Тема 3. Терроризм как феномен мировой истории:
Средние века и Новое время.
Терроризм стар как мир. Проявление того, что сегодня мы назвали бы террористической практикой, можно без особого труда найти в многочисленных хрониках, в которых, с момента зарождения письменности, фиксировалась политическая и военная история различных цивилизаций и стран. По мере развития древних цивилизаций, становившиеся все более устойчивыми сообщества и государства стали опираться на законы, регулировавшие общественные отношения, в том числе и их силовые аспекты. Однако, как свидетельствуют различные документы практически всегда находились люди, недовольные системой правления или отдельными правителями. Эти недовольства они подкрепляли действиями.
Терроризм «снизу» проявлялся в самых различных формах — в виде политических бунтов, религиозных движений, и социальных восстаний. Политический террор существует столько, сколько существует политика. За свою долгую историю терроризм представал в самых разных обличиях. Каждая страна имеет как минимум одного «героя», боровшегося с системой. Политический террор – один из самых первых, самых ранних методов политической борьбы. Устранение конкурента путем его физического уничтожения известно со времен первобытных обществ.
История рабовладельческих обществ изобилует примерами политических убийств. Среди них, например, убийство персидского царя Камбиза агентами мага Гауматы и убийство спустя семь месяцев самого Гауматы семью террористами.
В повседневной борьбе за власть в истории можно найти десятки, если не сотни примеров индивидуального террора. Однако уже в Древнем Риме прибегали не только к локальному, но и к групповому террору. Так, например, Юлий Цезарь наказывал обратившиеся в бегство легионы казнью каждого десятого бежавшего солдата. Этим он порождал ужас у остальных, и вытеснял этим ужасом тот страх, который бойцы испытывали перед неприятелем. После этого легион вновь становился вполне боеспособным, нацеленным на победу, ибо ужас побеждал страх.
Практикой локального террора принято считать так называемые проскрипции (письменное обнародование) или проскрипционные списки, введенные в практику одним из наиболее кровавых римских диктаторов — Суллой (82-79 гг. до н.э.; при 2-м триумвирате 43 г. до н.э.). Проскрипции в Древнем Риме списки лиц, объявленных вне закона.
Сулла устроил групповой террор, который грозил стать массовым. Проскрипции использовались в политической борьбе, для сведения личных счётов, а также как средство обогащения (имущество проскрибированных подвергалось конфискации, а их потомки лишались почётных прав и состояния). За выдачу или убийство проскрибированного назначалась награда (даже рабу), за укрывательство — казнь. Здесь проходит тонкое психологическое различие между убийством противников и созданием атмосферы террора, ужаса у всех остальных за счет неопределенности в их собственной судьбе, то есть через создание угрозы их спокойствию и безопасности. Обещание составлять каждый день новые списки и тем самым выносить новые смертные приговоры сразу погружает в ужас все население.
Террор со стороны властителей постепенно приводил к тому, что тяга к нему возникала и в низах, у той самой массы, которую пытались, вслед за элитой, устрашать властители. Переняв у властителей методы террора, массы также начинали подобным образом решать свои проблемы. В результате создавались первые группы, объединения, организации основным методом деятельности которых был террор.
Одну из самых ранних в истории террористических группировок составляли сикарии, прекрасно организованная секта, действовавшая в Палестине в 66-73 годах новой эры. Сикарии истребляли представителей еврейской знати, выступавших за мир с римлянами. Это были экстремистски настроенные националисты, возглавлявшие движение социального протеста и настраивавшие низы против верхов. В действиях сикариев прослеживается сочетание религиозного фанатизма и политического терроризма.
Источники немногочисленны и противоречивы, однако, если верить Иосифу Флавию, сикарии применяли необычную тактику: они атаковали противника в дневное время, особенно по праздникам, когда Иерусалим был запружен толпами людей. В качестве оружия сикарии использовали кинжал или короткий меч – сику, который они прятали под одеждой.
Как отмечал знаток древней истории из эссе английского писателя Де Куинси «Убийство как изящное искусство», сикарии, справедливо полагая, что толпа сама по себе есть нечто вроде темноты (благодаря своей плотности, давке и невозможности увидеть со стороны, кто именно нанес роковой удар), присутствовали там, где была толчея, и когда люди пытались понять, кто убийца и где он, ответом оставалось: «Неизвестно!».
Сикарии уничтожили дом первосвященника Анании, а также дворцы представителей династии Иродов, они сожгли публичный архив, чтобы уничтожить расписки должников. У Тацита упоминается, что сикарии сжигали зернохранилища и выводили из строя системы водоснабжения в Иерусалиме.
