слова: дискурс, нарратив, дискурсивная мода, мемуарный текст, дискурсивный индикатор. Человек как биосоциальное существо проявляет себя в обществе, подсознательно и сознательно адаптируя свое поведение к ожидаемым реакциям партнеров по общению. Такие реакции соответствуют определённым стандартам, которые определяются общими требованиями цивилизации, этнокультурными традициями, а также особенностями самопрезентации той или иной малой группы в составе общества. Эти требования созвучны характеристикам эпохи и в этом плане имеют много общего с феноменом моды – циклично меняющегося усредняющего способа поведения масс – в одежде, речи и моментальных реакциях на различные стимулы. А.Б. Гофман определяет моду как периодическую смену образцов культуры и массового поведения, выступающую средством межличностной и межгрупповой коммуникации [Гофман, 2007]. У моды как фактора адаптации индивида к обществу есть антипод – фактор индивидуального выделения из сообщества. Если такое выделение происходит осознанно и представляет собой выбор одного из возможных вариантов самопрезентации, то мы говорим о стиле в коммуникативном поведении. Мемуарный текст представляет собой разновидность эпистолярной литературы, включающей дневники, переписку, собственно воспоминания (мемуары), автобиографии, записные книжки, путевые заметки (травелоги), блоги [Бусоргина, 2006; Егоров, 2011; Кириллова, 2004; Кованова, 2005; Кудряшова, 2013; Леонова, 2016; Новикова, 2005; Орлова, 2004; Парсамова, 2004; Петешова, 2009; Чулюкина, 2009]. Его содержанием является повествование о значимых событиях в жизни автора, излагаемых в качестве личного свидетельства об эпохе и современниках. В отличие от протокольной фиксации событий в бортовом журнале или личном дневнике мемуарный текст не предполагает регулярной фиксации событий по ходу их переживания, но организуется как воспоминания об этих событиях. Мемуарист имеет право акцентировать собственную позицию и давать оценку излагаемым событиям, при этом откровенный вымысел в мемуарах противоречит жанровому канону этого текстотипа. В основу работы положено предположение, что жанровые характеристики мемуарного текста отражают специфику авторского стиля повествования, с одной стороны, и особенности мировосприятия, свойственного определенной эпохе, с другой стороны. Эти особенности в их типовых проявлениях могут рассматриваться как индикаторы дискурсивной моды. В качестве таких индикаторов применительно к мемуарному тексту выступают знаки документальности, знаки идеологической оценки, аргументативные знаки, знаки самопрезентации и знаки культурной идентичности. Сравним следующие пассажи из мемуарных текстов разных эпох в русской культуре (тексты взяты из корпуса «Библиотека лексикографа. 2015». Сост. А.А. Бурыкин). Воспоминания русского офицера о его миссии на Кавказе в середине XIX в.: Подъехав к дому, я остановился и, не называя себя, послал узнать, желает ли Гассан–бей видеть у себя проезжего. Это одна из выгодных сторон кавказского гостеприимства. Чужого человека принимают, не спрашивая, кто он, откуда и куда едет, пока он сам не сочтет необходимым объявить об этом, иногда только одному хозяину, имея причины скрыть свое имя и свои дела от посторонних людей. Пока обо мне докладывали, прошло хороших полчаса. В это время рассматривали из дому меня и моих конвойных с большим вниманием. Беспрестанно показывались у бойниц разные лица, вглядывались в меня очень пристально и потом исчезали. Наконец калитка отворилась, и Гассан–бей вышел ко мне навстречу, имея за собой несколько абхазцев с ружьями в руках. Я увидал в нем плотного человека, небольшого роста, одетого в богатую черкеску, с высокою турецкою чалмой на голове, вооруженного двумя длинными пистолетами в серебряной оправе; один из них он держал в руке готовый для выстрела. Кто только знавал Гассан–бея, не помнит его без этих пистолетов, спасавших его раза два от смерти и из которых оно стрелял почти без промаха. Оставив лошадь, я подошел к нему с просьбою дозволить мне назвать себя и объясниться во всем, когда мы будем наедине. Гассан–бей молча ввел меня в комнату, усадил на низком диване против себя, потребовал кофею и чубук, как следовало по турецкому обыкновению, и выслал прислугу. Я назвал себя, сказал о моем назначении состоять при войсках и о причине, побудившей меня одеться по–черкесски; имея, прибавил я, поручение изучить цебельдинское дело, что требовало от меня беспрестанных поездок по Абхазии, я счел благоразумным не обращать на себя внимание народа. Моя откровенность до того