Электронное оглавление
Практические Рекомендация
В.П. Эфроимсон
ГЕНЕТИКА ЭТИКИ И ЭСТЕТИКИ
«ТАЛИСМАН»
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
1995
ББК 53.4
Е 92
Эфроимсон В. П.
Е 92 Генетика этики и эстетики. — СПб: «Талисман»,
1995. — 288 с.
В работе классика отечественной генетики В. П. Эфроимсона (1908—1989)
отстаивается идея генетического наследования морально-этических и эстети-
ческих основ личности В рамках проблемы «человек и среда» рассмотрена
определяющая роль впечатлений раннего детства. Специальная глава посвя-
щена взаимосвязи гениальности и наследственной психопатологии на примере
Ф. М. Достоевского. Книга написана в раскованной манере, с экскурсами в
историю, социологию, этнологию. Для биологов, психологов, социологов,
философов, педагогов.
Совместное издание
«Аста-пресс Ltd»
и АОЗТ «Талисман»
ISBN 5-85962-126-4 © «Талисман», 1995
ПРЕДИСЛОВИЕ
Есть что-то символическое в том, что книга о биологических
основах этики и эстетики принадлежит перу классика отечественной
генетики Владимира Павловича Эфроимсона (1908—1989). Именно
над генетиками история, и история науки в частности, поставила в
СССР особенно жесткий эксперимент по социальной психологии.
Эксперимент по отбору на честность, порядочность, совесть, на
стойкость к жизненным испытаниям. В. П. Эфроимсон относится к
той небольшой плеяде биологов, что выдержала самые суровые
испытания. И, если угодно, заслужил право писать и размышлять о
природе добра и зла в природе и обществе.
Три ярко выраженные черты характера в особой степени отличали
личность Эфроимсона: страсть к знаниям, любовь к справедливости,
стремление к личной свободе. Этим доминантным чертам сопутство-
вали горячий темперамент, потрясающая работоспособность, прекрас-
ная память, рыцарское бесстрашие и куртуазное обращение с дамами.
Как ученый Владимир Павлович сложился в знаменитой московской
школе эволюционной генетики с ее основателями биологами
Н. К. Кольцовым и С. С. Четвериковым. Это были биологи-эволю-
ционисты, высокообразованные русские интеллигенты, люди незави-
симые, неспособные прислуживаться. И конечно, они подвергались
преследованиям режима. Эфроимсону не пришлось окончить универ-
ситет. Когда в 1929 г. по ложному доносу был арестован заведующий
кафедрой генетики проф. С. С. Четвериков, студент Эфроимсон вы-
ступил в защиту учителя, несмотря на «непролетарское» происхож-
дение, арест отца.
Оставив вынужденно университет, Эфроимсон вступил в большую
науку, как бы минуя период ученичества. Он начал работать в
Государственном рентгеновском институте, где изучал действие облу-
чения на мутационный процесс. С. С. Четвериков был арестован и
выслан из Москвы (без суда, по приговору «ОСО»). Москву покинули
3
все его ученики, участники знаменитого кружка «Дрозсоор».
С 1930 по 1932 г. Эфроимсон работал вместе с учеником С. С. Чет-
верикова Н. К. Беляевым в Закавказском институте шелководства.
В 1932 г. он сформулировал принцип равновесия между скоростью
мутационного процесса и отбора в популяциях человека и на этой
основе предложил способ оценки частоты мутирования рецессивных
сублетальных генов у человека. Открытие было высоко оценено одним
из основоположников радиационной генетики (будущим нобелевским
лауреатом) Германом Меллером. Эфроимсону было предложено место
в открывшемся в 1932 г. в Москве Медико-биологическом институте.
К сожалению, ни начать работу, ни опубликовать подготовленную
статью Эфроимсон не успел. В том же 1932 г. он был арестован по
абсурдному обвинению «за участие в антисоветской организации».
Ему припомнили посещение в годы студенчества заседаний кружка
«вольных философов». Следователь требовал дать показания на
Н. К. Кольцова. После твердого отказа последовало осуждение на
3 года.
