Блестящий вызов упрощенному взгляду
на расизм, насилие и эксплуатацию.
WASHINGTON POST
ИМПЕРИЯ
Чем современный мир
обязан Британии
>
£-
О^
О
и
 
s 0,0 7 H
»*♦ '' T_ . '
'Жтсл °i
Ниал Фергюсон
Империя
Niall Ferguson
Empire
How Britain Made
the Modern World
Ниал Фергюсон
Империя
Чем современный мир
обязан Британии
Перевод с английского
Константина Бандуровского
издательство астрель
Москва
УДК 94(410)
ББК 63.3 (4ВЕЛ)
Ф43
Художественное оформление и макет Андрея Бондаренко
Издание осуществлено при содействии издательства ACT
Фергюсон, Ниал
Империя: чем современный мир обязан Британии / Ниал Фергюсон; пер. с англ.
К. Бандуровского. - Москва : Астрель : CORPUS, 2013. - 560 с.
ISBN 978-5-271-42661-2 (ООО “Издательство Астрель”)
Как удалось обитателям дождливого островка в Северной Атлантике построить, а после
потерять империю, над которой “не заходило солнце”? Что было целью колониальной по-
литики британцев: грабеж — либо “экспорт свободы и порядка”? Есть ли в XXI веке спрос
на империализм? Провокационная книга Ниала Фергюсона повествует о почти трехвековом
мировом владычестве англичан и его плодах, сладких и горьких. Одни критики считают “Им-
перию” оправданной попыткой реабилитировать колониализм. Другие шлют Британской
империи — и Фергюсону — проклятия.
УДК 94(410)
ББК 63.3 (4ВЕЛ)
ISBN 978-5-271-42661-2 (ООО “Издательство Астрель”)
© Niall Ferguson, 2003
All rights reserved
© К. Бандуровский, перевод на русский язык, 2013
© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2013
© ООО “Издательство Астрель”, 2013
Издательство CORPUS ®
Оглавление
Empire 4
Империя 5
Оглавление 6
Бенефициары 16
Доводы против 20
Империя и глобализация 28
“Англобализация” 34
Пираты 44
Сахарная лихорадка 61
Так, как голландцы 68
Люди и корабли 86
Сборщик налогов 112
Колонизация 129
Черные и белые 151
Гражданская война 174
Марс 203
От Клэпхема до Фритауна 229
Викторианский супермен 240
Столкновение цивилизаций 253
По стопам Ливингстона 284
Уничтожение расстояний 307
Вид с холмов 330
Разделение рас 346
“Ториентализм” 371
От Кейптауна до Каира 398
“Еще более великая Британия” 428
Массовое убийство 482
Мафекинг 498
з«7 528
Weltkrieg* 540
Сомнения 572
Из господ — в рабы 611
Передача власти 648
Новый империализм? 680
Бремя 686
Благодарности 733
Иллюстрации 737
Библиография 742
Предметно-именной указатель 785
Посвящается Кену и Вивьен
Старая широкая река, не тронутая рябью, покоилась на склоне дня
после многих веков верной службы людям, населявшим ее берега; она
раскинулась невозмутимая и величественная, словно водный путь,
ведущий к самым отдаленным уголкам земли... Поток, вечно несущий
свою службу, хранит воспоминания о людях и судах, которые поднима-
лись вверх по течению, возвращаясь домой на отдых, или спускались
к морю, навстречу битвам. Река служила всем людям, которыми гор-
дится нация... По ней ходили все суда, чьи имена, словно драгоценные
камни, сверкают в ночи веков... Река знала суда и людей; они выходили
из Дэтфорда, из Гринвича, из Эрита — искатели приключений и коло-
нисты, военные корабли и торговые капитаны, адмиралы, неведомые
контрабандисты восточных морей и эмиссары, “генералы" Восточ-
ного индийского флота. Те, что искали золота, и те, что стремились
к славе, — все они спускались по этой реке, держа меч и часто — факел,
посланцы власти внутри страны, носители искры священного огня.
Какое только величие не плыло вверх по реке в тайну неизведанной
земли!... Мечты мужчин, семена республик, гермы империй.
Джозеф Конрад,
“Сердце тьмы”*
Пер. А. Кривцовой. Далее, если не указано иное, — примечания автора.