понравилась Гассан–бею, что мы через полчаса сделались совершенными друзьями и поверяли друг другу свои самые сокровенные мысли, разумеется, не теряя должной осторожности. Он не только согласился со мною, по крайней мере, на словах, во всем, что я говорил насчет сильно интересовавших его абхазских и цебельдинских дел, и похвалил мое намерение под черкесскою одеждой остаться для народа неизвестным лицом, но снабдил меня, сверх того, множеством весьма основательных советов, касавшихся моей личной безопасности. После многоблюдного турецкого обеда, приправленного красным перцем до такой степени, что я опалил себе горло и нёбо, как огнем, Гассан–бей проводил меня до Сухума с довольно пестрою толпой своих конных телохранителей. В крепость он не заехал, имея от нее непреодолимое отвращение с того времени, когда его схватили в ней неожиданно перед отправлением в Сибирь (Ф.Ф. Торнау. Воспоминания кавказского офицера, 1864). Воспоминания советского маршала о гражданской войне: Во время рукопашной схватки один антоновец выстрелом из обреза убил подо мной коня. Падая, конь придавил меня, и я был бы неминуемо зарублен, если бы не выручил подоспевший политрук Ночевка. Сильным ударом клинка он зарубил бандита и, схватив за поводья его коня, помог мне сесть в седло. Вскоре мы заметили колонну конницы противника, стремившуюся обойти фланг эскадрона. Немедленно развернули против нее все огневые средства и послали доложить командиру полка сложившуюся обстановку. Через 20–30 минут наш полк двинулся вперед и завязал огневой бой. 2–й полк бригады, столкнувшись с численно превосходящим противником, вынужден был отойти назад. Пользуясь этим, отряд антоновцев ударил нам во фланг. Командир полка решил повернуть обратно в Вязовую Почту, чтобы заманить противника на невыгодную для него местность. Мне было приказано прикрывать выход полка из боя. Заметив наш маневр, антоновцы всеми силами навалились на мой эскадрон, который действовал уже как арьергард полка. Бой был для нас крайне тяжелым. Враг видел, что мы в значительном меньшинстве, и был уверен, что сомнет нас. Однако осуществить это оказалось не так–то просто. Спасло то, что при эскадроне было 4 станковых пулемета с большим запасом патронов и 76–мм орудие. Маневрируя пулеметами и орудием, эскадрон почти в упор расстреливал атакующие порядки противника. Мы видели, как поле боя покрывалось вражескими трупами, и медленно, шаг за шагом, с боем отходили назад. Но и наши ряды редели. На моих глазах свалился с коня тяжело раненный командир взвода, мой товарищ Ухач–Огорович. Это был способный командир и хорошо воспитанный человек. Отец его, полковник старой армии, с первых дней перешел на сторону советской власти, был одним из ведущих преподавателей на наших рязанских командных курсах. Теряя сознание, он прошептал: «Напиши маме. Не оставляй меня бандитам». Его, как и всех раненых и убитых, мы увезли с собой на пулеметных санях и орудийном лафете, чтобы бандиты не могли над ними надругаться. Предполагавшаяся контратака полка не состоялась: не выдержал весенний лед на реке, которую надо было форсировать, и нам пришлось отходить до самой Вязовой Почты. Уже в самом селе, спасая пулемет, я бросился на группу бандитов. Выстрелом из винтовки подо мной вторично за этот день была убита лошадь. С револьвером в руках пришлось отбиваться от наседавших бандитов, пытавшихся взять меня живым. Опять спас политрук Ночевка, подскочивший с бойцами Брыксиным, Юршковым и Ковалевым. В этом бою мой эскадрон потерял 10 человек убитыми и 15 ранеными. Трое из них на второй день умерли, в том числе и Ухач–Огорович, мой друг и боевой товарищ. Это был тяжелый для нас день. Потеря многих наших боевых товарищей болью отозвалась в сердце каждого из нас. Только сознание, что была разгромлена такая многочисленная банда, приносило удовлетворение (Г.К. Жуков. Воспоминания и размышления. 1969). Мемуары советского чекиста о работе разведки и контрразведки в довоенном СССР: Вход в здание Кремля, где работал Сталин, был мне знаком по прошлым встречам с ним. Мы поднялись по лестнице на второй этаж и пошли по длинному безлюдному коридору, устланному красным ковром, мимо кабинетов с высокими дверями, какие бывают в музеях. Нас с Берией пропустил тот же офицер охраны, который дежурил и тогда, когда меня приводил сюда Ежов. Сейчас он приветствовал уже не Ежова, а Берию: «Здравия желаю, товарищ Берия!». Берия открыл дверь, и мы вошли в приемную таких огромных размеров, что стоявшие там три письменных стола выглядели совсем крошечными. В приемной находились трое: двое