Апостолы

1. Расцвет древнего христианства

Если бы среди тех людей не было благодатной почвы, то как могло бы тогда зародиться христианство?

Дж.Р.Мид ¹

В церковной истории утвердилось мнение, что со времен Не­рона (вторая половина I в. н.э.) и до официального признания Константином христианства в IV в. государственной религией хри­стиане на протяжении трех веков подвергались непрерывным мас­совым гонениям. Однако хорошо известно, что гонения эти имели свои подъемы и затухания. Как мы покажем далее, во II в. для распространения христианства создалась наиболее благоприятная обстановка. Несмотря на то, что расправы с христианами продол­жались, в том числе и при жизни Иринея Лионского, но в это вре­мя они были отдельными, нехарактерными явлениями. Например, известно, что отец Оригена, Леонид, ок. 202 г. погиб мучеником. И Ориген, некогда вдохновлявший христиан не отрекаться под пытками, впоследствии сам подвергся суровым истязаниям и из-за них скончался. Но Ориген в первой половине III века называет общее число христианских мучеников-подвижников «маленьким и легко исчислимым», и такая оценка непосредственного очевидца современных ему событий кажется правдоподобной и заслуживаю­щей внимания.

О масштабе расправ с христианами во II веке, т.е. при жизни Иринея Лионского, в церковной и светской историографии встре­чаются иногда сведения совершенно противоположные. Официаль­ная церковная история уверяет в существовании государственного антихристианского террора, тогда как вдумчивые исследователи говорят о проявлении достаточно случайных местных бесчинств. Например, в своем разоблачительном четырехтомном труде по ис­тории раннего христианства немецкий историк Карлхайнц Дешнер обвиняет церковных авторов в заведомом искажении фактов или их прямой фальсификации ². Повествование и выводы Дешнера могут показаться чрезмерными или односторонними. Но историк вполне верно отметил бросающуюся в глаза неувязку в сообщени­ях Евсевия: например, на годы сильнейших гонений Диоклетиана (303 – 305 гг.), пришлась 91 жертва, тогда как на предшествовав-¹ Мид Дж.Р. Аполлоний Тианский. М., 2001. С.18-19.

² Дешнер К. Криминальная история христианства. В четырех книгах. Кн.1. М., 1996. С.172-174.

ших императоров-мудрецов и любимцев народа – десятки тысяч. Причина такого парадокса вполне очевидна – давность события, когда при отсутствии свидетелей «историю» можно подвести под соответствующую идеологию.

Из трех вышеописанных столетий доконстантинового христи­анства нас будет интересовать только II век. По Евсевию, получа­ется, что это было время наибольших гонений. Любопытно, что этому сообщению Евсевия противоречит его же заявление о попыт­ках императоров предотвратить нападки на христиан (см. далее). Выходит, что правители рождали справедливые указы, но их пре­ступно не выполняли. Но в Римской империи того времени это бы­ло немыслимо. Скорее всего, расправы вершились как бы вне пра­вовой плоскости и были не продуманной политикой государства, а случайными взрывами страстей на местах. Другими словами, меж­ду нечастыми локальными вспышками насилия христиане жили достаточно спокойно. Если бы было иначе, то церковь II в. носила бы все признаки подпольной организации, а её ядро и главы церк­вей постарались бы селиться в безлюдных или малодоступных мес­тах (что, например, в 250 г. случилось при гонениях императора Деция). Но о христианах II в. ничего подобного древнехристиан­ские авторы не сообщают. Напротив, судя по всему, время христи­анских собраний властям было тогда хорошо известно (воскресе­нье); найти главу любой христианской церкви, место собраний, как и места христианских захоронений, можно было весьма про­сто. Последние даже охранялись законом. Все это явно непохоже на ту картину тотальных гонений, какую увлеченно рисуют Евсе-вий, а вслед за ним и остальные церковные историки.

Наше исследование показало, что периодически вспыхивавшие расправы над христианами во II в. имели место. Но было это не це­ленаправленной государственной политикой, а отдельными локаль­ными проявлениями, с которыми императоры, в меру их повторяе­мости, боролись, как и с недопустимыми бунтарскими злоупотреб­лениями толпы. Сам факт обострения борьбы внутри церкви (между ортодоксами и гностиками) с очевидностью свидетельствует о благоприятном общеисторическом фоне для развития христианст­ва и христианской догматики – во время тотального истребления внутренними распрями не занимаются.

В том, что касается личностей императоров того времени, авто­ритетный церковный историк В.В.Болотов в разделе «История (христианских) гонений» отмечал особо благородный характер эпохи, получившей название эпохи Антонинов. Эту эпоху инте-

ресно будет сравнить с последующим временем, когда получит рас­пространение доктрина Иринея Лионского. Болотов о золотой эпо­хе Антонинов писал:

«18 сентября 96 г. Домициан пал жертвою заговора… Преемни­ком его был император Кокцей Нерва, престарелый сенатор, пра­вивший всего год и несколько месяцев (96 – 98). Домициан оста­вил ему, по-видимому, множество дел, возбужденных им против подозрительных личностей. Но новый благородный император от­дал приказ о прекращении всякого следствия по обвинению в без-божности и совращении в иудейские обычаи. Точно так же полити­ческих изгнанников царствования Домициана он возвратил в Рим. В первый же 96 г. своего правления он отменил «иудейский фиск», чем заслужил особенную признательность сената, выбивше­го в честь этого факта монету.

Нерва открывает своим царствованием одну из самых блиста­тельных эпох в истории Римской империи. Все пять императоров этой эпохи (Нерва, Траян, Адриан, Антонин, Марк Аврелий) оста­вили по себе память как самые лучшие императоры, как цвет кеса­рей. Они высоко стояли и как нравственные характеры. То слу­чайное обстоятельство, что четыре первых императора не имели потомства, побудило их ввести систему усыновления «достойней­ших». В общем выбор императоров был чрезвычайно удачен. Хо­рош уже был престарелый Нерва, но выше его оказался его преем­ник Траян (98 – 117).

Человек, уже прежде прославившийся военными подвигами, он своими гражданскими качествами превзошел свою военную сла­ву. Его отличала необыкновенная ровность характера, не изменяв­шая ему ни в столице, ни в провинции. Он был образцовым блюс­тителем старых римских прав и установителем новых прав. Любим народом он был необычайно; его боготворили еще при жизни. Три начала были положены им в основу своего правления: 1) добрый римский консерватизм, поддержка древних учреждений, не исклю­чая и остатков римской свободы и влияния сената; 2) в связи с этим забота о реставрации прародительской римской религии, к которой Траян относился с добросовестностью и строгою внима­тельностью; и, наконец, 3) гуманность, отвечавшая природному характеру Траяна; он заявил ее, между прочим, и в том, что серь­езно поддерживал благотворительные заведения Нервы, основал приют для призрения детей (alimentatio). В этом отношении ха­рактеристично сохранившееся до нас изображение Траяна, на ко­тором он представлен окруженным детьми, призреваемыми его ali-mentatio. Для характеристики одушевлявшего его чувства права

можно указать на слова, которые он сказал, вручая в первый раз государственный меч префекту претории: «Употребляй этот меч в мою защиту, если я буду царствовать хорошо, и против меня, если я буду дурным государем». Вообще, Траян оставил по себе славу столь правосудного и доброго государя, что до самого IV века на­род, приветствуя новопоставленного императора, обыкновенно вос­клицал: «Будь счастливее Августа и добрее Траяна!» (felicior Auguste, melior Trajano)

Преемником Траяна был усыновленный им Адриан (117 – 138)… Он далеко не пользовался тою любовью, какою пользовался Траян, и его апотеоза прошла не без сопротивления и состоялась только благодаря усилиям Антонина Пия.