Введение
Британия распоряжается сегодня судьбами около jjo мил-
лионов чужеземцев, неспособных пока еще управлять само-
стоятельно и становящихся легкими жертвами грабежа
и беззакония, если сильная рука не ведет их. Она дает им
порядок, который, без сомнения, имеет свои недостатки,
но который, осмелюсь утверждать, ни один завоеватель
прежде не давал зависимым от него людям.
Профессор Джордж М. Ронг (1909)
Мы признаем, что колониализм привел к расизму, расовой
дискриминации, ксенофобии и связанной с ними нетерпимо-
сти и что жители Африки и лица африканского происхожде-
ния, а также лица азиатского происхождения и коренные
народы были жертвами колониализма и продолжают быть
жертвами его последствий.
Декларация ООН о ликвидации всех форм
расовой дискриминации (2001)
Некогда существовала империя, которая управляла примерно
четвертью населения планеты, занимала примерно четверть
ее суши и господствовала почти над всеми ее океанами. Бри-
танская империя была крупнейшей в истории. Как дождли-
вый архипелаг, лежащий на северо-западе Европы, получил
такую власть над миром — один из фундаментальных вопро-
сов не только истории Англии, но и всемирной истории. Это
один из вопросов, на который стремится дать ответ эта книга.
Второй — возможно, более трудный — вопрос звучит просто:
была ли империя благом — или злом.
Сейчас принято считать, что в конечном итоге она была
злом. Вероятно, главной причиной того, что империя приоб-
рела дурную славу, была ее причастность к атлантической рабо-
торговле и непосредственно к рабству. Это больше не предмет
только исторического спора. Теперь это политический и потен-
циально юридический вопрос. В августе 1999 года Африканская
комиссия правды по вопросам мировых репараций и репатриа-
ции, собравшаяся в Аккре (Гана), потребовала компенсации
от “всех западноевропейских и американских народов и ин-
ститутов, которые участвовали в работорговле и колониальных
захватах и извлекли из этого выгоду”. Была определена и сумма,
основанная на оценке “числа человеческих жизней, потерян-
ных Африкой в период ведения работорговли, а также стоимо-
сти золота, алмазов и других полезных ископаемых, отнятых
у континента за время колониального правления”: 777 трил-
лионов долларов. Если учесть, что более трех миллионов ра-
бов-африканцев из примерно десяти миллионов, пересекших
до 1850 года Атлантику, ехали на английских судах, британская
доля может составить около 150 триллионов фунтов стерлингов.
Эти требования могут показаться фантастическими, од-
нако идея получила некоторую поддержку Всемирной кон-
ференции ООН против расизма, расовой дискриминация,
ксенофобии и связанной с ними нетерпимости, прошедшей
летом 2001 года в Дурбане (Южная Африка). В итоговом
документе конференции “признается”, что рабство и рабо-
торговля являются “преступлением против человечности”,
жертвами которого стали “жители Африки и лица африкан-
ского происхождения, а также жители Азии и лица азиатско-
го происхождения и коренные народы”. В призыве к государ-
ствам-членам ООН “почтить память жертв прошлых трагедий”
колониализм свален в кучу с “рабством, работорговлей, транс-
атлантической торговлей рабами... апартеидом и геноцидом”.
Участники конференции, отметив, что “некоторые государ-
ства взяли на себя инициативу, принесли извинения и, в со-
ответствующих случаях, выплатили возмещение за совершен-
ные грубые и массовые нарушения”, порекомендовали “всем,
кто еще не внес вклад в восстановление достоинства жертв,
изыскать соответствующие пути для этого”.
Эти требования не прошли незамеченными в и самой Ан-
глии. В мае 2002 года директор лондонского аналитического
центра “Демос”, который можно назвать авангардом “новых
лейбористов”, предложил, чтобы королева предприняла “кру-
госветное путешествие, чтобы принести извинения за прошлые
грехи империи как первый шаг, чтобы сделать [Британское]
Содружество более эффективным и дееспособным”. Новост-
ное агентство, сообщившее об этом замечательном предложе-
нии, добавило полезное примечание: “Критики Британской
империи, которая в 1918 году господствовала над четвертью
мирового населения и суши, утверждают, что ее огромные бо-
гатства были получены путем притеснения и эксплуатации”.
Во время написания этой книги один из сайтов Би-би-си,
видимо, предназначенный для школьников, предложил
столь же категоричную трактовку:
[Британская] империя достигла величия, истребив множе-
ство хуже вооруженных людей и обокрав их страны. Позднее
методы изменились: особенную известность получила такая
военная тактика, как расстрел множества людей из пулеме-
тов... [Она]... распалась на части благодаря таким людям,
как Махатма Ганди — герою-революционеру, чуткому к чая-
ниям своего народа.