Это были экстремистски и антиримски настроенные националисты, которые в то же время видели своих противников и в среде умеренной египетской и палестинской диаспоры, в евреях, стоявших за мир с Римом. Из некоторых источников следует, что у сикариев была тщательно разработанная доктрина, так называемая «четвертая философия», нечто вроде иудейского протестантизма. Они повиновались одному лишь Богу, не признавали над собой никакой земной власти, отказывались видеть в священнослужителях посредников между Всевышним и простыми смертными. Другие авторы отмечают то, что сикарии возглавляли движение социального протеста, настраивая низы против богатых верхов. Иосиф Флавий, однако, не склонен видеть в них воплощение благородства. По его убеждению, это были самые обыкновенные корыстные разбойники, которые управлялись иноземными силами и использовали призывы к справедливости для прикрытия своих неблаговидных целей. Но даже Иосиф Флавий признает, что некоторые из них проявляли религиозный фанатизм: они видели в мученичестве нечто приносящее радость, полагали, что после свержения ненавистного режима Господь явится своему народу и избавит их от мук и страданий. Впрочем, так думали отнюдь не рядовые сикарии.
Похожее сочетание религиозного мессианства и политического терроризма было присуще гораздо более известной на Западе секте ассасинов (ассошафинов), отпочковавшихся от исмаэлитов, которые появились в ХI столетии и были разгромлены монголами в ХIII. Ассасины в течение долгого времени привлекали к себе внимание на Западе, причем интерес ученых к ним в последние годы возрос, поскольку слишком многое в их тактике и стратегии напоминает методы современных террористов. Из Персии ассасины совершали набеги на Сирию, убивали префектов, губернаторов, калифов. Им удалось убить даже Конрада Монферратского, правившего Иерусалимским королевством. Они дважды пытались убить Саладдина, но неудачно. Их первый вожак, Хасан Сибаи, быстро понял, что у него слишком мало людей, чтобы успешно сражаться в открытую, но длительная, умело продуманная кампания террора, осуществляемая хорошо обученными и дисциплинированными воинами, может возыметь серьезный политический эффект. Ассасины действовали под завесой строжайшей секретности, нередко переодеваясь иноземцами, в том числе и христианами. Они не пользовались ни ядами, ни метательными снарядами. Их оружием был кинжал, и не только в силу его высокой надежности, но и потому, что в убийстве они видели нечто ритуальное. Современные исследователи, описывая эту секту, отмечают ее аскетическую дисциплину. Сектанты приветствовали мученичество и смерть во имя идеи и твердо верили в наступление нового миропорядка. В исторической перспективе деятельность секты представляет собой отчаянную, хотя и обреченную на конечное поражение борьбу религиозного меньшинства за право на свой образ жизни и свободу вероисповедания со всеми силами стремящимися подавить их сельджуками. Какое-то время тактика ассасинов приносила им успех...
В те же времена в Индии и на Дальнем Востоке действовали тайные общества иного толка. Так, англо-индийская администрация в течение долгого времени отрицала существование так называемых «душителей». И только капитан, а впоследствии и генерал-майор, Уильям Слиман вник в проблему и, в конце концов, разгромил эту секту. «Душители» умерщвляли своих жертв с помощью шелкового шнурка. Они старались не трогать европейцев, но, в остальном, не проявляли никакой избирательности. Члены секты считали, что этот способ убийства восходит к ритуальным жертвоприношениям богине Кали, и, надо сказать, для многих он обладал неодолимой притягательностью. Как говорил, своим пленителям член этой секты Феррингея: «Если кто-нибудь хоть раз испытает сладость жертвоприношения, он уже наш, даже если он овладел разнообразными ремеслами и у него есть все золото мира. Я сам занимал достаточно высокую должность, работал хорошо и мог рассчитывать на повышение. Но становился самим собой, только когда возвращался в нашу секту». «Душители» презирали смерть. Их политические убеждения, если вообще о таковых можно всерьез говорить, оставались крайне туманными, и сектанты не ставили специальных задач по устрашению властей или населения.
В общем контексте политического терроризма это явление, конечно же, не более чем сноска, подстрочное примечание. То же самое можно сказать и о более воинственных тайных обществах Китая, которые имелись в большом количестве на реках среди пиратов, в горах среди разбойников и в городах, где жили уважаемые верноподданные. Триады, были основаны в конце семнадцатого века, когда манчжуры захватили две трети территории Китая. Первоначально они были основаны как тайные общества для свержения господства манчжуров и восстановления династии Минь на имперском троне. Эти общества во время правления династии манчжуров фактически превратились в инструмент местного самоуправления, взяли на себя многие административные и судебные функции. У каждого такого общества или кружка имелся свой мастер кулачного боя. Некоторые занимались традиционным вымогательством, были там и профессиональные киллеры, готовые служить тому, кто больше заплатит. Эти общества владели игорными домами, занимались контрабандой.