Но зато правление этого последнего составляет кульминацион­ный пункт всей этой эпохи, которая поэтому и называется эпохою Антонинов. Антонину (138 – 161) усвоено название Pius, что зна­чит не столько благочестивый в религиозном смысле, сколько де­ликатно нежный, человечный в отношении к людям.

Как характер Антонин Пий представляется историками не­сравненным и почти безупречным. Все, что он делал, запечатлено необыкновенною мягкостью. Кровь в его царствование мало ли­лась и внутри империи, и даже на границах. Поэтому и правление его запечатлено характером необыкновенного мира и процветания всех провинций. Гуманность его была такова, что он действитель­но возвышался даже до идеала «человека на троне», и своими под­данными он любим был необыкновенно, так что хотя умер более чем 70-летним старцем, однако смерть его была встречена с таким горем, как если бы он скончался молодым юношею. Его апотеоза прошла без малейшего затруднения, потому что все наперерыв (certatim) принялись боготворить его.

Преемник Антонина Марк Аврелий (161 – 180), как характер, ниже Антонина. Ему недоставало той естественности и общедоступ­ности, которая отличала его предшественника; но и Марк у истори­ков оставил славу возвышенного характера: находили в нем «coeleste ingenium». Это был человек высокого образования, пре­данный занятиям философией до такой степени, что современники считали его одним из наиболее серьезных философов своего време­ни, и когда нужно было выступить в поход против германцев, то приближенные просили императора на всякий случай обнародовать свои философские сочинения, чтобы они не погибли, если случится какое-нибудь несчастие. Держал и он себя, несмотря на некоторую шероховатость характера, настолько доступно, что все подданные считали его близким себе каждый по своему возрасту, – молодые

признавали его отцом, равные по летам братом, а старшие по летам сыном. Его политические соперники считали его пороком, что он занимается философией слишком много для императора, и обзыва­ли его anicula philosopha (старушонка-философесса), и признавали, что хотя сам он лично совершенно безупречен (Marcus homo sane optimus), но, занимаясь философией, слишком плохо смотрит за тем, что творят в провинциях поставленные им praesides, и не обра­щает внимания на то, что какой-нибудь нищий сегодня, сделавшись сановником, вдруг собирал огромные богатства. Тем не менее Марк Аврелий пользовался такою любовью народа, что почти всякий подданный имел его изображение в числе домашних богов…

Таким образом, со стороны лиц, – пишет В.В.Болотов, – вос­ходивших по преемству на престол, царствование Антонинов про­шло блистательно. В сознании своих отдаленных потомков эти им­ператоры остались представителями счастливой эпохи Римской им­перии, и, может быть, это сознание последующих поколений лучше всего характеризует значительность этой эпохи в истории. Оказывается, что имя «Антонин» было любимо необычайно. Мно­гим представлялось оно божественным именем, так что считали почти невозможным придумать в латинском языке имя более свя­щенное, чем Антонин. В усвоении последующими императорами этого имени видели нечто большее, чем блестящую политическую программу: находили в этом, так сказать, палладиум процветания Римской империи под державою государя, который называется Антонином. Когда сын Марка Аврелия, Коммод, положивший ко­нец блестящей эпохе Антонинов, вздумал усвоить себе имя Герку­леса, то его современники признали просто смешным, что он, нося имя Антонина, хочет принять еще другое божественное имя, а в Риме появилась эпиграмма на Коммода, который полагает, будто славнее быть богом (clarius esse deum), чем государем с таким бли­стательным именем, как Антонин…

Вот какая славная эпоха, – завершает Болотов свое повество­вание о времени рождения епископальной церкви, – открывается в Римской империи со смертию Домициана (96 г.)» ¹.

А.Гарнак описывает вполне благожелательные отношения меж­ду императорами и христианами во II в. н.э.:

«Оценка государства со стороны христиан, со времени написа­ния Послания к римлянам и Откровения Иоанна (согласно Гарна-ку, кон. I в. – А.В.) и до дней Александра Севера (222 – 235), ис-

Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3. М., 2001. С.65-69.

пытала значительные колебания; но в общем она стала благосклон­нее. Подозрение, даже утверждение, что Римское государство есть царство диавола, а император – антихрист, возвращалось время от времени, но все больше оттеснялось на задний план. Апологеты (христианства. – А.В.) Иустин и Тертуллиан считали возможным видеть в “хороших” государях друзей и даже защитников истинной веры; на исходе второго столетия было широко распространено мнение, что Траян, Адриан и оба Антонина не предпринимали лич­но от себя ничего враждебного христианству (выделено нами. – А.В.)… Мероприятия императоров к восстановлению добрых нра­вов находили свое признание со стороны христиан; и иному хрис­тианину самое государство, заботящееся о мире и благосостоянии, представлялось ценным благом. Некоторые апологеты стремились выставить христианство в глазах императорского правительства как полезную для государства силу. Дальше всего в этом направлении пошел апологет епископ Сард – Мелитон (ок. 176 г.) в своем апо­логетическом сочинении, преподнесенном им императору Марку Аврелию. Его слова заслуживают того, чтобы быть приведенными здесь.

“Хотя эта наша философия (христианская. – А.В.), – пи­шет он, – пустила впервые ростки среди чуждого народа (иуде­ев. – А.В.), но когда затем, при могущественном правлении предшественника твоего Августа, она начала расцветать в про­винциях твоего государства, то принесла твоему государству, особенным образом, щедрые блага. Ибо с того времени непре­станно возрастали могущество и блеск Римского государства, для которого ты являешься и будешь желанным повелителем вместе с твоим сыном, если станешь защищать эту возникшую при Авгу­сте и одновременно с государством взращенную философию (христианство. – А.В.), пользовавшуюся, наряду с другими ре­лигиями, почетом и со стороны твоих предшественников. Луч­шим доказательством того, что наша вера процветала одновре­менно со столь счастливо начавшеюся монархиею и на благо ей, служит то обстоятельство, что со времени правления Августа ни одно несчастье не постигло эту монархию, а, напротив, всё, со­гласно общему желанию, лишь умножало ее великолепие и сла­ву. Единственными императорами, которые, будучи соблазнены злонамеренными людьми, стремились ввести в худую славу нашу веру, были Нерон (54 – 68) и Домициан (81 – 96); и от них по­шедшая ложь, чернившая христиан, распространилась дальше, согласно обыкновению народа, без того, чтобы проверена была справедливость молвы”…

Таким образом, – делает вывод Гарнак, – церковь, вплоть до времени Александра Севера (222 – 235), по всем пунктам сближа­лась с государством…» ¹, то есть никакой политики жестоких гоне­ний на христиан во II в. не было.