Вопросы, недавно озвученные выдающимся историком на те-
леканале Би-би-си, по сути, выразили общепринятую точку
зрения. Он спросил: “Почему народ, который считал себя
свободным, в итоге поработил большую часть мира? Почему
империя свободных людей стала империей рабов”? Почему,
несмотря на свои "благие намерения”, британцы пожертвова-
ли общечеловеческим ради “фетиша рынка”?
Бенефициары
Благодаря Британской империи мои родственники рассели-
лись по всему миру — они живут в Альберте, Онтарио (Ка-
нада), Филадельфии (США) и Перте (Австралия). Благодаря
империи Джон, мой дед по отцовской линии, в двадцатилет-
ием возрасте продавал скобяные изделия и выпивку индейцам
в Эквадоре . Я рос, восхищаясь двумя большими пейзажами
Анд, которые он повесил на стене гостиной моей бабушки,
и двумя мрачными куклами индейцев, согнувшимися под тя-
* Не колония, конечно, но все же часть британской неофициальной экономи-
ческой империи.
жестью вязанки, которые совершенно не сочетались с фар-
форовыми статуэтками в застекленном шкафу. Из-за импе-
рии мой второй дед, Том Гамильтон, офицер ВВС, более трех
лет сражался с японцами в Индии и Бирме. В своих письмах,
любовно сохраненных бабушкой, он удивительно подробно
и выразительно рассказывает о Британской Индии в военное
время и рассматривает английское владычество через призму
своего скептического либерализма. Я все еще помню, как радо-
вался, перебирая его индийские фотографии. Помню мураш-
ки от его историй о пикирующих “бортах” и изматывающей
жаре. Благодаря империи мой дядя Иан Фергюсон, имевший
образование архитектора, получил работу в калькуттской фир-
ме “Макинтош-Берн” — филиале управляющего агентства
“Гилландерс”. Затем он пошел на флот и оставшуюся часть жиз-
ни провел за границей: сначала в Африке, а после в странах
Персидского залива. Мне он казался самой сущностью аван-
тюриста-бродяги: загоревший, сильно пьющий и отчаянно
циничный. Это был единственный человек, который всегда,
с самого раннего моего детства, обращался ко мне как к взрос-
лому — со сквернословием, черным юмором и всем прочим.
Его брат — мой отец — тоже испытал в свое время при-
ступ Wanderlust*. В 1966 году, после окончания медицинского
факультета в Глазго, он пренебрег советами друзей и родствен-
ников и уехал с женой и двумя маленькими детьми в Кению,
в Найроби, где и работал в течение двух лет, преподавая и за-
нимаясь врачебной практикой. Таким образом, благодаря Бри-
танской империи мои воспоминания раннего детства связаны
с колониальной Африкой: хотя Кения к тому времени три
года была независимой, а по радио постоянно звучало харамбе
(“потянем”) Джомо Кениаты, едва ли там что-либо изменилось
со времен Второй мировой. У нас были свое бунгало, служанка,
поверхностное знание суахили и ощущение совершенной без-
опасности. Это волшебное время навсегда запечатлело в моей
*Охота к перемене мест (нем.) — Прим. пер.
памяти вид охотящегося гепарда, пение женщин из племени
кикуйю, запах первых дождей и вкус спелого манго. Думаю,
моя мать никогда не была более счастлива. И хотя мы в итоге
возвратились в Глазго, наш дом всегда оставался полон кений-
ских сувениров. На диване лежала кожа антилопы, на стене ви-
сел портрет воина масаи. В комнате стояла грубая, но изящно
украшенная скамья для ног, на которую моей сестре и мне нра-
вилось залезать. У каждого из нас был барабан из кожи зебры,
пестрая корзина из Момбасы, мухобойка из волос антилопы
гну, кукла кикуйю. Не осознавая того, мы росли в небольшом
постколониальном музее. У меня до сих пор хранятся деревян-
ные гиппопотам, бородавочник, слон и лев, которые некогда
были главными моими сокровищами.