Рассматривая фрагменты из истории террора и говоря о церкви, мы должны упомянуть и святую инквизицию - один из наиболее ярких примеров государственного террора в истории человечества. Государственного, поскольку все светские владыки Европы, считаясь вассалами папы римского и оперируя инструментами церковного аппарата, поддерживали этот террор и использовали его для укрепления своей политической власти и материального обогащения. Например, король Арагона Хаиме II (1291-1327) объявил в 1292 году королевский указ, предписывающий всем еретикам убраться из Арагона, а судебным трибуналам оказывать всяческое содействие доминиканским монахам и инквизиторам. Известно также и то, что король Кастилии и Лиона святой Фердинанд III (ок. 1199-1252), основатель одного из старейших и известнейших учебных заведений мира — университета в Саламанке, лично носил дрова на костер, предназначенный для сожжения еретиков.
Конечно, иногда политические и экономические интересы сюзеренов входили в противоречие с интересами Рима, и тогда с владыками случались неприятные истории, вплоть до прекращения царственных династий.
Фактическим началом святой инквизиции можно назвать конфликт папы Иннокентия III (1198-1216) с графом Тулузы Раймондом VI (1194-1222), который был дважды отлучен от церкви, в 1211 г. временно был лишен своих владений, но, будучи человеком смелым, умным и непреклонным вернул себе все и удержал власть в Тулузе до самой своей смерти не покорившись. В борьбе с этим человеком инквизиция фактически родилась и окрепла. Хотя акты устрашения еретиков проводились и раньше. Например, французский король Роберт II Благочестивый (правил в 996-1031) приговорил в 1033 году к сожжению на костре 13 еретиков из числа священнослужителей и мирян в Орлеане, а германский император Генрих II (1046-1056) устраивал публичные казни еретиков через повешение в Госларе в 1051 и 1052 гг. Английский король Генрих II(1154-1189) приговорил еретиков к публичной порке кнутами и заклеймил им лбы, запретив людям давать им пищу и кров. Французский владыка Филипп II Август (1180-1223) сжигал еретиков на кострах. А в 1184 году в Вероне папа Люций III и император германский Фридрих I Барбаросса (ок. 1122-1190) заключили соглашение о том, что обвиняемые в ереси должны представать перед особым епископским судом. В случае отлучения их от церкви, они должны передаваться в руки императора для наказания — конфискации имушества, уничтожения жилища, запрещения занимать государственные должности и изгнания. Все эти мероприятия предваряли святую инквизицию как организованный аппарат террора.
К XIII в. инквизиция распространила свое влияние практически по всей и Европе и даже вышла за ее пределы. К 1224 году инквизиция существовала уже по всей Италии, и была в ведении доминиканских монахов. Испанское королевство получило своих инквизиторов в 1232 году после обращения папы Григория IХ (1127-1241), который был племянником папы Иннокентия III и умер на сотом году своей жизни, к архиепископу Таррагоны Дону Эспараго с указаниями о борьбе с ересью. В 1233 году вождь седьмого крестового похода в Египет король Франции Людовик IХ Святой (1226-1270) окончательно оформил святую инквизицию в своем королевстве.
В результате продолжающегося идеологического и религиозного террора римской католической церкви росло число конфликтов с европейскими королевскими домами. И к ХVI в. идеи монархомахии (политическое, религиозное и нравственное оправдание тираноубийства) стали необычайно актуальными. Представители различных конфессий и политических течений — иезуиты Ж.Буше, Хуан де Мариана, пресвитерианин Дж. Нокс, известный публицист-гугенот, демонстративно избравший псевдоним «Юний Брут» и многие другие соглашаются, что убийство тирана вообще не преступление. Значит казнящий нарушителей законов Божественных, человеческих и естественных — отнюдь не убийца, но страж законности, защитник справедливости.
Юридический характер акта монархомахии подчеркивался использованием вполне определенной системы символов. Так, тирана полагалось поразить ударом кинжала, причем убийца обязан был остаться на месте преступления. Восстанавливая законность, монархомах формально преступал закон, так как общество не уполномочило его быть судьей или палачом. Он сознательно обрекал себя на гибель, чтобы еще раз утвердить главный принцип: любой нарушитель закона должен быть наказан, невзирая на личности. В этот период были убиты такие противники воинствующего католицизма как Вильгельм Оранский (1584), Генрих III (1589). В 1610 году фанатиком-католиком Равальяком был убит Генрих IV Наваррский, воевавший на протяжении ряда лет с Католической лигой.
