|
Скачать 3.59 Mb.
|
I want to express my admiration and gratitude to a masterful teacher, H.Y.L., for restore my energy and, and for teaching me alternative way to plenitude and well-being. КАРЛОС КАСТАНЕДА ОГОНЬ ИЗНУТРИ СОДЕРЖАНИЕ Предисловие Мои предыдущие книги были подробными отчетами, в которых я описывал свое ученичество у дона Хуана – индейского мага из Мексики. Дон Хуан хотел, чтобы я понял и усвоил понятия и практические методы, бывшие для меня совершенно чуждыми. Поэтому мне не оставалось ничего другого, как только представить его учение в виде повествования о том, что происходило, ничего не изменяя и не добавляя от себя. В основе метода обучения, которым пользовался дон Хуан, лежала концепция двух типов человеческого осознания. Он называл их «правая сторона» и «левая сторона». Дон Хуан говорил, что правостороннее осознание – это нормальное состояние осознания, нужное для адекватного функционирования в повседневной жизни. В левостороннем же осознании заключено все, что есть в человеческом существе загадочного. Левостороннее осознание – это состояние осознания, в котором человек действует как маг и видящий. Соответственно этой классификации типов осознания дон Хуан разделял свое обучение на две части – обучение для правой стороны и обучение для левой стороны. Все инструкции для правой стороны дон Хуан давал мне, когда я находился в состоянии нормального осознания. Описанию именно этой части обучения и посвящены мои предыдущие книги. Дон Хуан сообщил мне, что он маг, когда я был в обычном состоянии осознания. Он также познакомил меня с другим магом – доном Хенаро Флоресом. Из того, какие взаимоотношения установились между нами, логически вытекало, что они взяли меня в ученики. Это ученичество закончилось непостижимым действием, к выполнению которого подготовили меня дон Хуан и дон Хенаро. Они сделали так, что я смог прыгнуть с вершины плоской горы в пропасть. Все, что произошло там, на вершине, описано в одной из моих книг. Это последняя драма в учении дона Хуана для правой стороны была разыграна самим доном Хуаном, доном Хенаро, двумя их учениками – Паблито и Нестором, и мной. Паблито, Нестор и я прыгнули тогда с вершины в пропасть. Прошли годы, в течение которых я был уверен – для подавления рационального страха, возникшего во мне перед лицом реального уничтожения, было достаточно только лишь моей абсолютной веры в дона Хуана и дона Хенаро. Сейчас я знаю, что это не так. Секрет моего непостижимого поступка заключался в учении дона Хуана для левой стороны. Теперь я отдаю себе отчет в том, какая огромная дисциплина и настойчивость требовались для того, чтобы передать мне это учение. Прошло десять лет, прежде чем мне удалось вспомнить в точности все, что происходило, когда дон Хуан проводил обучение для левой стороны, что позволило мне быть настолько готовым к тому, чтобы совершить столь непостижимое действие, как прыжок в пропасть. Именно в учении для левой стороны заключался основной смысл того, что дон Хуан, дон Хенаро и их помощники делали со мной в действительности. И именно там лежала разгадка того, кем они на самом деле были. Они вовсе не обучали меня магии, но учили меня, как владеть тремя аспектами древнего знания, которыми обладали сами. Осознание, сталкинг и намерение – так называются эти три аспекта. Сами же дон Хуан, дон Хенаро и их помощники не были магами. Они были видящими. А дон Хуан, кроме того, был еще и нагуалем. Многое из того, что касалось понятий «видение» и «нагуаль», дон Хуан объяснил мне еще в учении для правой стороны. Насколько я тогда понял, видение является способностью человеческих существ расширить область своего восприятия настолько, что они становятся способными определять не только внешние проявления, но сущность всего. Дон Хуан так же объяснил мне, что видящие видят человека как поле энергии, которое выглядит как светящееся яйцо. У большинства людей это поле энергии разделено на две