Однако церковное утверждение о громадном числе христиан­ских мучеников II в. оказалось настолько устоявшимся, что Боло­тов, вопреки им же написанному о добропорядочности императоров и неподдельной к ним любви населения («Траян оставил по себе славу столь правосудного и доброго государя…» и т.п.), вынужден был вдруг написать: «Но для христиан (в отличие от остального счастливого населения империи. – А.В.) это была эпоха, в которой их положение сменилось к худшему… Под какими влияниями со­вершилась эта перемена, вызвавшая новое отношение к христианст­ву, для разъяснения этого в истории нет прямых данных» ². Но, может быть, самым разумным и простым объяснением такого неве­роятного избирательного несчастья, «свалившегося» на христиан II в., является слишком богатое воображение отдельных отцов церкви? Отцам церкви почему-то совсем не приходила в голову идея, что Божественное Провидение, которому церковные авторы отводят столь заметную роль, могло во II в. способствовать прихо­ду к власти высоконравственных императоров-Антонинов и тем са­мым предоставить христианству исторический шанс укрепиться и широко распространиться по всему миру. Было ли это естественное стечение обстоятельств, способствовала ли этому предшествовавшая деятельность Аполлония Тианского или еще какие-либо целена­правленные «внешние» влияния, утверждать сложно. Но после по­трясений и ужасов I в. (Калигула, Нерон, Домициан) в Империи наступило замечательное мирное время, следствием которого стало явление христианства как теперь уже заметного исторического фе­номена. Было бы неверным идеализировать условия становления новой религии. Но неверно их и чрезмерно драматизировать. К то­му же понятия «лучше» и «хуже» – весьма относительны. В изло­жении церковных историков данное время было для новой религии ужасным. Но, с другой стороны, время Антонинов общепризнано как один из лучших периодов в истории Римской империи. Без столь благодатного времени, в других, а именно – худших услови-

Гарнак А. Церковь и государство вплоть до установления государственной церк-ви//Сб.: Раннее христианство. В двух томах. Т.1. М., 2001. С.328-329, 331. Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3. М., 2001. С.69.

ях, христианство, возможно, вообще не выжило бы. Но мы видим, что история христианству благоприятствовала, причем громадную, даже решающую роль в этом сыграл рассматриваемый нами второй век. Признание христианства в начале IV в. государственной рели­гией в этом смысле стало только материализацией уже состоявшего­ся факта, свершившегося в духовном (тонком) плане.

Итак, император Нерва был образцом терпимости и человеко­любия. За короткий срок его правления никаких «зверств», со­гласно Болотову, не произошло. Далее следует Траян. Ему припи­сывают проведение политики гонений на христиан в связи с так называемым «рескриптом Траяна» (письмо Траяна Плинию). Этот самый «рескрипт» из-за энергичного звучания слова воспринимает­ся иногда почти как «меморандум» или «указ». Однако в римском праве это слово означает всего лишь «письменный ответ» (на юри­дический запрос), причем частного характера. Письмо является ча­стью корпуса переписки Траяна с Плинием, императорским лега­том в провинции Вифиния и Понт в 111 – 113 гг. н.э. Еще в XVIII веке два таких выдающихся ученых, как Гиббон и Земмер, оспаривали достоверность этой переписки. В новейшее время (1875) довольно громко заявлено было сомнение в подлинности её французским ученым Обэ ¹. Откуда же стало известно о существо­вании этого письма-«рескрипта»? Оказывается, тот «рескрипт», который заслуживает хоть какого-то доверия (остальные его вер­сии, по мнению Болотова, фальсифицированы ревнителями церк­ви), «сохранился в двух редакциях, которые в некоторых пунктах между собою разнятся: в греческом переводе у Евсевия и на ла­тинском языке у Руфина. Этот латинский текст (Руфина. – А.В.), по мнению одних, есть только обратный, не совсем точный пере­вод из Евсевия, по мнению других – подлинник рескрипта, каково бы ни было его происхождение» ². Как бы то ни было, оба источ­ника информации – апологеты церкви.

Запрос к императору был о следующем: можно ли привлекать христиан к суду без доказательства их вины по одному лишь наст­роению (крикам) недоброжелателей. Траян ответил:

“В разбирательстве дела о тех, на которых донесли тебе, как на христиан, ты поступил, дорогой мой Секунд, как должно, и невозможно в самом деле установить какого-нибудь всеобщего правила в смысле определенной и неизменной нормы. Разыски-

Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3. М., 2001. С.71. Там же. С.89.

вать их (христиан) не следует, но если их обвинят и уличат [в преступлениях], то их должно казнить”.

Далее следует очевидная богословская вставка (выделена нами курсивом), написанная во времена императоров-христиан, будто бы равно озабоченных вопросами веры, как и государственной власти. Ничего такого при Траяне не было.

“Однако тот, кто не признает себя христианином и дока­жет это самым делом, т.е. поклонившись нашим богам, тот по­лучит прощение за раскаяние, хотя бы прошедшее его было по­дозрительно.

Но безымянные доносы не должны иметь места ни в каком процессе. Это было бы самым худшим примером и недостойно нашего века” ¹.

Если бы главы соответствующих поздних церквей придержива­лись хотя бы половины того благородства и стремления к порядку и справедливости, явственно проступающих из приведенного ответа императора, разве оказались бы замученными и соженными десят­ки тысяч ни в чем не повинных людей, обвиненных в «сношении с дьяволом» или в прочих «смертных грехах»? Рескрипт безупречен, а автор достоин носимого звания – одного из добрейших и поря­дочных императоров. Проблема не в письме, а в последующем бо­гословском комментарии к нему. Согласно отцу церковной исто­рии, Евсевию, первоначально Траян якобы издал некий эдикт (о котором истории ничего неизвестно) о «повсеместном преследо­вании христиан», но потом, когда из донесения Плиния узнал, что христиане являются пред трибуналом во множестве, и убедился, что они безвредны, запретил разыскивать христиан и, однако, при­казал казнить их, если только они попадутся. Налицо традицион­ное рождение мифа: за основу берется реальное событие (письмо Траяна Плинию), а затем из скупой информации вокруг достовер­ного факта разворачивается масса слов, причем касающаяся очень узкого круга лиц (словно, кроме Плиния, в громадной Империи не было иных глав провинций) и с полным отсутствием важных исто­рических подробностей, которые можно было бы перепроверить.