В 1936 г. Эфроимсону удалось получить работу в Среднеазиатском
НИИ шелководства в Ташкенте и продолжить начатые совместно с
Н. К. Беляевым исследования. Он жадно погрузился в опыты, по
16-18 ч в сутки, нередко спал тут же, в лаборатории. В итоге работ
по генетике тутового шелкопряда им был установлен важнейший
общегенетический принцип коррелированного ответа на отбор. Ока-
залось, что целая серия признаков — вольтинизм (число поколений
в год), скорость развития, жизнеспособность, вес кокона — находи-
лись под контролем единой гормональной системы. В результате отбор
по любому из этих признаков способен привести к быстрому измене-
нию всей их плеяды. Принцип коррелированного ответа был впослед-
ствии применен автором для объяснения быстрых и направленных
изменений в ходе эволюции человека. К сожалению, написанная еще
в то время монография Эфроимсона осталась неопубликованной.
В 1938 г. в обстановке «охоты на ведьм» его исследования были
насильственно прерваны дирекцией института, а уникальный опыт-
ный материал уничтожен. Пришлось уехать из Ташкента и искать
работу. Лишь в 1939 г. ученый смог продолжить исследования в
г. Мерефе на Украине, на Всесоюзной станции шелководства. За две
недели до начала войны он защитил диссертацию.
Всю войну, с августа 1941 по ноябрь 1945 г., ученый провел на
фронте, совмещая работу в санбате и переводчика во фронтовой
разведке (немецкий знал блестяще). За боевые заслуги Эфроимсон
был награжден многими орденами и медалями. В конце войны он
совершил поступок, типичный для его этических принципов. Будучи
очевидцем насилий над мирным населением Германии после вступ-
4
ления туда войск Красной Армии, Эфроимсон пишет рапорт-протест
высшему командованию, предупреждая, что это усилит сопротивле-
ние противника и приведет к ненужным жертвам (так и получилось
на деле). Протест послужил затем поводом к очередному аресту.
С ноября 1945 г. Эфроимсон — доцент кафедры дарвинизма и
генетики Харьковского университета. В своих лекциях по теории
генетики и селекции он критиковал взгляды Лысенко, перевел и
распространил среди харьковских биологов критическую рецензию на
книгу Лысенко американского генетика и эволюциониста Ф. Г. Доб-
жанского. В 1947 г. Эфроимсон защитил докторскую диссертацию,
однако степень доктора ему была присвоена лишь 15 лет спустя
(кажется, своеобразный рекорд в советской науке). Приказом мини-
стерской комиссии Эфроимсон за свое открытое неприятие лысенков-
щины изгоняется с работы «за деятельность, порочащую звание
советского педагога». Оказавшись вновь без работы, он проводит
документальный анализ огромного вреда «новаций» Лысенко для
теории и практики сельского хозяйства и посылает свою работу в
ЦК КПСС, в отдел науки. Однако события развивались в ином русле.
В 1948 г. после августовской сессии ВАСХНИЛ последовал полный
разгром генетики и многих сопредельных с ней областей биологии. А
в 1949 г. Эфроимсон был вторично арестован. Хотя ему формально
вменялся в вину рапорт 1945 г. («клевета на Советскую армию»), по
существу это была расправа за открытое противостояние лысенков-
щине. После отсидки в казахстанских концлагерях (в основном работа
кайлом, Эфроимсон долго еще похвалялся бицепсами на руках) он
был реабилитирован лишь в 1956 г. Удалось устроиться библиографом
по естественным наукам в библиотеке иностранной литературы.
Но коцлагерь не подавил в Эфроимсоне страсти к исканию спра-
ведливости и истины. Еще до реабилитации он посылает объемистую
работу под названием «О подрыве сельского хозяйства Советского
Союза и международного престижа советской науки» в прокуратуру
СССР. Конечно, ответа не последовало. Тогда Эфроимсон публикует
серию антилысенковских статей под видом библиографических обзо-
ров и рецензий. Он возглавляет, таким образом, открытую оппозицию
лысенковщине.
Одновременно Эфроимсон, работая библиографом, подготавливает
уникальную сводку «Введение в медицинскую генетику». Опублико-
вать эту книгу еще до падения Лысенко было чрезвычайно трудно.
В борьбу за ее публикацию включились многие ученые, и не только
биологи. Сначала был подготовлен «макет» в количестве 100 экзем-
пляров, и после получения многих отзывов и открытого обсуждения
в АМН СССР книга вышла в 1964 г. Она сыграла выдающуюся роль
в возрождении медицинской генетики в Советском Союзе.