части. Однако некоторые мужчины и женщины состоят из четырех или трех частей. Так как эти люди более жизнеспособны чем обычные, то, научившись видеть, они могут стать нагуалями. В своем учении для левой стороны дон Хуан развернул передо мной всю сложность того, что значит видеть и быть нагуалем. «Быть нагуалем, – говорил он, – это нечто гораздо более сложное и далеко идущее, чем просто быть особо жизнеспособным человеком, который научился видеть. Быть нагуалем – значит быть лидером, учителем, быть тем, кто ведет и указывает путь». В качестве нагуаля дон Хуан возглавлял группу видящих. Согласно традиции, такая группа называется отрядом или партией нагуаля. В партию дона Хуана входили восемь женщин видящих – Сесилия, Делия, Эрмелинда, Кармела, Нелида, Флоринда, Зулейка и Зойла, три видящих мужчины – Висенте, Сильвио Мануэль и Хенаро, а также четыре курьера или вестника – Эмилито, Джон Тума, Марта и Тереза. Дон Хуан не только возглавлял свою партию нагуаля, но также обучал и вел группу видящих учеников. Это была новая партия нагуаля. Она состояла из четырех молодых мужчин – Паблито, Нестора, Элихио, Бениньо и пяти женщин – Соледад, Ла Горды, Лидии, Хосефины и Розы. Номинальным лидером новой партии нагуаля являлся я совместно с женщиной-нагуалем Кэрол. Чтобы быть в состоянии воспринять учение дона Хуана для левой стороны, мне необходимо было входить в совершенно особое состояние ясности восприятия. Это состояние называется известно как состояние повышенного осознания. В это состояние меня вводил дон Хуан. В течение всех лет нашего с ним общения он использовал для этого особый удар ладонью по верхней части моей спины. Как объяснял дон Хуан, в состоянии повышенного осознания ученик может вести себя почти так же естественно, как в обычной жизни, но разум его способен при этом концентрироваться на чем угодно с необычной силой и ясностью. Однако неотъемлемым свойством состояния повышенного осознания является то, что оно не восприимчиво к обычному вспоминанию. То, что происходит в этом состоянии, становится частью ежедневного осознания ученика только через потрясающие усилия по восстановлению этого опыта. То, что происходило между мной и партией нагуаля, было примером этой трудности вспомнить. Я взаимодействовал c ними только тогда, когда находился в состоянии повышенного осознания. Исключение составлял лишь дон Хенаро. Поэтому в своей повседневной жизни я не мог вспомнить ни одного из этих людей. Даже смутными образами во сне они мне не являлись. То, каким образом мы с ними каждый раз встречались, было почти ритуалом. Я приезжал к дому дона Хенаро в небольшом городке на юге Мексики. К нам с доном Хенаро сразу же присоединялся дон Хуан, и втроем мы проходили какую-то часть учения для правой стороны. Затем дон Хуан изменял уровень моего осознания, и после этого мы отправлялись в соседний городок, где жил сам дон Хуан и остальные пятнадцать видящих. Каждый раз, входя в состояние повышенного осознания, я не переставал изумляться тому, насколько различны эти две стороны моего существа. Ощущение всегда было таким, словно занавес поднимался перед моими глазами. Как будто я был полуслеп и вдруг мгновенно становился зрячим. То ощущение свободы и всеобъемлющей радости, охватывающее меня в этих случаях, нельзя было сравнить ни с чем когда-либо мной испытанным. И в то же время в этом ощущении присутствовало пугающее чувство печали и тоски. Они были неотделимы от свободы и радости. Дон Хуан говорил, что без печали и тоски нет полноты. Без них нет ни доброты, ни уравновешенности. А мудрость без доброты и знание без уравновешенности бесполезны, говорил дон Хуан. В соответствии с организацией обучения для левой стороны требовалось, чтобы дон Хуан совместно с некоторыми из своих товарищей видящих раскрыл передо мной три аспекта своего знания: владение осознанием, владение сталкингом и владение намерением. Данная книга посвящена владению осознанием, которое является