Против заведомо обвинительного уклона богословского ком­ментария говорит, во-первых, недоказанность превращения частно­го письма (написанного в связи с конкретными беспорядками в од­ной провинции) в циркуляр для всей Империи. Болотов пишет:

Цит. по: Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3. М., 2001. С.74.

«Нам неизвестна в полном объеме судьба этого письма. В конце концов, отчего не предположить, что с подобным же вопросом к Траяну мог обратиться и другой кто-либо, и тогда Траян мог разо­слать свое письмо в виде циркуляра» ¹. Однако можно предполо­жить, как мы это и сделали (см. курсив), и позднюю вставку в письмо Траяна. Во-вторых, очевидна неадекватность церковного комментария. В Империи, включавшей многие народы и религиоз­ные культы, христиане были отнюдь не самыми буйными верую­щими (это, по мнению Евсевия, признавал и Траян), а неприятие жертвоприношений и отказ от поклонения императору как богу до­пускались и в случае с иудеями, и, надо думать, с парсами (зороа-стрийцами). Однако с подобным отношением тех же иудеев рим­ские власти давно смирились и преступлением его не считали. Крупнейший историк Рима Т.Моммзен писал:

“Как Веспасиан, так и последующие императоры в отношении к иудеям придерживались, по существу, общих принципов полити­ческой и религиозной терпимости; более того, изданные в отноше­нии их исключительные законы по-прежнему были направлены главным образом на то, чтобы освободить их от общегражданских обязанностей, несовместимых с их обычаями и их верой, и потому эти законы прямо характеризуются как привилегии… Иудеи не встречали никаких препятствий к основанию своих синагог и мо­литвенных домов, равно как при назначении их настоятелей…” ².

Аналогичное отношение было у римских императоров к много­образным египетским, малоазийским и пр. культам Империи. Боло­тов приводит свидетельство Тертуллиана о прекрасных отношениях между императором и христианами ³. Тертуллиан писал:

“Нерон был государем до такой степени дурным, что нет со­мнения, что он мог преследовать только весьма хорошее (т.е. хрис­тиан. – А.В.). Между тем лучшие императоры нисколько не счита­ли христиан вредными для общества. Например, Траян до такой степени убежден был в невиновности христиан, что запрещал даже разыскивать их. И при последующих императорах положение хрис­тиан нисколько не изменилось к худшему; напротив, они стараются облегчить их положение: так Марк Аврелий строжайшим образом запретил обвинять христиан только за христианство” ⁴.

¹ Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3. М.,
2001. С.79.

² Моммзен Теодор. История Рима: В 4 томах. Т.4. Ростов н/Д, 1997. С.439-440.

³ Болотов считал, правда, это свидетельство Тертуллиана тенденциозным.

⁴ Цит. по: Болотов В.В. Там же. С.85.

Болотов пишет, что во втором столетии «на римском престоле на­ходились императоры вообще лучшие, каких только знает история этих веков. Все, по-видимому, чувствовали себя как нельзя более до­вольными их правлением» ¹. Каким же образом, спросим мы, самые лучшие, образованнейшие и умнейшие за всю позднюю историю ан­тичного Рима императоры вдруг оказались бессильны противостоять неведомым сплетникам, оклеветавшим христиан как «страшных вра­гов Империи»? Откуда взялись эти рассказы о гонениях на христиан во II веке, организованных будто бы самими императорами? Каким образом проявление беззакония в отдельных местах превратилось в апокалиптическое сражение Церкви со «зверем» Империи, стремя­щимся пожрать «детище Христа»? Ответ один – константинова цер­ковь нуждалась в ореоле святости. Ничто лучше, чем мученичество, не способствует укреплению веры, за которую были положены жиз­ни. Для обращения населения Империи в ставшее теперь государст­венной верой – христианство требовались впечатляющие, легкопо­нятные доказательства. Именно при Константине были откопаны многие «чудотворные реликвии» и найдены «Святые места» из ветхо­заветной и новозаветной истории. «Чудовищные гонения» на христи­ан стали одним из столпов новой мифологии.

Без рассказов о «зверских гонениях II в.» некоторые ключевые фигуры церковной истории оказались бы вялыми и невыразительны­ми. «Авторы» того ограниченного круга церковно-иерархической тра­диции (Поликарп Смирнский, Игнатий Антиохийский и Климент Римский) – все оказываются святыми мучениками. Поистине если бы не мученический конец их жизней, то их послания (если они дей­ствительно были ими написаны) остались бы не более чем частными и, по правде говоря, довольно блеклыми сочинениями.

Итак, «в царствование Траяна, – пишет Болотов, – по свиде­тельству Евсевия Кесарийского, почили мученическою смертию епископы Игнатий Антиохийский и Симеон Иерусалимский и по преданию, не подтвержденному Евсевием и более древними авто­рами, сверх того Климент Римский» ².

Но выше показывалось, что две фигуры из трех названных: Иг­натий Антиохийский ³ и Климент Римский ⁴ – как исторические лич-

Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3. М., 2001. С.85. Там же. С.79-80.

«Подробности мученической кончины Игнатия Богоносца, – пишет Болотов, – очень смутны. До нас дошли два подробных сказания об его кончине, сущест­венно различные друг от друга» (Болотов В.В. Там же, с.81). Болотов объяс­няет причину гонения разразившимся страшным землетрясением, породившим

ности более чем проблематичны. Третья же личность – Симеон Ие­русалимский оказался жертвой гонений, согласно Болотову, как ев-рей-давидид, т.е. как претендент на иудейский престол ¹, а это уже «чужая», а не христианская история. Т.е. все три личности только с очень большим допущением могут быть отождествлены с личностями исторического христианства и объявлены его мучениками.

тревожное состояние умов и приведшим, возможно, к сваливанию вины за это на христиан (там же).