5
В 1967 г. Эфроимсон стал заведующим отделом генетики Москов-
ского НИИ психиатрии МЗ РСФСР. Он, наконец, получил возмож-
ность настоящей работы. Эфроимсон буквально фонтанировал
идеями, многие из которых за короткое время успел воплотить в
жизнь. Его феноменальная работоспособность, богатейшая эрудиция,
накопленный опыт позволили вывести лабораторию на ведущее место
в отечественной генетике человека и особенно генетике психических
болезней. Были сделаны новаторские исследования по генетике нер-
вных болезней, генетике олигофрений, психозов, эпилепсии и шизоф-
рении. Опубликован ряд монографий, в особенности следует отметить
книгу «Генетика олигофрений, лсихозов и эпилепсии» (совместно с
М. Г. Блюминой), вышедшую в 1978 г. В этой книге, в частности, дан
ключ к разгадке большой изменчивости в характере проявления и
наследования шизофрении. Владимир Павлович использовал для
объяснения этого сформулированный еще в 20-е годы известным
генетиком Б. Л. Астауровым (также учеником С. С. Четверикова)
принцип независимого выражения и проявления мутантного признака
на каждой из сторон билатерального органа или структуры. Мозг с
его двумя функционально различными полушариями как раз и
является такой структурой. Согласно идее Эфроимсона, при шизо-
френии наследуется предрасположенность к дефекту той или иной
мозговой структуры на каждом из полушарий. Одностороннее пора-
жение приводит к разбросу в проявлении и выражении аномалий
поведения у шизофренических генотипов. И лишь симметричное
двустороннее поражение определенных участков мозга приводит к
ясно выраженной болезни.
В середине 70-х годов «век-волкодав» снова достал Эфроимсона.
После оттепели началось возвращение к проекту «введения едино-
мыслия». В борьбе с диссидентами правящая партийно-полицейская
мафия стала использовать для внесудебной расправы психиатрию
(наиболее вопиющий случай — заключение в «психушку» гене-
рала Г. П. Григоренко, см. его воспоминания в журнале «Звезда»,
№ 1 —12). Естественно, это вызвало открытые протесты Эфроим-
сона, и в 1975 г. ему пришлось уйти из Института психиатрии на
пенсию.
С 1976 г. до конца жизни Владимир Павлович работал профессо-
ром-консультантом Института биологии развития АН СССР. Он
сохранял способность работать по 12-14 ч в день вплоть до 80 лет,
мужественно борясь с подступившими недугами. За это время он
подготовил две монографии. Одна из них посвящена генетике гени-
альности, а другая — генетике этики и эстетики. Тем самым Эфроим-
сон как бы продолжил исследования своего учителя Н. К. Кольцова,
начатые в 20-е годы, когда были основаны «Русский евгенический
6
журнал» и Русское евгеническое общество. В этих последних кни-
гах Владимир Павлович выступает не только как генетик, эволюци-
онист, психиатр, но и как прекрасный знаток истории, литературы,
поэзии. Обе книги до сих пор не смогли увидеть свет. В основном это
результат продолжающегося по инерции господства государственной
философии, когда философ-идеолог выступал в роли идеологического
надсмотрщика, имеющего исключительное право толковать все, ка-
сающееся природы человека. Сводку по генетике человека удалось
депонировать в ВИНИТИ в 1982 г. А попытка в то же время
депонировать книгу «Генетика этики и эстетики» не удалась, несмот-
ря на официальное представление академического института и рецен-
зии. Потребовали убрать цитированные Эфроимсоном стихи его
любимого поэта Н. Гумилева, реабилитированного лишь в период
«перестройки».
* * *
Книга «Генетика этики и эстетики» состоит из трех разделов. В
двух из них приведены доводы и доказательства в пользу того, что
эмоции альтруизма, стремление совершать самоотверженные поступ-
ки, а также способность к восприятию красоты и гармонии не есть
лишь следствие благонравного воспитания, а возникают на биологи-
ческой наследственной основе. Впрочем, как и эмоции агрессивности,
зла. Эти черты психики развились в ходе эволюции человека как
социального животного в результате действия внутри- и межпопуля-
ционного отбора.
В этом смысле Эфроимсон продолжает линию размышлений и
исследований Ч. Дарвина в его двух замечательных трудах «Проис-
хождение человека и половой отбор» и «Выражение эмоций у чело-
века», вышедших в 70-х годах XIX в. Основной вывод Дарвина:
«Чувства и впечатления, различные эмоции и способности, такие как
любовь, память, внимание, любопытство, подражание, рассудок и
т. д., которыми гордится человек, могут быть найдены в зачатке, а
иногда даже и в хорошо развитом состоянии у низших животных».