Мы вернулись домой, в Шотландию — навсегда. А вот
моя двоюродная бабушка Агнес Фергюсон (для тех, кто ее
знал — Агги) не вернулась. Она родилась в 1888 году в семье
моего прадеда Джеймса Фергюсона, садовника, и его первой
жены Мэри. Агги стала примером преобразующего влияния
имперской мечты. В 1911 году, соблазненные очаровательны-
ми картинами канадских прерий, она и ее новоиспеченный
супруг Эрнест Браун решили последовать примеру его брата:
оставить дом, семью и друзей в Файфе и отправиться покорять
Запад. В обмен на бесплатные сто шестьдесят акров целины
в Саскачеване они должны были построить там жилье и об-
рабатывать землю. Согласно семейной легенде, Агги и Эр-
нест хотели плыть на “Титанике”, но на борту случайно ока-
зался только их багаж. Это была удача, однако им пришлось
начать новую жизнь с нуля. Агги и Эрнест, думавшие сбе-
жать от противной шотландской зимы, быстро разочарова-
лись. Гленрок оказался глушью, где постоянно дул ветер и где
было гораздо холоднее, чем в промозглом Файфе. Там было
жуть как холодно, о чем Эрнест и написал своей невестке
Нелли. Первое их жилище было настолько примитивным,
что они прозвали его “курятником”. Ближайший город, Муз-
Джо, находился на расстоянии девяноста пяти миль. Сначала
их непосредственными соседями были индейцы — к счастью,
дружелюбные.
И все же черно-белые фотографии, аккуратно отправ-
ляемые родственникам на Рождество и изображавшие самих
переселенцев и их “дом в прериях”, безыскусно рассказывают
историю успеха и самореализации, историю о трудном до-
стижении счастья. Став матерью трех здоровых детей, Агги
перестала выглядеть жалкой эмигранткой. Эрнест, обрабаты-
вая землю прерий, стал загорелым и широкоплечим, он по-
хорошел и сбрил усы. “Курятник” сменился домом, обшитым
досками. Ощущение изоляции по мере того, как все больше
шотландцев селилось в этом районе, уходило. Это давало
возможность вдали от родины отмечать вместе с соотече-
ственниками Хогманай , поскольку “здесь немногие, кроме
шотландцев, празднуют Новый год”. Сейчас десять их внуков
живут в Канаде — стране, в которой доход на душу населения
не просто на ю % выше британского. Он таков, что уступает
только показателю Соединенных Штатов. И это все благодаря
Британской империи.
Поэтому я не могу сказать, что вырос в “тени импе-
рии”: это значило бы нарисовать слишком мрачную карти-
ну. Для шотландцев империя была ярким солнечным све-
том. К 70-м годам XX века от нее, возможно, осталось не так
уж и много, однако моя семья была всецело воспитана в им-
перском духе, и его важность не подвергалась сомнению. Дей-
ствительно, наследие империи было вездесущим, и мы считали
ее частью жизни. Каникулы, проведенные в Канаде, нисколько
не изменили это впечатление — как и систематические напад-
ки на католическую Ирландию, которые в те дни были обыч-
ным делом для обитателей южного берега реки Клайд. Я рос,
все еще самодовольно думая о Глазго как о “втором городе”
империи. Я читал — некритически — романы Генри Р. Хаг-
гарда и Джона Бакена. Я восторгался всеми (по сути импер-
Шотландский народный праздник, отмечаемый в последний день уходящего
года. — Прим. пер.
сними) спортивными схватками, в первую очередь — турами
“Британских львов” по Австралии, Новой Зеландии и Южной
Африке (пока они не были, к сожалению, прекращены)\ Дома
мы ели “имперское печенье”, а в школе посещали “имперскую
стрельбу”.
Доводы против
Ко времени, когда я стал подростком, образ мира, управляемо-
го невозмутимыми парнями в красных мундирах и пробковых
шлемах, стал чем-то вроде избитой шутки, сырьем для “Летаю-
щего цирка Монти Пайтона” или “Так держать: вперед через
Хайбер”. Архетипический сюжет этого жанра показан, на мой
взгляд, в фильме “Смысл жизни по Монти Пайтону”. Забрыз-
ганный кровью “Томми”, смертельно раненный в сражении
с зулусами, исступленно восклицает: “Полагаю, я убил пятна-
дцать этих гомиков, сэр. Там, дома, меня бы повесили! Здесь
мне дадут гребаную медаль, сэр!”