В.В.Болотов отмечает важную деталь сведений о Клименте: «В особенности важно молчание св. Иринея Лионского, который, перечисляя римских еписко­пов (Против ересей, III.3.3), лишь об одном Телесфоре (ум. 135-137) замечает: “…который славно засвидетельствовал” (мученичеством свою веру), и не упоми­нает о мученичестве Климента, тогда как это был бы первый мученик на рим­ской кафедре… Ввиду такого состояния исторических данных не только протес­тантские, но и католические ученые по вопросу о Клименте колеблются. Протестанты иногда ставят вопрос весьма круто и предполагают, что или преда­ние о Клименте, епископе римском образовалось из предания о Клименте консу­ле, который казнен при Домициане, или Климент консул явился из Климента, епископа римского» (Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3. М., 2001, с.83). «Судя по древним календарям, – пишет Болотов, – нет никаких оснований предполагать, чтобы в Риме чествовали па­мять Климента мученика. В карфагенском календаре упоминается мученик Кли­мент, но он не называется епископом, что делается относительно Ксиста, Кипри-ана и др. Более древнее “Depositio martyrum” упоминает также о мученике Клименте, но под другим числом (в ноябре месяце) и снова без слова “епис­коп”. В римском “Liber pontificalis” говорится, что Климент скончался в Греции в марте. Ввиду всего этого, естественно, что вопрос о месте мученической кон­чины Климента приходится считать темным и неразрешимым на основании древних исторических памятников. Что касается того, что первоучители славян­ские нашли в Крыму мощи Климента и его ученика, то это без сомнения было для того времени, в которое они жили, фактом. Но сами по себе нетленные мо­щи не удостоверяют исторической личности, если не сохранилось других преда­ний, и факт принесения мощей из Крыма св. Константином нисколько не устра­няет сомнений, возникающих из отсутствия нужных свидетельств в древней христианской литературе. История Крыма совсем не такова, чтобы предания могли здесь храниться неповрежденными; это могли быть мощи какого-нибудь другого Климента, пострадавшего здесь с учеником своим и отождествленного с Климентом римским. Что местные жители называют его «римским» епископом, в этом нет ничего удивительного. Это могло тем скорее случиться здесь с дру­гим лицом, что Крымский полуостров был заселен различными народностями. Прочно с римской империей жители его не были связаны; естественно, что при­сланного сюда иностранца мученика они назвали «римским». Также и то, что и в Риме встречают его как епископа, неудивительно: историческая эрудиция па­пы Николая I была очень невысокой пробы, даже касательно событий ближай­шего времени, а тем более касательно древних преданий» (там же, с.84). То есть история о Клименте, вероятно, была создана только в IV веке, и скорее всего – папами Римской церкви. Болотов В.В. Там же. С.82.

Может быть, репрессированных ярких фигур христианства стало больше после Траяна? Евсевий пишет: «После него (Трая-на) правление принял Элий Адриан. К нему Кодрат обратился с Апологией, составленной в защиту нашей веры, так как некоторые злые люди (курсив наш. – А.В.) старались не давать нам покоя» (ЦИ.IV.3.1). Любопытно замечание, приводимое Евсевием, об от­сутствии гонений извне в это время, ибо, по его словам, христиан­ство началo´ испытывать проблемы в большей мере изнутри: «Раньше он (Сатана) подготовлял гонения [на христиан] извне, теперь, лишенный этой возможности, воспользовался, чтобы гу­бить души, услугами обманщиков и фокусников ¹ (еретиков. – А.В.)» (ЦИ.IV.7.1-2).

Болотов пишет о мучениках этого времени: «О гонениях при Адриане (117 – 138) есть лишь одно достоверное известие: епис­коп римский Телесфор в 135 или 137 г., по словам Иринея, скон­чался мученически. Ириней есть единственный свидетель об этом, и ничего более о мученичестве Телесфора неизвестно» ². Другими словами, свидетельства Евсевия о преследованиях при Адриане не имеют подтверждений и могут быть скорее вымыслом, а надежно лишь одно и только об одном мученике на всю Римскую империю, причем за 21 год безупречного правления императора! И из уст ко­го? Иринея Лионского! Комментарии, кажется, излишни.

Может быть, картина изменилась в дальнейшем? Болотов пи­шет: «На царствование Антонина Пия (138 – 161) падают два му­ченичества: епископа Поликарпа в Смирне и нескольких мучени­ков в Риме» ³. Но по поводу Поликарпа, как уже отмечалось вы­ше, также имеется масса вопросов. Болотов, в частности, пишет: «Дата мученической кончины св. Поликарпа (ок. 166 или ок. 156) весьма спорная. Это мученичество, собственно говоря, составляет крест для хронологов…» ⁴. Действительно, ученые потратили много сил на выяснение истинных сроков кончины Поликарпа. Но, пра­во, существовал ли сам Поликарп – этот муж, связавший своею личностью апостольское и новоцерковное (иринеевское) время и избранный Иринеем единственным «свидетелем» «причастности» Иринея к апостольской преемственности?

Далее идут годы правления Марка Аврелия (163 – 167). «На первые годы царствования императора, – пишет Болотов, – …па-

Евсевий говорит здесь о гностике Василиде (125 г.). Там же. С.93. Там же. С.93. Там же. С.93.

дает мученическая кончина самого Иустина Философа и 6 его уче­ников… О положении христиан в то время мы почерпаем особенно обстоятельные сведения из послания галльских церквей – лион­ской и виеннской…» ¹. Но из факта, случившегося на окраине Им­перии, вряд ли можно делать вывод о положении христиан на всей территории Империи.

Таким образом, становится очевидным, что если даже и были во II в. расправы над христианами, то это выбивалось из общего строя жизни в Империи; скорее всего, это проявлялось только в тех местах, где имелись многочисленные враги христиан, и было, по всей видимости, вызвано элементарными провокациями, с ко­торыми императоры, как с любыми злоупотреблениями толпы, усиленно боролись. Болотов правильно отмечает: «В опасность со стороны христиан, в их действительную чисто политическую враждебность Риму, правительство в большинстве случаев просто не верило, как не доверяло и тем ужасам, которые рассказывала о христианах народная молва… Политически преступник (христиа­нин. – А.В.) был безвреден; кровавые меры (с точки зрения мо­рали императоров того времени. – А.В.) не гуманны. Когда хрис­тиане входили в столкновение с государственным законом, их каз­нили (нужно было поддержать авторитет государства); но когда их можно было игнорировать, их игнорировали. Но собственно только религиозное воодушевление (властей и народа. – А.В.) могло вызвать систематическое преследование христиан, а этого воодушевления и не было. Поэтому-то правительство вначале само не вело активной борьбы с христианами (до середины III в. – А.В.), а при столкновениях с ними народной массы оно являлось лишь судьей и при этом скорее сдерживало массы, чем возбужда­ло их… Положение христиан было трагическое, но не столько по­тому, что верховная власть была им враждебна, сколько потому, что под их ногами не было твердой юридической почвы. Христиа­не могли существовать даже открыто, могли даже благоденство­вать; но достаточно было одного доноса из-за мелочного личного столкновения, – и их противогосударственный характер выяснял­ся на суде и их преследовали» ².

Важно отметить, что у самого Евсевия и у Руфина упомина­ются императорские эдикты II в., направленные не на гонения, а,

Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3. М., 2001. С.103. Там же. С.28-29.

наоборот, на «ограждение христиан от преследования черни» ¹. Данные свидетельства разрушают легенду о государственном пре­следовании христиан в это время, а тем более делают несостоя­тельным миф о деятельном участии самих императоров в пытках и судилищах над христианскими святомучениками.

По мнению Болотова, таких охранительных императорских эдиктов II в. до нашего времени в трудах церковных апологетов сохранилось три:

1. 
   Адриана (у Евсевия и Руфина, IV,9, и в Первой апологии Иустина),
   
2. 
   Антония Пия (у Евсевия и Руфина IV, 13 и в приложении к апологиям Иустина) и
   

3) Марка Аврелия (в приложении к Первой апологии Иустина) ².
Но Болотов и многие другие историки в двух последних сообще­
ниях видят «христианскую руку» ³, т.е. признают их подложными.

