|
СУТРА О ЦВЕТКЕ ЛОТОСА ЧУДЕСНОЙ ДХАРМЫ
Сутра о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы
(Лотосовая сутра,
Сутра Лотоса истинного Закона,
Саддхарма-пундарика-сутра,
Мяо Фа Лянь Хуа Цзин,
Мёхо Рэнгэ Кё)
Перевод с китайского и комментарии Александр Николаевич Игнатович
"Мы вполне имеем право считать это сочинение одной из величайших и наиболее влиятельных книг в мире. Ее влияние от Тибета до Японии, от Монголии до Кохинхины было большим, чем влияние какой-либо другой книги". Уильям Сутхил
"Перед нами лишь составная часть поразительно обширного буддийского канона, пусть и ярчайшая, но все же лишь одна из тысячи его граней; и если монахи большую его часть знали на память, то ум нынешнего европйца не в состоянии запомнить и пары свитков Лотосовой Сутры. Но это не важно: само чтение этого текста есть чтение в высшем смысле этого слова – как вызов, как испытание и как награда". Сергей Дубин
* * *
Перевод выполнен по изданиям: Тайсё синсю дайдзокё (Великое хранилище сутр, заново устроенное в [годы] Тайсё). Токио: Симбумпо сюппан, 1960, т. 9, с. 1 – 62; Кокуяку Мёхо рэнгэ кё хэй кайкэцу (Переведенная на родной [язык] Сутра о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы вместе с "открывающей" и "заключающей" [сутрами]). Киото: Хэйракудзи сётэн, 1957; Хоккэкё (Сутра о Цветке Дхармы). Токио: Иванами сётэн, 3 тт., 1962 – 1967.
А.Н. Игнатович.
Сутра о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы
(Лотосовая сутра,
Сутра Лотоса истинного Закона,
Саддхарма-пундарика-сутра,
Мяо Фа Лянь Хуа Цзин,
Мёхо Рэнгэ Кё) 1
[А.Н. Игнатович.]
Сутра о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы
и ее место в истории буддизма на Дальнев Востоке 9
Сутра о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы 33
Глава I.
Вступление 34
Глава II.
Уловка 40
Глава III.
Сравнение 47
Глава IV.
Вера и понимание 56
Глава V.
Сравнение с целебными травами 61
Глава VI.
Вручение предсказаний 64
Глава VII.
Сравнение с призрачным городом 67
Глава VIII.
Пятьсот учеников (1) получают предсказания 76
Глава IX.
Вручение предсказаний находившимся на обучении и не находившимся на обучении 80
Глава Х.
Учитель Дхармы 83
Глава XI.
Видение Драгоценной Ступы 87
Глава XII.
Девадатта (1) 91
Глава XIII.
Увещевание держаться [твердо] 94
Глава XIV.
Спокойные и счастливые деяния 96
Глава XV.
Выпрыгнувшие из-под земли 101
Глава XVI.
[Продолжительность] жизни Татхагаты 105
Глава XVII.
Различение добродетелей 108
Глава XVIII.
Блага, [обретенные] за следование с радостью 112
Глава XIX.
Блага, [обретенные] Учителем Дхармы 114
Глава ХХ.
Бодхисаттва Никогда Не Презирающий 118
Глава ХХI.
Божественные силы Татхагаты 121
Глава XXII.
Возложение бремени
(Унаследование (вверение)) 123
Глава XXIII.
Прежние деяния бодхисаттвы Царь Врачевания 124
Глава XXIV.
Бодхисаттва Чудесный Звук 128
Глава XXV.
[Открытые] для всех врата
бодхисаттвы Постигающий Звуки Мира 131
Глава XXVI.
Дхарани 135
Глава XXVII.
Прежние деяния царя Чудесно И Величественно Украшенный 137
Глава XXVIII.
Воодушевление бодхисаттвы Всеобъемлющая Мудрость 140
ПРИМЕЧАНИЯ 143
Дайсаку Икеда.
Сокровенный закон жизни и смерти.
Беседы о "Сутре Лотоса".