В 1982 году, когда я поступил в Оксфорд, империя уже
не казалась даже смешной. “Оксфордский союз”"' тогда об-
суждал торжественные заявления, выдержанные в духе “Наш
колледж сожалеет о колонизации”. Будучи молодым и глупым,
я опрометчиво выступил против подобных жестов и тем са-
мым преждевременно завершил свою карьеру в студенческой
политике. Мне стало понятно, что далеко не все разделяют
мое радужное видение имперского прошлого Британии. Мало
того: некоторых однокашников возмутила моя готовность его 1
защищать. Начав изучать предмет более серьезно, я с прискор-
бием заключил, что я сам, как и моя семья, были дезинфор-
мированы: издержки Британской империи существенно пе-
ревесили выгоду от нее. В конечном счете империя оказалась
одним из Величайших Зол.
Нет нужды приводить аргументы против империализма.
Я думаю, их можно объединить в две группы. Первый под-
ход подчеркивает отрицательные последствия империализма
для порабощенных, второй — для колонизаторов. К первой
традиции принадлежат как националисты, так и марксисты
(Голам Хосейн Хан, индийский историк, живший еще в эпоху
Великих Моголов, автор “Обзора новых времен” (1789), пале-
стинский ученый Эдвард Саид, автор книги “Ориентализм”
(1978), Ленин и другие). Ко второму лагерю относятся либе-
ралы — от Адама Смита до тех, кто утверждал, что Британская
империя даже для англичан является “пустой тратой денег”.
Основной смысл и националистического, и марксист-
ского подходов заключается в том, что империализм осно-
вывается на экономической эксплуатации и колониализм
во всех его проявлениях (включая даже искренние попытки
европейцев понять культуру коренных народов), в сущности,
нацелен на максимизацию “прибавочной стоимости”, полу-
чаемой в процессе такой эксплуатации. Точка зрения либера-
лов еще парадоксальнее. Именно потому, что империализм
исказил рыночные силы, используя все средства (от войны
до преференциальных пошлин), чтобы соблюсти интересы
метрополии, он не пошел на пользу экономике метрополии
в долгосрочной перспективе. Согласно этой точке зрения,
нужна была свободная экономическая интеграция с остальны-
ми частями мира, а не имперская, принудительная интеграция.
Таким образом, Британии следовало инвестировать в нацио-
нальную промышленность, а не в далекие колонии. При этом
затраты на оборону империи несли английские налогоплатель-
щики, которые, возможно, в ином случае потратили бы деньги
на современные потребительские товары. Некий ученый муж
в новой “Оксфордской истории Британской империи” пред-
положил даже, что если бы Британия в середине 40-х годов
XIX века избавилась от своей империи, то она, возможно, по-
лучила бы от деколонизации “дивиденды” в форме снижения
налогов на 2,5 %. Деньги, которые сэкономили бы в этом слу-
чае налогоплательщики, они, вероятно, потратили бы на элек-
тричество, автомобили и потребительские товары длительного
пользования и тем самым помогли бы модернизации отечест-
венной промышленности.
Почти сто лет назад люди вроде Дж. А. Гобсона и Лео-
нарда Хобхауса приводили очень похожие аргументы. Сами
они в какой-то мере были наследниками Ричарда Кобдена
и Джона Брайта, работавших в 40-х — 50-х годах XIX века.
Конечно, еще Адам Смит в своем “Исследовании о приро-
де и причинах богатства народов” (1776) выразил сомнения
в разумности “формирования нации потребителей, которые
были бы принуждены покупать у различных наших произво-
дителей все, что те смогут предложить”. Однако именно Коб-
ден первый настаивал на том, чтобы расширение британской
торговли шло рука об руку с внешней политикой полного
невмешательства. Он утверждал, что торговля есть “главная
панацея”, которая,
как благотворное медицинское открытие, будет служить
тому, чтобы привить всем нациям здоровый... вкус к циви-
лизации. От наших берегов отправляется не просто кипа
товара: он несет семена рациональности и плодотворной
мысли членам менее просвещенного общества. Иностран-
ный торговец не просто посещает наши предприятия... Он
возвращается в свою страну миссионером, несущим весть
о свободе, мире и хорошем правительстве. А наши пароходы,
которые заходят во все порты Европы, и наши удивительные
железные дороги, о которых говорят все народы, служат ре-
кламой и свидетельствами ценности наших просвещенных
общественных институтов.