в кителях того же покроя, что и у Сталина, и один в военной форме. Берию приветствовал невысокий, казавшийся с виду коренастым, человек в зеленом кителе, голос которого звучал тихо и бесстрастно. (Уже потом я узнал, что это был Поскребышев, начальник секретариата Сталина.) Мне показалось, что в этой комнате было правилом полное отсутствие внешних проявлений каких бы то ни было эмоций. И действительно, таков был неписаный и раз навсегда утвержденный Сталиным и Молотовым порядок в этом здании. Поскребышев ввел нас в кабинет Сталина и затем бесшумно закрыл за нами дверь. В этот момент я испытывал те же чувства, что и в прежние встречи со Сталиным: волнение, смешанное с напряженным ожиданием, и охватывающий всего тебя восторг. Мне казалось, что биение моего сердца могут услышать окружающие. При нашем появлении Сталин поднялся из-за стола. Стоя посередине кабинета, мы обменялись рукопожатиями, и он жестом пригласил нас сесть за длинный стол, покрытый зеленым сукном. Рабочий стол самого Сталина находился совсем рядом в углу кабинета. Краем глаза я успел заметить, что все папки на его столе разложены в идеальном порядке, над письменным столом – портрет Ленина, а на другой стене – Маркса и Энгельса. Все в кабинете выглядело так же, как в прошлый раз, когда я здесь был. Но сам Сталин казался другим: внимательным, спокойным и сосредоточенным. Слушая собеседника, он словно обдумывал каждое сказанное ему слово, похоже, имевшее для него особое значение. И собеседнику просто не могло прийти в голову, что этот человек мог быть неискренним. Было ли так на самом деле? Не уверен. Но Берию Сталин действительно выслушал с большим вниманием. – Товарищ Сталин, – обратился тот к нему, – по указанию партии мы разоблачили бывшее руководство закордонной разведки НКВД и сорвали их вероломную попытку обмануть правительство. Мы вносим предложение назначить товарища Судоплатова заместителем начальника разведки НКВД, с тем, чтобы помочь молодым партийным кадрам, мобилизованным на работу в органах, справиться с выполнением заданий правительства. Сталин нахмурился. Он по–прежнему продолжал держать трубку в руке, не раскуривая ее. Затем чиркнул спичкой (жест, знакомый всем, кто смотрел хоть один журнал кинохроники) и пододвинул к себе пепельницу (П.А. Судоплатов. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1950 годы. 1996). Знаки документальности в мемуарном тексте определяют его объективный характер. Разумеется, читатель не может потребовать юридической протокольности от повествования, критерием истины в данном случае выступает ощущение правдоподобия. В первом тексте такое ощущение возникает от упоминания имен персонажей, описания их внешности, одежды и важнейших атрибутов (оружие). К числу знаков документальности относятся и приемы фактуализации – так, автор упоминает об умении Гассан–бея пользоваться пистолетами. Важнейшими приемами документализации повествования являются наименования места и времени (говорится об Абхазии, Цебельде, Сухуми). Во втором тексте знаки документализации сводятся к тем же типам, но обратим внимание на обозначение должностей и званий персонажей (политрук Ночевка, отец боевого товарища – полковник старой армии, бойцы Брыксин, Юршков и Ковалев). Маршал Г.К. Жуков скупо, но очень живо характеризует реалии гражданской войны – под красноармейцем убивают лошадь, раненых везут на пулеметных санях и орудийных лафетах, ударом клинка поражен противник в бою. В третьем тексте ощущение правдоподобия возникает от описания кремлевских коридоров, устланных красным ковром, высоких дверей, зеленых кителей персонажей. Кинематографическая точность визуальных образов представляет собой особенность авторского стиля П. Судоплатова. Мимика и жестикуляция Сталина предсказуемы. Понятно, что это описание дублирует те имиджевые характеристики вождя, многократно тиражированные в его портретах и художественных фильмах, которые были хорошо известны советским людям. Представляется, что визуализация информации является индикатором нашего времени, одним из показателей современной моды. Суть идеологической оценки состоит в определении политической позиции повествователя. Русский офицер, посланный с определенной задачей на Кавказ, ведет переговоры с абхазским князем, дозируя откровенность и предосторожность и демонстрируя уважение к своему партнеру. Такое поведение оказывается успешным, цели переговоров достигнуты, Гассан–бей не только идет навстречу своему гостю, но и оказывает ему покровительство на своей территории. Тем самым русский офицер успешно реализует поставленные перед ним цели. Противостояние своих и чужих показано в этническом аспекте. Описание поведения жителей Кавказа в значительной мере согласуется с традицией отечественной классической литературы – прежде всего, М.