(Фрагменты) 173
* * *
Cаддхармапундарика-сутра (санскр. – «Сутра лотоса благой дхармы»), наиболее авторитетная из девяти т.н. больших сутр махаяны, излагающая в прозе и стихах учение махаяны, соответствующую ему трактовку Будды и преимущества «широкой колесницы». Санскритский текст, составленный до 3 в., дошел в двух основных редакциях, которые по местам их обнаружения называются «гилдгитско-непальской» («кашмирско-непальской») и «центральноазиатской». Издание первой редакции, осуществленное в 1908–1912 Б.Нандзё и Х.Керном, насчитывает 27 глав.
В главе 1 Будда Шакьямуни восседает на горе Гридхракута в Раджагрихе в глубочайшей сосредоточенности (самадхи), окруженный 1200 монахами. Бодхисаттва Манджушри догадывается, что Будда собирается возвестить Саддхармапундарика-сутру. В главе 2 Будда возвещает своему ученику Шарипутре, что прежде он учил о том, что есть три пути («колесницы»): путь ученика (шравака) – тех, кто проходит обычный путь с помощью учителя; путь одинокого Будды (пратьекабудда) – тех, кто достигает «просветления» только собственными усилиями; и путь бодхисаттвы. На самом же деле есть лишь один путь – последний. Разъясняя это «разночтение», Будда обращается к концепции искусности в средствах (упая-каушалья): дхарму следует открывать, учитывая возможности адептов. В главе 3 он иллюстрирует «искусность в средствах» притчей о горящем доме, в котором остались неразумные дети (человечество). Отец (Будда) вначале безуспешно пытается извлечь их оттуда, а затем обещает подарить игрушечные колесницы – тогда те сразу выбегают из горящего дома, а отец дарит каждому по богато украшенной настоящей колеснице.
В главе 4 ученики прославляют учителя и сами уже рассказывают «притчу о блудном сыне». Нищий сын-бродяга (человечество), давно убежавший от отца, величайшего богача (Будда), в своих скитаниях набрел на город тосковавшего по нему родителя, подошел к его дому, но, пораженный страхом при виде великолепия хором и могущества его хозяина, поспешил уйти. Отец сразу узнал его и велел вернуть, но не смог вывести сына из состояния страха. Тогда он отпустил юношу. Гонцам было поручено нанять сына на уборку нечистот (борьба с чувственными страстями) за приемлемую для того плату. Отец, решив сблизиться с сыном, переодевается в одежду работника и уговаривает сына остаться при доме навсегда, сделав его за добросовестный труд как бы своим сыном. Тот продолжает считать себя лишь «нищим бродягой», а отец, также не открываясь, постепенно посвящает его в тайны своих богатств (совершенство мудрости). Наконец, когда юноша достигает успокоения, а его помыслы исправляются, отец перед лицом царя и сановников объявляет о том, что он – его родной сын, которому теперь принадлежат все его богатства. Бывшего нищего охватывает несказанная радость обладания тем, о чем он не мог и мечтать.
В главе 5 Будда рассказывает новую притчу – об облаке, проливающем дождь на растения различного достоинства. Глава 6 посвящена притче о призрачном городе, в которой подчеркивается и то, что мириады брахманистских богов почитают Будду. Притча главы 8 – о бедняке, прожившем много лет в нищете и не подозревавшем, что в его рубище спрятан драгоценный камень, – наставляет, что каждый человек обладает природой Будды, не зная о том, и должен лишь осознать это (важнейшая идея махаяны). В главах 9–10 Будда обещает высшее «просветление» всем, кто будет слушать и проповедовать эту сутру. В главе 11 является чудесная ступа (культовое погребальное сооружение) с одним из будд прошлого; Будда предсказывает, что состояния будды достигнет даже его кузен-супостат Дэвадатта; провозглашается возможность обретения этого состояния и женщинами. Эта тема продолжается и в следующей главе: буддами станут его тетушка Махапраджапати и супруга Яшодхара. Глава 13 посвящена тому, как должен себя вести проповедник сутры, и в этой же главе содержится притча о царе, награждающем доблестного воина (усердный адепт) драгоценным камнем. В главе 14 бодхисаттва Майтрея выражает удивление, как Будде за короткое время его земной жизни удалось привести к «просветлению» такое количество бодхисаттв. Ответ содержится в главе 15: оказывается, Будда проповедовал не 40 лет своей земной жизни (как считают те, кто следует «путем ученика»), но существовал и будет существовать неисчислимое время, а сам его уход из жизни – еще одна «стратегия». В главах 16–18 вновь описываются заслуги и преимущества тех, кто будет изучать и проповедовать Лотосовую сутру. В главе 19 предстает незлобивый и мягкосердечный бодхисаттва прошлого – Садапарибхута – сам Будда в одном из его прошлых рождений. Главы 20–26, по-видимому, позднего происхождения. В главе 27 (в версии Кумарадживы их 28) Будда прощается с бодхисаттвами и учениками, вверяя им дхарму.