Дарвин не только подробно обосновывает этот вывод как биолог и
зоолог. Он всегда обсуждает данные об изменчивости (индивидуаль-
ной и групповой) эмоций и разных форм поведения, а также данные
об их наследственной передаче. Все это уже составляет область
генетики. Вот лишь некоторые названия эмоций, о которых пишет
Дарвин: упадок духа, тревога, горе, уныние и отчаяние, радость,
приподнятое настроение, любовь, благоговение, угрюмость, реши-
мость, ненависть, гнев, пренебрежение, презрение, отвращение, гор-
7
дость, страх, повышенное внимание к себе, стыд, застенчивость,
скромность, покраснение при стыде и т. д. Как проявляется способ-
ность краснеть от стыда (свойственная лишь человеку эмоция) у
разных рас и народов, краснели ли люди от стыда 3—4 тыс. лет назад?
Используя разные подходы для ответа на последний вопрос, Дарвин
анализирует Библию и находит в книге пророка Иеремии упрек: «Нет,
никакого стыда не чувствуют, даже не знают, что значит краснеть».
Дарвин приводит данные, что особенности покраснения могут пере-
даваться по наследству.
С утверждением менделевской генетики в начале XX в. стало
возможным подойти к изучению наследования черт психики челове-
ка. Обширная и глубоко продуманная программа таких исследований
была представлена Н. К. Кольцовым в 1923 г. в статье «Генетический
анализ психических особенностей человека» (Русск. евгенич. журн.,
1923, с. 253-307). Н. К. Кольцов разбил психические аспекты на три
группы: познавательные (разум), эмоции (аффекты) и влечения
(воля), и рассмотрел, как можно изучать изменчивость и наследова-
ние элементарных реакций в каждой из этих сфер психики. Физио-
логическая (материальная) основа познавательных процессов лежит
в нервно-психических реакциях и отличается специфичностью и
локализованностью. Физиологическую основу влечений и эмоций
составляют нейро-гуморальные процессы. В разряд влечений, прояв-
ляемых у человека как социального существа, Кольцов отнес волю
или влечение к власти. «У стадных млекопитающих этот признак
проявляется в борьбе за лидерство в группе, роль вожака. В челове-
ческом обществе воля к власти ярко характеризует всех вождей на
разных поприщах деятельности. У людей с ограниченными способно-
стями она проявляется в мелком тщеславии, у сильных людей,
организаторов, является необходимым условием их организаторской
деятельности. В сочетании с влечением к творчеству воля к власти
является самым могущественным двигателем культуры... Каждый
выдающийся ученый должен обладать влечением к власти, которая
выражается в пропаганде своего учения. Работы ученого без этого
влечения остаются незамеченными, и труды его пропадают даром...
Генетическое изучение влечения к власти у ученых не менее суще-
ственно, чем у политиков, полководцев, деспотов. В сильнейшей сте-
пени обладают влечением к власти фанатики определенного учения,
стремящиеся покорить ему весь мир, пророки, основатели религий,
самозванцы: отсюда постепенный переход к чудакам и параноикам,
одержимым манией величия».
Кольцов предложил использовать генеалогический метод для ана-
лиза разных способов социального воплощения влечения к власти.
В частности, он замечает, что влечение к власти и известное често-
8
любие помогли выдвинуться из окружающей среды Ломоносову на
фоне его выдающихся способностей. Влечение к власти досталось ему,
видимо, по наследству от его отца, который в своем селе был первым
церковным старостой, ходоком по мирским делам.
Степень влечения к власти может определять выбор человеком
социальной нищи, вплоть до предпочтения определенного вида дея-
тельности и выбора определенной теории. Кольцов приводит пример:
«В русской коммунистической прессе в дни юбилея партии высказы-
валось меткое определение: в истории развития партии разница
между большевиками и меньшевиками сказывалась не столько в
теоретических разногласиях, сколько в темпераменте лиц, распреде-
лившихся по обеим фракциям».
Понимание того, что влечение к власти — зависимая от генотипа
черта психики, очень важно. Ибо эта необходимая для самооргани-
зации социума черта характера может пойти во вред социуму, если
не будут соблюдаться определенные правила «техники безопасности»
в обращении с власть имущими. Как эти обстоятельства могут влиять
на судьбу общества, показывает недавний драматический пример.
Группа экономистов во главе с академиком С. Шаталиным летом
1990 г. предложила Президенту СССР программу выхода из кризиса.