частью полного комплекса обучения для левой стороны, комплекса, использованного доном Хуаном для того, чтобы подготовить меня к поразительному поступку – прыжку в пропасть. Вследствие того факта, что опыт, описываемый мною здесь, имел место в повышенном осознании, он не может иметь структуры повседневной жизни. Ему не хватает словесного контекста, хотя я и попытался, как только мог, восполнить его, ничего не выдумывая. Дело в том, что, находясь в состоянии повышенного осознания, человек в минимальной степени отдает себе отчет в происходящем вокруг него, поскольку его полная концентрация захватывается деталями деятельности, в которую он вовлечён. В данном случае деятельностью, в которую я был вовлечён, являлось разъяснение владения осознанием. В понимании дона Хуана, владение осознанием было современной версией чрезвычайно старой традиции, которую он называл «традицией древних видящих-толтеков». Несмотря на то, что дон Хуан чувствовал свою неразрывную связь с этой древней традицией, себя он относил к числу видящих нового цикла. Когда я как-то спросил его, чем же собственно отличаются видящие нового цикла, он ответил, что они – воины полной свободы. Они такие мастера осознания, сталкинга и намерения, что не схвачены смертью, как обычные смертные люди, а сами выбирают момент и способ покидания этого мира. В тот момент они поглощаются огнём изнутри и исчезают с лица земли, свободные, как если бы никогда не существовали. 1 Новые видящие По пути в горы в поисках дона Хуана я заехал в Оахаку – город в южной Мексике. Утром, уезжая из города, я почувствовал, что неплохо было бы проехать через главную площадь. Дон Хуан сидел там на своей любимой скамейке, словно специально меня поджидая. Я сел рядом. Он сказал, что приехал в город по делам и остановился в маленькой частной гостинице, где найдется место и для меня. Мы немного поговорили о моей работе, о проблемах мира академической науки. Как обычно, он внезапно ударил меня по спине, когда я менее всего ожидал этого, и этот удар сдвинул меня в состояние повышенного осознания. Мы долго сидели молча. Я с нетерпением ждал, когда дон Хуан наконец заговорит, и все же первые его слова застали меня врасплох. – За века до того, как в Мексику пришли испанцы, – произнес дон Хуан, – здесь жили необыкновенные люди – видящие-толтеки. Они были способны на невероятные, непостижимые вещи. Эти видящие являлись последним звеном в длинной цепи знания, продолжавшейся в течение тысячелетий. – Видящие-толтеки воистину были людьми необыкновенными, – продолжал он, – могучими магами, мрачными и одержимыми. Им удалось разгадать тайны знания, с помощью которого они влияли на людей и полностью подчиняли их своей воле. Для этого они фиксировали на чем-нибудь, по своему выбору, осознание своих жертв. Дон Хуан замолчал и пристально посмотрел на меня. Я чувствовал, что он ждет вопроса. Но я не знал, о чем спросить. Тогда он продолжил: – Я должен подчеркнуть важный факт. Эти маги знали, как фиксировать осознание своих жертв. Ты не обратил на это внимания, потому что для тебя мои слова ничего не значили. Это не удивительно, ибо одной из самых тяжёлых вещей является признать то, что осознанием можно манипулировать. Я был в замешательстве. Я знал, что он старается к чему-то меня подвести. Появилось неприятное предчувствие – оно уже было мне знакомо, поскольку неизменно возникало в начале каждого нового этапа обучения. Я сообщил дону Хуану о том, что со мной происходит. Он слегка улыбнулся. Обычно его улыбка излучала радость и веселье, однако в этот раз он был, несомненно, озабочен. Какое-то время он, казалось, колебался – продолжать или нет. Он еще раз пристально на меня посмотрел, медленно двигаясь взглядом вдоль всего моего тела. Затем с явным удовлетворением кивнул и заявил, что я готов к последнему этапу тренировки. Через это должен пройти каждый из воинов, прежде чем решить, что он готов к самостоятельному пути. Я был