Кобден считал, что ни торговля, ни распространение британ-
ской “цивилизации” не нуждаются в насаждении посредством
имперских структур. Действительно, силой нельзя достичь
ничего, если она входит в противоречие с законами глобаль-
ного свободного рынка:
Что касается нашей торговли за границей, то ей нельзя ни со-
действовать, ни воспрепятствовать ей силой. Иностранцев
приводит на наш рынок не страх перед нашей мощью либо
искусство британских дипломатов, их не гонят сюда наши
флоты или армии, и в столь же малой степени влекут их неж-
ные чувства к нам, поскольку принцип “в торговле нет места
дружбе” одинаково применим и к нациям, и к людям. Тор-
говцы из Европы, как и из остальных частей мира, шлют свои
суда в наши порты, чтобы нагрузить их плодами наших тру-
дов, руководствуясь исключительно собственными интереса-
ми. Тот же самый порыв влек все народы... в Тир, Венецию
и Амстердам, и если... найдется страна (что весьма вероятно),
чьи хлопковые и шерстяные ткани будут дешевле, чем тако-
вые из Англии и остальных частей света, то туда (даже если
эта страна будет лежать в самом далеком уголке планеты) со-
берутся все торговцы Земли, и никакая власть, никакие фло-
ты или армии не уберегут Манчестер, Ливерпуль или Лидс
от судьбы своих некогда гордых предшественников в Голлан-
дии, Италии и Финикии.
Таким образом, в империи нет никакой нужды, торговля может
сама о себе позаботиться, и этот подход верен и в отношении
всего остального, включая мир во всем мире. В мае 1856 года
Кобден заявил даже, что “придет радостный день, когда у Ан-
глии не останется ни акра земли в континентальной Азии”.
Однако общим местом в такой аргументации было и оста-
ется предположение, что выгоды от международного обмена
следовало получить, не строя для этого империю. Но возмож-
на ли глобализация без канонерок?
Империя и глобализация
Стало почти общепринятым мнением, что нынешняя глоба-
лизация имеет много общего с интеграцией мировой эконо-
мики в десятилетия, предшествовавшие Первой мировой вой-
не. Но что значит это слово — глобализация? Значит ли оно,
как подразумевал Кобден, по сути экономическое явление,
когда свободный обмен предметами потребления и товарами
“объединяет человечество узами мира”? Или свободной тор-
говле нужна политическая опора?
Левые противники глобализации, естественно, расцени-
вают ее не иначе, как последнее проявление чертовски живу-
чего международного капитализма. А либеральные экономи-
сты сейчас соглашаются в том, что увеличение экономической
открытости поднимает жизненный уровень, несмотря на то,
что всегда будут проигравшие (когда в международное сорев-
нование вовлекаются прежде привилегированные или защи-
щенные социальные группы). Экономисты и историки эконо-
мики заостряют свое внимание на движении товаров, капитала
и трудовых ресурсов. О движении знаний, культуры и инсти-
тутов они говорят реже. Они уделяют больше внимания тому,
как может правительство, отказываясь от вмешательства в раз-
личные сферы, облегчить глобализацию, чем тому, как оно
может подтолкнуть ее. Растет и оценка важности для между-
народного движения капитала таких правовых, финансовых
и административных институтов, как верховенство закона, на-
дежные кредитно-денежные режимы, прозрачные финансовые
системы и некоррумпированная бюрократия. Но что вызвало
повсеместное распространение западноевропейских типов та-
ких институтов?
В редких случаях (самый очевидный случай — Япония)
это было сознательным, волевым подражанием. Но в боль-
шинстве случаев европейские институты насаждались силой.
Теоретически в международной системе многостороннего со-
трудничества возможна спонтанная глобализация, как предпо-
лагал Кобден. Но она может явиться и результатом принужде-
ния, если держава, занимающая господствующее положение
в мире, исповедует экономический либерализм. Сразу прихо-
дит на ум империя — конечно, и Британская империя тоже.
Сегодня главные препятствия для оптимального распре-
деления труда, капитала и товаров в мире — это, во-первых
гражданские войны и коррумпированные, плюющие на закон
правительства, которые обрекли на десятилетия нищеты на-
роды множества африканских стран, лежащих южнее Сахары,
а также в Азии, во-вторых, нежелание Соединенных Штатов
и их союзников “проповедовать” или практиковать свободную
торговлю либо делать что-то выходящее за рамки незначи-
тельной доли собственных гигантских ресурсов на програм-
мы экономической помощи. Британская империя, напротив,
на протяжении большей части (хотя, как мы увидим, не всей)
своей истории, действовала примерно на четверти мировой
суши как относительно некоррумпированное учреждение, на-
саждающее свободный рынок, верховенство закона, защищаю-
щее инвесторов. Также англичане посредством “фритредер-
ского империализма” много сделали для поощрения принятия
этих принципов странами, которые не принадлежали к импе-
рии, однако находились в орбите ее экономического влияния.