О популярности Саддхармапундарика-сутры в буддийских регионах свидетельствуют несколько ее переводов на китайский язык (3–7 вв.), версия Кумарадживы (5 в.) получила широкое распространение не только в Китае, но и в Японии и Корее. Имеются ее переводы на тибетский (не позднее 9 в.), хотаносакский (не позднее 10 в.), уйгурский (около 11 в.), тангутский (11–12 вв.) и другие языки.
http://www.krugosvet.ru/articles/70/1007091/1007091a1.htm
* * *
СУТРА ЛОТОСА СОКРОВЕННОГО ЗАКОНА
(Мяо Фа Лянь Хуа Цзин)
Цитируется по:
РЕЛИГИИ КИТАЯ. ХРЕСТОМАТИЯ.
СПб., 2001.
Редактор-составитель Торчинов Е.А.
Авторы: Ермаков М.Е., Кравцова М.Е., Солонин К.Ю., Торчинов Е.А.
http://east.philosophy.pu.ru/publications/rel_kit/index.htm
Безупречно чистый Лотос, растущий в грязной трясине земных страстей – универсальный и наиболее популярный символ буддийской веры. По степени влияния на буддийскую конфессию ни один священный текст не сопоставим с Лотосовой сутрой, достигшей высот мирового религиозного духа. С появлением и последующим распространением доктрины Лотоса буддизм окончательно приобретает статус мировой религии. "Из всех сутр "Сутра Лотоса благого Закона" единственная "Сутра-Царь" столь категорично, но, безусловно, точно определяет статую этой сутры в буддийском мире в пределах Китая, Японии и Кореи современный японский религиозный и общественный деятель Дайсаку Икада (род. 1928 г.)
Переводы Саддхарма-пундарика-сутры вначале на китайский, затем на тибетский, монгольский, манчьжурский и др. и, наконец, в относительно недавнем прошлом на европейские языки ввели проповедь Лотоса в общемировой фонд высших достижений письменной культуры. Русский перевод А. Н. Игнатовича – последний в европейском ряду, но, быть может, первый по достоинствам.
Если следовать буддийской традиции, то происхождение Лотосовой сутры, как и любого священного творения Корзины сутр-Сутрапитки, освящено ореолом Будды Шакьямуни, от лица которого она и излагается. Реальная же датировка должна быть отнесена на значительное отдаление от времен Основателя – проповедь Лотоса венчает длительный переход развития буддийской доктрины. Основные вехи из истории текста не позволяют установить место происхождения либо точно датировать Лотосовую сутру: самые ранние санскритские списки, в недавнее время найденные в Непале, Кашмире и в Центральной Азии, относятся не ранее, чем к V – VI вв. Между тем, первый перевод на китайский язык относится к середине III в. Этот рубеж и становится отправной точкой для самой поздней датировки оригинала – первая половина III в.
Сутры – литературное явление, весьма отличное от упорядоченных статей монашеского устава-виная и строгих умозаключений философских трактатов-шастр, соседствующих с ними в буддийском своде Три корзины-Трипитака. Они, как уже было упомянуто, изустно изложены Первоучителем; основная же форма их бытования – рецитация в многолюдном собрании верующих. Отсюда обилие риторических фигур, ораторских приемов и такая особенность (трудно восприемлемая при чтении), как частые повторы, призванные произвести психотерапевтическое воздействие на аудиторию. Основное предназначение такой проповеди – пробудить разум заблудших и любыми средствами внушить страждущему спасительную истину. Совокупность таким образом преподанных истин составляет буддийскую доктрину, на разные лады и с привлечением обширного рода философских терминов толкуемую в ученых трактатах-шастрах. Сутра обращена в равной степени и к разуму, и к религиозному чувству верующих; ее стихия – религиозное откровение или святая истина, внушаемая страждущим в доступной, а иногда и в занимательной форме. Безусловно, в состав Сутрапитаки входят и сутры строго доктринального содержания с привлечением обширной религиозно-философской терминологии (скажем, категории праджня-парамита-сутр), но и в них присутствует дух непререкаемой истины, ниспосланной свыше, или высшего откровения.