заинтригован более чем когда-либо. – Ну что ж, поговорим об осознании, – сказал дон Хуан. – Видящие-толтеки знали искусство управления осознанием. Фактически они были непревзойденными мастерами этого искусства. Когда я говорю о том, что они знали, как фиксировать осознание своих жертв, я имею в виду следующее: их секретные знания и практики позволили им проникнуть в тайну сущности осознания. Изрядная часть этих практик сохранилась до сих пор, но, к счастью, в модифицированном виде. Я говорю «к счастью», поскольку то, что делали древние видящие-толтеки, – почему, я объясню позже, – не привело их к свободе, но, напротив, стало для них роковым. – А ты сам знаком с этими практиками? – спросил я. – Ну, разумеется, – ответил дон Хуан. – Мы не можем их не знать. Однако это не означает, что мы ими пользуемся. У нас другие взгляды, другой подход. Ведь мы принадлежим к новому циклу. – И ты не считаешь себя магом, дон Хуан, правда? – спросил я. – Не считаю, – ответил он. – Я – воин, который видит. И вообще, все мы – los nuevos videntes – новые видящие. Магами были древние видящие. – Обычный человек, – продолжал дон Хуан, – воспринимает магию как нечто скорее отрицательное, тем не менее, она его привлекает. Именно поэтому, когда ты находился в состоянии нормального осознания, я сделал так, чтобы ты считал нас магами. Так рекомендуется поступать, чтобы пробудить интерес. Но на самом деле для нас сделаться магами – тупик. Мне хотелось узнать, что он имеет в виду, но дон Хуан отказался говорить на эту тему. Он сказал, что все встанет на свои места по мере того, как он будет рассказывать об осознании. Потом я спросил его об истоках толтекского знания. – Первый шаг по пути знания толтеки сделали, поедая растения силы, – ответил дон Хуан. – То ли из любопытства, то ли от голода, а может быть даже по ошибке, но они их ели. Ну а остальное было лишь вопросом времени. Не могло быть так, чтобы рано или поздно кто-то из них не занялся анализом своих ощущений. Я полагаю, что те, кто первыми встал на путь знания, были людьми чрезвычайно отважными, но они очень сильно ошибались. – Дон Хуан, а что если все это – твои личные домыслы? – Нет, это не мои личные домыслы. Ведь я – видящий, и, когда я фокусирую своё видение на том далеком времени, я знаю все, что тогда происходило. – И ты можешь видеть прошлое во всех подробностях? – спросил я. – Видение – это особое чувство знания, – ответил дон Хуан. – Знания чего-то без тени сомнения. В данном же случае мне доподлинно известно, что именно делали те люди, не только благодаря видению, но также и потому, что между нами и ними существует тесная связь. Затем дон Хуан объяснил, что термином «толтек» он обозначает вовсе не то, что под этим понимаю я. Для меня это было название представителя определенной культуры – Толтекской Империи. Он же, говоря «толтек», подразумевал «человек знания». Дон Хуан рассказал мне, что в те далекие времена – за сотни, а скорее даже за тысячи лет до Конкисты – завоевания Центральной Америки испанцами, эти люди знания жили в пределах довольно обширной области, простиравшейся на север и на юг от долины Мехико. Они занимались специфическими видами деятельности – целительством, колдовством, сказительством, танцем, гаданием и прорицаниями, приготовлением пищи и напитков. Благодаря такому направлению деятельности у них выработалась особая мудрость, которая отличала их от обычных людей. Однако толтеки не были оторваны от социума, более того, они входили в структуру повседневной жизни людей, в значительной степени подобно тому, как в структуру повседневной жизни современного общества входят врачи, учителя, священники и торговцы. Толтеки практиковали свое профессиональное искусство под строгим контролем организованных братств, приобретая все более высокую квалификацию и все большее могущество. В конце концов, влияние их сделалось настолько сильным, что они даже стали доминировать над этническими