Рескрипт Адриана, защищающий христиан, Болотов признает достоверным. Полный текст послания Адриана таков:

“Минуцию Фундану.

Я получил послание светлейшего Серенния Граниана, твоего предшественника, и не считаю возможным оставить этот доклад без ответа [Евсевий: без расследования], чтобы и людей [Ру-фин: и невинных людей] не подвергать тревоге, и клеветникам не дать повода грабить [Евсевий: делать зло]. Если жители про­винции желают открыто вести дело против христиан и в состоя­нии будут на суде уличить их в чем-нибудь [преступном], я этого не воспрещаю им. Но только просьбы и только вопли не дозво­ляются. Во всяком случае, если кто пожелает обвинить их, то го­раздо справедливее тебе расследовать взводимые на них обвине­ния. Таким образом, если кто-нибудь обвинит вышеупомянутых людей и докажет, что они делают что-нибудь противозаконное, то ты наложишь наказание смотря по силе преступления. Но ес­ли кто-нибудь обвинит кого-нибудь из них и окажется клеветни­ком, то, клянусь Геркулесом, ты обязан строго наказать его за такое негодное дело” ⁴.

Другими словами, император запрещает судить за одно лишь имя «христианин», к чему, вероятно, под давлением толпы иные

Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3. М.,

2001. С.86.

Там же. С.86.

Там же. С.87.

Цит. по: Болотов В.В. Там же. С.89.

судьи (или местные власти) иногда были склонны. Тертуллиан, по образованию юрист, подтверждает незаконность таких судилищ (незаконность осуждения за самое имя с точки зрения римского права). Тертуллиан в начале III века полемизирует с гонителями христиан:

“в ваших приговорах упоминается только то, что получено признание христианина. Итак, здесь не указано никакого пре­ступления, разве только считать преступлением само имя. И дей­ствительно, имя есть истинная причина вашей ненависти к нам. Итак, [в действительности] обвиняется имя… Поэтому вы не хо­тите знать то, относительно чего убеждены, что вы этого навер­няка не знаете, а поскольку вы не верите тому, что не доказано, то, чтобы это не было легко опровергнуто, вы ничего не хотите расследовать для того, чтобы, ссылаясь на преступления, нака­зывать враждебное вам имя. Вот нас и принуждают отрекаться, чтобы лишить нас нашего имени. Когда же мы отрекаемся, с нас (сразу) снимают все обвинения без всякого наказания за совер­шенное (в отличие от иных «преступников». – А.В.)… Скажите, а в чем вина имени, какой его недостаток и вред?… Обвинению вашему [нами] дается отвод: нельзя обвинять в таких преступле­ниях, которые не определены законом, не подтверждены улика­ми и не указаны в постановлении суда…

Вы знаете дни наших собраний, почему нас и осаждают, и притесняют, и хватают на самых тайных наших собраниях. Одна­ко наткнулся ли кто когда-нибудь на полуобъеденный труп? Заме­тил ли кто-нибудь на залитом кровью хлебе следы зубов? Увидел ли кто какое-либо бесчинство, чтобы не сказать кровосмешение, рассеяв мрак внезапным светом?” (К язычникам, I.3; 7).

В приведенных рескриптах (Адриана и Траяна) проглядывает­ся одна и та же причина их написания – непрекращающиеся на­падки на христиан со стороны «черни». Упоминаются «вопли» и прочие характерные детали характерного аффектного поведения толпы.

Современный читатель может подумать, что римский закон преследовал христиан за веру. Безусловно, во все времена и у всех народов хула на почитаемого в данной местности бога (бо­гов) влекла неминуемую расправу. Но в древнем мире, в многона­циональных империях, можно было вполне свободно исповедовать различные религии. Существовала, конечно, разница в отношении властей к древним культам на территории Империи и к новояв­ленным сектам, но далеко не в той мере, как об этом пишут цер­ковные историки в случае с христианством. Безусловно, обраще­ние в чужую веру коренного населения во многих странах не до-

пускалось. Всеми захватчиками во все времена местные культы чтились ¹. Другими словами, римские законы не считали преступ­ным поклонение местным или племенным богам, ибо сам рим­ский пантеон имел их громадное количество, легко перенимал чу­жих богов с завоеванных территорий, и в силу самого политеизма до времен Диоклетиана (кон. III в.) императоры даже не стреми­лись навязывать какого-то единого общеимперского культа. В каждой местности были свои особенности и свои пантеоны. Культ Египта, например, с его богатейшими традициями, естественно, отличался от афинского, а оба они – от римского. В разных горо­дах особое предпочтение отдавали тому или другому богу, и за пределами Рима религиозные культы далеко не были тождествен­ны римскому. Иными словами, как это сегодня установлено мно­гими учеными, никакого теологического (доктринального) кон­фликта между христианами и Римом не могло быть в принципе. Но и на общекультурном уровне повода для конфликта не возни­кало. Просвещенные римляне в духовном плане руководствова­лись классической греческой философией и популярным в это время стоицизмом, и до появления великого Оригена (III в.) цер-ковно-христианское богословие в догматическом смысле всерьез даже не воспринималось. Творения же ранних христианских гнос­тиков по сути представляли собой варианты неоплатонизма, а по­тому вряд ли могли вызвать особое отторжение со стороны рим­ских философов. О том, в каких преступлениях обвиняли христи­ан, за что их подвергали гипотетическим «императорским гонениям», исписаны целые тома, в том числе с подробнейшим ис­следованием Римского права. Однако если оставить на совести бо­гословов их пристрастные комментарии, становится совершенно очевидным, что императоры эпохи Антонинов вовсе не горели же­ланием расправиться с христианами. Если бы они к этому стреми­лись, то в их распоряжении было достаточно средств и достигнуть этого можно было весьма просто. Но тогда в памяти поколений остались бы яркие факты этой расправы, как это случилось с же-стокостями Домициана, Деция и Диоклетиана, но ничего подобно­го о II в. неизвестно. Однако вернемся к церковной истории.

Например, Болотов, о времени творчества Иринея Лионского пишет: «В провинциях положение христиан зависело весьма часто от личного произвола президов. У Тертуллиана собрано несколько примеров, что проконсулы Африки нередко ограждали христиан

Здесь опускается проблема противостояния между лунными и солнечными куль­тами, о которой говорилось в книге «Кумран и Христос».