Буддийская традиция причисляет Лотосовую сутру к так называемым "всеобъемлющим" или "пространным" (санскр. вайпулья) сутрам, обычно отождествляемым с Большой колесницей-махаяной. К этой категории принято причислять произведения относительно позднего происхождения, испытавшие воздействие различных школ и в значительной части вобравшие предшествующее письменное наследие буддизма. Лотосовая сутра ни в малой степени не предрасположена к строгому логическому изложению в духе религиозной доктрины, безусловно тяготея к мифопоэтическому способу мышления (в терминологии Г. С. Померанца). Мир Лотоса сродни полному драматизма театральному действу, разворачивающемуся от сюжета к сюжету в окружении богатых декораций и со множеством действующих лиц. Стиль сутры велеречив и возвышен; прозаический текст перемежается обширными поэтическими вставками, причем в поэтическом порыве Будда усиливает, радикализирует доктринальные положения, ранее изложенные в прозе.
Знаменитые притчи (о чадолюбивом лекаре, о молодом отце старого человека, см. далее в переводе) опираются на излюбленный прием буддийской проподевтики – "средство" или "приемлемое средство", или "средство, используемое по обстоятельствам" (в переводе А. Н. Игнатовича – "уловка"), пронизывающий весь повествовательный строй Лотосовой сутры. Согласно понятию "средство", сложные буддийские термины и идеи, недоступные посвященным и нерадивым, получают воплощение в конкретных и простых сюжетах бытового или сказочного свойства. (Этот прием находит свое предельное выражение в авадана-сутрах, представляющих собой сборники кратких притч на тему о буддийских добродетелях). В развитие этого понятия Лотосовая сутра многократно декларирует, что профанов и грешников допустимо преднамеренно вводить в заблуждение, до лучших времен скрывая высшую истину. И это допущение предельно расширяет аудиторию проповеди Лотоса, придает ей большую гибкость, изощренность, действенность, обеспечивает универсализм.
Итак, доктрина Лотоса – "истинно совершенное просветление" (санскр. ануттара-самьяк-самбодхи) – изложена в форме сказа от лица Будды Шакьямуни и сведена к трем основным положениям, питающим большую часть буддийского мира.
1. Единая колесница-Экаяна. Устами Будды Лотосовая сутра открывает буддийскому миру нечто приведшее его в замешательство: его прежние поучения о Трех колесницах – шраваков, его слушателей и учеников (Хинаяна), пратьекабудд, "самопрозревших", но лишивших своего попечения живые существа, бодхисаттв, спасителей живых существ (Махаяна) – преднамеренный вымысел, вызванный необходимостью вещать истину, сообразуясь с обстоятельствами, то есть используя приемлемые средства. Высшее же откровение, последняя и непреложная истина состоит в том, что есть Единая колесница или Колесница Будды-Буддаяна – один-единственный Путь, ведущий всех живых существ к обретению состояния будды. Проповедь Лотоса заставляет по меньшей мере усомниться в категорическом разграничении буддизма на основные противоборствующие направления – Хинаяну и Махаяну, позволяя утверждать, что в религиозной системе буддизма уже в первые века н. э. происходили реинтеграционные процессы. (Заметим, что реальная практика по обе стороны излишне строго проводимой разграничительной линии между южным и северным буддизмом свидетельствует о сходстве основных параметров религиозной жизни в продолжение многих столетий).
2. Всеобщность просветления. Из раза в раз Будда утверждает и наглядно подтверждает способность всяк сущего обрести состояние будды. Дабы разрушить устоявшиеся представления, Шакьямуни объявляет своего двоюродного брата, но заклятого врага и первого буддийского "раскольника" Девадатгу своим благожелателем и наставником, который по прошествии времен непременно станет буддой, наделенным величественными титулами (перевод Г. "Девадатта", см. далее). Усиливая произведенный эффект, Шакьямуни указует на недавно обращенную дочь Царя драконов восьми лет, которая тотчас по появлении превращается в прекрасного будду.