Перед Президентом стояла дилемма: принять предложенную экспер-
тами программу выхода страны из кризиса, но при этом ограничить
достигнутую власть, или же отвергнуть программу, сохранив и усилив
свою власть. Было выбрано второе. Последствия этого выбора скажут-
ся на миллионах людей в СССР и за его пределами (Коме, правда.
1991. 22 янв.).
Говоря о предшественниках Эфроимсона в области эволюционной
генетики поведения человека, невозможно не упомянуть совершенно
исключительный труд отечественного биолога и генетика, физиолога
и клинициста С. Н. Давиденкова «Эволюционно-генетические про-
блемы в невропатологии». Этот труд вышел малым тиражом в 1947 г.,
накануне разгрома генетики. Тираж книги был в значительной
степени уничтожен, и она является библиографической редкостью. А
между тем в предисловии академик Л. А. Орбели справедливо писал,
что эта книга составляет гордость отечественной биологии и медици-
ны. На основе эволюционной нейрогенетики Давиденкову удалось
дать естественное истолкование таких явлений в истории человече-
ства, как ритуалы, магия, шаманство. Давиденков сформулировал
положение о парадоксе нервно-психической эволюции человека. Па-
радокс состоит в том, что ослабление естественного отбора при
переходе от биологической к культурной эволюции привело к распро-
странению людей слабых, неуравновешенных, инертных типов нерв-
ной системы. Инертность, которая встречается чуть ли не поголовно,
9
проявляется по-разному: в нерешительности, постоянных сомнениях,
в боязни нового, трудности кончить начатую работу, в навязчивых
состояниях, особых расстройствах речи и т. д. Предрасположенность
к инертности (а не ее конкретная форма!) наследуется по доминант-
ному типу. Гетерозиготные носители генов, приводящие к патологии
психики, нередко отличаются отрицательными эмоциями, направлен-
ными на других людей (раздражительность, склонность к конфлик-
там, немотивированная злобность и т. д.).
Для преодоления широко распространенной наследственной инерт-
ности Давиденков предложил программу тренировки подвижности
нервной системы, начиная с детского возраста. Это новая задача,
которую эволюционная нейрогенетика ставит перед педагогами:
«Здесь достижения преемственности должны будут победить дефекты
наследственности. Но чтобы это действительно могло иметь место,
нужно не закрывать глаза, а открыто оценивать действительное
положение вещей». Такой вывод был сделан генетиком в 1947 г. Но
этот призыв не только не был услышан в СССР, но в последующее
десятилетие делалось все, чтобы генетический подход не проник в
учение о «социальной сущности» человека. В соответствии с этим
учением отвергались данные о генетической компоненте в преступном
поведении и считалось, что у советского человека нет никакого секса...
И, может быть, в основе всех бед общества и лежит утопическое
представление о человеке как о некоей разумной машине без стра-
стей, эмоций и генов.
В этом смысле книга «Генетика этики и эстетики» как нельзя более
актуальна. Она обращает нас к путям эволюции человека, современ-
ным данным о его генофонде. Эфроимсон убедительно доказывает,
что в генофонде записана не только потенциальная способность
мыслить, но и способность различать добро и зло. Я не буду здесь
обсуждать сильные и слабые стороны доводов автора о путях возник-
новения и отбора разных форм альтруистического или агрессивного
поведения. Важно обсудить положения, которые обычно ускользают
от читателя — не генетика и которые рассмотрены Эфроимсоном в
специальной главе о феногенетике поведения.
Следует не упустить из виду следующие генетические положения:
1. Нормальная психическая деятельность, в том числе нормальная
система этических реакций и мышление, возможна лишь при условии
нормального, не мутантного состояния многих сотен или тысяч генов.
Мышление снижается до уровня олигофрении (слабоумия) и начина-
ют проявляться аномалии психики при гомозиготности по любому из
сотен уже известных наследственных дефектов, а также при множе-
стве самых разных аберраций хромосом.
10
2. Очень важно ясное представление о взаимодействии генотип —
среда. Вот самый простой пример. Рецессивная мутация фенил-
кетонурии блокирует превращение аминокислоты фенилаланин в
тирозин, и ребенок, гомозиготный по этой мутации, становится
олигофреном вследствии отравления тканей мозга предшественника-
ми тирозина. Но если сменить диету и кормить младенца не молоком
матери, содержащим фенилаланин, а пищей без фенилаланина,
ребенок вырастает вполне психически здоровым. Таким образом,
изменением условий среды (в данном случае кормлением) можно
устранить дефекты генотипа. Эти и другие подобные факты нередко
приводят как довод о неважности генотипа и могуществе среды. Это
досадное, но нередко повторяемое (не генетиками) недоразумение.