от ярости черни. Один из этих проконсулов (Cincius Severus) со­общил христианам формулу, как должны были отвечать обвиняе­мые пред его трибуналом христиане, чтобы быть освобожденными. Другой (Vespronius Candidus) отказался удовлетворить желание народа, требовавшего на казнь одного христианина, и мотивировал свой отказ тем, что удовлетворить подобное требование значит только поддерживать общественные беспорядки. Третий (Asper, 197 г.), когда ему представлен был один обвиняемый христианин, ограничился лишь тем, что подверг его легкой пытке, и, не доводя дело до смерти и жертвоприношения, освободил его, заявив своим асессорам, что для него крайне неприятно ввязываться в подобные процессы. Наконец, о четвертом (Pudens) рассказывается, что к нему, проконсулу и пропретору, поступило для окончательного ре­шения дело об одном христианине. Он уже признался в принад­лежности к христианству, и документ об этом поступил к этому су­дье. Проконсул произвел второе дознание, после чего выяснилось, что обвинению христианина предшествовало concussio, т.е. вымога­тельство к этому, что считалось бесчестным с точки зрения тогдаш­ней этики. Тогда проконсул разорвал этот документ, заявив, что не станет судить человека при отсутствии обвинителя, и на этом основании освободил обвиняемого христианина» ¹. В общем о II веке получаются как бы две разные истории: согласно Евсевию, в это время христиан тысячами с детьми и стариками умерщвляли самым бесчеловечным и диким способом, а согласно другой исто­рии, императоры и проконсулы этого времени руководствовались соображениями высочайшей этики, чести и справедливости, дабы их защитить от произвола невежественной толпы. Какой же исто­рии верить?

Совершенно очевидно, что отмеченным выше подзуживанием низов могли заниматься прямые ненавистники христиан. Это могли быть и иудеи, и те, кто считал христиан иудеями, да и вообще кто угодно – в крупных городах народ был очень разный. Мелитон Сардинский называет их «злонамеренными людьми», Евсевий – «злыми язычниками». Для поздних церковных историков гонения на христиан объяснялись традиционным трафаретом: сначала языч­ники за праведную веру измывались над поклонниками Иеговы – иудеями, и вечно их гнали, а теперь точно так же – над христиана­ми. Евсевий так и пишет, что виною в обоих случаях был Сатана.

Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3. М., 2001. С.109-110.

Но надо отметить, что между христианами и иудеями в их отноше­нии к внешнему миру была существенная разница и христиан ни­когда, кажется, за невыносимость дальнейшего с ними сосущество­вания, как это было в случае с иудеями из страны или города не выдворяли. Иудеи жили замкнутым миром, обусловленным гро­мадным количеством религиозно-бытовых ограничений, которые невозможно было бы соблюдать, проживая вперемешку с язычес­ким населением. В Библии Йахве говорит об иудеях:

“Вот, народ (~[ — am) живет отдельно и между народами (~ywg – goim) не числится” (Чис. 23:9).

Иудеям требовалась особая пища, они отказывались работать в субботу, они воспрещали браки с неевреями, от прозелитов тре­бовали разрыва со своими языческими родственниками (вплоть до детей), они судились между собою в собственных судах, как пра­вило, отказывались идти на государственную военную службу ¹, их дети не должны были общаться с неевреями, чтобы не подпасть под влияние язычников. Похоже, что в древние времена почти во всех народах евреев воспринимали как инородное явление: во мно­гих городских хрониках сообщается, что еврейские кварталы по настойчивому требованию еврейских старейшин всегда наделяли особым статусом ². Всё это, естественно, порождало среди местного населения ответное чувство отторжения и многократно повторяе­мые в истории преследования евреев. Но с христианами все было иначе. Христиане, тем более, если говорить о святых и праведни­ках (речь идет не о таких радикалах, как Тертуллиан или ранний

Моммзен Теодор. История Рима: В 4 томах. Т.4. Ростов н/Д, 1997. С.418. На­хождение евреев в армии было проблематично по многим причинам. Например, с религиозной точки зрения иудей считался подчиненным непосредственно Бо­гу, но никак не царю и не командиру. В силу национальной обособленности иу­деи не могли идти против интересов своего народа, а в армии, как известно, не­обходимо выполнять разные команды. Иудеи обращались в собственные суды и решений светских судов не признавали; тем более они не могли исполнять ко­манды командира-неиудея. Сами власти также не могли полагаться на евреев-солдат, поскольку общеизвестна была не лучшая репутация евреев-перебежчи­ков. Так, Дион Кассий писал о событиях, предшествующих взятию и разрушению римлянами Иерусалима в 70 г.: «Тут Тит снова обратился к ним (восставшим евреям), обещая неприкосновенность, но они оставались непре­клонны, а пленники и перебежчики тайком портили у римлян воду и умерщвля­ли воинов, ежели отбьются те от своих, так что Тит неприятельских перебежчи­ков принимать к себе перестал» (Кассий Д. История Рима, LXVI.4.3. Цит. по: Греческие и римские авторы о евреях и иудаизме. Комментарии М.Штерна. Т.2, часть вторая. М.-Иерусалим, 2002/5762, с.46). Моммзен Теодор. Там же. С.418.

Афинагор), с любовью относились ко всему миру, никаких особых бытовых ограничений не имели, этнически и культурно происходи­ли из тех же коренных народов и были естественной частью насе­ления Римской империи. К несчастью христиан, о них злонамерен­но распространялись тяжкие наветы и родилась дурная молва. Те обвинения, которые еще недавно египтяне, греки и римляне предъ­являли иудеям (например, кровавые человеческие жертвоприноше­ния), теперь обрушились на христиан. Так, при Нероне (лето 64 г.) запылал Рим – великая столица Империи, и на три четверти выгорел, а какие-то недоброжелатели, если верить церковной исто­риографии, свалили вину за пожар на христиан (на назареев). Не­рон не был любителем кровавых гладиаторских побоищ, но не ис­ключено, что, стремясь ослабить народный гнев, он разрешил из­девательства над сектантами и их избиение ¹.

Тацит (ок.55 – ок.120) сообщает: «Но ни средствами человеческими, ни щедро­тами принцепса, ни обращением за содействием к божествам невозможно было пресечь бесчестящую его (Нерона) молву, что пожар был устроен по его прика­занию. И вот Нерон, чтобы побороть слухи, приискал виноватых и предал изо­щреннейшим казням тех, кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую нена­висть и кого толпа называла христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат; по­давленное на время это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стека­ется все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев. Итак, сначала были схвачены те, кто открыто признавал себя принадлежащими к этой секте, а затем по их указаниям и великое множество прочих, изобличенных не столько в злодейском поджоге, сколько в ненависти к роду людскому. Их умерщвление сопровождалось издевательствами, ибо их облачали в шкуры ди­ких зверей, дабы они были растерзаны насмерть собаками, распинали на крес­тах, или обреченных на смерть в огне поджигали с наступлением темноты ради ночного освещения. Для этого зрелища Нерон предоставил свои сады; тогда же он дал представление в цирке, во время которого сидел среди толпы в одежде возничего или правил упряжкой, участвуя в состязании колесниц. И хотя на христианах лежала вина и они заслуживали самой суровой кары, все же эти же­стокости пробуждали сострадание к ним, ибо казалось, что их истребляют не в видах общественной пользы, а вследствие кровожадности одного Нерона» (Ан­налы, XV. 44). Данный фрагмент считается подвергшимся значительной христи­анской правке. Согласно нашему исследованию (см. «Кумран и Христос») имя «христиане» и история о «распятии Христа при Понтии Пилате» во времена Та­цита еще только появились, поэтому Тациту они вряд ли были известны, но в его труд это сообщение было добавлено церковными апологетами. А.В.Вдови-ченко пишет о том, что тогда еще не могло быть гонений на христианскую веру: «При этом более вероятно, что сами иудеи указали на христиан… Несмотря на покровительство жены Нерона, иудейской прозелитки Поппеи Сабины, в мо­мент, когда под угрозой оказалось благополучие самого императора, иудеи мог­ли быть (народом. – А.В.) поставлены под подозрение и подвергнуться распра­ве как общепризнанные ненавистники рода людского, тем более что иудейские