группами, расселявшимися за пределами географической области, занятой толтеками. Дон Хуан сказал, что после того, как некоторые из этих людей окончательно научились видеть – а на это ушли столетия экспериментов с растениями силы, – наиболее предприимчивые из них взялись за обучение видению других людей знания. И это стало началом их конца. С течением времени видящих становилось все больше и больше, но их одержимость тем, что они видели, тем, что наполняло их благоговением и страхом, стала настолько интенсивной, что они перестали быть людьми знания. Их мастерство в видении стало необыкновенным, доходило даже до того, что они были способны управлять всем, что было в тех странных мирах, которые они воспринимали. Но это было бесполезно. Видение подорвало силу этих людей и сделало их одержимыми увиденным. – Однако среди видящих были и такие, которым удалось избежать этой участи, – продолжал дон Хуан. – Это были великие люди. Несмотря на свое видение, они оставались людьми знания. Некоторые из них находили способы положительного использования видения и учили этому других людей. Я убежден, что под их руководством жители целых городов уходили в другие миры, чтобы никогда сюда не вернуться. Те же видящие, которые умели только видеть, были обречены. И когда на их землю пришли завоеватели, они оказались такими же беззащитными, как и все остальные. – Завоеватели, – говорил дон Хуан, – покорили мир толтеков. Они присвоили себе все. Но они так никогда и не научились видеть. – Но почему ты полагаешь, что они так никогда и не научились видеть? – Потому что они копировали толтекскую практику, не обладая внутренним знанием, которым владели толтеки. До сих пор по всей Мексике встречается множество магов – последователей тех завоевателей. Они следуют по пути толтеков, но понятия не имеют ни о том, что сами делают, ни о том, о чем говорят, поскольку не являются видящими. – Кто были эти завоеватели, дон Хуан? – Индейцы других племен, – ответил он. – К тому времени, когда здесь появились испанцы, с момента исчезновения древних видящих уже прошли столетия. Но существовало новое поколение видящих, которое начало занимать свое место в новом цикле. – Новое поколение видящих, – что ты имеешь в виду? – После того, как мир первых толтеков был разрушен, те видящие, кому удалось выжить, ушли в подполье и принялись за серьезнейший пересмотр своих практических методов. И первое, что они сделали, – выделили сталкинг, сновидение и намерение в качестве ключевых техник, в то же время ограничив применение растений силы. Это, кстати, может послужить нам намеком на то, что в действительности случилось с ними из-за растений силы. Новый цикл только-только сформировался, когда пришли испанские захватчики. К счастью, новые видящие успели как следует подготовиться к такого рода опасности. Они уже стали непревзойденными мастерами практики искусства сталкинга. Последовавшие за этим столетия порабощения обеспечили новым видящим идеальные условия для дальнейшего совершенствования их мастерства. Это может показаться довольно странным, но именно исключительная суровость и жестокость тех времен дали им импульс к очистке их новых принципов. А благодаря тому, что они никогда не афишировали свою деятельность, их оставили в покое, так что они получили возможность разобраться в своих находках. – Во времена Конкисты видящих было очень много? – спросил я. – Поначалу – да. Но к концу осталось горсточка. Остальных уничтожили. – А как в наше время, дон Хуан? – Немного. Видишь ли, они как бы рассеяны повсюду. – Ты знаешь их? – спросил я. – На такой простой вопрос ответить очень трудно. Некоторых мы знаем достаточно хорошо. Но они на нас не слишком похожи, поскольку сосредоточились на других аспектах знания – таких как танец, целительство, колдовство, заговоры – а не на сталкинге, сновидении и намерении, как советуют новые видящие. Пути же тех, кто в точности похож на нас, никогда с нашими путями не