3. Всесущность Будды. Будда извечен и вездесущ – эта прежде сокрытая от мира истина явлена в шестнадцатой главе "Продолжительность жизни Так Пришедшего" (перевод см. далее). Исторический Будда, рожденный в городе Капилавасту в царском роде Шакьев, на самом деле существует извечно. Прежнее утверждение об упокоении-нирване Будды – не более чем вымысел, призванный подвигнуть живые существа, его нерадивых сыновей, к истинной вере. Будда обрел "истинно совершенное просветление" несказанно давно, но проповедует его сообразно обстоятельствам и в разных обличьях только тем избранным, кто того достоин и к тому подготовлен. Мотив избранничества или приобщения к Высшей истине только достойнейших проявляется в проповеди Лотоса, но в ней же и разрешается – все живые существа обладают способностью к достижению состояния будды. Доведя принцип всеобщности до предельных величин, почитатели Лотоса сходятся на том, что в любом живом существе содержится природа Будды, не исключая и того, кто не верует в Будду.
Нам нет необходимости прослеживать историческую судьбу доктрины Лотоса, подвергшейся детальнейшей разработке в китайской школе Тянь-тай, развитой в трактатах японского подвижника Нитирэна (1222 – 1282) и воспринятой в новых религиях Японии – все это наш читатель в изобилии найдет в основательнейшем труде А. Н. Игнатовича. Однако мир Лотоса столь многообразен, беспределен и необъятен, что даже обширное издание с подробнейшими исследованием, комментарием, словарями и вводной статьей не способно объять его полностью. В частности, были обойдены вниманием следующие аспекты, относящиеся к проблеме Лотосовой сутры и общемирового религиозного процесса.
Универсализм. Всеобщность проповеди Лотоса предопределена предельным прозелетизмом Михаяны, реализуется в концепциях достижения состояния будды каждым живым существом и пребывания в нем всесущного и всевечного Будды, но достигает своего апогея в доктрине единого Пути Будды или Колесницы Будды-Буддаяны. Возросшая на почве Махаяны, Лотосовая сутра провозгласила универсальную доктрину, вобравшую весь спектр религиозных исканий предшествующего буддизма. Немногим позже мы попытаемся убедить читателя в том, что универсализм Лотоса явился составной частью общемирового религиозного процесса по созданию универсальной надмировой религии.
Монотеизм. Аспект Лотосовой сутры, тесно связанный с предшествующим и, пожалуй, наиболее часто дискутируемый в буддологической литературе (Л. Гурвитц, X. Накамура и др.). В облик верховного существа ложатся прежде упомянутые черты универсализма, но монотеизм Лотосовой сутры значительно многообразней. Будда преобразуется в некий надмировой извечный принцип – Тело Дхармы. В сутре фигурируют многочисленные будды, являющиеся Его воплощениями; живые существа именуются "сынами Будды", а самого себя он именует Отцом Мира.
Апостольские мотивы. В пятнадцатой главе "Вознесшие из-под земли" (перевод см. далее) по мановению Будды разверзлась земная твердь и из-под нее появились бесчисленные бодхисаттвы, вознесшие ему хвалу. На недоуменные вопросы, откуда такое несметное число бодхисаттв (с того времени, как сам Будда достиг просветления, прошло немногим более сорока лет), тот ответил, что эти обращенные им мужи до поры обитают в пространстве под сим миром, дабы прийти на зов Учителя и просветить живые существа.
Эсхатологизм. Изначально в буддийской доктрине имплицитно присутствует представление о конце света: полный космический цикл включает кальпы становления, существования, разрушения и отсутствия. Третья кальпа – огромный по продолжительности период – обрушивает на мир различные стихийные бедствия. Но только в проповеди Лотоса рефреном и столь отчетливо проходит образ огня, сжигающего все живое: "мир горит", "все сгорает в великом огне" и т. д. Эсхатологические мотивы становятся непременной принадлежностью проповеди Лотоса.