Евсевий описывает одну из расправ в Лионе, когда христиан обвинили в страшном грехе-flagitia («причащении кровью младен­цев» и пр.) и подвергли истязаниям и пыткам, чтобы они во всем сознались. «Где только они (христиане Лиона) ни появлялись, – пересказывая Евсевия, пишет Болотов, – в них бросали камнями, их грабили и подвергали всевозможным притеснениям. За отсутст­вием презида в Лионе, когда все общественные порядки были на­рушены, комендант города и муниципальные власти наконец ре­шились принять на себя формальное вмешательство в дело христи­ан, чтобы положить конец анархии. В ожидании презида начались аресты в громадном количестве. Гонители христиан, не различая гражданского их положения, забирали рабов и свободных, знат­ных и незнатных… Начались пытки» ¹.

Евсевий, в отличие от последующих историков, причину по­добных событий усматривает не в императорах, а в «черни»:

«В то время многие места охватило такое гонение на нас, что Плиний Секунд, из наместников самый знаменитый, встревожен­ный большим числом мучеников, написал императору о большом числе людей, гибнущих за веру, и тут же сообщил, что не смог уличить их в нечестии и в чем-либо противозаконном; встав на за­ре, они воспевают Христа как Бога; запрещают прелюбодейство­вать, убивать и совершать другие подобные проступки; поступают они во всем по законам. В ответ Траян издал указ: христиан не разыскивать; попавшегося – наказывать. Гроза страшного гоне­ния, висевшего над нами, до некоторой степени рассеялась, но для людей, желавших навредить нам, возможностей оставалось ничуть не меньше; в одном месте злое дело замышляла чернь, в другом – его готовили местные власти; явных гонений не было; возникали частичные по провинциям, и многие верующие в борь­бе за веру были по-разному замучены. Рассказ об этом, – сообща­ет Евсевий, – взят из латинской Апологии Тертуллиана, который в переводе звучит так: “Впрочем, мы обнаружили, что разыски­вать нас было запрещено. Плиний Секунд, правитель провинции, приговаривал христиан и лишал их звания граждан; смущенный их множеством, не зная, что ему впредь делать, написал импера-кварталы не пострадали от пожара… Это было гонение не за веру, а за поджог, – неприязнь к иудеям была привычна, а ненависть к христианам еще не офор­милась настолько, чтобы могло возникнуть особое гонение на саму их религию» (Вдовиченко А.В. Христианская апология //В сб.: Раннехристианские апологе­ты II – IV веков. Переводы и исследования. М., 2000, с.8). ¹ Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3. М., 2001. С.104.

тору Траяну: никакого нечестия он у них не нашел, кроме разве нежелания служить идолам. Указал он еще, что христиане, встав на заре, воспевают Христа как Бога и, соблюдая свое учение, за­прещают убивать, прелюбодействовать, наживаться, воровать и вообще совершать что-либо подобное. Траян ответил, что христи­ан не надо разыскивать; но попавшегося наказывать”. Так тогда и было» (Евсевий. ЦИ.III.33).

«Попавшегося наказывать», если даже о подобном Траян и пи­сал, надо понимать в том смысле, что «наказывать, если тот совер­шил преступление» (убийство, кровосмешение и пр.), но не за то лишь, конечно, что он христианин.

За множеством жизненных перипетий бывает трудно усмот­реть истинную подоплеку событий. У современной науки имеются свои объяснения истории, но наука не отвечает на вопрос: зачем? Для религиозного же сознания нравственный критерий жизни яв­ляется основополагающим. Каковы же причины несчастий, постиг­нувших христиан в конце второго, начале третьего веков? Зачем, с какой целью, почему? «Авеста», например, сообщает, что религию Зороастра туранские воины искореняли чуть ли не уничтожением всего правоверного населения. Даже в весьма терпимой в прочих случаях Индии буддисты, преследуемые жрецами и правителями лунной династии ¹, вынуждены были удалиться в другие страны. Даже во времена «золотого века» Римской империи, при императо­рах – благодетелях и мудрецах, на новую веру, христианство, иногда имеют место всё те же нападки. В гонителях (или гони­мых), как можно заметить, нет ни одинаковых этнических призна­ков, ни тождественных религиозных предписаний, ни схожей культуры. Все они разные, и тем не менее суть противостояния – одна.

На Востоке говорится:

«Сущность самых добрых провозвестий большинство встречает с ненавистью. Не только противодействие, но именно неистовая ненависть ползет за самыми полезными открытиями.

Кто-то подумает, что причину нужно искать в зависти, но на деле причина гораздо глубже. Она есть противобор­ство хаоса всему созидательному. Даже можно узнать по-

О противостоянии лунной и солнечной династий см.: Владимиров А. Кумран и Христос. М., 2002. С.271, 504, 522-523, 675.

лезность провозвестия по степени изрыганий ненависти. Не только злые насмешки, но самая губительная нена­висть преследует всё что способствует обновлению жизни. Заметьте, как близки такие ненавистники к предательству. Они готовы к самому изысканному действию, чтобы по­вредить тому, что [в действительности] не нанесло им [ни­какого] ущерба.

Ненавистники разделяются на два вида. Одни служат мегафоном каждому полезному провозвестию. Справедли­во замечено, что сильные люди воплощаются иногда с оп­ределенным назначением оказаться мегафоном целого дви­жения. Нужно понять, что карма не отягощается при та­ком определенном назначении. Но следует запомнить, что второй вид ненавистников очень вреден, ибо они пытаются подставить лживые значения на путях продвижения чело­вечества.

Вы не раз встречали таких вредителей. Невозможно оправдывать их тем, что они обуяны одержанием. Иначе каждый слабовольный человек найдет себе оправдание. У нас очень остерегаются таких подпадающих под гибельное одержание.

Нужно помнить, что область Надземная особенно воз­буждает ярость таких ненавистников. Они желают оста­ваться среди ветхой рухляди, но стараются надеть маску рассудительности. Много путей было загромождено таки­ми притворщиками».

Надземное, § 676 ¹.

Надземное. 1938 // Агни-йога. Т.IV. М.: Сфера. 1999. С.578-579. В квад­ратных скобках наше дополнение. – А.В.