Одним из известнейших актов террора в период религиозных войн в Европе является Варфоломеевская ночь. Ночью 24 августа 1572 года (день святого Варфоломея) в Париже католики, направляемые властью, начали убивать гугенотов. Накануне, 23 августа, король Франции Карл IХ (1550-1574), заявил своей матери Екатерине Медичи, настойчиво добивающейся от него согласия на убийство лидера гугенотов адмирала Колиньи, следующее: «Вы находите полезным убить адмирала? Если так, убивайте всех гугенотов, чтобы ни один из них не мог впоследствии упрекать меня!» Это послужило сигналом для начала резни. Были заранее напечатаны листовки с воззванием к истинным католикам об уничтожении гугенотов-заговорщиков, а также составлены списки проживающих в Париже гугенотов. Король, его мать, герцог Анжуйский, несколько членов тайного совета наблюдали происходящее с одного из балконов Лувра. Свидетели утверждали, что Карл IX даже сам стрелял из ружья в пробегавших мимо окон гугенотов. «Париж представлял ужасающую картину: стук оружия, выстрелы, проклятия и угрозы убийц смешивались со стонами жертв, мольбами о пощаде, плачем женщин и детей... Не давали пощады ни женщинам, ни детям, ни старым, ни молодым. Кучи трупов валялись по улицам, загромождая ворота домов. Двери, стены, улицы были забрызганы кровью. А тут ежеминутно бегали солдаты и знать и возбуждали к резне».
Дело не ограничилось Парижем. Утром король послал курьеров к губернаторам провинций с приказанием не щадить гугенотов. 26 августа началась резня в Мо, 27 августа — в Труа и Орлеане. В Лионе арестованных гугенотов вывели из тюрьмы и убили всех на месте. Затем их сбросили в воды Роны, вследствие чего в Арле, где трупы скопились в большом количестве, испортилась вода, и ее нельзя было пить несколько дней.
Гугенотов резали в течение недели в Бурже, Сомюре, Анжере, Руане, Тулузе и других городах и деревнях. Число жертв было огромным: только в Париже было уничтожено более 10 тысяч человек, а по всей Франции гугенотов погибло около 100 тысяч. С этим успехом Карла IX поздравили римский папа и король Испании, в его честь и в память об этой ночи была даже выбита памятная медаль. Таковы были итоги одной из самых заметных в истории акций государственного террора.
Римской католической церкви, вероятно, никогда не удастся окончательно стереть память о святой инквизиции. Слишком уж Святой престол постарался для этого ранее. Ведь только 1 июля 1832 года по решению папы Пия VIII инквизиционные трибуналы перестали существовать. Это было решено не потому, что Пий VIII был добр к миру. Он был вынужден это сделать под давлением всего просвещенного общества.
Хуан-Антонио Льоренте (1756-1823), бывший комиссар инквизиционного трибунала в Логроньо (Испания) и секретарь святой инквизиции, написавший в 1817 г. «Критическую историю испанской инквизиции», документально доказал, что в период с 1700 по 1808 гг. только в Испании католическая церковь отправила на костер 1578 человек. Это значит, что в течение 100 с лишним лет население страны запугивали, ежемесячно сжигая по одному представителю этого самого населения. По свидетельству Льоренте с 1780 по 1820 гг. зарегистрировано более 5 тысяч публичных процессов в суде инквизиции, где большая часть подсудимых обвинялась в качестве врагов политического устройства Испании. Легко подсчитать, что в этот период церковь «радовала» своих прихожан в среднем 10 раз в месяц. За последние три века существования испанской инквизиции на костер было отправлено свыше 300 тысяч человек.
При фактическом отсутствии в ту эпоху средств массовой информации, для подавляющего большинства населения единственным источником образования и информации являлась церковь. Так что подобные психологические операции имели огромный успех на протяжении 600 лет по всей Европе. Святая инквизиция, вероятно, самая массовая и самая продолжительная в истории акция государственного религиозного террора.
Темный период Средневековья явился апофеозом всеохватывающего, многопрофильного насилия. Вместе с тем подчеркнем, что именно христианская церковь стала тем самым институтом, который отчасти пытался установить ограничительные лимиты на насилие. Именно в её недрах зародились и были развиты концепции «справедливой войны» и «законов ведения войны». Отражением этих концепций явился, в частности, рыцарский кодекс чести, обуславливавший гуманное отношение к противнику. Вряд ли стоит говорить о том, что такое отношение все ещё было весьма избирательным, и практически не влияло на количество жертв и масштабы разрушений в опустошительных войнах средневекового периода.