Мессианство. В проповеди Лотоса Будда Шакьямуни предстает истинным Спасителем падших живых существ, ведущим их по Непревзойденному Пути к обретению состояния будды. В контрасте с эсхатоло гическими откровениями выступают райские идиллические картины нерушимой чистой земли Будды-избавителя, где царят мир и покой (перевод гл. 16 см. далее).
Было бы непростительным преуменьшать собственный религиозный потенциал буддизма, однако прежде сказанное неизбежно заставляет искать влияния извне и вернуться к проблеме происхождения Лотосовой сутры. По большинству современных оценок текст Лотосовой сутры был окончательно оформлен к началу III в. н. э. в Гандхаре, знаменитой обители искусства, соединяющей индийскую и эллинистическую традиции. И все же мы не склонны к строгой локализации проповеди Лотоса, формировавшейся более столетия. Выйдя за пределы индийского мира, буддизм в форме Махаяны со свойственными ей прозелетизмом и способностью адаптироваться к чужеродной культуре столкнулся, впитал и развил идеи иных религиозных систем. Главные события религиозной жизни II – III вв. н. э. происходили на Иранском нагорье – средоточии религиозных взаимовлияний и исканий того времени, центре соприкосновения нативного зороастризма с иудейской, христианской и буддийской верой.
Итак, в современной буддологии преобладает мнение, что буддийские культы Амитабхи и Майреи – одни из главных персонажей Лотосовой сутры – сложились под большим влиянием иранской религиозной традиции, вобрав в себя многие черты культов богов Митры, Ормазда (Ахурамазды) и др.
Помимо чисто внешних культовых заимствований, иранский узел порождал доктринальные взаимовлияния во вплетенных в него конфессиях. Отсюда монотеизм, эсхатологизм, мессианство и апостольские мотивы, прежде чуждые буддийской доктрине, но присутствующие в проповеди Лотоса.
Универсализм Лотосовой сутры, безусловно подготовленный предшествующим развитием буддийской доктрины, в значительной степени инспирирован из того же источника. Приблизительно за десятилетие до того, как был предпринят первый перевод Лотосовой сутры на китайский язык, при дворе Сасанида Шапура I (ок. 242 – ок. 274 гг. н. э.) был принят праведник Мани (ок. 216 ок. 244 гг. н. э.) с изложением религиозного проекта, способствующего устроению империи. Исторические анналы не сохранили для нас отчета об этой аудиенции, но в XI в. основополагающий манихейский проект был в общих чертах воссоздан благодаря ал-Бируни. Бируни, выдающийся мыслитель и, конечно же, библиофил, был обладателем ныне утерянного трактата "Шапуракан" и привел его зачин.
"Мудрость и дела – это то, о чем не переставали посланники божьи приходить от времени до времени. В одном веке они были принесены посланником, который был Будда в странах индийских; в другой век – Зарадуштом в страны персидские; в другой – Исой в страны западные. А затем было ниспослано сие откровение и пришло пророчество в этот последний век при посредстве меня, Мани, посланника истинного бога в страну вавилонскую" – перевод с арабского Е. Э. Бертельса.
Было бы излишним, хотя и соблазнительным, искать точные доктринальные соответствия в проповеди Лотоса и Мани – отрицание-принятие предшествующей триады и построение над ней единого религиозного синкрета. (Заметим, к тому же, что и эсхатология всепоглощающего огня – драматическая доминанта манихейской доктрины.) Ограничимся единственным утверждением. Доктрина Лотоса и Мани рождена одним и тем же религиозным устремлением первых веков нашей эры создать универсальное, надмировое, абсолютное Учение.
Переводы наиболее доктринально значимых двенадцатой, пятнадцатой и шестнадцатой глав Лотосовой сутры основаны на китайской версии миссионера-кучарца Кумарадживы (?350 –?410) – наиболее популярной в самом Китае и буддийском мире, пользовавшемся китайской письменностью: Японии, Корее, Вьетнаме. Переводчик попытался адекватно передать образный строй китайского оригинала, при этом не искажая его доктринальное содержание. Буддийские имена, географические названия и термины в соответствии с оригиналом переданы или путем перевода по смыслу, или транскрипцией санскритских слов, т. е. по звучанию. Перевод дается по изданию: Тайсе синсю Дайдзоке (заново составленная Трипитака Тайсе). Т. 9, № 264, Токио, 1970.
* * *
|