Ю. Лермонтова и Л.Н. Толстого. Принципиально иная идеологическая установка определяет тональность мемуарного повествования участника гражданской войны, который воевал с антоновцами – вооруженными противниками советской власти. Они названы в тексте ясно и однозначно – бандиты. Обратим внимание на функциональную идеологическую оценку, которую Г.К. Жуков дает своему боевому товарищу: «способный командир и хорошо воспитанный человек», перед нами словосочетания из служебной характеристики. Использование таких клишированных выражений в речи является несомненным знаком эпохи. Заметим, что идеологический контраст своих и чужих в осмыслении имперской политики и гражданской войны принципиально различен: в первом случае нужно убедить партнеров стать союзниками, во втором случае речь идет только об уничтожении врагов. Заслуживает внимания идеологическая оценка вождя в изложении бывшего высокопоставленного советского сотрудника государственной безопасности: волнение, неразрывно связанное с восторгом. Автор честно описывает свое состояние, именно так относилось к Сталину большинство граждан нашей страны. Обратим внимание на идеальный порядок в кабинете вождя, на сознательное устранение любых отвлекающих эмоций в распорядке его дел. Автор стремится быть объективным, не случайно в описании появляются модальные знаки остранения: «Сталин казался другим; он словно обдумывал…». В речи Берии используются жесткие идеологические клише: «мы разоблачили бывшее руководство», «сорвали вероломную попытку». Аргументативные знаки в дискурсе свидетельствуют о том, какая манера рассуждения доминирует в ту или иную эпоху. Понятно, что такая манера всегда имеет личностную окраску, но, тем не менее, тексты показывают некоторую внеличностную специфику подобных рассуждений. Русский офицер, посланный с дипломатической миссией в Абхазию, тщательно обдумывает свое поведение. Такое стратегическое поведение предполагает безусловное соблюдение принятых на Кавказе норм общения (гость ждет приема, не объясняет причин своего появления, рассчитывает на соблюдение законов гостеприимства, ведет себя откровенно и сдержанно). Дипломатические переговоры включают и знакомство с местной кухней, и офицер честно повествует о том, что острая пища кавказцев обожгла ему горло и нёбо. Аргументация в рассказе о событиях гражданской войны является военно–технической: автор рассказывает о маневрировании во время боя, о высоком накале сражения, при этом мы видим живые чувства людей, особенно ярко это показано в предсмертной просьбе раненого друга: «Напиши маме. Не оставляй меня бандитам». Читатель понимает, что участниками описываемых событий были молодые ребята. Аргументация в третьем нарративе показывает, что кабинет Сталина был четко работающим мозгом страны. Выделены главные качества вождя: внимание, спокойствие и сосредоточенность. Известно, что спокойствие является выражением силы. Отсюда возникает образ страны как огромного мощного организма. Весьма интересны знаки самопрезентации в мемуарных текстах. Отметим сразу же отсутствие самоиронии и постмодернистского карнавального мироощущения во всех приведенных текстовых фрагментах. Это соответствует не столько жанру мемуаров, сколько специфике главных действующих лиц. Русский офицер, выходец из Померании Ф. Торнау, характеризует себя как терпеливого, умного и ответственного человека, понимающего важность порученного ему дела. Собственно говоря, благодаря подобным офицерам и дипломатам империя приняла ту форму огромной страны, которая исторически сложилась на карте мира. Ситуация могла быть и другой. Заметим, что Гассан–бей оказал своему гостю знаки особого уважения, лично сопровождая его до ворот русской крепости, зайти в которую он не пожелал, поскольку в свое время был там пленником. Главной характеристикой своего поведения мемуарист называет благоразумие, концепт, который в XIX веке воспринимался как должное ответственное отношение к жизни. В самопрезентации участника гражданской войны мы видим военного человека, который создает свой образ решительного и смелого бойца, готового пойти на смерть ради победы. Но этот человек остро переживает боль утрат и высоко ценит боевое товарищество. Нет сомнений в том, что не только ему спасали жизнь, но и он спасал жизнь своим товарищам, но об этом он не говорит. В самопрезентации молодого