Историки терроризма обязательно упоминают так называемый «пороховой заговор» Гая Фокса (1605). Капитан английской армии Гай Фокс возглавил заговор против парламента и короля Якова I. После смерти королевы Елизаветы I в 1603 году английские католики были полны надежд на то, что Яков I будет более терпимым к их вероисповеданию и отменит наложенные Елизаветой штрафы и ограничения. Надежды, к сожалению, оказались тщетными, что и заставило группу молодых людей решиться предпринять заговор. Роберт Кейтсби (Robert Catesby) предложил взорвать здания Парламента во время его посещения королем 5 ноября 1605, убив тем самым короля, возможно, наследника престола, и ряд членов Парламента. Для осуществления этого плана заговорщиками были приобретены 36 бочек пороха, кои и были размещены в подвале Палаты Лордов. В процессе подготовки стало понятным, что взрыв будет неминуемо сопровождаться большим числом невинных жертв. Один из участников заговора послал анонимное письмо своему другу лорду Мотиглу (Lord Monteagle), призывавшее последнего воздержаться от посещения Парламента в этот день. Это письмо вскоре достигло рук короля, и королевские войска произвели обыск подвала Палаты Лордов, где и был обнаружен порох, а также арестован Гай (Гвидо) Фокс, готовившийся этот порох взорвать. В течение двух дней Фокс был единственным подозреваемым, и его имя стало синонимом Порохового Заговора. После пыток Гай Фокс раскрыл имена остальных участников заговора. Все они были публично казнены в 1605 году. Заговор преследовал цели реставрации католичества.
С тех пор 5 ноября каждого года, стража одетая в старинные костюмы, с фонарями и алебардами. Обыскивает подвалы и закоулки дворца, хотя заранее отлично известно, что никаких бочек с порохом они в этих помещениях не обнаружат. Более того, поиски идут в новом здании дворца, выстроенном уже через два с половиной столетия после «порохового заговора». А лондонцы, жители Великобритании, Новой Зеландии, провинций Ньюфаундленд и Лабрадор (Канада), части Британских Карибских островов и Австралии стали жечь костры на улицах в знак благодарности за спасение короля от насильственной смерти. Со временем эта традиция усложнилась: появилось чучело Фокса, которое стали сжигать на костре. Иногда аналогичным образом сжигают чучело Папы или даже современных политиков. В этот день также принято устраивать фейерверки и запускать петарды, для покупки которых дети выпрашивают у взрослых монетку «для хорошего парня Гая Фокса».
К террору пришла и Великая французская революция - фактически, это была первая действительно массовая историческая площадка для социальной диктатуры и связанного с ней террора. Путь этот начался с принятия якобинской конституции. Новая Декларация прав человека и гражданина, провозглашала «целью общества всеобщее счастье». Она объявляла «естественными и неотъемлемыми правами человека» свободу, равенство, безопасность и собственность.
Французская революция 1789 г. была в начале торжеством принципа народовластия. Как реакция против идеи монархической централизации власти идея народовластия проявилась в крайнем ослаблении всякой власти. По Конституции 1791 г. не только законодательная власть, но также исполнительная и суд были предоставлены исключительно выборным органам, и король назначал лишь министров, бессильных среди выборных учреждений.
После падения монархии жирондисты в проектированной ими конституции перенесли центр тяжести власти из собрания народных представителей в народные массы. С изгнанием жирондистов из конвента был устранен и выработанный ими проект конституции, в то время обсуждавшийся, и якобинцы поручили комитету, в котором участвовал Сен-Жюст, представить новый проект. Наскоро составленный проект подвергся поверхностному обсуждению в конвенте и был им принят 24 июня, после чего был разослан на утверждение 8000 местным народным собраниям. Новая якобинская конституция провозглашала: всякий новый закон, принятый национальным собранием, должен был утверждаться избирателями в первичных народных собраниях; этим же собраниям предоставлялось право требовать пересмотра конституции, если это требование исходило от одной десятой части собраний в половине департаментов плюс один.
В Декларации прав, входившей в состав конституции, «право восстания со стороны народа или любой части народа» признавалось «священнейшим долгом и безотлагательной обязанностью, если правительство нарушало права народа». В пояснении к конституции Робеспьер признал, согласно с Ж.-Ж. Руссо, что законодательная палата не является представительством народа, так как народная воля не подлежит отчуждению или передаче каким-либо мнимым представителям.
Народные собрания для утверждения якобинской конституции состоялись в 7000 из 8000 кантонов; в них приняла участие одна треть избирателей в городах и одна четверть в деревнях; само голосование происходило под руководством и давлением местных якобинцев и потому дало везде благоприятный для них результат. Это был первый плебисцит во Франции, и за ним скоро последовало, как и за другими плебисцитами, водворение диктатуры. Возведение непосредственного народовластия в основной государственный закон сменилось правительственной революцией.
Эпоха террора начинается с 31 мая 1793 г., когда монтаньяры (фр. Montagnards — горцы) — политическая партия, образовавшаяся во время первой французской революции. С самого открытия Конвента монтаньяры заняли верхние ряды левой стороны, откуда и произошло название их партии — Гора (la montagne). Партия эта состояла из парижских депутатов, вождём её был Дантон) с помощью восстания, вызванного ими в Париже, изгнали из конвента партию жирондистов — до 9 термидора (27 июля) 1794 г., т. е. до падения Робеспьера.