Другими словами, на первый взгляд кажется, что империя,
увеличивающая благосостояние всего мира, была благом.
Конечно, против Британской империи можно выдвинуть
много обвинений, и я не стану их игнорировать. Я не утвер-
ждаю, как это делал Джон Стюарт Милль, что британское прав-
ление в Индии было “не только самым чистым в намерениях,
но и одним из самых благотворных из когда-либо известных
человечеству”. Я не утверждаю, как это делал лорд Керзон,
что “Британская империя избрана самим Провидением в ка-
честве самого значительного орудия насаждения добродетели,
которое видел мир”. Я не говорю также, как это сделал генерал
Смэтс, что это была “самая обширная система организован-
ной человеческой свободы, которая когда-либо существовала
в истории”. Империя никогда не была настолько бескорыст-
ной. В XVIII веке британцы столь же рьяно приобретали ра-
бов и эксплуатировали их, как впоследствии стремились иско-
ренить рабство, и намного дольше они практиковали расовую
дискриминацию и сегрегацию в формах, которые сегодня мы
считаем отвратительными. Когда империи бросили вызов
(в Индии в 1857 году, на Ямайке в 1831 и 1865 годах, в Южной
Африке в 1899 году), ее ответ был жестоким. Когда разра-
зился голод (в Ирландии в 40-х годах, в Индии в 70-х годах
века), ее ответ был равнодушным, в какой-то мере влеку-
щим позитивную вину. Даже когда они обратились к изуче-
нию восточных культур, возможно, они тонко очернили их.
И все же факт остается фактом: ни одно сообщество в ис-
тории не сделало больше для свободного перемещения това-
ров, капитала и труда, чем Британская империя в XIX — начале
века. Ни одно сообщество не сделало больше для распро-
странения в мире западного права и государственного управ-
ления. Если охарактеризовать все это как “джентльменский
капитализм”, мы рискуем преуменьшить масштаб — и но-
визну — достижений в сфере экономики, а если подчеркнем
“декоративный” характер британского заморского правления,
то упустим из виду абсолютно поразительную неподкупность
администрации. Не одна только моя семья извлекла выгоду
из всего этого.
Трудность оценки достижений Британской империи состоит
в том, что эти достижения рассматриваются как нечто само со-
бой разумеющееся — в отличие от ее грехов. Однако давайте
представим себе мир без империи. Да, вообразить, на что по-
ходил бы мир, не случись Французской революции или Пер-
вой мировой войны, вполне возможно, но вот представить себе
современную историю без Британской империи я не в силах.
В первой половине 2002 года я ездил по свету, посещая
руины империи, и постоянно поражался ее вездесущей твор-
ческой силе. Мир без империи — это мир без изящных буль-
варов Вильямсбурга и старой Филадельфии; мир без осевших
уже оборонительных стен Порт-Ройала на побережье Ямай-
ки; вообразить мир без империи — это значит вернуть бушу
великолепный горизонт Сиднея; сровнять с землей душную
приморскую трущобу, коей является Фритаун (Сьерра-Лео-
не); снова наполнить алмазами “Большую дыру” в Кимберли*;
уничтожить миссию в Курумане; спустить город Ливинг-
стон вниз по водопаду Виктория (который, конечно, вер-
нул бы себе имя Моси-оа-Тунья). Без Британской империи
не было бы ни Калькутты, ни Бомбея, ни Мадраса: индийцы
сколько угодно могут их переименовывать, однако они оста-
ются городами, заложенными и построенными англичанами**.
Конечно, заманчиво думать, что вышеперечисленное все
равно бы рано или поздно явилось на свет. Возможно, же-
лезные дороги были бы изобретены в другой стране Европы,
а подводные телеграфные кабели проложены кем-то еще. Воз-
можно, как утверждал Кобден, и торговля поддерживались бы
в тех же объемах без вмешательства агрессивных империй.
Возможно даже, что великие переселения, преобразовавшие
культуру и облик целых континентов, каким-нибудь неведо-
мым образом все-таки бы произошли.