чекиста мы видим взволнованного молодого человека, понимающего, что судьба дает ему возможность стать одним из тех, от которых зависит безопасность страны. Знаки культурной идентичности в мемуарном тексте играют особую роль, поскольку дают возможность увидеть ценностные доминанты, определяющие ту или другую лингвокультуру. В первом случае мы видим стремление увидеть достоинства иного мировосприятия и использовать эти достоинства для выполнения своих задач. Автор высоко оценивает традиционное кавказское гостеприимство, хотя проницательно отмечает, что хозяин выходит к гостю с заряженными пистолетами. Следовательно, в практике подобных встреч могли случаться и случаи обмана и нападений. Гассан–бей понимает, что ему предстоит сделать политический выбор между Россией и Турцией, и ошибка будет дорого стоить не только ему, но и его народу. Во втором случае культурная идентичность определяется логикой гражданской войны – черно–белой действительности, в которой нет компромиссов и полутонов. Такой мир жесток и прост, и соответствующее мироощущение часто делает людей романтиками. В третьем случае культурная идентичность раскрывается как принадлежность к государственной машине, предполагающая безоговорочную преданность вождю и готовность выполнить любой приказ. На вершине пирамиды власти, как показано в этих мемуарах, человеческие эмоции исчезают, и ледоруб в руках Меркадера неизбежно настигает Троцкого. Такая тональность повествования возвращает нас к исходной антитезе своих и чужих, доведенной до биологического противостояния в голливудских фильмах: good guys – bad guys. Подведем основные итоги. Дискурсивная мода как особое измерение общения в соответствии с определенными циклически меняющимися нормами поведения и самопрезентации может быть установлена и охарактеризована применительно к определенным речевым жанрам. Индикаторами дискурсивной моды в мемуарном тексте являются знаки документальности, идеологической оценки, аргументации, самопрезентации и культурной идентичности. |
Похожие:
 |
Лиллиан Ту Основы Фэн-шуй Предисловие Если говорить очень коротко, то Фэн-шуй указывает благоприятные места и направления в пространстве. Главным критерием является некая... |
|
«Об аэронавигационных и аэропортовых сборах, тарифах за обслуживание... Утвердить прилагаемый перечень и правила формирования тарифов и сборов за обслуживание воздушных судов в аэропортах и воздушном пространстве... |
|
Термины, используемые в документации «запрос предложений», используются нижеследующие термины в нижеуказанных их значениях |
|
Термины, используемые в документации ... |
|
Термины, используемые в документации ... |
|
Термины, используемые в документации Ваз для нужд ОАО «Ставропольгоргаз» (далее именуемого – «запрос предложений»), используются нижеследующие термины в нижеуказанных... |
 |
Статья Термины и определения Термины, используемые в Договоре, означают нижеследующее Заказчиком принято решение о внесении изменений в Приложение №3 проект Договора поставки |
|
Учебно-методическое пособие «Возможности иик и цифрового кампуса... Возможности иик и цифрового кампуса для использования в электронном образовательном пространстве юфу: Учебное пособие. Ростов-на-Дону,... |
|
Общие требования к хостелам ... |
|
В современном информационном пространстве материалы I международной... Язык и межкультурная коммуникация в современном информационном пространстве: Материалы I международной научно-практической конференции... |
|
Методические указания по обследованию грузоподъемных машин с истекшим сроком службы Применительно к настоящим методическим указаниям используются термины и определения, приведенные в правилах, а также специальные... |
|
7. 1 Компьютеризация подготовки производства в едином информационном пространстве предприятия Компьютеризация подготовки производства в едином информационном пространстве предприятия |
|
Министерство образования и науки российской федерации Цель дисциплины заложить основы терминологической подготовки будущих специалистов, научить студентов сознательно и грамотно применять... |
|
Актуальные проблемы паремиологии Типы преобразований словацких, чешских и английских пословиц в Интернет-пространстве |
|
Термины, используемые в документации В настоящей документации и во всех документах, связанных с проведением открытого запроса предложений в электронной форме на право... |
|
I. раздел термины, используемые в документации В настоящей документации и во всех документах, связанных с проведением открытого запроса предложений в электронной форме на право... |