Террор в вышеуказанную эпоху имел систематический характер, был правительственным режимом, охватившим всю Францию и все проявления государственной деятельности. Наступление террора как режима обусловливалось торжеством якобинцев над их соперниками и захватом ими государственной власти, а самый террор был осуществлением определенной программы с помощью уже захваченной власти. Программа эта не всеми террористами одинаково понималась вследствие разнообразия в составе якобинской партии.
Французское слово terreur имеет и субъективный, и объективный смысл: оно обозначает страх или ужас, испытываемый кем-либо, и страх или ужас, нагоняемый на других. В основе установления режима террора был панический страх, охвативший парижское население при известиях о движении прусской армии на Париж. Среди населения ходили самые нелепые рассказы о том, что все жители будут выведены в равнину Сен-Дени и каждый десятый из них расстрелян, вожди — колесованы.
Террор имеет и субъективные причины. Так, в основе якобинского типа человека, по мнению историка французской революции Тэна, лежат два свойства: доктринерство (raisonnement dogmatique) и самонадеянность. Из сочетания доктринерства и самомнения вытекает третье свойство — нетерпимость и злоба к противникам. Так как якобинец в собственных своих глазах воплощает в себе добродетель, то всякий противник его преступен. На добродетели лежит обязанность исправлять порок. Цель якобинского правительства заключается в том, чтобы подавить дурных, против которых все дозволено и похвально. Отсюда идея кровавой расправы, отсюда террор.
Численность сторонников террора была небольшая. По расчету историка Тэна, их было накануне террора во всей Франции не более 300000, т. е. они составляли не более одной пятнадцатой части общего числа избирателей. По отдельным городам (не говоря уже о деревнях) их было еще меньше. Во многих случаях якобинцы сами признаются, что пыл местных патриотов поддерживается лишь присутствием 5—6 парижских террористов. Перечисляя своих людей, террористы находят, что их всего 22 в Труа, 21 в Гренобле, 10 в Бордо, по 7 в Пуатье и Дижоне; «весь персонал террора мог бы усесться за одним столом». При таких условиях возникает вопрос, каким образом такое меньшинство одолело большинство и захватило власть?
Якобинский переворот был произведен во время торжества 10 августа 1793 г., в годовщину ниспровержения монархии. Оно должно было ознаменовать собой провозглашение наиболее радикальной конституции; на самом деле оно сделалось поворотным пунктом от народовластия к установлению власти над народом. Для празднования 10 августа были приглашены делегаты, по одному от всех кантонов, принявших якобинскую конституцию. Со свойственным ему присутствием духа Дантон воспользовался общим возбуждением для организации террора. «Делегаты народных собраний, воскликнул он, провозгласили среди нас почин террора, — и тут же сформулировал его. Вся молодежь от 18 до 25 лет подвергается набору; все подозрительные люди должны быть арестованы, как заложники; делегаты народа должны возвратиться в свои округа как комиссары конвента, для реквизиции людей и средств. Заседание 12 августа было венчанием на царство якобинской диктатуры. Так было положено основание системе террора.
Дальнейший шаг был сделан в заседании 5 сентября, под председательством Робеспьера, когда революционный трибунал, уже раньше удвоенный в своем составе, был еще раз удвоен. Затем, по выслушиванию депутации от Парижской коммуны, была организована особая революционная армия из 6000 человек и 1200 артиллеристов. Поводом был недостаток исполнительной силы для осуществления «мудрых законов», изданных конвентом. Задача революционной армии заключалась в том, чтобы разносить по провинциям идеи террора. Комментируя эту задачу, один из более наивных монтаньяров, Друе, воскликнул: «Так как ни добродетель наша, ни умеренность, ни философские идеи наши ни к чему нам не послужили, то будем разбойниками для блага народа!». Дантон предложил снабдить ружьем каждого из парижских пролетариев; для этой цели военному министру было отпущено 100 миллионов. Дантон находил, что недостаточно иметь революционную армию, а надо революционизировать народ. С этою целью он предложил иметь в Париже по всем участкам два раза в неделю собрания граждан и для того, чтобы рабочие могли их посещать, назначить им по 3 франка за каждое заседание. Чтобы объединить эту массу, революционным комитетам, образовавшимся в каждом участке, была предоставлена полицейская власть с правом арестовать и держать в заключении всякого подозрительного человека, a остальным выдавать по своему усмотрению свидетельства благонадежности. Все эти разнообразные меры были подведены Барером, оратором Комитета общественного спасения, под меткую формулу: «поставим на очередь террор».