Тот факт, что определенными условиями можно потенциально му-
тантный фенотип исправить или улучшить до уровня нормы, вовсе
не устраняет принципиальных различий между нормой и мутантом!
В данном случае именно мутант, а не норма чувствительны к
изменению диеты. Когда генетик говорит о наследовании признака,
то это следует воспринимать по принципу «два пишем, три в уме».
Ибо при этом подразумевается, что становление любого признака, и
поведенческого в особенности, происходит по следующему сценарию:
наследственная программа (гены) — чувствительный период (ы) —
предопределение пути развития — формирование признака («само-
обучение»). В этологии, науке о поведении животных, хорошо изве-
стно явление импринтинга. По аналогии с ним Эфроимсон предлагает
новый, очень удачный, на мой взгляд, термин «импрессинг» —*• для
обозначения сверхранних впечатлений детства, которые действуют в
чувствительный период и являются жизнеопределяющими. Чтобы
«чувства добрые» проявлялись у взрослого человека, они должны быть
пробуждены еще у ребенка. И напротив, этический код альтруизма
и доброты может быть легко заглушен и извращен групповой этикой
(классовой, национальной, узкорелигиозной и т.д.).
Насильственные идеологии распространяются, однако, в «облатке
справедливости», а жестокие средства оправдываются высокой целью.
В своей работе Эфроимсон делает основной упор на то, как может
зависеть от генотипа индивидуальная этика человека, его потенци-
альная способность к добрым или злым поступкам. Групповая этика
осталась как бы в тени. Поэтому редакторы книги сочли вполне
уместным поместить в этой книге никогда ранее не публиковавшуюся
статью известного биолога проф. А. А. Любищева (1890—1972) «Ге-
нетика и этика». Любищев и Эфроимсон были друзьями, они оба
явились лидерами оппозиции лысенковщине, но их эволюционные
предпочтения сильно различались. Эфроимсон полностью принимал
тезис Дарвина о ведущей роли отбора в эволюции живых организмов,
11
включая человека. Для Любищева отбор имел подчиненное значение,
для него главное — наличие законов (идеи), ограничивающих мно-
гообразие форм. Эфроимсон послал свою статью о генетике и этике
(контур данной книги) «на разнос» своему другу Любищеву. Разнос
был сделан. Нисколько не отрицая наследственную компоненту в
человеческом поведении, Любищев полагает главным в судьбе чело-
веческих популяций и этносов «идеологическую наследственность».
Он сопоставляет биологические и социальные основания этики и
выявляет роль «идеологических мутаций». «Отказ от всечеловече-
ской, космополитической морали есть страшный регресс, чудовищные
последствия которого пережили люди в XX веке».
Диалог Эфроимсон—Любищев поможет столь необходимой поли-
фонии при обсуждении биосоциальных основ этики и эстетики.
В рамках проблемы природы чувства красоты и гармонии у человека
совершенно необходимо указать на замечательную книгу «Золотое
сечение» (М.: Стройиздат, 1990), написанную архитекторами И. Ше-
велевым, И. Шмелевым и композитором М. Марутаевым. В этой
книге математически строго обосновано, что одни и те же принципы
гармонии определяют пропорции в архитектуре и искусстве, законы
формообразования в живой природе и психофизическое состояние
человека. Проблема красоты в природе хотя и привлекала внимание
(например, известная иллюстрированная книга Э. Геккеля «Красота
форм в природе»), но остается загадкой. Красота живых форм вовсе
не есть случайность.Это идея, воплощенная в материи, — так писал
и думал Любищев. И эта мысль оказалась созвучной авторам книги
«Золотое сечение». «Эстетический наряд организма должен быть
инвариантно созвучен эстетическим покровам среды. Иначе спек-
такль жизни будет не плодотворным, не уютным в психологическом
отношении... Без общения с прекрасным человек обречен на духовный
голод, он становится дикарем и вырождается как человеческое суще-
ство» (И. Шмелев в кн.: «Золотое сечение», с. 302). Эти мысли хорошо
дополняют соображения Эфроимсона о том, что восприимчивость к
красоте и гармонии записана в генофонде.
Февраль 1991 г. д-р биол. наук М. Д. Голубовский
В. П. Эфроимсон
ГЕНЕТИКА ЭТИКИ И ЭСТЕТИКИ
|