пересекаются. Так устроили видящие, жившие во времена Конкисты, для того, чтобы испанцы их не истребили. Каждый из тех видящих основал свою линию. Причем не все из них имели последователей, так что лишь немногие из линий сохранились. – А ты лично знаком с кем-нибудь, кто в точности похож на нас? – С несколькими, – лаконично ответил он. – Тогда я попросил его дать мне как можно более полную информацию об этих людях. Меня это очень заинтересовало, поскольку появилась возможность получить подтверждение со стороны. Я полагал, что очень важно узнать имена и адреса. Однако дон Хуан явно не собирался идти мне навстречу. Он сказал: – Знаешь, новые видящие уже прошли через это. Они достаточно занимались поисками подтверждений. Половина из них оставила свои кости в комнате подтверждений. Так что теперь они – одинокие птицы. И давай оставим все как есть. Наша линия – единственная, о которой мы с тобой можем говорить. Но зато об этом ты и я можем говорить сколько угодно. Потом дон Хуан объяснил, что все линии были основаны видящими в одно и то же время и по одному и тому же образцу. В конце шестнадцатого века каждый нагуаль намеренно изолировал себя и свою группу видящих, полностью исключив возможность каких бы то ни было открытых контактов с видящими других групп. Следствием такого резкого разделения было образование отдельных изолированных линий, каждая из которых обладала своими специфическими чертами. Наша линия состояла из четырнадцати нагуалей и ста двадцати шести видящих. Некоторые из этих нагуалей имели в своих группах всего по семь видящих, некоторые по одиннадцать, а некоторые – по пятнадцать. Дон Хуан рассказал мне, что его учителем – он говорил «бенефактором1» – был нагуаль Хулиан, а перед Хулианом был нагуаль Элиас. Я спросил, известны ли ему имена всех четырнадцати нагуалей, и он перечислил их по порядку, чтобы я смог запомнить. Еще дон Хуан сказал, что лично был знаком с пятнадцатью видящими, составлявшими партию его бенефактора, и что он знал также учителя своего бенефактора – нагуаля Элиаса – и одиннадцать видящих его группы. По словам дона Хуана, наша линия была полностью исключительной, поскольку в 1723 году претерпела коренное изменение. Его причиной явилось внешнее воздействие, которое очень сильно нас затронуло и безжалостно, неумолимо изменило наш курс. О том, что это было за событие, дон Хуан говорить не захотел. Он только отметил, что именно тот момент принято считать новым началом линии. И восемь нагуалей, возглавлявших ее после этого, существенно отличались от шести, бывших до них. У дона Хуана в тот день были какие-то дела, поэтому я не видел его практически до полудня. Тем временем в городе появились трое из его учеников – Паблито, Нестор и Ла Горда. Они ездили по магазинам, покупая инструменты и материалы для столярной мастерской Паблито. Я присоединился к ним и помогал им, пока они не покончили с делом. Затем мы все вместе отправились в гостиницу. Мы сидели и разговаривали у меня в номере, когда появился дон Хуан. Он сообщил, что после обеда мы уезжаем, но прежде он намерен кое о чем переговорить со мной наедине. Он назначил всем встречу в ресторане и сказал, что до этого мы с ним вдвоем прогуляемся по центральной площади. Паблито с Нестором встали и вышли, сославшись на дела, которые им нужно сделать до нашей встречи. Лицо Ла Горды выражало крайнее недовольство. – О чем это вы там собираетесь разговаривать? – выпалила она, но тут же захихикала, поняв, что погорячилась. Дон Хуан странно взглянул на нее, но не произнес ни слова. Несколько ободренная его молчанием, Ла Горда заметила, что мы могли бы взять ее с собой. Она заверила нас, что ни в малейшей степени не собирается нам мешать. – Нисколько в этом ни сомневаюсь, – ответил дон Хуан, – однако, видишь ли, дело в том, что я намерен говорить именно с ним и действительно не хочу, чтобы ты слышала хоть слово из нашей беседы. Ла Горда пришла в ярость, и это было