Месяц спустя, 10 октября, выступил с докладом в конвенте главный теоретик террора — Сен-Жюст. Он изложил теорию нового государственного права в следующих изречениях: «Вы не должны знать пощады; свобода должна восторжествовать, чего бы то ни стоило; вы должны карать не одних изменников, но и равнодушных; между народом и его врагами лишь один посредник — меч». Сен-Жюст формулировал в виде статьи закона то, что было провозглашено 12 августа: «Временное правительство Франции будет революционным до заключения мира», т. е. будет основано на терроре.
Это временное правительство уже давно обозначилось: диктатура конвента на самом деле означала диктатуру его главного комитета — комитета общественного спасения, который контролировал деятельность исполнительного совета, т. е. министров, генералов и всех учреждений. Вслед за тем министерство было совершенно отменено, и Франция непосредственно поставлена под диктатуру комитета.
В комитете был разработан принцип единовластия и централизации. Всякое хорошее правительство должно иметь центральную импульсивную волю, рычаги, и подчиненные учреждения, дабы распространить свои действия. Движущей пружиной якобинской республики провозглашался террор. Правительство французское, «вместо того, чтобы очищаться, оставалось вулканом подлости и заговора, потому что не водрузило топора» — провозглашали якобинцы.
Теория революционного правительства, по словам Робеспьера, так же нова, как и самая революция, его породившая: эту теорию нельзя найти ни в книгах политических писателей, ни в законах тиранов. Для аристократии эта теория лишь предмет клеветы, для тиранов — скандал, для многих — загадка; ее нужно объяснить, чтобы привлечь, по крайней мере, добрых граждан к принципам общественного блага. Объяснение теории, которое пытается дать Робеспьер, основано на антитезе правлений конституционного и революционного: задача первого — сохранить республику, задача второго — создать ее; конституция — режим победоносной и мирной свободы, революция — война свободы против ее врагов. Конституционное правление направлено, главным образом, к установлению гражданской свободы, революционное — к установлению свободы политической. Правительство революционное обязано оказывать добрым гражданам всю силу национальной защиты, — врагам же народа оно лишь обязано давать смерть. Этих «понятий», по мнению Робеспьера, достаточно, чтобы объяснить происхождение и свойство революционных законов. «Если революционное правительство должно быть более энергично в своих действиях и более свободно в своих движениях, разве в силу этого оно менее справедливо и менее законно? Нет: оно опирается на самый священный из всех законов — благо народа, и на самое неотъемлемое из всех прав — необходимость». Согласно с духом этой доктрины и был провозглашен и реализован террор в отношении всего народа.
Меры, в которых проявлялся терроризм, не все были делом самих террористов, но и в этих случаях терроризм сказывался в способе их проведения. Самые меры имели характер проскрипций или конфискаций, т. е. касались или свободы и жизни людей, или их имущества. К первым относятся законы против эмигрантов, их родственников, оставшихся во Франции, и против духовных, не принявших присяги (около 40000). Террористы обратили эти законы в средство истребления названных разрядов людей, пренебрегая даже формальностями, предписанными законом. «Когда мне выпадает на долю счастье изловить кого-нибудь из эмигрантов, — писал генерал Вандам конвенту, — я не утруждаю военную комиссию произнесением над ними приговора. Суд над ними творится тут же; моя сабля и мои пистолеты делают свое дело». И террористы конвента приняли это заявление, по словам «Монитора», с повторными рукоплесканиями.
Также в эпоху террора был принят закон о «подозрительных». Незадолго до падения Робеспьера число заключенных по подозрению составляло, по спискам Комитета общественной безопасности, около 400000. И кого не было в числе этих подозрительных? Образчиком может служить тюрьма в Аррасе, где содержались торговец углем с женой и 7 детьми от 7 до 17 лет, вдова с 4 малолетними детьми, другая вдова-дворянка с 9 детьми, 6 детей без отца и матери. Как вообще содержались подозрительные, можно судить по тому, что в Нанте из 13000 умерло от тифа и дурного питания 3000.
К мерам, направленным против имущества, принадлежит, прежде всего, конфискация: конфискованное имущество эмигрантов составило около 3 миллиардов, духовенства — около 4 миллиардов; конвент прибавил к этому на 800 миллионов имущества госпиталей и благотворительных учреждений и на большую сумму сельских общинных имуществ. К этим радикальным, но правительственным мерам, вызванным политической борьбой и истощением казны, присоединились уже чисто террористические меры — отобрание в казну имущества гильотинированных и депортированных на сотни миллионов, доходы с секвестрованных имуществ «подозрительных» (также сотни миллионов), а иногда и самый захват этих имуществ. Возвращение в казну государственных имуществ, отчужденных или заложенных в частные руки в течение последних 3 веков, доставило 2 миллиарда, принудительный заем у богатых людей — 1 миллиард. Захват звонкой монеты и всех предметов из золота и серебра доставил в 2 месяца (ноябрь и декабрь 1793 г.) 300—400 миллионов.