И однако же есть причина сомневаться в том, что мир
выглядел бы таким же, как сейчас (или хотя бы на него похо-
жим), не будь Британской империи. Даже если допустить воз-
можность, что торговля, движение капитала и миграция были
“естественными” явлениями последних трехсот лет, у нас все
равно остается перемещение культуры и институтов. И здесь
имперские “отпечатки пальцев” куда заметнее, а стереть
их куда труднее.
Огромный, ныне заброшенный алмазный рудник. — Прим. ред.
Калькутта в 2001 году была переименована в Колкату. Бомбей с 1995 года носит
название Мумбай. Мадрас в 1996 году стал называться Ченнаи. —Прим. ред.
Когда британцы управляли некоей страной (или только
оказывали влияние на ее правительство, поигрывая военны-
ми и финансовыми мускулами), они, как правило, стремились
привить — или хотя бы передать — ей определенные черты
собственного общества. Вот наиболее важные из них:
Английский язык
Английские формы землевладения
Шотландское и английское банковское дело
Общее право"
Протестантизм
Командные виды спорта
Минимальное участие государства (взгляд на государство
как на “ночного сторожа”)
Собрания представителей
Идея свободы.
Последний пункт, возможно, главный. Идея свободы оста-
ется основной чертой Британской империи, отличающей
ее от континентальных европейских конкурентов. Я не хочу
сказать, что все без исключения английские империалисты
являлись либералами: некоторые были очень и очень от этого
далеки. Однако в истории Британской империи поразительно
вот что: почти всякий раз, когда британцы вели себя как дес-
поты, изнутри британского общества звучала либеральная
критика. Тенденция судить британские имперские действия
в соответствии с критерием свободы была столь сильной и по-
следовательной, что это давало Британской империи импульс
к самоликвидации. Как только колонизированное общество
в достаточной мере воспринимало институты, привнесенные
Система, в которой основным источником права признается прецедент (су-
дебное решение), а не статутное право (закон). Общее право распростра-
нено в Великобритании (кроме Шотландии), США (кроме Луизианы),
Канаде (кроме Квебека), Австралии, Новой Зеландии и некоторых других
бывших английских колониях. — Прим. ред.
британцами, последним становилось очень трудно запретить
ту политическую свободу, которой сами они придавали такое
большое значение.
Под силу ли было бы другим империям оказать такое же
влияние? Сомневаюсь. Я имел возможность бросить взгляд
на осколки потенциальных мировых империй: в ветхой Чин-
суре (так могла выглядеть Азия, если бы Голландская империя
не пришла в упадок), в выбеленном Пондишери (на него по-
ходила бы вся Индия, победи французы в Семилетней вой-
не), в пыльном Дели (так могла выглядеть реставрированная
империя Великих Моголов, если бы Сипайское восстание
не было подавлено) и во влажном Канчанабури, где Японская
империя руками рабов-англичан построила мост через реку
Квай. Стал бы Новый Амстердам похож на нынешний Нью-
Йорк, если бы голландцы в 1664 году не отдали его британцам?
Или он скорее напоминал бы Блумфонтейн — город, сохра-
нивший дух голландской колонизации?
“Англобализация”
Опубликовано несколько хороших книг по истории Британ-
ской империи. Моя цель состояла не в том, чтобы повторять
их, а в том, чтобы написать историю глобализации, которую
осуществляла Британия и ее колонии — историю “англобали-
зации”, если угодно. Структура данной работы является в ши-
роком смысле хронологической, но у каждой из шести глав
есть отдельная тема:
глобализация товарного рынка,
глобализация рынка труда,
глобализация культуры,
глобализация государственного управления,
* С 2006 года — Пудучерри. — Прим. ред.
во
j глобализация финансового рынка,
6 всемирный характер войны.
Или, если говорить о людях, то речь пойдет о:
пиратах,
плантаторах,
миссионерах,
чиновниках,
банкирах,
банкротах.
В главе i я подчеркиваю, что вначале Британская империя
представляла собой прежде всего экономическое явление
и ее рост обуславливался торговлей и потреблением. Спрос
на сахар привлекал торговцев к Карибскому бассейну, а спрос
на пряности, чай и текстиль влек их в Азию. Но это с само-
го начала была глобализация с канонерками. Ведь англичане
не были первыми строителями империи: они были пиратами,
подбиравшими объедки со стола Португалии, Испании, Гол-
ландии и Франции. Империалистами-подражателями.
|