очевидно. Она вспыхнула, а когда мы с доном Хуаном выходили из номера, лицо ее мгновенно исказила гримаса напряжения и беспокойства. Рот ее был полуоткрыт, губы пересохли. Настроение Ла Горды меня весьма обеспокоило. Возникло явственное ощущение дискомфорта. Я ничего не сказал по этому поводу, но от внимания дона Хуана мое состояние, похоже, не ускользнуло, и он неожиданно произнес: – Знаешь, а ведь ты должен денно и нощно благодарить Ла Горду. Она помогает тебе разрушить твою самозначительность1. Ла Горда в твоей жизни исполняет роль мелкого тирана, однако до тебя это пока что не дошло. Мы прогуливались вокруг площади, пока вся моя нервозность не улетучилась. Затем опять сели на любимую скамейку дона Хуана. – На самом деле древним видящим удивительно повезло, – начал дон Хуан, – ведь у них было предостаточно времени на то, чтобы научиться замечательным вещам. Уверяю тебя, они владели знанием о таких чудесах, которые нам сегодня невозможно себе даже вообразить. – Но кто их всему этому научил? – спросил я. – Никто. Они научились всему самостоятельно посредством видения, – ответил он. – Львиная доля всего, что известно нашей линии, была обнаружена ими. Древние видящие допускали ошибки. Новые видящие эти ошибки исправили. Но корни всего, что мы знаем и делаем, уходят далеко в глубины времен древних толтеков. И он объяснил, что имеется в виду. – Одна из наиболее простых и в то же время наиболее важных с точки зрения обучения находок древних видящих заключалась в том, что они обнаружили: человек обладает двумя типами осознания. Древние видящие назвали их правой и левой сторонами человека. – Они также обнаружили, – продолжал дон Хуан, – что наилучшим способом обучения их знанию является обучение в состоянии, когда восприятие ученика сдвинуто влево, то есть когда ученик находится в состоянии повышенного осознания. Именно в этом состоянии происходит реальное обучение. Древним видящим отдавали в науку совсем маленьких детей, поэтому их ученики не знали иного образа жизни. Когда они вырастали, то, в свою очередь, брали в ученики маленьких детей. Можно только вообразить те вещи, которые они должны были раскрыть в своих сдвигах вправо и влево, после веков подобного вида сосредоточения. Я заметил, что меня эти сдвиги приводят в глубокое замешательство. Дон Хуан сказал, что мой опыт был таким же, как и его собственный. Его бенефактору – нагуалю Хулиану – удалось сформировать в нем глубочайший раскол, сдвигая его восприятие туда и обратно – из одного типа осознания в другой. Настолько разительным был контраст между ясностью и свободой, испытываемыми им в повышенном осознании, и рациональной мотивацией, защитами, гневом, страхом, присущими нормальному состоянию осознания. Древние видящие использовали такую полярность восприятия в своих узко специализированных целях: этим они заставляли учеников достигать глубокого сосредоточения, необходимого для освоения магических техник. Однако новые видящие пользуются этим иначе, а именно – приводят своих учеников к убеждению в том, что человек обладает огромнейшим потенциалом нереализованных возможностей. Лучшее достижение новых видящих, – объяснял далее дон Хуан, – заключается в их объяснении тайны осознания. Они оформили его в виде ряда понятий и действий, которым ученик обучается, находясь в состоянии повышенного осознания. Особая же ценность метода обучения, применяемого новыми видящими, заключается в невозможности запомнить что-либо из того, что происходит с человеком в состоянии повышенного осознания. Это ставит почти непреодолимый барьер для воинов, которые должны вспомнить все, чему их учили, если намерены продолжать путь. Только после лет борьбы и дисциплины, воины могут восстановить свои инструкции. K тому времени, когда это им удается, понятия и приемы, которым их учили, уже настолько глубоко внедряются в их существо, что обретают ту силу, которой должны обладать по замыслу новых видящих. |
|
Поиск |