Другая террористическая мера заключалась в «реквизициях» и в праве перекупа; благодаря этому власти в эпоху Т. могли накладывать свою руку на все, что им было угодно, — на зерновой хлеб в закромах крестьянина, на выпряженных на улице лошадей возчика; они забирали синие и белые плащи пиренейских крестьян, сняли 10000 пар сапог с граждан одного города и т.п.
Третьим орудием террора был максимум, т. е. тариф, установленный на все товары, а также законы против скупщиков. И в этом случае можно сказать, что Т. в особенности заключался в свободе проведения вышеупомянутых мер. Так, была казнена 17-летняя дочь живописца Жозефа Берне за то, что у нее оказалось 5018 свечей, выданных ей в уплату долга ее отцу ликвидационной комиссией бывшего дворцового ведомства. Был казнен парижанин, у которого нашли несколько хлебцев, зараз испеченных для него особым способом по рецепту врача. Применение максимума было причиной того, почему террор так часто поражал крестьян и разный бедный люд. Из числа 12000 гильотинированных, звание которых можно было установить, было 7545 крестьян, рабочих, мастеровых, солдат, лакеев, дочерей и жен ремесленников, служанок и швей.
Цели террора были весьма различны сообразно с нравственными качествами, темпераментом и развитием террористов. Для очень многих террор был случаем, которым надо было воспользоваться. Другие были террористами из политического оппортунизма. Владычество якобинцев было, по их собственному признанию, завоеванием Франции, но занятие завоеванной страны, содержание победителей и управления требовали громадных средств — и их-то, за неимением других источников, должен был доставить террор. «Хотите вы, — сказал министр финансов конвента, Камбон, — чтобы дела шли хорошо? — Гильотинируйте; хотите покрыть несчетные расходы на ваши 14 армий? — Гильотинируйте. Хотите погасить ваши неисчислимые долги? Гильотинируйте».
Провозглашенным целям совершенно не соответствовали достигнутые системою террора результаты. Не к уравнению состояний привел террор, а лишь к насильственному их перемещению в руки спекулянтов, дельцов и пособников террора. Ничего не выиграли и крестьяне: многие из них пострадали от максимума и от реквизиций. Эпоха террора осталась в их памяти лишь как «пора плохих ассигнаций и большого труса». Часть парижского пролетариата нашла себе заработок в революционной армии и в революционных комитетах, но это был заработок скудный и временный и притом сопровождавшийся страшной нуждой для рабочего населения. Принудительные меры правительства времен террора так парализовали промышленность и торговлю, что оно могло лишь с величайшими усилиями и жертвами поддерживать в Париже прежнюю цену на хлеб. Господство террора послужило переходом от народовластия в смысле свободы, из которого исходила революция, к власти над народом, которою она окончилась. Якобинский террор завершился печально для его инициаторов: революция стала стремительно «пожирать своих детей», активно истреблявших друг друга в ходе самими же и начатого, но повернутого друг против друга террора. Террористическая власть времен французской революции, вне всякого сомнения, не была первым в истории режимом, опиравшимся на насилие и на страх. Но ее отличительная черта была в том, что она осуществляла власть от имени новой, неизвестной в истории легитимности, исходящей от народа, нации. Террор оправдывался как способ реализации народного суверенитета. Террористические законы были лишь проявлением этого неограниченного суверенитета, энергично действующим во имя общественного спасения и революционного обновления. Впрочем, оправдание террористы всегда находили и находят в высших целях общественного блага и необходимости их реализации.
Контрольные вопросы
Приведите примеры террора (индивидуального и группового) в Древнем Риме.
Что такое «проскрипции»? Кем и как они применялись?
Что представляла собой террористическая секта сикариев? Где, когда и как она действовала?
Каковы основные положения идеологической доктрины сикариев?
Охарактеризуйте деятельность секты ассасинов.
Как действовали террористические секты на Дальнем Востоке и Китае в XII-XVII вв.?
Кратко расскажите об истории инквизиции как проявлении государственного террора.
В чем состоит суть идей монархомахи как своеобразного обоснования и оправдания террора?
Расскажите, кратко, историю «порохового заговора» в Англии (XVII в.).
Какие события привели к массовому террору в период Великой французской революции?
Как необходимость и правомерность террора обосновывались в Декларации прав человека и гражданина?
В чем заключается суть якобинского террора?
В чем состоит субъективный и объективный смысл террора в период Великой французской революции?
Какие идеи Сен-Жюста и Робеспьера способствовали развитию террора?
В чем состояла практика якобинского террора?
|
